Ночь разочарований

Запомнилась мне та поездка. В каком же году это было? Где-то, во второй половине  восьмидесятых, незадолго до новогодних праздников.               
Нам с подругой,  нашим начальником отдела кадров,  предстояла поездка  в Ярославль, где находилось тогда наше Головное предприятие, чтобы предстать перед комиссией и отчитаться  «об  организации  учёбы  на предприятии  по экономической реформе эпохи перестройки».  Иметь при себе  планы занятий и  конспекты лекций. (Уф!)

То есть, по горло, занятые реальной работой на строительстве объектов оборонного назначения, мы должны были проехать Россию поперёк, чтобы поведать офисному персоналу  содержание методички,  второпях  прочитанной нами  вчерашней  ночью. Попутно, следовало заверить руководство в своей благонадёжности и лично подписать для этого соответствующие документы.

Муж  подруги  возглавлял в те годы отдел в Горторге.  С продуктами  повсеместно в стране  было,  из рук  вон,  плохо.  Вот коллега  моя  и взяла на себя  труд - скомплектовать  для нас, на несколько дней командировки,  приличный  «сухой паёк» в  спецотделе   мужа, ( для своих).   Название содержимому нашей сумки было  одно слово – дефицит.  Югославская ветчина в банках, сервелат, нарезка  сёмги, копчёный язык, ещё  что-то  и, невиданные   до того мною,  несколько банок импортного пива.

Около нашего вагона оживлённая шумная группа провожающих прощалась с, импозантным, как бы мне его лучше назвать, господином.  Дорогое пальто, пыжиковая  шапка,  модный тогда, мохеровый шарф,  отличный портфель в руках,  всё это, почти безошибочно,  обнаруживало принадлежность его к  представителям  весьма успешной творческой интеллигенции или   руководящей партийной синекуры. Провожающие были так же солидны и значительны.

Миновав эту  внушительную группу, мы с подругой вошли в вагон и начали располагаться в купе. С букетом цветов вошёл третий пассажир. Это был тот самый вальяжный господин.  Он извинился, что должен  чуточку потеснить нас и помахал  в окно на прощанье друзьям. Роскошные розы опустились  на  столик, наполнив  благоуханием купе.

Мы с подругой согнали с наших лиц оживление и, не сговариваясь, придали им независимое  выражение,  опасаясь  взглянуть друг на друга, чтобы тотчас не прыснуть, увидев какими матронами мы, ни с того, ни с сего,  в присутствии  респектабельного  этого товарища, сделались.

-  Вам, вероятно, нужно будет переодеться, а я пока сигарету выкурю, - галантно предложил нам попутчик.
Мы распаковали сумки и покатились, наконец, от смеха. Оказывается, не сговариваясь, мы взяли  в дорогу одинаковые, недавно купленные,  короткие чёрные  атласные халатики, с яркой эмблемой на груди. Вообразить только, что подумает о нас  элегантный попутчик, увидев  дам в «униформе».

Так и вышло. Открыв дверь, он остановился в недоумении, вероятно, предположив, что мы  представители какой-нибудь  службы. Мы же, от смеха не могли вымолвить слова.  Однако, замешательство его продолжалось только несколько секунд. Вероятно, догадавшись  о причине нашего смущённого веселья,  улыбнулся  и он. Ситуация разрядилась. Все,  как-то, сразу сблизились. Хотя, куда уж ближе можно быть, если не в купе пассажирского поезда. Кстати, он сообщил, что попросил проводницу не селить нам четвёртого пассажира.

Познакомились. У него оказалась открытая бутылка коньяка.  Мы предложили импортное пиво и свои деликатесы к столу.  Наш попутчик бросил на столик оценивающий взгляд  и, значительно подняв брови,  вновь оглядел нас.  «Ну-ну!  Что же,  весьма …», -  казалось, хотел  он сказать, тем самым,  очевидно, несколько повысив,  для себя,  наш статус, увидев знакомый ассортимент.

Разговорились. Мы сообщили о цели нашей командировки. Он сочувственно покачал головой:

- Да, знаю, существует Директива о вовлечении каждого работника в управление производством.  Хотя, все  сознают простую формальность  этих экономических занятий с рабочими коллективами.  Остаётся только предложить  тост за успешный исход  вашей аттестации.
 
А вот  я хочу поделиться  своим успехом.  Вчера защитил кандидатскую диссертацию. Естественно, отметили здесь в узком кругу.   Настоящий же, банкет  будет  заказан дома,  уже - в московском ресторане.

Мы вежливо  осведомились:
- Можно ли,  поинтересоваться темой диссертации?
- Она касается теории научного коммунизма.

Странно, что он, говоривший с  таким апломбом, произнёс название темы, как-то неловко,  словно, нехотя, понизив голос.  Вроде бы, не желая заострять на ней внимание.
Подруга, совершенный технарь, отнеслась к  его сообщению  довольно равнодушно. Я же, заинтересовалась.

В стране быстро набирала обороты  политика  горбачёвской  гласности. Пресса, которую мы, в те годы жадно читали, пестрила публикациями,  критикующими    идеологию партии, предсказывая   скорое  крушение социалистического лагеря.  Нужно было, на мой взгляд, обладать определённой смелостью и,  настолько твёрдо стоять  на марксистских позициях,  чтобы в эти смутные времена разброда в умах людей и, стремительно пустеющих прилавков в стране,  взяться за  подобную научную работу и  сказать   своё слово  -  в защиту  коммунистического завтра.

Примерно так, с  уважением, но и немалой долей сомнения, отозвалась я на   актуальность диссертации нашего попутчика.

В ответ последовала, чуть насмешливая, покровительственная улыбка:

- Начнём с того, что научная работа – это не пророчество и не указующий перст в будущее. Вероятно, я вас разочарую. Нового слова  человечеству я не скажу.
Он красиво приподнял рюмку ( пластиковый стаканчик), элегантным поклоном пригласил нас  последовать его примеру,  медленно выпил и продолжил, словно мы были школьниками  седьмого класса:

- Где и поговорить, как не  с соседом по купе, чтобы никогда больше не встретиться.  Добавим  пушкинского цинизма к ситуации: «Не продаётся вдохновенье, но можно рукопись продать».   Цена диссертации - некоторые дивиденты и привилегии.  Такие, как, предположим,  статус.  Так называемый, престиж.  Ступень,  определённое преимущество, для профессионального роста. Признание в научных кругах.  Уж, я не говорю о таких мелочах, как более высокая заработная  плата, более продолжительный отпуск.

Он  взглядом пригласил нас поднять бокалы, мы подняли свои банки с пивом, вкусно выпил и продолжил:
- Да, в Москве, пожалуй,  тема  не прокатила бы. Но Саратов, где прошла моя защита, консервативен, как всякая провинция. И оппоненты к столичному статусу соискателя изначально лояльны. К тому же, я не учёный, а  работник министерства. Чиновник. И полежит  мой труд до  лучших времён.

Выпьем  же, за лучшие времена. Как вы думаете, девочки, они придут? Я,  считаю, несомненно!  Но, вот ... где они нас застанут?  Он  перевёл взгляд на тёмное окно,  потом многозначительно взглянул  на нас.
 
- Не исключаю,  что моя кандидатская, со временем, будет положена  к подножию нового  труда. К примеру, под   названием - «Крах  моих заблуждений».  Впрочем, помните у Достоевского -  «Письма из Мёртвого дома». Мой опус можно будет назвать  «Письма из Бывшего дома». Вам кажется странным это название?  Вы, у себя в провинции, не представляете уровня центробежных сил, разрывающих  уже сейчас нашу страну.  Не успеем оглянуться, как  многие окажутся,  не сходя с места, за её пределами.  Нас ожидает  великая миграция.  Останется только выбрать «место под солнцем». Желательно, в цивилизованных краях. Конечно,  придётся  поступиться, кое-какими  «принципами». К примеру,  убеждениями, изложенными  в моей... ну, вы меня поняли, девочки!

Признаться, мне стало  не по себе:

- Вообще-то,   морская традиция, требует, чтобы капитан тонущего судна покинул его последним, лишь после спасения всех находившихся на борту судна людей. Говорят, всего за 10 минут до окончательного погружения  «Титаника» под воду,  капитан Смит вернулся на капитанский мостик, где и встретил смерть.

- Во первых, доподлинно, неизвестно, как погиб капитан Смит. Во-вторых, я  не являюсь «капитаном»  нашего  государства, я один из судовой команды.  В–третьих, наступает момент при кораблекрушении, когда срабатывает принцип «каждый за себя». Чтобы выжить, нужно не пропустить этот момент. А в четвёртых – такой колоссальный корабль, как  Советский Союз, сразу не затонет, он может ещё какое-то, довольно значительное время,  держаться на плаву ...в стагнации. Впрочем,  не стоит о грустном! Нас пока это не касается. Он кивнул на стол, ловко отправил в рот бутерброд с ветчиной и подмигнул нам. Помните, у Роберта Бернса, что-то вроде:   

                У которых есть - что есть,
                Те, порой не могут есть.
                А другой и рад бы съесть,
                Да, сидит без хлеба.
                А у нас здесь есть - что есть,
                Да, пока что, есть - чем есть.
                Значит, нам благодарить
                Остаётся небо!
            
Что же, касается, темы моей диссертации... Она  вечно будет беспокоить умы человечества ... с различной степенью актуальности.  Хотите , анекдот?

В Америке с крыши Белого дома человек смотрит в бинокль - не приближается ли кризис, а мужик с Кремлевской стены смотрит - не приближается ли коммунизм. Американец приглашает его к себе на работу.   Но русский не соглашается: « У вас работа временная, а у меня постоянная»!
Ха-ха!

Мы с подругой вежливо улыбнулись и переглянулись.  Достаточно, цинично это прозвучало из уст  обладателя  диссертации по теории  научного коммунизма, сотрудника одного из  столичных министерств.
Смущены мы были. Провинция, одним словом!

Коньячка мы лишь пригубили. Потягивали из баночек пиво. Бутылка, между прочим,  опустела, и попутчик наш, явно,  захмелел. Черты лица его опустились.  Мы почувствовали неловкость.

Пора было готовиться ко сну. И только тут мы заметили, что в купе  сильно похолодало.

Послышалась беготня  по коридору.  Пассажиры  шумно  искали проводницу.  Мы выглянули.  Она, наконец, появилась.  Явно подшофе. Громко, совершенно бесстрастно, как репродуктор, сообщила, что  отказало отопление вагона. Что можно жаловаться, хоть министру путей сообщения, но раньше  прибытия в Москву, исправить  ничего нельзя, потому, что нужна сварка. И, чем тратить время на жалобы и  разбирательство,  лучше бы, утеплялись поскорее одеялами  и матрацами, тем более, что  они  -  в достатке.  Двух пассажирок с детьми обещала перевести в соседний  вагон.                О комфортном отдыхе, под стук колёс, можно было забыть.


Пришлось вновь переодеться.  Обулись.  Но, через полчаса, должны были надеть шубы и шапки.  Начали с подругой дремать, прислонившись к стенке купе. Абсурдней ситуации, чем в  сапогах улечься спать на глазах  видного  мужчины, после  «светского раута»  в купе, представить  было  невозможно.

Но наш, уставший от волнений и впечатлений, попутчик, извинившись, в пальто и шапке, прилёг и сразу заснул.
               
Признаюсь, ужасная была ночь. В голове мешались вузовские лекции по научному коммунизму.  Почему-то,  пришла в голову  «Божественная комедия» Данте,  с её Девятым кругом Ада, и  Ледяное озеро Коцит, где самые страшные грешники испытывают вечные муки холодом. Горчащий вкус консервированного баночного пива мешался с запахом,  увядающего на столике купе,  букета роз.  Конца не было ночи той.

Утром наш сосед,  в  слегка помятом дорогом своём пальто, и следами вчерашних излишеств на лице, был хмур, неразговорчив и  выглядел весьма непрезентабельно. Возможно, чувствовал себя неловко за вчерашнюю откровенность с  двумя посторонними дамами.
 
У вагона его встречали  двое  высоких  мужчин в модных дублёнках и, красиво причёсанная  женщина, в длинной каракулевой шубе крутого завитка  с поднятым воротником, с цветами  в руках.
Оглянулся.  Нашёл нас глазами.  Мы помахали ему. Он не ответил.

Нам  же, ещё нужно было на Ярославский .