Мы все учились понемногу...

«Не смейте забывать учителей…» - строчка из стихотворения, которое читала на прощальной линейке истеричная мамаша одного из выпускников, кажется свершенным излишеством! Наших учителей забыть невозможно при всем желании.
 
Нет, добротой они не отличались, скорее наоборот,  и глотки у них были луженые - так орать по 5-6 уроков в день… Боже правый. Личности это были колоритные.

Городок у нас  маленький, раньше здесь проживали казаки. Казаки вымерли, а привычка давать беспощадно-меткие прозвища осталась.

Мою первую учительницу литературы все называли просто - Свинья. Звучит, конечно, грубо, но она действительно очень походила на хавронью с тремя подбородками и косой-кренделем вокруг головы.

Свой урок она начинала с разбора полетов. Больше других доставалось Гвоздеву – Гвоське, она громко и с выражением кричала что-то логически несвязное, но очень эмоциональное: «Гвоззздефф, пуп Земли…», при этом она страшно вращала выпученными глазами, видимо для пущей убедительности, а Гвоська хитро улыбался или посмеивался – пролог его совершенно не пугал.
 
Но вот кому доставалось, так это нашей многострадальной учительнице истории, несколько поколений жителей городка звали ее Шарагой за привычку стоять «на раскорячку» перед доской, опираясь на указку, воткнутую в первую парту, и покачиваясь. Иногда указка срывалась...

Бедная, у нее совершенно отсутствовало чувство юмора, поэтому урезонить наших упырей было выше ее сил. Она кричала громко, но как-то беспомощно и без злости.И уж тут Гвоська и иже с ним вытворяли, что хотели, доводя ее до белого каления!

Единственный момент, который она мастерски использовала – опрос. В начале урока она открывала журнал и начинала пристально изучать список…

По мере движения глаз учителя по списку головы в классе вжимались в плечи и снова выпрямлялись – и так несколько раз. Поверьте, эти несколько минут казались вечностью. Все пристально следили за движением ручки по журналу и как черепахи пытались втянуть голову в панцирь.

А вот физрук Сан Саныч был обладателем обширного чувства юмора и сизого носа, который красноречиво говорил о его пристрастиях. Он гениально вел уроки физкультуры.
 
Распределив класс на команды, и лаконично объявив: «Эстафеты», Саныч удалялся в кабинет спортинвентаря, где его уже поджидала теплая компания. В конце урока он иногда появлялся с довольной улыбкой на  красном лице, проставлял в журнале дорожку из пятерок и снова удалялся в свой кабинет. Сан Саныча мы любили – он не орал. И даже Гвоська любил его уроки.

И еще была она – Виргиния. У нее не было прозвища, потому что его не могло быть в принципе: она была невероятной красавицей. Цепким и язвительным школярам не к чему было прицепиться.

Она излучала такое обаяние, что язык не поворачивался назвать ее как-то иначе, чем Виргиния. Звезда, с пшеничными волосами, собранными в пышную прическу, тонкими чертами лица и сияющими глазами. Дети любят красивых, а эта красавица еще и  говорила с нами как с равными…

У нас были изумительные учителя, добрыми их назвать язык не поворачивается - они нас не щадили, они орали так, что с потолка старинного здания сыпалась штукатурка, но они отдали столько своей энергии и сил, чтобы мы стали тем, кем стали: инженерами,врачами, учителями, учеными.

А хулиган Гвоська стал примерным семьянином и воспитывает двух дочерей -  благодаря  луженой глотке наших учителей, наверное, не знаю... Но мы им очень гордимся.