Картинки из детства в гостях у помещицы

                В  ГОСТЯХ  У  ПОМЕЩИЦЫ

После окончания Старокряжимской школы-семилетки я продолжал учёбу в Махалинской средней школе. В первые же недели учёбы завязалась тесная дружба между нами, четверыми мальчишками из Кряжима.    Бесспорным лидером четвёрки был Вася Авсиевич. Он с семьёй приехал в Кряжим из Белоруссии уже после войны и был года на два-три старше нас.  Но лидерство определило не старшинство по годам, а  его развитость, его начитанность. Учился он хорошо и легко, мог бы быть круглым отличником, но не стремился к этому.  На уроках иногда задавал каверзные вопросы, которые ставили учителей в затруднение. Он много читал и не только то, что обязывала читать школьная программа. Под его влиянием мы тоже заразились книгочтением. Я и раньше читал много, но это было бессистемное чтение. Теперь же мы  выбирали для чтения те книги, которые нас интересовали чем-то определённым.
      
А с книгами скоро появились проблемы. К нашим услугам были две библиотеки: школьная и сельская. Школьную библиотеку составляли почти исключительно книги учебной программы, и для нас она скоро стала малоинтересной. Сельская библиотека была побогаче и разнообразней, но и её запасы интересующих нас книг скоро тоже исчерпались. Перед нами остро встал вопрос: где брать книги?

У некоторых односельчан дома хранились книги. Мы задались целью: разузнать, у кого они есть,  какие, и попросить для чтения, если они нам интересны. Результат наших поисков оказался скромным. Владельцев книг мы находили,  но  эти домашние библиотеки были малочисленны, по десятку-полтора  книг из числа массовых изданий.

Однажды я поделился нашими заботами с невесткой, женой старшего брата, Клавдией Васильевной, учительницей сельской школы. Она подсказала несколько фамилий, у кого должны быть дома книги. После некоторого молчания, она добавила, что есть в нашем селе одна, очень большая домашняя библиотека. Я открыл рот от удивления:
- У кого?
- У Кротковых.

Кротковы – известная в селе  фамилия. Это бывшие помещики. До революции они владели в окрестностях села полями и огромными массивами леса. Их поместье, включающее большой дом и хозяйственные постройки,  располагалось на окраине их собственного леса, километрах в двух западнее села. В революцию вся их собственность была национализирована, но из села их не выслали, как других  помещиков. Почему  не выслали  - одна из исторических загадок местного значения. Ходил слух, что от выселения их, якобы, защитил брат помещицы, известный в округе революционер, а после революции – большой начальник на Самарской железной дороге.

  Большой деревянный дом Кротковых после революции разобрали, перевезли в село, разделили на несколько квартир и заселили колхозниками. А Кротковы построили для себя обычный сельский дом средних размеров. Построили на том же месте, где раньше было  поместье - за селом, на окраине леса, который теперь им не принадлежал. Кстати, до сих пор жители села называют тот лес Кротковым лесом.

Ко времени описываемых событий, семья Кротковых состояла из 3-х человек. Помещица – мать семейства, ей в ту пору было далеко за семьдесят. В селе её звали просто Верой или Верочкой, без отчества. Старшая   дочь – Зоя Павловна, в прошлом учительница. Младшая дочь – Людмила Павловна, врач по профессии, работала в городской больнице и жила в городе Кузнецке. Обе сестры никогда не были замужем. В селе жили только мать и старшая дочь. Жили замкнуто, почти ни с кем не общались. 

Проникнуть в библиотеку Кротковых, заслужить их доверие и получить позволение брать у них книги для чтения, было для нас, подростков, мечтой несбыточной.  Как обычно, мы собирались дома у Васи и разрабатывали планы знакомства с Кротковыми и проникновения в их библиотеку. Но все эти планы оказывались очень сомнительными и не могли привести  к желаемому результату. Нашему огорчению не было границ.

Выручила Клава. Как-то я робко намекнул ей, как бы мне познакомиться с Кротковыми. Ответ был совершенно неожиданным:
 
- Нет ничего проще.  В  любой выходной день пойдём к ним, и я тебя познакомлю.

- А ты с ними знакома?
 
- Да, давно знакома.

Оказалось, что семья Кульковых  (девичья фамилия невестки) дружила с Кротковыми. Родители Клавы часто посылали к ним дочку, чтобы она помогала им в домашних делах: помыть полы в доме, прополоть и полить грядки, сходить в магазин, отнести почту, так как почтальон не ходил к Кротковым в такую даль, а почту для них оставлял у Кульковых.

Наконец-то судьба улыбнулась нам!

В первое же воскресение мы с Клавой отправились к Кротковым. Оделись потеплее, обули валенки и вперёд. Январские метели замели все короткие тропинки к усадьбе. Пришлось идти длинным обходным путём по  дороге.

У ворот нас встретила собака. На её лай вышла Зоя Павловна, угомонила собаку и позвала нас в дом. Как мне показалось, хозяйки обрадовались гостям. Пока женщины шумно приветствовали друг друга и увлеченно разговаривали, я разглядывал  комнату. Здесь было немало удивительного, непривычного, чего не встретишь в избах жителей села. У стены стоял стол с фигурной столешницей и такими же замысловатыми ножками. Над столом с потолка висела керосиновая лампа с белым жестяным абажуром. Около стола возвышался шкаф с резной отделкой и разноцветными стёклами в дверцах. Старшая хозяйка, Вера, сидела в мягком  кресле.  Кресло сильно потёртое, но в нём ещё чувствовалось былое изящество. В комнате было несколько стульев, украшенных тонкими резными узорами и тоже основательно потёртых. Здесь же стояли две простые, грубоватые табуретки, изготовленные, видно, сельским плотником-столяром. На стенах висело несколько  картин, похожих на полотна художников-передвижников. Казалось, что мебель и другие предметы убранства комнаты, изрядно поизношенные долгим служением, дышали  стариной, будто все они  пришли в наше время из далёкого прошлого,  известного нам по учебникам истории. 
 
Клава объяснила цель нашего визита.
 
- Пожалуйста, пожалуйста, - ответила Зоя Павловна. – Иди сюда и выбирай любые книжки, какие  понравятся.

Она открыла дверь и повела меня в другую комнату. То, что я увидел там, хорошо помнится до сих пор.

Комната небольшая, примерно 3 х 4 метра. Вдоль двух стен -  дощатые полки до потолка. Все полки в беспорядке заполнены книжками. Посредине комнаты возвышается  гора книг и журналов, сваленных прямо на пол. Зоя Павловна вышла и закрыла за собой дверь, оставив меня в глубокой растерянности.
 
Библиотека в моём представлении, это строгие ряды полок и книги, расставленные  в определённом порядке. Строгости и порядка здесь не было. Но было главное – книги и журналы!  Первой родилась мысль – навести порядок. Начал с ближайшей полки. Но оказалось не всё так просто. Как только брался за какую-нибудь книгу, чтобы достать и поставить её на новое место, горка книг на полке рассыпалась и всё грозило рухнуть на пол. Приспособился  не сразу, но потом дело пошло. Да и дело оказалось очень интересным. Книги были разными: большими, малыми, в мягких и картонных переплётах, а также в  массивных, обтянутых кожей обложках, каких я никогда не видел. Расставляя книги, я читал их названия, фамилии авторов и другие пометки  на обложках. Книги одного и того же  автора ставил рядышком на одной полке. Появился некоторый порядок в расстановке. Две книги меня особенно заинтересовали и я отложил их, чтобы попросить для домашнего прочтения. Но книг на полках было так много, что на их расстановку потребовался бы не один день. Поэтому я переключился на книжную гору, что возвышалась на полу.

Здесь были в основном журналы. Когда-то они были разложены по названиям, по номерам и по годам издания, но теперь почти всё смешано-перемешано. Виднелось много рваных листов.  Попытался здесь тоже навести какой-то порядок. Первой попала в руки раскомплектованная пачка журналов «Нива». Многие листы разорваны. Перебирая журналы, я собрал почти весь комплект   «Нивы» за 1904 год.

Меня окликнула Клава. Уже поздно и нам пора домой. Прихватив выбранные книги и пачку журналов, я вышел из комнаты, как из волшебного царства. Зоя Павловна не задумываясь, согласилась, чтобы я взял выбранные  книги и журналы домой. А я пообещал вернуть их через неделю, или через две.

Провожая нас, Зоя Павловна вышла за ворота.

Мы уходили заснеженной дорогой, по которой давно уже никто не проезжал. Скоро заметут дорогу февральские метели, и не проехать по ним, не пройти до лета, когда снег растает и дорога подсохнет.  Недалеко от дома я оглянулся. Зоя Павловна стояла у ворот, глядя нам вслед. В этот момент я  с тревогой  подумал, что мы уйдём, а они, две пожилые женщины, останутся здесь одни. А вдруг что случится? Рядом нет ни родных, ни друзей, ни соседей. Только тишина да высоченные сосны. Тишина одиночества и днём, и ночью, и завтра, и через неделю, и через месяц. Все разговоры между собой мать и дочь, наверное, уже давно переговорили и говорить им почти не о чем. О том, что делается за пределами усадьбы, они узнают лишь от случайных прохожих. Нет у них ни радио, ни телефона. Нет даже электричества, чтобы включить лампочку. Только первородный шум леса да изредка лай собаки. Как они живут? Я попытался поставить себя на их место и скорее отмахнулся: я бы так не смог! С испугом повторил вопрос вслух:

- Как они тут живут?

- Так и живут, - ответила Клава. – Привыкли. Небось, вспоминают о том, как они были господами. Когда я девчонкой приходила к ним, они мне рассказывали и игрушки старинные  дарили.
 

На другой день я показал добытые книги друзьям.  Тут же составили график, чтобы всем успеть прочитать книги за одну-две недели. А журналы я не выпускал из дома. Старательно раскладывал по номерам, подшивал переплёты, подклеивал  рваные листы, рассматривал картинки и читал всё подряд. Больше всего в журналах было сообщений о столичной светской жизни,   о новостях царского двора. Иногда встречались известия о военных действиях на Дальнем Востоке. Удивляла меня и реклама на последних страницах каждого номера. В журналах и газетах нашего времени ничего подобного не печаталось.

Друзья  тоже читали журналы, но делали это только у меня дома. Когда книги и журналы были всеми прочитаны, в воскресение, я опять пошёл в гости к Кротковым. На этот раз  шёл один, без  Клавы.

Зоя Павловна похвалила меня за то, что  привёл в порядок журналы, предложила ещё что-нибудь выбрать для чтения и  отвела меня в «книжную» комнату. Опять я остался один  в хаотичном царстве загадочных книг.  Как и в прошлый раз, занялся расстановкой книг на полках, а потом разборкой журналов на полу. Выбрал  несколько книг и журналов. Зоя Павловна с готовностью разрешила взять их домой.

Мои походы к Кротковым за книгами повторялись в ту зиму много раз. Разбирая,  рассматривая и читая  книги и журналы, я находил много нового и любопытного. Среди авторов книг, наряду с известными по школьным учебникам, часто встречал совершенно неизвестные мне фамилии: Катенин, Вяземский, Погодин, Анненков и многие, многие  другие. Я будто открывал для себя новую русскую литературу, о существовании которой до сих пор не подозревал. Мои друзья, особенно Вася, тоже были увлечены чтением старых дореволюционных книг. Знакомство с ними рождало в нас множество вопросов. Вася не копил эти вопросы в себе, а задавал их на уроках учительнице по литературе, нередко ставя её в затруднение.
 
Наибольшей любовью у Кротковых пользовались, наверное, журналы «Нива» и «Живописное обозрение», потому что другие названия в их «книжной» комнате встречались редко. Журналы разных лет издания, вплоть до 1916 года, горой были свалены на полу.  Прочитывая журналы, я часто удивлялся совершенно иной, чем в наших учебниках по истории, трактовке исторических событий. Это относилось, прежде всего, к освещению военных действий на фронтах русско-германской войны и войны с японцами.  В журналах публиковались статьи о героических подвигах русских солдат и офицеров. Было удивительно,   что и тогда, оказывается, совершались подвиги ради защиты отечества, а мы-то думали, что те войны были ненавистны народу, как было написано в наших учебниках по истории.

В журналах «Живописное обозрение» печаталось много репродукций с картин известных и неизвестных нам художников. Иллюстрации были очень высокого качества, и мы рассматривали  их с любопытством и большим удовольствием.

Много нового узнавал я из старых книжек и журналов. Например, с удивлением узнал, что опера Глинки «Иван Сусанин» раньше называлась совсем иначе. Её авторское название -  «Жизнь за царя». Прочитав об этом, Вася не упустил случая спросить на уроке у учительницы литературы:

- А почему оперу называют «Иван Сусанин»?  У неё же было другое название.

Не помню, что ответила учительница, но думаю, что ответить было непросто.

Последний раз я был у Кротковых в апреле. Возвратил последние книги и журналы, и предупредил, что больше пока не приду. Начиналась подготовка к выпускным экзаменам за 10-й класс, потом экзамены, потом вступительные экзамены, потом учёба в институте, потом… Закрутился я в неотложных делах и не нашёл время побывать у Кротковых, о чём до сих пор сожалею.

А что стало с их библиотекой?  Позднее мне рассказывали, что из Пензы приезжал к Кротковым какой-то мужчина, купил оптом всё, что хранилось в «книжной» комнате: книги,  журналы, архив дворянской семьи, погрузил в машину и увёз.