Ах, дети, дети! Глава 4. Светка

Светка. Так её звали язвительно в далёком детстве подружки за неугомонно досаждающую всем натуру, так же её теперь восхитительно зовут подруги по учительской.



Когда в школе звенит звонок, возвещающий об окончании урока, то не только ученики срываются из-за парт и несутся в коридор разрядить свой засидевшийся организм, отдохнуть душой и телом от сорока пятиминутного истязания образовательным процессом. Но и души учителей с таким же неистовством мчатся в учительскую, чтобы получить порцию лечебного эликсира взаимного душеизлияния. Только никто не видит, как мчится эта душа, потому что тело продолжает так же степенно перемещаться в пространстве, подавая пример поведения взбесившемуся муравейнику школы. И только когда это тело приземлится на стул напротив постоянного собеседника, только тогда оно сделает такой же безумный, в духе сумасшедшего состояния учеников, рывок в несколько сантиметров навстречу подруге с возгласом: «Ну, как там твой? Простил?».



Именно это не терпелось узнать поскорее Лете у своей подруги Светки. Они давно уже делились друг с другом самым сокровенным и раскрывали не понятые мужиками души, стараясь тем самым хоть как-то смягчить горечь накопившихся жизненных неурядиц. Как им обеим казалось, они были несчастны по жизни, и на этой почве они обрели некую родственность душ. Женщины иногда так увлекаются откровениями, что, по сути, и мужчины-то им зачастую становятся не совсем нужны.



Они образуют самодостаточный женский симбиоз обмена информацией и чувствами, заменяющий им даже самые изысканные семейные отношения. Им хорошо друг с другом, царит полное взаимопонимание, общность выводов скрепляет их союз, взаимное сострадание роднит, а одни и те же «враги» объединяют в единое целое. «Врагами» естественно являются не так давно «необыкновенные люди, утратившие доверие и принесшие в жизнь женщин не только разочарование, но и страдания, потерю веры в людей и во всё святое».



По Фрейду такие союзы непременно должны перерождаться в лесбиянские пары, но, слава Богу, в нашем случае этого не произошло. Как ни хорошо им было друг с другом, но женское начало всё же одолевало, и суть их отношений, в конце концов, сводилась к поиску путей построения счастливых отношений с мужчинами или поиску последних в периоды их отсутствия.



Светка, или Светлана Викторовна, была самодостаточной натурой и мало когда пользовалась советами подруг, но нуждалась как и все в понимании и сострадании. Лета же больше следовала её примеру или её наставлениям, сама же после развода с мужем не проявляла инициативы, поскольку считала себя заклеймённой разведёнкой, на которую никто и не взглянет. Она, было уже, и смирилась с судьбой матери-одиночки. Почти пятнадцать лет в затворницах она растила детей, да и не до этого ей было в тяжёлые постсоветские годы. Но тут в её жизни появилась Светка. Вот кто зажёг в её душе огонёк надежды. Они были ровесницами и как-то сразу сдружились, а когда дошло до душеизлияний, то Лету как прорвало, -она почувствовала такое облегчение и невероятное желание начать всё с начала. До этого, она уже лет пять, как считала себя старой девой, если не старухой, но, глядя на Светку, поняла, что жизнь на самом деле только начинается, что не всё ещё потеряно, и что своё счастье она тоже может обрести, если приложит к этому руки.



Светка была без комплексов. В её жизни мужчины были расходным материалом, но в каждом из них она черпала то самое необходимое для себя, чего ей недоставало, что она хотела иметь, но не могла в силу того, что родилась женщиной. Когда она завязывала отношения с кем-то, то была очарована его обаянием, нежностью, умом или другими какими-нибудь человеческими качествами, влюблялась в него без ума и отдавалась ему полностью, без остатка, всей душой и телом. Взамен она черпала из мужчины, как измождённый путник из колодца, всё, что могла взять от него, всё то, что он накопил ценного в своей душе за предшествующие годы. Когда же источник иссякал, она, напившись и понимая, что больше нечего ждать от этого мужчины нового, увлекалась другим неведомым, многообещающим и манящим своим богатым духовным миром представителем противоположного пола.


С первым мужем (хотя и единственным) она прожила, видимо по молодости, целых семь лет, на большее её не хватило. В последние четыре года совместной жизни она терзала себя узами верности, обязанностью перед детьми в сохранении семьи, нормами приличия, наконец, но жить с нелюбимым теперь человеком было невыносимо. Более того, столько вариантов интересных и умных мужчин было потеряно к реализации в это время, так было обидно за упущенные возможности, за безвозвратно уходящие годы молодости без обретения нового и будоражащего её искательную натуру.



К мужу она уже не проявляла никакого интереса. Всё то неожиданное, неведомое, удивительное и оригинальное, что он мог подарить этой женщине, уже было изучено. Все слова и выражения, некогда восхищавшие её, были давно приевшимися, все поступки предсказуемыми, а новое давалось мужу не так быстро, как бы это желала поглощать Светка. Словом, источник иссяк, а стало быть, и интерес к нему потерян. Первые полгода замужества она просто упивалась им, потом целый год старалась взбодрить себя и обнадёжить, что вот сейчас откроется очередная необычная сторона мужа, или он обретёт желаемую ей новизну. Но всё было тщетно, муж был выжат как лимон, и уже через два года совместной жизни стал для неё чуть ли не пустым местом, хотя дело как раз было и не в нём. Он, как и прежде, оставался очень интересным человеком, но Светке этого было мало. Это был уже пройденный ею этап. Ей требовалось ещё и ещё новых и свежих впечатлений, постоянного духовного обогащения за счёт лучших, ещё не изведанных качеств человеческих личностей.



И вот однажды в летние каникулы её послали в Москву на курсы повышения квалификации. Среди прочих преподавателей выделялся пожилой профессор. Всем было интересно посещать его лекции, сквозящие интеллектуальным изяществом мысли и еле различимым только людям с тонким складом ума чувством юмора. Его манера ведения беседы просто очаровала Светку. Она, истосковавшись в своей провинциальной школе по людям высоко склада интеллекта, не побоюсь этого слова, буквально одурела от такого мозгового штурма. Она слушала его и восхищалась, восхищалась и благоговела. Когда закончилась лекция, то она пошла за ним, не выдавая себя, и после перерыва присоединилась к другой группе, в которой он проводил лекцию. Опять всё повторилось, опять был трепет перед великим умом, опять голова отказывалась понимать, как можно так красиво, понятно и иронично доносить до слушателей необыкновенно сложные вещи.


Так прошёл день, и следующий минул как в театре одного актёра… На вид профессору было лет шестьдесят пять – семьдесят, но это не помешало Светке по уши влюбиться в него. Всё, что ей надо было от него – это слышать его голос, вникать в многогранность трактуемой им мысли, поглощать всё то разумное и вечное, что лилось потоком из его уст. А манеры и интеллигентный стиль поведения просто не оставляли камня на камне в её сомнениях по поводу её несоответствия его возрасту. Влюбилась, что там говорить, а любовь не разбирает возрастов.



Профессор хотя и приближался к преклонному возрасту, но как истинный мужчина тоже заглядывался на женщин, тем более на таких молодых. Он обычно выбирал из аудитории наиболее привлекательную женщину и рассказывал всю лекцию как бы ей, не переставая поглядывать на неё, улыбаться иногда в её сторону и рисоваться перед ней во всей красе. Но дальше этого дело не шло. За долгие годы преподавания в институте у профессора выработалась привычка не заводить романы на работе, поскольку в этом отношении он ранее подвергался тотальной слежке и преследованию своей жены.



Со временем жена по возрасту оставила как сексуальные утехи, так и потеряла интерес к преследованиям и разоблачениям своего мужа. Она его очень любила и после потери возможности удовлетворять его, даже иногда задумывалась о поиске достойной замены себе в сексуальном плане. Она хотела поддержать его психическую составляющую, что, в свою очередь, благотворно отражалось бы на его работе и благосостоянии семьи. Ей не хотелось, чтобы он сам, поддавшись слепому чувству самца, нашёл себе «бабу» на стороне для удовлетворения своих плотских потребностей.



Во-первых, она должна быть, по мнению жены, совершенно здоровой в венерическом отношении. Во-вторых, хотя бы немного соответствовать в духовном плане и ему, а более всего ей, жене профессора, как она объясняла для себя, чтобы не испортить интеллектуальную ауру мужа. Но мысль о том, что она сама подложит под него женщину, убивала её. Как бы не хотелось ей продлить работоспособную фазу жизни своего мужа, она не могла решиться на столь жертвенный для себя шаг. И тут, неожиданно, судьба ей улыбнулась в виде Светки.



Светка заметила почти сразу, что профессор любит покрасоваться перед выбранным на лекции экземпляром женского пола. Ей необъяснимо захотелось, чтобы на очередной лекции он из всей аудитории выбрал бы именно её. Она заняла место схожее с тем, что занимала на прошлой лекции его «избранница», но промахнулась – двумя рядами ближе сидела очень красивая учительница. Хотя и Светка была из первых красавиц, но та была ближе, а зрение у профессора уж не то, что раньше. Лекция пропала даром. На другой лекции она уже била наверняка – села во втором ряду и почти напротив стола докладчика. Конечно, он не мог не заметить этот бриллиант, и лекция наконец-то была посвящена ей.



На следующей лекции профессор не без радости заметил, что предмет его вдохновения на прошлой лекции находится опять в аудитории, но как-то поначалу не придал этому значения. Он с ещё пущим рвением принялся нести образование в массы, не забывая стимулировать тягу к знаниям у отдельных личностей. Перья брачующегося фазана распустились ещё с большим усердием. Светка поплыла от счастья. Что он там говорил, было уже не важно, важны были эти па, которые он перед ней выписывал, эти пылкие взгляды, улыбочки и подмигивания.



Профессор до того вошёл в роль, что во второй половине лекции почти всей аудитории было понятно, кому посвящался его монолог. Со стороны это выглядело даже немного неприлично, но только два человека этого не замечали совсем. Только когда уже по залу пошли откровенные перешёптывания и хихиканья, опытный глаз профессора каким-то боковым зрением выделил из общего фона для мозга необходимый сигнал – остановись, что ты делаешь, на тебя глядят люди, они всё понимают. Профессор тут же перевёл всё в спокойное русло, но было уже поздно – прозвенел звонок на перерыв.



На следующей лекции профессор уже не без сожаления обнаружил Светку в первых рядах. В голове закрутились мысли про жену, какой скандал ожидает его, в случае, если до неё дойдут слухи о его недостойном поведении, как он будет оправдываться и что блеять в ответ на грозные вопросы. Но надо было начинать лекцию. Он пошарил по залу, кругом сплошная обыденность, а эта так и светится, так манит к себе, чУдная женщина. Поколебавшись еще минуту, он всё же выбрал её, но решил вести себя как можно сдержаннее. Опыт не подвёл его, - лекция прошла безупречно.



Лекция была последней в этот день. Профессор собрал бумаги и быстрым шагом пошёл на выход. Светка бросилась за ним:

-Константин Ильич! Подождите, у меня есть вопрос по интенсификации обучения.

Профессор уже миновал дверь и ускорил шаг, сердце его похолодело от одной мысли, что эту сцену беседы после лекции вкупе с выходками фазана донесут до его жены.

- Мне некогда, милочка. Все вопросы на лекциях, – как можно скрытнее, но и стараясь не оттолкнуть её от себя, произнёс он и ускорил шаг, отворачивая в смущении лицо.

- Извините, я Вас надолго не задержу, только один вопрос.

Профессор уже тем временем домчался до входных дверей института, а Светка семенила за ним, прижимая к груди схваченные впопыхах тетради и книги. Уже на выходе он обронил:

- Завтра, завтра, у меня жена сильно больна, мне ещё сиделку ей надо найти.

- А давайте я Вам помогу, я могу посидеть с ней.

При этих словах и уже оказавшись на улице, профессор встал как вкопанный и повернулся к бежавшей за ним Светке. Та не успела затормозить и врезалась с разбегу в него. Он поддержал её, чтобы она не упала, дал ей перевести дыхание и спросил:

-Вот как? А как же Ваши занятия?

- Мне ещё неделю тут заниматься. А может, Вы на кафедре похлопочете, и мне поставят явку, а я Вам помогу?



Даже и без этого предложенного варианта профессор уже знал, как разрулить ситуацию с кафедрой. По своей натуре ему не хотелось заниматься поиском сиделки, обычно подобные вопросы решала жена, это была не его стихия, и чувствовал он себя в таких случаях крайне некомфортно. А тут такая удача, и искать никого не надо. Но кроме этого в голове профессора сразу зародилась мысль о том, что эта женщина теперь будет рядом, в его доме, без лишних глаз и затеплились всяческого рода надежды. Конечно, было грешно поддаваться таким мыслям при больной жене, но видимо, дело обстояло не так уж и плохо, а мужчина, внезапно разбуженный в профессоре на прошлой лекции, жаждал продолжения флирта и видимо рассчитывал даже на большее.



Он, всё время боявшийся расправы над ним жены даже за незначительные ухаживания за другими женщинами, получавший нагоняй за то, что при общении с прекрасным полом иногда улыбался и еле заметно шарил глазами по будоражащим формам, вдруг ощутил шанс остаться с привлекающей его женщиной наедине. Это был как подарок свыше. Дома была возможность укрыться от множества соглядатаев и доносчиков, услугами коих пользовалась Вероника Евгеньевна, жена профессора. Такой случай мог представиться ну разве что в самых невероятных мечтах. Опять же, грешно так говорить, но удивительным образом всё совпало, и болезнь жены, и необходимость в сиделке, и наверняка небескорыстное желание этой молодой особы помочь, всё указывало на то, что вот тебе счастливый шанс – бери и воспользуйся им.



Константин Ильич вот уже лет пять или семь спал со своею женой в разных комнатах. Так было и удобнее обоим, и находиться вместе ночью им уже было ни к чему. Точнее сказать, Константин Ильич ещё обладал мужской силой, но вторая его половина уже не могла отвечать ему взаимностью. Он же не то чтобы страдал от воздержания, но в силу мужского склада характера к нему иногда приходило нестерпимое желание обладать женщиной. Он утешал себя на лекциях микро общением со слушательницами, наполненным намёком на симпатию, и этим всё кончалось. Очень редко женщины отвечали ему и начинали добиваться его вне занятий, но Константин Ильич тут же пресекал эти выпады, понимая всю тяжесть их последствий.



- А знаете, милочка, это идея! Пойдёмте сейчас ко мне и поговорим с моей женой.

Всю дорогу они шли пешком и болтали обо всём, что угодно. Точнее сказать, больше говорил профессор, а Светка слушала его, раскрыв рот в буквальном смысле слова, и восхищалась его умом и знаниями. Даже самые обыденные вещи профессор мог преподнести в совсем ином свете. Познания его были настолько глубоки, что о некоторых вещах, о которых, в общем-то, и говорить нечего, он мог рассказывать часами. При этом он непременно строил глазки собеседнице, улыбался, показывая своё к ней расположение и, чуть касаясь ладонью, вёл её за локоток.



Светка была без ума от свалившегося на неё счастья. Она не шла, а парила рядом с ним. Сам факт того, что такой человек обратил на неё внимание, уделяет ей время и видимо даже симпатизирует ей, был для неё уже за счастье. Она с жадностью поглощала все его речи, наполненные бесконечными тонкостями знания любого предмета, приправленные словами, которые не употребляются в обычной жизни, а используются только в сфере более образованных людей. Эта не встречающуюся нигде больше манера общения завораживала её, она не верила, что это происходит именно с ней, что и она, наконец, коснулась этого возвышенного мира, где всё так необычно и так деликатно.



Какой человек, какой человек! Он же не от мира сего! Ему надобно было жить в другое время, когда просвещение и образование победят все трудности человеческой цивилизации, и все будут равны в возможностях. Тогда все люди будут заняты тем, что только и будут вести великосветские беседы о жизни, о морали, о любви, о пользе труда, да бог весть знает, о чём ещё, но только не о хлебе насущном и способах его добычи. А он уже сейчас говорит только о возвышенном, он так далёк от житейских трудностей, ему это ни к чему, поскольку для него есть вещи, более нуждающиеся во внимании, чем вся эта суета.



Слушаешь его, и сердце наполняется радостью, а в голове одна мысль: вот как надо жить, как мыслить, как позиционировать себя в этом мире. И ты полон достоинства и самоуважения, что столь возвышенная особа беседует с тобой на равных, и ты стараешься соответствовать ему, не уронить себя в его глазах, тоже на какое-то время отрешиться от всего земного и стараешься вести достойную беседу…



Но время проходит, беседа заканчивается, и ты возвращаешься к себе домой, где тебя ждёт нестиранное бельё, кастрюля со сломанный ручкой (когда же, наконец, новую куплю), дневник сына с вызовом родителей в школу в лучшем случае, а в худшем – пьяный муж и пустой кошелёк в придачу к десятидневному сроку до зарплаты…



Скажем так, что у Светки дома было более-менее всё в порядке, но и это как посмотреть. Они не жили впроголодь, муж зарабатывал хорошо, хотя и не шиковали. Муж любил её, дети подрастали, были послушными, казалось бы, чего ещё желать? Но ей как раз не хватало тех отношений, которые были в образованной среде.



Взять хотя бы учёбу в институте. Там все были пронизаны наукой, стремлением к образованию, отрешены от всего и даже умудрялись жить на скудную студенческую стипендию, но при этом рассуждали только о высших материях даже при выезде в колхоз на картошку. А как было приятно говорить с преподавательским составом института, какой уровень культуры общения, какой масштаб личностей, как хотелось тоже стать достойным гражданином своего отечества. И вот после этого всего великолепия – школа. Конечно, не абы весть что, но сразу почувствовался не тот уровень, не сравнить.



Светка просто голодала по этому обществу. Муж, некогда тоже блиставший своим интеллектом в институте, скатился на уровень добытчика, высокие материи его уже не интересовали, уставал, конечно, на работе, но и в выходные не возвращался в своё прежнее обличие, а всё больше был занят собою или домашними делами. Ни мыслей о театре, ни бесед о какой-нибудь новой книге, ни прогулок по паркам с непременным возвышенным акцентом в беседах, ничего этого уже не было. Жизнь для неё стала скучна и однообразна, а более всего утратила богатство общения.



Когда она узнала, что едет летом на курсы, то радости её не было предела. Наконец-то, наконец, она опять окунётся в этот мир, впечатляющий своей духовностью и пронизанный мыслью! И вот она здесь, и не верит своему счастью, не верит, что опять является частью этого торжества разума. А профессор просто поразил её, никогда она не встречала столь достойного человека, разве могла она упустить эту возможность пообщаться с ним, конечно, нет, это было бы преступлением для неё против своего собственного «Я».


- Ну, вот мы и пришли. Сейчас я Вас познакомлю с моей супругой.