ненавистник спать - глава3

          Первые две ночи я сильно боролся со сном. Если уснул одну ночь, может засосать. Поэтому надо перебороть, первые две ночи самые тяжёлые. Я потихоньку пил вино, чтобы не перестараться, и не отключиться пьяным. А когда я к утру совсем отключался, то прижигал об себя пиратские цигарки.
         Третья ночь, я пью вино, луна большая, хорошо светит.
-«Щас мы тихо проберёмся и стащим кусок колбасы. Она так пахнет, что уже мочи нет»-  болтали мыши в своём домике в стене. Я понимаю мышей, всё я вернул бессонницу. Из бочонка я налил вина в пустую бутылку и всунул плотно пробку. Потом отломил кусок колбасы и положил у мышиного домика.
-«А-а-а-а! Оооооой, я три дня о ней мечтал» - мышонок уволок колбасу. Пора гулять. Я вылез на улицу, шурша мешковатыми штанинами, влезая в меховую куртку. Всё, понеслось. Я отхлёбывал вино, и смотрел вокруг. Печная труба Пекарни жадного Мельника сопела сонно в небо. У луны появилось лицо, она удивлёно смотрела на трубу. Та начала говорить какую-то ерунду по-французски: «А-ля круа-асоон» и ещё чего-то. Я залил хороший глоток вина в рот и пошёл в самые тёмные проулки. Вот она настоящая жизнь. Спите живые мертвецы в своих глупых кроватях.
         Кошки-картёжники ругались на луну: «Эй,ты…смотри на нас сильнее, масть не видно ни хрена. На рыбьи потроха играем». Луна обиделась, и смотреть не стала.
-« Лампочка вонючая» - обозвали коты луну.
Трубочисты продавали теням сажу. Жулики висели в форточках, или катались на флюгерах, а те скрипели. Собаки в будках орали на жуликов, что откусят им чего-нибудь. Люблю я этот ночной мир и его настоящих жителей. Я шёл, улыбаясь, таща булькающую бутылку, когда из самого смоляного проулка быстрый шёпот сказал: «Джонни-бой… Джонни-бой».
Я подошёл ближе, но проулок слишком смоляной.
-« Дай хлебнуть» - шёпот быстро.
-«Ты кто?» - спросил я.
Из смоляного проулка вылез парень в замусоленном большущем коричневом свитере с горлом. И чёрных узких-узких штанах. Его волосы были огромной шапкой и лезли в глаза. И главное – они были чистые до пушистости. Он встал рядом со мной и смотрел на меня. Я его где-то видел. Тёмные волосы, карие глаза и пухлый рот. Мама дорогая, это же я. Только одет по-другому, лохматый и волосы чистые. Он улыбнулся. Его передний зуб был коричневый, все остальные белые. Он перестал улыбаться, нахмурился, и просипел: «Дай хлебнуть. Чё, жалко?».
-«А-а-а-а-а-а-а-а!!!» - заорал я, из руки упала бутылка о булыжник мостовой и разбилась. Я развернулся и побежал. Я бежал, не оглядываясь, нужно найти самые светлые проулки. Всё… Я согнулся пополам и дышал, дышал. Больше не могу, горло горит. Я оглянулся, улица пустая. Луна глазами показала направо. Она смотрела на вывеску трактира «Сова». Я не люблю толпу людей, но сейчас мне страх как захотелось к ним.
          Я зашёл и уселся за деревянный стол на деревянную скамейку. В трактире было тепло и светло. Пара пиратов продавали табак пьяным работягам, а весёлые девицы залезали на колени тем, кто их угощал. Пахабное местечко, но на улицу мне не хотелось.
-«У-ух. Хоть бы куртку снял, у нас тут тепло»
Я повернулся на голос. На лосиных рогах, прибитых к деревянной стене, сидела сова.
-«Заткнись» - сказал я.
-«Ты чего меня понимаешь?» - удивилась она – «У-у-ух. А я слышала про тебя. Ты тот, который спать не любит».
Ко мне подошла работница трактира, симпатичная и задницей виляет. Специально таких набирают для работяг и пиратов.
-«Чего будешь?» - нагло спросила она – «Эй, чего будешь? Парень, ты говорить умеешь? Ты чего дрожишь?».
Я и не заметил, что я дрожу. Девушка нагло положила ладонь мне на щёку. Я дёрнулся.
-«Жара нет. Но ты белый как простыня, и больно взвинченный. Я принесу тебе грог. Пираты как раз пару бочек рома завезли. Ну, хочешь, нет?» - смотрела на меня девушка.
-«Да, хочу» - пробубнил я.
-«Щас будет» - она улыбнулась, наклонившись ко мне, а потом пошла к стойке вертлявой походкой – «Толстяк! Кружку грога, и рома не жалей! Тут мальчугану успокоиться надо».
Она вернулась, бабахнула кружку на стол, и шлёпнулась рядом со мной на скамейку.
-«Пей, парнишка. Пей, пей».
Я прилепил губами кружку. Горячо лилось мне в горло как вкусная смола. Я залпом выпил полкружки.
-«Во, молодец! Щас тебе полегчает» - засмеялась девушка.
В моём животе словно взорвалось. Голова поплыла, а по мне пошла тёплая волна спокойствия.
-«А-а-а-хо» - выдохнул я.
-«Отлично. Щёки стали румяные. Давай мне куртку, а то запаришься» - девушка стаскивала с меня куртку – «Как тебя зовут?».
-«Джонни-бой» - сказал я и осушил кружку.
-«Ха-ха. Джонни-бой. Хорошее имя, метко назвали, тебе подходит. А я Дженни» - сказала Дженни, зачем-то напяливая мою куртку - «Знаешь стих…
-Пробираясь до калитки
полем вдоль межи
Дженни вымокла до нитки
вечером во ржи? – Это про меня».
-«Не знаю такого стиха. Я ничего не понимаю в поэзии» - пьяно промямлил я.
-«Ещё хочешь?» - спросила Дженни.
-«Да-а-а, хочу».
Дженни пошла в моей куртке, таща пустую кружку. На стол снова стукнулась полная кружка грога. Я пил, а Дженни болтала, смеялась, и зарывалась в воротник моей куртки, нюхая его.
         После второй кружки я стал уже сомневаться, что видел другого себя в смоляном проулке. Меня шатало.
-«Джонни-бой, да ты совсем поплыл» - Дженни положила мою голову себе на плечо – «тебе надо помыть голову Джонни-бой».
И я закрыл глаза.