бог

Ветер крепчал. Пролезая под одежду, он начинал душить холодом, уже даже не порождая мурашки, а просто вымораживая, сведенное судорогой тело. Не спасали ни плащ, ни одетая под него меховая куртка. Сапоги промокли, а насморк и боль в горле усиливались ежесекундно.
- Твою мать!  Что за погода? Поскорей бы уже добраться  до города. А там горячая еда, Крепкое вино, и тепло прекрасных дев.
 Сладкие мысли отвлекали путника от мерзкой действительности.
Да, был бы город, а уж на что спустить заработанные деньги он найдёт. Да и денег заработал нимало. И плевать на жизни тех людей и на судьбы их родственников, оставшихся без кормильцев, мужей, братьев, сыновей.
- К чету их! Не смогли? А я смог! К черту всех.
Друзья-подельники ушли в другие стороны. О содеянном напоминали лишь тяжелый клинок, болтающийся на поясе, и не менее тяжёлый мешочек золота у груди.
Дорога была пуста. Да и дорога ли это? Лишь грязь и лужи. Уже увядшая, даже не желтеющая, а белеющая трава, прибитая этим осенним дождём, как клинком была разрезана черной дорогой, наверное, такой же черной и грязной, как душа идущего по ней человека. Моросящий дождь стекал с плаща путника неровными струйками. Мелкие деревья кучками толкались в стороне, как будто бы пытались прижаться друг к другу поближе, что бы согреться.
- Ха! Твою мать! Они и я? Да Я! Ха. А они…
Путник шлёпал по лужам, уже не разбирая, куда наступает, ноги промокли насквозь. На одном из шагов он поскользнулся, удерживая равновесие, наклонился вперед. Чуть пробежал и из-за ворота у него выскочил мешочек с золотом. Все-таки устояв на ногах, человек улыбнулся, глядя на свисающий с шеи кошель. Бережно обхватил его и спрятал обратно, поближе к сердцу.
Резкий порыв ветра бросил капли дождя путнику прямо в лицо. Тот отшатнулся и, подняв глаза на дорогу, застыл на месте. Страх вместе с ветром раскрыл полы плаща, пробежал по замершему телу, оставляя острую рябь на коже и ледяные осколки внутри.
Еще на секунду назад пустой дороге, в пяти шагах от путника, стоял человек. Серый плащ пришельца был абсолютно сухой, большой капюшон  полностью скрывал его лицо, а капли дождя исчезали, едва касаясь одежды. Ни темного штриха, ни влажного пятнышка.
Оба стояли не подвижно: один из-за страха, другой - потому что уже пришёл.
- Жаль, что дождь не отмывает наши души. – Серый голос пришельца вернул путника в сознание.
- Чего? – Пробурчал человек, готовясь в случае чего быстро выдернуть свой клинок.
Но не успел. Без единого движения пришелец в мгновение оказался рядом с путником.
- Почувствуй то, что ты заставил чувствовать других. – Капюшон сполз чуть-чуть назад, открывая лицо пришельца.
Какой там меч, руки повисли как плети. Взгляд потерялся, застрял в тёмно-красной пропасти глаз. Путник рывком отстранился, поскользнулся на месте и упал в грязь. Барахтаясь в чёрной жиже, он все же смог вскочить и попытался бежать. Но было уже поздно. Взгляд пришельца достиг цели.
- ПОЧУВСТВУЙ. – Приговором прозвучал серый голос.
И вместе с этими словами к путнику пришел сон, безмятежный, такой нужный после долгой и трудной работы. Он скоро будет дома. Ему даже показалось, что он видит сновидения. Чужие улыбки, тепло объятий. И вдруг резкая боль разорвала ему шею. Сон слетел с губ путника кровяным бульканьем.
Кровь  толчками засочилась из разрезанного горла. Пальцы пытались остановить ее, но лишь проваливались в глубокий порез.
- ПОЧУВСТВУЙ.
И снова сон. И вновь чужой. Короткая передышка. Холод стали в шеи. И вновь, вновь…
Непослушное тело путника еще пыталось бежать, но собственный клинок, путающийся в ногах, ставил подножки, мстил за презренное дело, совершенное его владельцем. Падая, человек попытался ползти. Корчась и хрипя, он переживал предсмертные муки всех убитых им той ночью, когда он с друзьями напал на спящий обоз, возвращающихся с заработков мужиков. Боль и смерть настигали его каждую секунду, отпускали, что бы в следующий момент обрушится с новой силой.
Уже в бреду, пытаясь прикрыть шею, путник дернул за шнурок. Мешочек с золотом ненужным кульком вывалился из дергающейся в предсмертных конвульсиях руки. Смерть все же пришла к путнику с агонией последней жертвы. На шее человека сама собой раскрылась глубокая, пульсирующая кровью рана. Багровое пятно медленно расползлось по черной луже.
***
Пустая дорога. Никого. Лишь дождь шлепает холодными каплями по черной земле, неподвижному телу, красной луже и золотым монетам. Они все также, не унывая, блестят желтым, смеются холоду и крови. Им все равно. Они в чести, и люди всегда будут поклоняться им.