Неспетая песенка. Быль

Ще не вмерла України і слава, і воля,
Ще нам, браття молодії, усміхнеться доля.


П. Чубiньськiй

Мы усиленно готовились к областному фестивалю русской песни, который намечался к проведению в разгар лета. Репетиции шли одна за другой. Оттачивались тексты композиций, разучивались, и, ещё и ещё раз, доводились до идеала партии.

Наш народный самодеятельный ансамбль в своём обновлённом составе работал с воодушевлением, потому что любит петь.

Я, как солист, приготовил новую, хорошо забытую народную песню «Ой, кабы Волга-матушка», и тоже тщательно отрабатывал её.

По положению о конкурсе, для участия в фестивале необходимо было подготовить все номера на видеозаписи, разумеется – в сценических костюмах.

Видеокамера была только у одного из нас, моего товарища Васи Холодцова. Но так как через пару дней Вася должен был уезжать то ли в командировку, то ли в отпуск, оставался свободным только один денёк и на него назначили съёмку.

По нескольку раз прорепетировав предварительно каждую песню, мы в вечернее время, медленно, но верно, записывали конкурсную программу.

Для большего разнообразия я решил предложить руководителю, чтобы мы дуэтом с нашей Зиночкой исполнили на два голоса красивую и старинную украинскую народную песню «Цвiте терен». Тем более, что она у нас была отработана и прекрасно звучала.

Зинуля уже повторяла текст, я уточнял у худрука, после какой песни будем записывать. И вдруг он говорит мне:

– Мы эту песню записывать не будем.

– Почему? Что нам мешает? Тем более – у нас нет дуэта?

– Это фестиваль русской песни, а не украинской. Ты же положение читал.

Я опешил. И недоуменно спросил:

- А ты что, разделяешь русскую культуру и украинскую?

- Нет, мы её писать не будем.

- Почему?? Объясни! Если мы споём украинскую песню и это кому-то не понравится, нам просто снизят балл. И всё!

- Чё они там творят, а мы их песни распевать?!

Тут меня от возмущения просто понесло. Я взбесился как фурия… не оттого, что недалёкий наш концертмейстер смешал в кучу бандеровских выскочек, вскормленных соросовскими подачками и великую, богатую, древнюю общую нашу триединую русскую культуру.

Мне было стыдно за таких людей, которые так бездарно позволяют себе обходиться с тем, что легко обойдётся без них – с нашей историей. Мне было горько за моих предков – запорожских казаков, которые смогли когда-то перешагнуть через гордыню и сказать: «Навiки разом з росiйським народом!».

А когда к безобразной сваре подключился Вася, я, в отчаянии, просто послал их на три простых интернациональных буквы… и ушёл, чтобы больше не возвращаться.

Так прошло полгода тоски и досады. Девчёнки из ансамбля потихоньку «обрабатывали» патрона в том смысле, что пора бы по-мужски помириться.

Он позвонил первым и, как ни в чём не бывало, сказал, что надо бы собраться на репетицию.

Я, как ни в чём не бывало, ответил, что приду.

На репетиции было всё так же, как и всегда. Но что-то ушло из наших глаз. Что-то тяжёлое и тягучее лежало на душе и не давало, как прежде, дурачиться, сыпать прибаутками и петь, петь, петь до изнеможения…

Оскорбив моих пращуров, мою любимую бабушку-хохлушку, комсомолку двадцатых, коммуниста, активистку, ветерана войны, ребята как будто разрезали какую-то связующую нить между нами.

И, всё же я верю, что Украины песенка ещё не спета и будут ещё звучать на Руси мелодичные и безумно красивые малороссийские шедевры! Ми с тобою, ненько, ще разом заспiваємо!

Семён Герасимов