Свет

Ярко-красное небо своим опаляющим светом пробивается даже сквозь плотную повязку на глазах. Черт возьми, и так каждый раз, когда не получается найти укрытие от этого давящего свечения. Быстро завязываю лоскут ткани на веках потуже. В новом дивном мире все были бы слепы, останься хоть кто-то в живых. Поднимаюсь на ноги, закидываю лямку рюкзака на спину и короткими шажками иду вперёд, перебирая мусор перед собой длинной веткой.
Хруст брусчатки под ногами - теперь мой единственный собеседник.
Очень сложно быть последним пророком угасающего мира, когда некому донести его новые законы. Очень сложно быть последним художником умирающей природы, когда увидеть ее - означает смерть. В каждой книге про конец света наш мир представлен по-разному: серый, депрессивный, лишенный любой растительности, или наоборот, насквозь поросший лианами и мхом. Он всегда разный и по-своему завораживающий, но правда, мать её, оказалась намного прозаичней. Для меня нет ничего кроме алого света и ночной мглы. И оба несут в себе погибель.
Я стараюсь не думать о прошлом, стараюсь не вспоминать людей, природу. Намного легче жить существующими реалиями. Если каждую секунду проводить в беспомощных мыслях о тысячах смертей людей вокруг, то можно свихнуться. Это, наверное, первое правило, которое я усвоил.
Я кричу, кричу через каждые несколько метров. Что именно? Это не важно. Главное - чтобы тебя услышали. Да, в первые дни я кричал до хрипоты, до сиплого голоса, пока связки сами не заставляли меня остановиться, но проходили дни, уносились одна за другой недели и громкость угасала вместе с надеждой.
Уже второй месяц я встречаю на своем пути лишь тени прошлого.
Как мне удалось так долго выживать? Невероятное везение и отличные способности ориентироваться на ощупь - мои главные и, возможно, единственные друзья.
Веткой я натыкаюсь на стену, довольно высокую, похожую на первый этаж какого - то здания. Замечательно. А то после двух дней скитаний по перелеску вода почти закончилась. Эй, госпожа удача, просыпайся, время показать свои невероятные способности…
…В доме нет ничего полезного, кроме разбросанных по полу книг. Десятки порванных и целехоньких переплетов. В любой другой момент я бы назвал их совершенно бесполезными, но почему-то именно сейчас они подарили мне чувство какой-то внутренней радости и безмятежности.
В голове промелькнула мысль о том, что надо бы начать писать дневник. Но в меру невозможности оставлять хоть какие-то заметки, я решил вести его мысленно. А почему нет? Если я последний, кто остался на Земле, то и читать его пришлось бы только мне.
Итак, заметка номер один. В чем заключается самая главная проблема моего одиночества? Не в слепом ожидании смерти и даже не в невозможности высказаться. Самый главный страх одиночества - забвение. Еще в детстве, когда мне было лет четырнадцать, отец говорил, что разговор - это не просто обмен информацией, это много большее. Мы не рассказываем, мы пытаемся запечатлеть собственные мысли, отпечататься в памяти других людей. Все по-своему пытаются сохранить своё место в истории, чтобы, умерев физически, не умереть в разумах друзей, родственников, знакомых. Поэтому-то одинокие люди такие злые. Ибо зло всегда запоминается больше, чем добро. Все эти ворчащие бабки, кричащие охранники на вокзалах - они все боятся. Боятся кануть в небытие. Исчезнуть отовсюду. Вот был человек - хоп - и нет его. И ведь не вспомнит никто. Забвение - вот, что действительно страшно. Из-за этого они и ворчат. Чтобы хоть как-то запомниться. Память - единственный способ обрести бессмертие…

…В комнате, из которой я только что вышел, раздается звук, напоминающий хруст цемента под ногами. Я останавливаюсь и медленно перевожу дух.
Не может быть. Этого просто не может быть.
- Там кто - то есть? - нет ответа. Ну конечно, все не может быть так хорошо. Глупый ребенок. Глупый взрослый ребенок.
- Вы…вы мне снитесь? Это сон? - раздается мне в ответ.
Не может быть. Господи, этого просто не может быть.
Досчитай до трех. Вдох-выдох. Спокойно.
- Нет, я…я тут.
- О боже…
- Вы только…только не уходите, прошу, говорите со мной! Говорите со мной!..


…Ее звали Алиса. Никогда бы не подумал, что человеческое имя может вызывать такую бурю эмоций. Каждое ее слово, пусть даже сказанное невпопад, дарует мне необыкновенный прилив гармонии и счастья. Я готов раствориться в этом моменте.
Мы провели целый день сидя в этой комнате. Мы говорили обо всем, о чем только можно. Я впервые получил удовольствие, вспоминая прежнюю жизнь. Жизнь до вспышки.
- А ты никогда не пытался, ну, снять повязку? Посмотреть на мир?
- Свет несет смерть. А умирать на этой неделе я вроде не планировал.
- Знаешь, возможно, это не самый худший вариант.
- Не говори так.
- Но почему? Чего ты ждал от жизни? Точнее, от существования? Такого существования.
- Я…я хотел найти кого-то. Чтобы не остаться одному, когда настанет время.
- Теперь ты нашел?
- Ну…
- Что ну? Нашел?
- Да, Алис, нашел.
- И что теперь? Что ты теперь будешь делать?
И в этот момент я осознал, что действительно не понимаю, что дальше. Отчаянное стремление найти людей вело меня сквозь десятки и сотни километров дорог, лишь стремление. А теперь, когда я нашел, что искал…что теперь?
- И что ты предлагаешь?
- Встретить конец вместе. Увидеть это свечение и уйти на покой. Оставить этот мир в одиночестве. Возможно судьба свела нас именно для того, чтобы каждый из нас обрел покой и освободился.
- Нет, нет, так нельзя. Мы же только встретились. Я так долго этого ждал!.. - она спокойно берет меня за руку и говорит:
- Ты веришь мне?
- Я не… я не знаю! - и она повторяет, - Ты веришь мне?
Пауза. Именно та самая неловкая пауза, которая преследует людей в самые важные моменты жизни. Пауза, после которой вся история твоего существования разделяется на две части: до и после рокового выбора.
- Да. Я верю тебе.
- Хорошо.
Мы выходим на улицу, держась за руки. Медленно и спокойно. В голове царит безумная вереница мыслей, я быстро стягиваю ткань с глаз одной рукой, другой тянусь к девушке. Веки словно наполнились раскалённым железом. Страх сильнее меня.
- О господи, это же...Боже, это просто прекрасно! - вырывается из ее уст.
- Что? Что такое?
- Скорее, скорее открой глаза, ты обязан это увидеть!
Гири на веках все увеличиваются и увеличиваются, каждая из них словно вот-вот потянет меня к земле. Давай, тряпка, соберись!
- Я...я просто не могу, не могу.
- Не бойся, слушай мой голос.
Она берет меня за руку и крепко сжимает ее в своей.
Я чувствую, как тряпка легко скользит сквозь мою ладонь, ощущаю лёгкий, но неожиданный толчок в грудь.
- Что ты... Что ты...
Ткань женских кожаных перчаток мягко ложится на мои обожженные веки. Я дотрагиваюсь свободной рукой до ее лица, на глазах Алисы все еще висит плотный лоскут мягкой ткани. Она не сняла…она не сняла…Алиса наклоняется и тихо шепчет:
- Я пойду долиною смертной тени…
- Пусти меня! Пусти! -…и не убоюсь зла, ибо ты со мной…
Я пытаюсь убрать ее руки с лица, но тщетно.
- Я освобождаю тебя…Я освобождаю тебя…
Свет заливается в глаза будто кипяток, заполняя каждый кусочек тела. Острая боль перемешивается со странным, больным наслаждением.
Мои глаза открыты. Мои глаза открыты. Мои глаза….
На всем протяжении озаренного алым рассветом горизонта я вижу обрывки прошлой жизни: вот мать подходит и берет меня за руку, уверяя, что все будет хорошо, вот друзья берут за плечи, рассказывая непринужденные истории…
- Это…просто…прекрасно…
  Глаза будто рвутся на части, но мне это нравится. Уничтожьте меня, о да, растворите в этом моменте, подчините тело и сознание…
Я смотрю на Алису - она прекраснее всех земных и неземных красавиц, она будто валькирия сжимает в руке ветку дерева как копье, приговаривая что-то на неизвестном диалекте, она словно монахиня, одетая в робу…
Черная пелена почти закрывает веки, принимая и убаюкивая… Вокруг меня лишь близкие и родные люди. Они тянут руки, зазывают, успокаивают, так и вопрошая…
Боже, как же красив вечерний лес в алом и мертвом свете, бьющем откуда-то сверху. Боже, как же я жил без этого раньше?
Спасибо тебе…
Я слепну, но продолжаю чувствовать невыносимую боль и внеземное наслаждение, они звучат в унисон, словно ангел и демон…
Спасибо тебе…
Вот они - последние и вечные одновременно секунды…
Спасибо…