Если даже меня не вспомнишь... Глава 22

Глава 22. Одиссея Димыча. Бросок в Вечность. Анклав Каприви.

...-Вартен!- ждать!,- проводник ткнул стволом винтовки в разбросанные повсюду валуны и скрылся между предгорными скалами.
- Я думаю,- сказал, налаживая свой пулемет, Лундвар,- тут нас и «благословят».
Тилле задумчиво курил. Наблюдая за дымом, колечками повисшими в неподвижном воздухе, медленно повернулся ко мне:
- Что ты скажешь, месье,- тихо спросил он,- в ответ на злую реплику нашего большого друга?
- Совсем еще недавно, до встречи с вами, был жив один мой очень хороший знакомый,- так же тихо ответил я.- Наставник по боевым искусствам. Однажды он процитировал слова кого-то из древних мудрецов «Доверие - щит благородных. Разум того, кто теряет этот щит, затмевается тенями всех страхов. И перестает быть разумом». Я считаю, нам не следует ожидать вероломства со стороны пастора. Давид ушел на разведку. Думаю, он скоро вернется.
- За нашими скальпами,- вмешался швед, прислушивавшийся к разговору.- Глядишь, и ты встретишься с «наставником», слова которого процитировал только что.
- В этих краях не снимают скальпы,- не выдержав, съехидничал я.- Тут просто отрезают головы. Особенно, если они предназначены лишь для продолжения шеи. И высушивают. До размера кулака.
- Лягушатник проквакал что-то? - ухмыльнулся в пространство Лундвар.
- Как можно, свей ты наш медноголовый,- ответил я на «лягушатника»,- медленная речь до тебя не доходит. А быструю ты не догоняешь. Вот, и принимаешь слова за кваканье.
- Вообще-то, я не швед. Я датчанин. Но вот, за «медноголового» спрошу! - рявкнул Лундвар, выпрямившись во весь свой немаленький рост.
И уже с ножом, который держал «по-корсикански», лезвием к себе, повернулся, было, ко мне...Мгновенный взгляд Тилле в мою сторону. Тилле был тогда рядом с ван Бромом, когда я, полуживой, метнул свой кинжал и с пятнадцати метров едва не убил шефа, порвав тому лишь щеку. Лязгнул затвор автомата:
- Совсем башни посрывало? - заорал голландец.- Гладиаторы недоделанные! Начинайте. Но, предупреждаю. Победителю башку разнесу на месте. Ты меня знаешь, Лундвар.- Внезапно успокоившись, обратился к напарнику Тилле, - ты же меня хорошо знаешь...
Судя по реакции датчанина, товарища своего он знал, действительно, хорошо. Остановился, словно споткнувшись, с клацаньем вернул в ножны нож и, забыв стереть с лица обычную свою ухмылку, пробормотал что-то на языке, которого я не понял.
 
- Не понимаю тебя,- произнес Тилле, прислонив автомат к камню, на котором сидел.- Этот громила ринулся на тебя с «месарем», а ты даже подняться не соизволил.
- Чтобы завалить такую «мишень»,- искоса взглянув на датчанина, ответил я,- не требуется вставать. Стоя я приветствую лишь женщин и старших по званию. И покойников. И далеко не всех. Лундвар, вроде, не женщина, не старший по званию. И, пока еще, не покойник. Пока еще,- подчеркнул я.- К тому же, наш общий друг совершил ошибку. Он грубо зацепил память моего товарища, погибшего там, у красных скал. Что касается «месаря»... Когда-то я уже слышал подобное «арго». И Лундвар тебя не просто так побаивается. Вы, случайно, не проходили по «мокрому гранду», господин Тилле?
- Ты офицер Легиона, француз. Явно, «голубых кровей» и, наверняка, не был в «Бизане» или «Вествилле Медиум», как мы с «Берсерком Лунди», так звали его в местах, не столь отдаленных. Но вот, ты-то откуда знаешь, что такое «мокрый гранд»?
- Французский Легион, Тилле, это совсем не пансион Благородных девиц. В России когда-то были такие заведения. Так что, те, которые, сидели в ЮАРовских тюрьмах, не на много отличаются от тех, кто тянет лямку в Легионе. Вот, он, к примеру,- кивнул я на Лундвара, который после недавней ссоры с мрачным выражением лица дремал, или делал вид, что дремлет под сенью полу-сухого кустарника,- в «Бизане» отзывался на свист «Берсерк». Он сильнее и крупнее, чем ты, но явно тебя боится. Если не секрет, на какой свист отзывался ты, Тилле?...

...большой красно-желто-зеленый попугай, вцепившись в толстую ветвь неподалеку от нас, склонил хохлатую голову на бок и с интересом, словно, прислушивался к нашему диалогу.
- Меня называли,- широко зевнув, ответил голландец,- просто Тилле. Кто пробовал называть иначе, теперь посвистывают в Аду. Дьяволу... Сейчас, если не возражаешь, я вздремну немного. А ты,- Тилле кивнул на пулемет,- цепляй эту железяку и со стороны держи на мушке все, что движется. И не грузись по теме Лундвара. Лундвар отменный солдат и отличный товарищ. Просто, жизнь его жестоко попинала... Если медведь на поводке,- пробормотал Тилле, закрывая глаза,- то поводок должен быть коротким...и прочным...на каждого из нас найдется свой поводок...
               
...поднявшись выше по склону, я нашел расщелину, не заметную со стороны, и прекрасно устроился в ней. Прямо передо мной, за полосой джунглей виднелось озеро, и на противоположном берегу селение, недавно покинутое нами. Террасы ухоженных огородов на склонах гор, плетеные домики на сваях, и небо Эдемской синевы. Появилось ощущение, что детство человечества не закончилось, и злые монстры, порожденные шизоидным воображение мира взрослых, здесь еще не появились. Не потому ли профессиональный солдат армии Вермахта, ставший лютеранским священником, настолько впал в это детство, что поверил слову чести профессиональных убийц? Я много был наслышан о головорезах полковника Брайтенбаха. Пастор знал о них не меньше, если не больше меня. И он, понимая, кто перед ним, тем не менее, отпустил нас с миром! Поверил нам, забыв, или, совершенно не зная, древнюю истину, гласящую, что «людей, которым можно доверять, не существует»...
 
...примерно через час, я заметил быстро возвращающегося Давида. Крупный щебень разлетался в стороны из-под его огромных, то ли мокасин, то ли ботинок, сшитых из крокодильей кожи. Так как винтовка мулата была за плечами, я сделал вывод, что все в полном порядке. И опасности, вероятно, нет ни малейшей. Но, на всякий, так сказать, случай, не засвечиваясь, продолжал скрытно оставаться на своем месте, держа под прицелом все наблюдаемое перед собой пространство. Становилось жарко. Солнце, поднявшись в зенит, нещадно палило с небес и пулемет обжигал ладони. Я наблюдал за Давидом и даже слышал стук разлетавшегося во все стороны щебня. Когда глянул вниз, не обнаружил Тилле, мгновенно укрывшегося за ближайшим камнем. Лундвар молниеносно исчез в кустарнике, превратившись в невидимую, неслышную тень. Даже ни одной ветки не колыхнулось. И тогда я по достоинству оценил уровень подготовки великовозрастных «студентов» Ван Брома...

...уже через несколько минут мы, придерживаясь дистанции визуального контакта, шли за маячившей впереди огромной фигурой нашего проводника. Только, на этот раз, Тилле вклинился между мной и Лундваром.
- Береженого,- ткнул голландец пальцем в моем направлении,- Бог бережет! Хлопнул себя в грудь при этих словах и, засмеявшись, обратился к датчанину:
- Разве не похож я на Бога, Лунди? Или на ангела-хранителя нашего француза?
- Говорят,- словно, нехотя, помолчав, отозвался датчанин,- что каждый человек похож на какое-то животное. Ты похож на злобного ульфхеднара-волкоглавого воина из наших, датских легенд. На Бога, Тилле, ты точно не похож. Полагаю, что Он никогда и не был здесь.
- Это потому, дружище, что в Аду нет места Богу.
- А еще я слышал,- продолжил свою мысль Лундвар,- что судьба каждого из нас, это дикий скандинавский варг. И, если удается этого зверя взнуздать, то по жизни можно скакать галопом...
- ....прямо в Ад,- после долгого молчания добавил голландец...

...я ушел вперед и дальнейшего разговора не слышал. Двигаться пешком, практически, с полной выкладкой, под палящим полуденным солнцем, весьма, нелегкий труд. По счастью, рана в плече уже не напоминала о себе. Мазь, которую не забыл дать мне пастор, оказалась, действительно, чудодейственной.
Горный склон вскоре превратился в сплошной гранитный монолит, уходящий вверх на несколько сотен метров и на многие километры в стороны. Большие валуны сменившись огромными скалами, сильно мешали нашему передвижению. В какой-то момент, Давид, обернувшись, махнул рукой вправо. Сразу за огромным, с трех-этажный дом куском гранита обнаружилась узкая, метра в полтора, щель. Собственно, это был неширокий вход в пещеру. Через несколько минут мы вышли из полной темноты. Фонари больше не потребовались.
Пещера превратилась в высокое ущелье, больше похожее на щель в гранитной стене. Сильный сквозняк, словно, подгонял нас теперь. Светлая полоска над головой, почти не освещала дно. Шли молча, так как проводник предупредил, что от резких звуков сверху падают камни. И любой, даже небольшой булыжник, летящий с высоты метров в сто, может серьезно покалечить, если не убить сразу. Скользкие мокрые стены не позволяли придерживаться за них. Мы постоянно спотыкались о разнокалиберные камни, которых здесь было великое множество. И летучие мыши, постоянно пикирующие сверху, совсем не добавляли нам ощущения комфорта. Наконец, дно ущелья стало резко подниматься наверх. И, вскоре, миновав очередную россыпь камней и заросли высокого кустарника, мы вышли к большой горной долине. За спиной возвышался совершенно непреодолимый, на первый взгляд, массив, за которым и прятался неизвестный нам поселок на озере крокодилов...
   
...пообедали тушенкой и лепешками, которыми нас любезно угостил пастор. Расстелили на камне карту, в которой Давид, к моему удивлению, отлично разбирался:
- Вот здесь,- ткнул он массивным пальцем в разостланную бумагу,- долина, в которой мы сейчас находимся. Это грунтовка, ведущая к небольшому городку Линянти. Далее, через пустынные пространства, она идет на Катиме-Мулило. Милях в пяти от Линянти, в районе Катиме-Мулило, находится база полковника Брайтенбаха. До Линянти отсюда миль двадцать. Выходите на грунтовку. Она недалеко отсюда. Может быть, попутку остановите. И еще. Наш Отец и Учитель велел передать вам это письмо. Он настоятельно просил, прежде чем двигаться дальше, обязательно прочтите его. И хорошо подумайте прежде, чем двигаться дальше.
Давид извлек из внутреннего кармана сложенный лист бумаги и, мгновение поколебавшись, протянул его Тилле.
- На немецком,- пробормотал голландец.- Француз, это по твоей части. Я и проводника-то понимаю еле-еле. Лундвар, ты, вроде, что-то смыслишь в немецком?
- Матерюсь только,- пошутил датчанин, - знатоки говорят, что без акцента. В этих делах я троглодит.
- Полиглот, дубина! - заржал Тилле.
- Какая разница? - обидчиво отреагировал Лундвар,- я сказал. Ты понял. Ну, что там в послании попа? Отпущение грехов? Излагай, француз...

...я читал письмо и, чем больше вникал в его содержание, тем сильнее охватывало меня чувство полной безысходности.
- Что-то не так? - наблюдая за моим лицом, поинтересовался Тилле.
- Основываясь на нашей беседе и собственной логике, пастор утверждает, что мы являемся носителями разрушительной информации. Во всяком случае, те, к кому мы спешим за помощью, как только получат от нас координаты нашей группы, немедленно уничтожат всех нас. Умлауф полагает, что здесь завязаны серьезные интересы очень больших людей. Судя по масштабам операции, интересы международного уровня. В сказки про ящики с алмазами пастор не верит. Он советует идти на север. Пересечь полосу Каприви. И уходить в Анголу. При другом любом раскладе, предостерегает он, гибель наша неизбежна.
- Какую информацию? - рассвирепел датчанин.- Мы четко отработали роту лягушатников, которая где-то в районе Франсистауна, очевидно, по слепой наводке, шарахнула караван с алмазами, свалив кому-то свою добычу! Одного понять не могу, зачем шеф прихватил с собой...,- верзила махнул рукой в мою сторону,- этого недобитого любителя квакушек, который, неизвестно, о чем трепался со свихнувшимся попом?
- Послушай, недоделок,- засунув письмо пастора в боковой карман «разгрузки», обратился я к Лундвару,- я не провоцирую, но ты постоянно достаешь меня своей звериной тупостью. Стрелять здесь нельзя. Эхо разнесет звуки выстрелов. Поэтому, предлагаю нож. И два вопроса. Первый, чем лично я неугоден тебе? Второй, деремся «до первой крови», или на смерть?
- Было время, когда я подыхал от желтой лихорадки в апартаментах курорта «Вествилле Медиум». Надзирателями там служили бывшие работники французской каторжной тюрьмы в Гвиане, которые перенесли свои поганые, совершенно бесчеловечные порядки в наши тюрьмы. Оттуда, из Гвианы. Болезни, скверная пища, постоянные издевательства порождали немыслимую смертность. Тилле подтвердит мои слова. Я возненавидел надзирателей, их язык, их страну, хотя, никогда не был во Франции. Все эти псы были французами! Поэтому, для меня убить француза, это - сделать себе маленький, но приятный подарок. С заслуженной гордостью, отмечу, я не отказываю себе в удовольствии получить такой подарок. Ты француз. И ты умрешь.
- Все умирают когда-нибудь,- сказал я, выложив на камень свой огнестрел и оставив себе только нож.- Но ты умрешь раньше меня.
- Это еще посмотрим,- осклабился Лундвар в своей стандартной мимике.- Для нас двоих в этом поганом мире слишком мало места. И, потому, драться будем насмерть.
- Не возражаю. Только вот, придется огорчить тебя. И не мало. Я не француз. Я русский. И не католик, а православный.
Несколько мгновений датчанин переваривал смысл услышанного:
- Ты просто сдрейфил, лягушатник,- с надеждой проговорил он.- Ты говоришь, как француз. Думаешь, как француз. И фамилия у тебя французская.
- А ты, Лунди,- намеренно подстегнул его я,- языка «лягушатников» не знаешь. Думать вообще не способен. И фамилии у тебя нет. Ты, как всякая собака, отзываешься на свист. Какой у тебя свист? «Берсерк Лунди». Злой, беспородный пес... Хочешь косточку? - Я специально выводил этого громилу из себя. В ближнем бою люди, подобные ему, руководствуются лишь свирепой яростью, затмевающей осознание реальной ситуации. Большая масса тела, очень активные движения, плюс взрывной выброс адреналина. Десять-пятнадцать минут, и датчанин «сдуется». Дыхалки не хватит. Хотя, кто знает? Не зря же его окрестили Берсерком...

...за моей спиной до самого горизонта расстилалась саванна. Покидающее зенит солнце светило мне в спину и слепило щурящиеся бешенством глаза датчанина. Тилле ни во что не вмешивался. Расположившись на плоском камне, голландец куском ветоши протирал свой автомат. Лундвар, бросив пулемет на этот  камень, швырнул туда же пистолет, упавший на песок под ноги Тилле, укоризненно покачавшему головою. Легкий ветерок, дувший с горного склона, шевелил высоким кустарником и освежал мне лицо. Но, если датчанин сообразит и зацепит грунт ногою, то ветерок вполне способен мелким песком запорошить мне глаза. «Ну, что же,- подумал я, осматривая пространство перед собой,-...кому солнце, кому песок. Небо уравнивает шансы».
Глотнув воды из фляжки, положив ее на камень рядом с пулеметом и «стволом», я развернулся к Лундвару, который, набычившись, медленно смещался влево от булыжника, на котором устроился голландец, вытряхивающий песок из брошенного пистолета датчанина. Мелькнула мысль, что, если я завалю Лундвара, следующим должен стать Тилле, который запросто положит меня за своего приятеля. Если не раньше...

...ветерок затих совершенно. Стало настолько жарко, что птицы покинули кустарник и устремились выше, к горным вершинам.
Лундвар уже «вытанцовывал» передо мной, выбирая момент для атаки. Обычная его ухмылка, словно, приклеилась к губам. И взгляд сосредоточенно-спокоен. «Да ты не так прост, датчанин! Ты не злой беспородный песик,- размышлял я,- но хитрый, матерый волчара. И актер...какой актер!». Рукоять моего доброго, старого «хершфенгера» привычно ощущалась ладонью. Трофейный отменный клинок. На травленом лезвии запечатлены моменты охоты, и даже свастика из накладного серебра сохранилась на рукояти. Умели делать вещи в третьем рейхе!
Датчанин смотрит в упор, не мигая. Явно, фиксирует каждое движение. Взгляд отвел лишь на мгновение, заинтересовавшись моим ножом. Ах, да! Ведь, я не оставил на камне своих «близнецов». И Тилле заметил это. Потому, и держит пистолет в руке, делая вид, что протирает его. Стоит мне «некорректно» шевельнуться, он выстрелит в меня. С дистанции, почти шаговой, непременно убьет...

...странно, почему все-таки всполошились птицы? Ветра нет, а отдельные ветви не спокойны. И метрах в семидесяти, из-за камней в глаза попал солнечный блик. Оптика! Я приблизился к Лундвару на расстояние прыжка:
- За твоей спиной враг. Мы на прицеле. Не суетись. Отходи к пулемету.
- Что, лягушатник, не хочется умирать? - проревел датчанин. И тут я увидел десятка полтора закамуфлированных фигур, стремительно приближающихся к нам в полном молчании. Решили взять живьем!
- Ложись!- дико заорал я, бросаясь к своему пулемету. Подобный прыжок выполнен был мной, наверное, первый и единственный раз в жизни. Тилле сориентировался мгновенно. Швырнув пистолет Лундвару, голландец огнем своего автомата прижал к земле тех, кто оказался почти рядом. В эти секунды я задействовал свой «Стонер». Понимая, что все решается мгновениями, я не искал отдельные, выборочные объекты. И, «широким веером» отработав по серому кустарнику и любым движущимся целям всю свою сотню патронов, не стал перезаряжать пулемет, а с пистолетом стремительно двинулся на противника. Главное, на тот момент, было контратаковать так, чтобы суметь при этом уйти с открытой местности....

...Тилле стрелял короткими очередями. Я убрал какого-то негра и, почти в упор, уложил еще одного, вынырнувшего на меня из-за скалы...
...Лундвар, насколько я заметил, мгновенно отстреляв обойму, дрался ножом. И я не завидовал его врагам. Датчанин вполне оправдывал свой тюремный свист «Берсерк». Он был самым заметным из всех нас. Но, когда на него обрушились сразу пятеро крепких парней, бессильна оказалась его неукротимая ярость. Ударом локтя я, по-моему, сломал горло еще одному из нападавших. Последние две пули в «кучу-мала», мгновенный полет «близнецов» - туда же...
...Лундвар, свернув шею последнему из нападавших, выпрямился, весь в крови, непонятно, чьей, и без оружия.
- Мы порвали их! - сгибом локтя он вытер кровь с лица и повторил.- Тилле, мы их порвали!
Вытащив из-под разгрузки солдатский медальон на металлической цепочке, датчанин с каким-то детским восторгом показал его нам:
- А, говорят, молитвы жизнь спасают! - заявил он, бережно снимая цепочку с шеи,- вот мой защитник. Только синяк остался,- добавил Лундвар, осторожно потирая грудь.
Действительно, металлический жетон был сильно вогнут на цифре «три». Даже слегка пробит каким-то острым предметом.
- Штык-нож, - ответил датчанин на мой вопросительный взгляд,- я получил такой удар ножом в грудь, что, не окажись на мне жетон, мог оказаться на том свете. Нет. Я боюсь высоты, - пошутил он, - а у Бога нет парашютов.
- Нужно выяснить, кто они такие,- приказал появившийся внезапно голландец,- и немедленно убираться отсюда. Где-то здесь должен быть их транспорт. Не пешком же они пришли.
- А если они выбросились с «вертушек»? - я удивился своему охрипшему голосу. Надо же, пять минут драки, а в горле пересохло так, будто сутки воды не пил....

...совсем рядом мы обнаружили небольшой овраг и сбросили туда всех убитых. Никаких документов или жетонов, определяющих боевую, или государственную, принадлежность этих людей, при них не нашлось. Восемь черных, шесть белых в камуфляже «тропик». И оружие самое различное.
- Спецназ,- пришел к выводу Тилле,- неизвестно, чей. Они надеялись взять нас живыми. Если бы хотели ликвидировать, то в этой яме,- кивнул голландец на овраг с трупами,- не они, а мы ожидали встречи с Господом. На них работал фактор внезапности. Ждали эти парни, несомненно, нас. Они не могли знать точку нашего выхода. Но сутки назад засекли нас. И упорно пасли... Значит, где-то совсем рядом замаскирован их транспорт.
- Эти парни искали свою смерть. И нашли ее,- прогудел подошедший Лундвар, чистый и с мокрыми волосами, - я тут, совсем недалеко, ручей обнаружил. А за ним, в лесочке, пару машин. - Затем, датчанин повернулся ко мне. Помедлив мгновение, протянул руку. Улыбнулся открыто и доверчиво,- ты был на высоте. Четыре «упаковки» на раз-два! Я твой должник. Даже, если ты, все-таки, француз,- и улыбка его мгновенно сменилась обычной, саркастической ухмылкой...
 
...уже спустя несколько минут, мы рассматривали наши трофеи. Автомобили оказались в отличном состоянии. Несколько лет назад там, еще в Алжире, такую технику наша рота применяла в качестве транспортного средства. Доджи «трехсотые». Американцы называют их «Пауэр Вэгон». Дейсвительно, в цельнометаллической будке, кроме откидного столика, даже спальные места имелись. Тут мы обнаружили приличный запас продуктов, воды, медикаментов, немало боеприпасов. Имелась и рация, довольно мощная, как определил ее Тилле. Зато, не нашлось ни единой бумажки, отвечающей на вопрос, кем же были эти люди. Все остальное, найденное в салонах, могло использоваться где угодно, и кем угодно. От ЮАР до Конго по бескрайним просторам Африки перемещались грузы всех стран мира, так как почти все страны имели собственный интерес к этой горячей сокровищнице планеты...
 
...удобнее всех устроился голландец, комфортно разместившийся на небольшом холмике рядом с большим, плоским булыжником, который мы использовали в качестве стола. Очень быстро, буквально, за несколько минут перекусили тушенкой с бобами. Разложив на камне карту местности, быстро сориентировались.
- Здесь,-острием ножа, которым он воспользовался вместо ложки, Тилле коснулся коричневой извилистой линии на карте,- проходит дорога на Катимо Мулило. И где-то в этом направлении находится маленькое селение Фьоло. Чуть в стороне от трассы. Тут повсюду тиковые и гевеевые леса. Поэтому, Фьоло легко проскочить. Поселок скрыт среди деревьев. Насколько я знаю, именно там находится сейчас временный лагерь полковника Брайтенбаха. Там есть все: техника, броневики. Думаю, и «вертушки» имеются.
Я вынул из кармана и протянул Тилле изрядно помявшийся листок бумаги:
- Это письмо пастора Умлафа. Предлагаю вернуться к этой теме.
- Ты хочешь сказать,- медленно произнес голландец,- что полковник Ян способен уничтожать своих?
- Тебе лучше знать, на что способен полковник,- ответил я, по-возможности стремясь не нарваться на конфликт.- Но в моральном кодексе Брайтенбаха отсутствует принцип «не убий». И прочие заповеди написаны на языке, которого он принципиально не хочет понимать.
- Я утверждал, что ты говоришь и думаешь, как француз,- без обычной своей ухмылки заметил Лундвар,- я ошибался. Ты думаешь и говоришь, как поп. Еще среди людей, признающих лишь одну заповедь: «Умри сегодня. А я умру завтра». И не верящих попам.
- Хорошо,- я скомкал и выбросил письмо пастора.- До Фьоло миль семьдесят. Сегодня мы прибудем туда. Но завтра для нас может и не наступить.
- Ты у нас невольный гость,- прищурился Тилле.- А крепко вцепился в кадык полковника Яна. Заподозрил в предательстве. А он, вместе с шефом Ван Бромом, отец-основатель «Recce». Обоснуй свои движения, француз. Мы с Лунди причислили тебя к «своим». Почти. И нам бы очень не хотелось разочароваться в этом.
- Трэ бьен! - в волнении я чуть не перешел на французский.- Хорошо. Итак, нашей полу-роте поручили на условиях чрезвычайно выгодных на территории Ботсваны освободить очень нужных людей. А просто подставили. Мы сработали, как обычные бандиты. Разбойники на настоящей большой дороге. Притом, устранили своих же. И стали для всех вне закона. Задание было получено нами от Фоккара, руководителя Секретной службы Франции. Или, от его имени. Ван Бром получил приказ ликвидировать бандитов, то есть, нас. Вы ждали нас на маршруте, который был разработан для отхода. С момента атаки на караван с алмазами прошло всего несколько часов. А вы уже ждали нас! Вы ждали нас ДО ТОГО, как мы напали на тех бедолаг! Задачу свою «шеф» Петер выполнил. Но, маленькая накладка произошла. Я жив остался. Скрывать мне было нечего. Таким образом, ваши люди узнали о ящиках. И у многих из этих людей, наверняка, возникли определенные вопросы. Те из вас, что остались в живых, с моей невольной подачи стали носителями одного убийственного секрета. Думаю, ваш радист сообщил, что некто остался жив и оказался, к тому же, чрезмерно разговорчив. И с того момента вас стали «пасти». Если бы Ван Бром встал поперек горла спецслужбам Ботсваны, могилой вашей оказались бы пески Калахари. А вас почему-то трогали. Просто, вели до определенного места. Скорее всего, до границы Ботсваны и Каприви, где глухие места, болота, и прочие прелести этих веселых мест. Следовательно, спецслужбы Ботсваны тут не при чем. А кто тогда? Русские? У них другие интересы... Я советовался с пастором. Он отменный аналитик. Священник считает, что в ящиках были не алмазы. Триста килограммов бесценных камней, кто станет набирать такой объем для транспортировки? Это серьезный куш для бандитов, либо ловушка для...лохов. Затем уничтожать конвой, подставлять под ваши пули нас, а теперь, и вас самих, превратившихся в объект охоты? Слишком уж многопланово проведена операция. И много сил задействовано... То, что в ЮАР разрабатывают ядерное оружие, не секрет. И весь мир препятствует этому. В этом вопросе, даже Россия и США едины. Только Израиль тайно сотрудничает с «режимом апартеида», как называют ЮАР, практически повсюду. Ян Брайтенбах ревностный служака Питера Боты. Допустим, что в этих ящиках была технологическая начинка, изготовленная в Израиле. Для атомной бомбы. Вполне возможно, что не только для одной. Совместная секретная операция ЮАРовских и Израильских спецслужб. Все произошло отлично. Мы, якобы, взяв караван с алмазами, завалили охрану алмазо-перевозчиков... Иностранный Легион сейчас вне закона. Со стороны, это - на случай огласки: одни злодеи грохнули и ограбили других отпетых. Но представители спецслужб ЮАР уничтожили бандитов - прекрасная дипломная работа «студентов» Ван Брома! Это на случай утечки... Естественно, что работу «шефа» контролировали. Этим контролером был, и пока есть, ваш радист. Он сообщил о том, что узнал, не сообразив, что тем самым подписал смертный приговор не только своим товарищам, а и себе самому.
...И, в таком случае, все встает на свои места. Полной истины здесь не узнает никто. Даже полковник Ян. Он получил приказ тихо зачистить носителей опасной для безопасности государства информации. Он верный служака. Нормальный офицер. Всего лишь, выполняет приказ. И поэтому, «вертушки» не давили нас там, в Ботсване. А вот на границе пытались ликвидировать! Потому, и машины мы не можем определить. Это люди Брайтенбаха. И не в их интересах «светиться» на чужой территории. Рейд «за линию фронта». Обычная практика любой разведгруппы. Ведь, здесь еще Ботсвана. А не Намибия...
- Так ты утверждаешь,- Лундвар кивнул в направлении оврага, куда мы скинули трупы,- что это парни из «Буффало»?
- Именно это я и хочу сказать.
- Но, если мы уже покойники, почему ты с нами?
- Вы не бросили меня раненного подыхать в пустыне. И еще подлатали и доверили оружие. Тперь мы в одном окопе.
- А побоище возле красных камней не учитывается? - отшвырнув в кусты опустевшую банку, поинтересовался Тилле.- И желания отомстить за своих товарищей не появляется? За их не очень-то справедливую смерть?
- Смерть солдата всегда справедлива. В нашем случае, месть не восстанавливает справедливость, если она утрачена. Это большие игроки раскинули свой, одним лишь им понятный, преферанс. И, как в любом преферансе, используют «болванов». То есть, нас. Так стоит ли одному «болвану» мстить другим, тоже «болванам»?
- Твои доводы очень похожи на правду. Поганую правду,- мрачно произнес датчанин, высматривая что-то на своем берце.- Тут у меня муравей пристраивается...
- С тыла зашел? - хохотнул Тилле, таким образом слегка разрядив обстановку.- Если с тыла, значит самец. Вот он и пристраивается.
- Я загадал,- пробубнил Лундвар,- если муравей зашустрит вправо, все будет хорошо. Если влево...
- Не очень,- уже без улыбки добавил голландец.- И куда ушел твой Оракул?
- Залез под штанину. И пребольно щиплет.
- А ты пристрели его! - не удержался я, наблюдая за тщетными попытками Лундвара придавить тканью зловредное насекомое.
- Смертельный номер! - откровенно ерничал Тилле.- Бой Лундвара с муравьем. Победитель получает все!
- Но, родичи муравья,- добавил датчанин,- будут жестоко мстить тебе, Тилле. Мы клоуны одного «Шапито».
- Я не клоун,- притворно оскорбился Тилле,- Шеф назначил меня директором этого бродячего цирка. Хоть ты и громила, но я выше тебя!
- Вот именно!- громко расхохотался Лундвар.- Естественно, ты выше нас. Ведь сидишь на муравейнике!...

...совсем рядом лежали убитые нами люди. Будущее казалось неясным и враждебным. А мы, не сдерживаясь, громко смеялись сами над собой. Но, это был почти истерический смех...
               
...мы выдвинулись на трассу и направились, как и планировали, в направлении Фьоло. Пятьдесят миль. При оптимальной ситуации, часа полтора езды. Машину решили бросить, не доезжая миль десять до поселка. И по прибытии, не заикаясь о бое-столкновении в предгорье, настаивать о немедленной отправке сильного подкрепления группе Петера Ван Брома.
Тилле вел грузовик. Я находился рядом в кабине. Лундвар контролировал ситуацию за нашей спиной, находясь в салоне «Пауэр Вэган». Дорога была ни к черту. Машину швыряло во все стороны. И облако пыли, поднимаемое нами, видно было, наверное, миль за десять. Пыль покрывала наши потные лица. И стекла мы все равно не поднимали. Солнце палило до невозможности.
- О чем молчишь, француз? - тыльной стороной ладони голландец пытался вытереть пот со лба. Но при этом только размазал по лицу, превратившуюся в грязь, мелкую красноватую пыль.
- Мне почему-то кажется,- ответил я,- что «выручать» Петера люди полковника отправятся без нас. Более того, мы никогда не увидим больше «студентов» Ван Брома. Предлагаю, не давать координаты отряда. Настаивать на совместной операции. И действовать по обстоятельствам, разыгрывая из себя ничего несоображающих «болванов». Если полковник Ян, или кто-либо из его людей, проколятся в знании истинной ситуации, нам придется немедленно уносить ноги из Фьоло.
- На чем проколятся? Мы же не можем контролировать все положение дел?
- Этого, как раз, и не требуется. Если мы не сообщим некоторых деталей, а знание их будет обозначено, значит, ваш радист исправно стучал на вас. Или, если заинтересуются моей скромной персоной. Ведь, это я основной носитель информации.
Тилле, едва не сбив антилопу, внезапно выскочившую из зарослей кустарника, резко крутанул в сторону и прибавил газу:
- Что-то испугало ее,- перекрывая шум двигателя, заорал он мне прямо в ухо. И тут же затормозил. Так резко, что я лбом чуть не разбил ветровое стекло. Дорогу блокировал броневик. И несколько человек в камуфляже без знаков различия скрывались за густым кустарником по обеим сторонам трассы...

...- Приехали...- пробормотал голландец, не открывая дверцы.
- Машину,- предупредил я его,- мы нашли в скалах. Без людей. Затем, ехали сюда. Без дорог. Место указать не можем. Так как не помним...

...пулемет броневика, опустившись, ткнулся стволом нам чуть ли не в физиономии.
- Я тоже тебя люблю,- угрюмо отреагировал Тилле и медленно стал вылезать из кабины.
Мне также пришлось покинуть машину. Почву под ногами и ствол автомата между лопаток я ощутил одновременно.
- Хенде! - хакнул за спиной негромкий бесцветный голос. И я медленно поднял руки вверх.
Обезоружили нас мгновенно. Мои «близнецы» также перекочевали в чужие руки. Нас загрузили в «Хеппо», даже не потрудившись связать. Подобной необходимости не было, так как в десантном отсеке мы находились вместе с шестью здоровенными молодцами вида совсем не дружелюбного. Сквозь открытое над отсеком пространство, мелькали верхушки деревьев и щербленые зубцы изредка попадающихся скал. Вот мы свернули налево. Кажется, наши новые друзья были людьми полковника Яна, так как именно здесь, в глухом селении Фьоло должна находиться база Брейтенбаха. Остановились внезапно. Так резко, что Лундвар едва не вылетел со своего места. Прозвучала его короткая энергичная фраза. Кажется, на датском. И слова не походили на молитву.
Лязгнули открываемые двери. Мы увидели перед собой двухэтажное здание из красного кирпича, под черепичной крышей. Большой двор с двух сторон ограничивался длинными, также кирпичными, строениями. Узкие небольшие окна под самой крышей напоминали бойницы. Сама территория казалась внутренним двориком небольшой крепости. Людей почти не видно. Техники - также. Недалеко от ворот возвышается деревянная сторожевая вышка с тяжелым пулеметом на высоте трехэтажного дома. И длинный шпиль над плоской крышей вышки. Похоже, здесь имелась радиостанция. И, скорее всего, не слабая...

...нас провели в здание. Мы не могли понять, в качестве кого нас тут держат: пленников, или вынужденных гостей? И часового не оставили. Хотя пулеметчик  на вышке вполне заменял собой любую охрану. И миновать его было практически невозможно. Большая комната недалеко от вестибюля. Длинный, метра четыре, стол и ряд стульев вдоль него. Чей-то портрет на стене, и книжные полки без намека на книги. Окна выходят не во двор, а на широкую веранду, полностью застекленную. Сквозь давно немытые стекла виден броневик, доставивший нас сюда, грузовик, добытый нами в предгорье, и в противоположном конце двора большие металлические ворота со сторожевой вышкой рядом с ними. Правильнее будет, нижней частью вышки. Вторая половина не просматривается из-за широкой, словно, спрятавшейся за запыленными стеклами, веранды.
Полненькая негритянка принесла кофе и свежеиспеченный хлеб. Минут через двадцать в комнату вошел седой коротко-стриженный человек. Синеватый застарелый шрам, пересекающий левую щеку, цепляя нос, коротким зигзагом возвращался к верхней губе, создавая впечатление приросшей к загорелому, гладко выбритому лицу кривой, саркастической усмешки. Камуфляж «тропик» - и тот казался светлее этой, до черна загорелой физиономии.
- В данный момент, заместитель полковника Брейтенбаха, сержант Хайдэн,- на чистом немецком представил себя вошедший и, скрипнув деревянной скамьей, стульев в помещении не было, сел напротив нас, дожидаясь, пока мы допьем свой кофе.
- Тилле,- поставив глиняную кружку на стол, назвал себя голландец.- Командир звена. А это,- последовал короткий кивок в нашу сторону,- мои товарищи. Лундвар и ...Френки. Группа «Recce». Люди Петера ван Брома. Нас отправили за помощью. Вот, только нашли мы вас не сразу, к сожалению...
- Или, мы - вас,- потер переносицу Хайдэн.- А еще вы очень удачно, надо сказать, нашли наш «Додж». И, почему-то, без экипажа. А там было более десятка бойцов.
- Машину мы, действительно, нашли. Без людей. Неужели, сержант, ты считаешь, что мы втроем могли уничтожить подготовленных парней, да еще в таком количестве? Нам это нужно?
- Возможно, что вы уцелели лишь втроем. К вам имеется очень много вопросов...очень много. Через сутки вернется полковник Ян. Вот тогда, уверен, мы узнаем все необходимые ответы.
- Там, в Ботсване, сейчас убивают моих друзей !- стукнув кулаком по столу так, что из чашки брызнул недопитый кофе, побелев, заорал Лундвар,- а ты, урод, собираешься еще кого-то ждать целые сутки! Помощь нужна сейчас. Завтра им потребуется похоронная команда!
- Зря ты, парень, назвал меня уродом,- угрожающе-тихо проговорил сержант.- Твой немецкий отвратителен. Но какой спрос с гориллы? И ты еще хочешь, чтобы я спасал твое стадо?

...я посмотрел в лицо сержанта Хайдэна и вдруг понял, что тот сейчас просто «играет» ярость. Тонкий психолог «расколол» нашего «берсерка». И сейчас, разъяренный Лундвар ляпнет лишнее. Тогда, «финита ля комедиа». Смерть своих полковник Ян не простит никому.
Тилле, кажется, также не понял, что гнев Хайдэна всего лишь имитация гнева. Более того, голландец оскорбился за «стадо».
- Господа,- вмешался я в конфликт,- стоит ли переходить на личности? А тебе, Хайдэн, не стоит забывать, что Брейтенбах и ван Бром отцы-основатели подразделения «Recce». Так что, дружище, вы все в одном стаде.- Нарочно подставился я, отделив себя от прочей компании.
- Вы, месье..., мгновенно поняв свой прокол, запнулся сержант. Он обратился ко мне, как к французу, хотя Тилле представил меня под именем Френки. Следовательно, здесь знали о нас все. Единственным информатором, как и предполагал падре Умлауф, мог быть только радист группы Ван Брома. И тогда, Хайдэн, сразу просчитав ситуацию, рванул «ствол» из подплечной кобуры.
- Сидеть!- рявкнул он, обходя нас вдоль стены и не спуская глаз с Тилле, который располагался с краю. Лундвар, находившийся рядом с голландцем, пригнувшись к столу, пробубнил:
- А если я встану, то - что?
- Излишняя резвость вредна здоровью,- уже находясь в дверном проеме, прямо за спиной датчанина, произнес Хайден. Он пытался сказать что-то еще, но тяжелая керамическая кружка, из которой Лундвар несколько минут назад пил кофе, с невероятной силой ударила сержанта в переносицу. Раздался резкий хруст разбитой чашки. Или, сломанной кости. Потом последовал глухой удар тела об пол.
- Это излишний треп вредит,- резюмировал Лундвар.- На голос я бросаю предметы лучше, чем стреляю. А то - горилла... Да у меня спинного мозга больше, чем у тебя головного...

...много чего повидал я в своей непростой жизни. А убийство глиняной кружкой, брошенной через плечо на голос, видел впервые.
- Как это смешно, так  умереть!- пробормотал Тилле, забирая себе пистолет покойника и, протягивая мне нож, от которого я отказался.
- Оружие врага,- сказал я,- принадлежит тому, кто убил этого врага.
- Мы не рыцари,- ответил Тилле.- Бери. Ножом ты владеешь лучше, чем я пистолетом.
- За дверью,- пропыхтел датчанин, оттаскивая в сторону грузное тело сержанта,-оружия будет много. Как и врагов. Дерешься ты классно,- бросил он мне находу,- оставь «месарь» себе.
Мы вышли в длинный коридор, более похожий на веранду. Слева - окна во двор. Справа - неоштукатуренные стены и несколько деревянных дверей, большинство из которых оказались заперты. В конце коридора из-за поворота доносились громкие голоса охранников, находящихся при входе. Одна из дверей была полуоткрыта. Из-за нее доносилась музыка, и слышалось какое-то булькающее шипение.
Тилле указал на вышку за окном. А точнее,на шпиль этой вышки. Антенна! Вероятно, мы наткнулись на пункт связи. Лундвар рванул дверь на себя. Мы с голландцем, ворвавшись в помещение, обнаружили там лишь одного человека в наушниках, из-за которых он не услышал нашего прихода. Впрочем, он даже не особенно испугался. Только, когда Тилле сунул ему пистолет в зубы, а я сразу же обезоружил «слухача», до того дошло, что происходит что-то непонятное. 
 
...в коридоре послышался неясный шум. Чей-то тонкий, короткий крик заставил побледнеть радиста. Очевидно, датчанин успел разобраться с охранниками в вестибюле.
- Где полковник Ян?! - заорал я прямо в ухо пленнику, поняв, что Лундвар свою работу уже выполнил.
- П-п-полковник четыре дня назад отправился в Виндхук. Его люди во главе с капитаном Черчем зачищают ...уже зачистили, на границе Ботсваны и Каприви группу предателей. Это около ста пятидесяти миль отсюда. Через пару часов они будут здесь.
- Откуда информация о предателях?
- Внедренный радист...Его тоже...зачистили.
- Что за предатели?
- Говорят, это люди из спецслужб, ликвидировавшие группу Петера ван Брома...
- Брейтенбах в курсе?
- Вероятно, нет. Ведь его еще раньше вызвали в столицу.
- Много людей осталось на Базе?
- Человек девять. Вместе с теми, что здесь, в здании.
- Сколько бойцов у Черча?
- Было сорок семь. Но двенадцать человек и одна машина исчезли бесследно.- Радист помрачнел,- а недавно сообщили, что, хоть наши атаковали внезапно и ликвидировали всех, но потеряли при этом одиннадцать человек убитыми и пять раненными. Всех везут сюда.
- Давно у вас появился этот капитан Черч?
- Не знаю, кто вы,- тихо и неуверенно проговорил связист,- и я, отвечая на все Ваши вопросы, могу надеяться сохранить жизнь?
- Можете назвать себя?
- Отто. Отто Шлегель. Сержант. Я связист. Я...,- сержант ладонью вытер вспотевший лоб, пытаясь еще что-то добавить, но я перебил его:
- Не нервничайте, Отто. Ведите себя правильно и останетесь жив. И вернемся к Черчу. Когда появился у вас этот капитан?
- Месяца три назад. Прислан из Кейптауна. Говорят, он специалист по оперативным разработкам.
- Ну, и, наверное, последний вопрос. С тем, как Вы сказали, внедренным радистом, связь была прямая?
- Нет.- Шлегель открыл журнал, лежавший перед ним.- Судя по координатам, связь с группой ретранслировалась. Вероятно, через Франсистаун.
- Откуда вам известно это название?
- Около двух суток тому назад я получил сообщение от агента. Из Ботсваны. Вот оно. Я записал.- И Отто Шлегель протянул мне журнал, открытый на последней странице. «Исполнители зачищены. А один из них у нас. Француз. Чрезмерно разговорчив». Прочитав это, капитан Черч выругался. Добавил, непонятно к чему, что «смертельно опасными может стать не только длинный язык, но и широко открытые уши». Потом приказал мне отбить морзянкой: «Начиная от Франсистауна, контролировать передвижение колонны в плюсовом режиме. Стереть полностью при выходе из зоны». Но эту радиограмму я передал не внедренному радисту, а кому-то другому. По координатам, которые дал капитан.
- Вы всегда выходите в эфир открытым текстом?- спросил я сильно побледневшего Шлегеля.
- Разумеется. Когда полковник Брейтенбах проводит свои акции, ему нужна быстрая и уверенная связь между подразделениями. С шифром легко влететь. И кодированные названия применяем. Это точно...
   
...с грохотом открылась дверь.
- Закругляйся, француз,- рявкнул Лундвар.- К нам идут гости. Целых трое. А с этим что? - кивнул он на побледневшего радиста.
- Пусть живет,- ответил я датчанину.- Он неплохо помог нам. Пусть живет. Отто обещал вести себя правильно. И мы его не стали связывать. Передатчик разнесли вдребезги.
- С передатчиком поспешили, - психанул датчанин,- Шеф на постоянной связи. Парни ждут помощи от своих. Сначала нужно было согласовать наши шаги.
- Согласовывать не с кем, дружище. Отряда больше нет. Все-таки, мы не успели...

...я специально не стал посвящать Лундвара в детали. «Берсерк» - это не только его оперативный псевдоним. Это и состояние души. Особенно, в минуты ярости. Гнев плохой советчик. И, охваченный им, наш датчанин вполне был способен прыгнуть с ножом на сторожевую вышку против пулемета. Услышав мои слова, Лундвар, словно, потух. Ни о чем не спрашивая больше, топал он впереди меня так быстро, что я еле поспевал за ним.
«Трое во дворе. Двое - на вышке. Нужно тихо взять этих троих. А тех, что на вышке, придется снимать с грохотом. Если Шлегель не солгал, а скорее всего, не солгал, то эта пятерка - последние бойцы из тех девяти, что изначально оставались в гарнизоне. Гражданские, разумеется, не в счет»,- размышлял я, торопливо следуя за Лундваром.
Из-за поворота коридора вынырнул Тилле. Улыбаясь до ушей, он тащил пулеметы, недавно отобранные у нас.
- Там оружейная комната,- слегка запыхавшись, доложил он.- Стволов на батальон хватит. Кажется, даже гранатометы имеются. По-моему, немецкие «Гранатпистоле».
- Радист Шлегель,- я кивнул головой в сторону радиорубки,- сообщил, что хозяева базы появятся тут в течение одного-двух часов. Если эта троица, что крутится сейчас во дворе, заподозрит неладное, то нас просто зажмут в здании. Нужно немедленно завлечь их в вестибюль и убрать без огнестрела.
- Мы и так уже пошумели лишнего,- ответил Тилле.- Полковник Ян нас к стенке поставит. Начнутся разборки. Потеряем время. И так уже сколько потеряли. Может, все-таки, попытаемся договориться?
- С кем договариваться? - остановился я, дожидаясь, чтобы датчанин отошел чуть дальше.- Люди Петера ван Брома навсегда остались в Ботсване. Те, на чью помощь мы рассчитывали, ликвидировали их. Нас неминуемо ждет та же участь. Мы прикоснулись к тайне, которая убивает. Сейчас, вырваться бы отсюда до возвращения громил капитана Черча.
- Не знаю это имя,- буркнул голландец. Для человека, внезапно получившего известие о гибели всех своих товарищей, держался он неплохо.- Кто такой, этот чертов капитан Черч?
И я рассказал Тилле все, что мне удалось выяснить у Шлегеля.
 
...- Я принес из оружейки пару гранатометов,- вмешался в разговор Лундвар.- И слышал твои последние слова. Ты оказался прав, француз. Мы потеряли свой барабан, и поэтому пляшем под чужую дудку. И, как говорил мой знакомый араб: «когда арбой правит шайтан, все равно приходится ехать».
- Важно, чтобы было на чем ехать,- ответил я, немало удивленный новым мировосприятием датчанина.- А теперь, что касается «своих»... Это лишь у смерти все - свои. В жизни между своими и чужими разница почти не ощущается. К слову, что-то «свои» задерживаются...

...«свои» задерживались потому, что, очевидно, совсем не собирались заходить в здание. В нешироком, но длинном дворе им требовалось освободить место для прибывающего скоро транспорта. «Додж», на котором мы шли во Фьоло, они отогнали быстро. А броневик никак не хотел заводиться. Два негра и один белый. Троица эта вообще не разбиралась в технике. Все умели рулить. И не более того. Слышно было, как пулеметчики на вышке подают бедолагам внизу разнообразные советы, характера, вероятно, не совсем пристойного. Так как после очередной фразы сверху, по двору раскатывалось гулкое, раскатистое ржание.
- Еще час, и мы навсегда останемся здесь,- клацнул затвором пулемета Лундвар.-Может, раскатать артистов возле их металлолома?
- Угу! - отозвался Тилле, разглядывая вышку на противоположном конце двора,- а потом тяжелый пулемет во-о-н оттуда раскатает нас. Эти парни держат на прицеле весь двор. И, пока мы будем разбираться с ними, появится капитан Черч. И разберется с нами. Из здания, где мы находимся, все окна и единственная дверь выходят только во двор. Дернемся, и нас загасит  огонь с вышки.
- Долбануть из гранатомета,- прикинул расстояние Лундвар,- метров сто. Не больше. - Не факт, что у них нет подобных игрушек,- кивнул я на «Гранат-пистоле». Или, чего посерьезнее. Предлагаю такой вариант. Радист Шлегель попросит эту троицу помочь передвинуть сейф и стеллажи в оружейке. Наверняка, все они,- махнул я рукой в сторону броневика,- не раз бывали в оружейной комнате и видели эти массивные предметы. Так что, должны откликнуться. При входе вяжем. Или убираем. И без шума. Сейчас оба пулемета - в вестибюль. Два ствола в упор, это впечатляет...
 
...Шлегель поморщился. Но вариант мой принял. Радист был предупрежден, что при малейшем движении за дверной проем, во двор, получит пулю в спину.
- Или...,- добавил Лундвар,- кое-что, не менее болезненное. Это уже пониже спины. Учти, я очень возбужден!
Парни, крутившиеся возле «Хиппо», разделились. Один пошел за «Доджем». Двое других достали трос из броневика. Решили взять на буксир. Выслушав Шлегеля, крикнули третьего и двинулись к нам...

...все произошло просто и буднично. Увидев два пулемета, направленные в упор, вся троица дружно и очень медленно, так, чтобы нас не спровоцировать на стрельбу, разоружилась и без сопротивления позволила себя связать. Мы заперли их в пустом помещении. На этот раз, связать пришлось и радиста. Потом мы, все трое, переоделись в камуфляж незадачливых вояк, и вооружившись гранатометами, взвалили себе на головы длинный стол из актового зала. И, прикрытые им от обзора сверху, направились через весь двор к какой-то открытой двери недалеко от ворот. С вышки нас окликнули. На хорошем немецком похвалили за то, что мы, наконец, перестали заниматься сексом с броневиком, а отправились бы на скотный двор. А стол, это хорошо. Стол, это «зеер гут!» - Защищайте столом свои головы! Вдруг там есть мозги! И вообще, стол - это круто. Это лучше, чем кровать. На большом столе...

...последнее, что в своей жизни увидели юмористы, это вспышки от выстрелов «Гранатпистоле». А затем пулеметчиков не стало. Вместе с вышкой.
В оружейной комнате мы обнаружили, кроме стрелкового оружия и гранатометов, несколько ящиков с надписью «Композиция С-4». В стандартных армейских блоках по два фунта. Открыли один из ящиков. По оружейке распространился легчайший запах миндаля. Мягкая взрывчатка и липкая. Похожа немного на пластилин. Очень мощная. И без специальных детонаторов совершенно безопасна.
Когда-то, зажигая подобные блоки, мы разогревали их пламенем тушенку. С тех пор мне запомнились этот запах и вывод, что взрывчатка и сильнейший яд по составу совершенно различны, почему-то одинаково пахнут. Мы искали детонаторы и нашли десятка два мин «Клеймор». Там же оказались и детонаторы для С-4...

...после в кабинете Брейтенбаха взорвали большой железный ящик, заменяющий сейф. Лундвар и его приятель были в восторге от денег, обнаруженных там. Тысяч тридцать «баксов», и не меньше рэндов обнаружилось на одной из полок. Я прихватил шесть кожаных папок с документами и все бумаги, что нашел в столе полковника. Там же, в ящике стола, нашлась крупномасштабная карта анклава и оперативная карта приграничной Анголы.
Мы не стали уничтожать пленных. В принципе, они не являлись нашими врагами. Это так легла карта. По той же причине, не взорвали и не запалили базу. Решили, если понятие это применимо было к данному случаю, уйти тихо. Разумеется, броневик «оживить» было вполне возможно. Но время поджимало. С минуты на минуту могли появиться люди Черча. По моему настоятельному предложению, мы запаслись дымовыми шашками, обнаруженными мной в оружейке, и вместе с ящиками «Композиция С-4» прихватили все мины «Клеймор». Дорога  предстояла длинная, чрезвычайно опасная и по чужой территории.
Поэтому, мы загрузили оружием и продуктами «под завязку» наш «Пауэр Вэгон» и покинули такой не гостеприимный Фьоло. Поселок мы проскочили по окраине. И вышли на совершенно другую дорогу. Наша задачей являлся, возможно, более быстрый переход через Каприви-Гэйм-Парк на территорию Намибии. Сложность задачи осознавалась нами отчетливо. Но другого выхода не существовало. Анклав Каприви-зона влияния полковника Яна. За сутки-двое эту зону необходимо покинуть. Судя по карте, мы двигались по единственной дороге, рассекающей полосу Каприви вдоль от Катима-Мулило до территории Намибии и дальше ведущей на Хрутфонтейн. К тому же, Каприви, это - тоже Намибия. И здесь чтут иные законы. Довольно часто жизнь беспощаднее смерти. К тому же, предложение пастора уйти к красным, все-таки, было отвергнуто...

...Тилле вел машину. Лундвар был рядом с ним. А я остался в салоне обеспечивать наш тыл. На самом же деле, сейчас меня крайне интересовали бумаги, изъятые в кабинете полковника Брейтенбаха.
Через несколько минут я обнаружил кое-что весьма интересное. А пол-часа спустя, понял, что документам нет цены. Особенно, если они попадут в руки красных. По большому счету, я никогда не воевал с большевиками. Более того, мой отец дрался на стороне «маки» во время Большой Войны. Против фашистов. Моих товарищей уничтожили «буйволы» полковника Яна. И то, что компанию мне составляли такие же люди из «буффало», ничего не меняло...

...как я уже отметил, так легла карта. Я с ними не потому, что мы стали друзьями. Покинув их, не совершу измены. Оставшись один в салоне я, прежде всего, осмотрел все, что попалось мне на глаза. Искал что-нибудь такое, куда мог сложить трофейные бумаги. В рундуке под сидением нашелся вещмешок из плотной влагонепроницаемой ткани. Непонятно, как он попал сюда. Такие рюкзаки обычно используются ЮАРовскими «морскими котиками». В него я и сложил папки с документами. Добавил пару банок тушенки и кое-что из бое-запаса, а именно, патроны, гранаты  и несколько противо-пехотных гранат «Клеймор».
Сквозь застекленное окно, соединяющее кабину с нашим салоном, я видел необъятную спину Лундвара и его широченную улыбку, когда он оборачивался в мою сторону. Датчанин считал деньги. Купюры были некрупные. Денег, поэтому, казалось много. Их  и в самом деле было, вероятно, немало. Поэтому, он, несмотря на наше нелегкое положение, вовсю веселился. Никогда еще не видел я его в таком хорошем настроении. Тиллле что-то говорил, не оборачиваясь. Слова не прослушивались. Но видно, что голландец чем-то озабочен. Я прекрасно понимал его. Мы гнали по основной трассе, уйти с которой не могли при всем желании. И очень рисковали, поэтому, при любой, вполне вероятной встрече...

...тисовый лес постепенно уходил к линии горизонта к границе с Ботсваной. С правой стороны деревья постепенно сменялись кустарником и слоновой травой среди множества ручьев, болот, да маленьких озер. На открытой дороге мы заметны, словно, какое-то одинокое насекомое на огромной великановой руке. И, если, не дай Бог, нас встретит возвращающийся на свою базу полковник Брайтенбах, то ладонь мгновенно сожмется в кулак. И легко представить, что тогда произойдет с нами. Я смотрел на своих невольных попутчиков и вдруг понял, что не смогу оставить их одних. Проскочить несколько сотен миль, имея на хвосте волкодавов Тридцать второго батальона, это серьезная задача. И три ствола всегда лучше двух. Доберемся до Виндхука, а там - посмотрим. Деньги, пока, во всяком случае, у нас есть. И оружия хватает. Основное сейчас, покинуть этот негостеприимный анклав. После поменять технику. Вряд ли полковник Ян решится ставить в известность спецслужбы Намибии об этом инциденте. Всю «работу» он, вне всякого сомнения, попытается сделать сам. Особенно, если учесть содержимое похищенных мной кожаных папок, убедительно доказывающее, что командир «Буффало» собственные интересы неизменно ставит выше интересов своих работодателей. Нарушая при этом не только государственные, но все существующие человеческие законы...

...мы проскочили маленькое селение, на карте не обозначенное. Сильно подозреваю, что неточностей на ней имелось предостаточно. Грунтовка уходила влево к далекой лесополосе. Еще левее, чуть в стороне, огромный баобаб перекрывал поле зрения. И, миновав его, мы внезапно обнаружили четыре открытых «джипа», мчавшихся в нашем направлении с максимальной скоростью. Это, как минимум, четыре пулемета, и шестнадцать человек экипажа. В сравнении с нашим «Доджем», те машины более скоростные и маневренные. Через несколько минут они выйдут на дистанцию пулеметного огня. И мы для них прекрасные мишени в тире Господа Бога.
«Оперативно отреагировал полковник Ян! - обреченно подумал я.- зато, вопрос чести и бесчестия отпал сам собой. А смерть не самое страшное, что может случиться в жизни. Только самое последнее...».
Я видел, как Лундвар пытается открыть маленькую дверку, точнее, большую форточку, соединяющую салон и кабину. Когда это не получилось, он махнул мне рукой, сместившись в сторону. И я прикладом разнес толстое стекло вдребезги.
- Что будем делать? - перекрывая рев двигателя, заорал датчанин.
- Нужно, чтобы ты перебрался ко мне! - прокричал я в ответ.- Два пулемета всегда лучше, чем один! Нам продержаться с пол-часа... Уйдем в предгорье. Там узкие дороги. Там трудно нас обойти!
- Они нас и здесь пока обойти не могут. Болота мешают и грязь.- Лундвар повернулся к Тилле, коротко сказал что-то. «Додж» затормозил так резко, что я чуть не влетел в кабину. В то же самое мгновение Лундвар с удивительной для его комплекции сноровкой, буквально, катапультировался из кабины и, спустя мгновение, оказался рядом со мной. Быстро осмотрел пулемет:
- Потанцуем, француз!- обратился ко мне он со своей неизменной стандартной ухмылкой.- А то, девочки,- кивнул он на далекую пока еще погоню,- определенно заскучали! Вот, мы и встретим их двумя стволами. Сыграем в «два смычка»! - И он захохотал так громко, что Тилле на мгновение обернулся в нашу сторону. Но, это был смех на грани истерики...

...закрепив в открытом состоянии дверь, мы в качестве бруствера сложили перед собой все, что нашлось в салоне. Установили пулеметы. И стали ждать дальнейшего развития событий.
- А ты не спросишь, сколько у нас денег? - прервал молчание Лундвар.
- Не известно еще,- ответил я,- вырвемся ли мы отсюда. А в гробу карманов нет.
Датчанин, достав фляжку, сделал хороший глоток и протянул ее мне:
- Ром,- проговорил он,- оттяпал у полковника.
Ром оказался неплохим. Теплым только.
- Не обольщайся,- буркнул Лундвар,- если мы отсюда не вырвемся, гробов у нас не будет. Просто,- кивнул он головой на болота,- выбросят в грязь наше продырявленное мясо...- Затем добавил, еще раз глотнув от души,- выпьем, не чокаясь. За нас! – И мрачно закончил, - шутка!...
- Не узнаю тебя, дружище! - ответил я.- Думаю, бывают переплеты и похуже. Мы еще не проиграли. И вообще, тем, кто встает на колени, Судьба стреляет в затылок.
- Кому-то померещилось,- разглядывая в бинокль уже выходящие к основной трассе «джипы», сказал датчанин,- ...что мы влетели в запретное. И нас решили убрать. По существу, уже убрали. Мы почти не существуем.
- Может, нам извиниться? Глядишь, простят.- Сиронизировал я.
- Странно,- не отрывая бинокля от глаз и, словно, не заметив моей иронии, пробормотал Лундвар,- ...создается впечатление, что они не пытаются догнать нас. Держатся на неизменной дистанции.
- У полковника не четыре джипа. У него весь Тридцать второй батальон. На трассе его люди обойти нас не могут, местность не позволяет. Судя по карте, дорога уходит в глубокую долину. Боковых ответвлений почти нет. Нас возьмут «в клещи» в момент спуска в долину. Или, вообще, где-то там, внизу.- И я указал на карте место, где заканчивалось плато, и начинались необозримые пространства Намибийской саванны.
- Против «Буффало» не попрешь,- выдержав небольшую паузу, согласился датчанин.- У Брейтенбаха слишком много людей. Что-то не везет нам в последнее время. Наверное, Бог совсем не нашей стороне.
- Бог всегда на стороне больших батальонов. И он не меняет своих привычек. А ты уверен, что это люди полковника? Полагаю, что это люди капитана Черча.
- Что головой о камень, что камнем по голове... У них тропический камуфляж, и береты под цвет тряпья. Это люди полковника. Слушай сюда, француз,- Лундвар взглянул на меня в упор. И на лице его в этот раз не замечалось обычной дерзкой ухмылки,- ты не наш. Тебя не будут искать головорезы господина Яна. Ты же можешь уйти к красным. Почему ты с нами?
- Знаешь, дружище, мое имя, это всего лишь опечатка судьбы. Но, до недавнего времени опечатка эта все-таки являлась именем. Если я оставлю вас одних против всех, то не смогу ни жить, ни умереть достойно. И имя мое превратится в ничто. Мы разделимся. Но, лишь после того, как покинем Каприви. Или, останемся тут. Навсегда. - И я повторил, уже вслух, то, о чем размышлял недавно,- Смерть не такая уж страшная вещь. Только она - последнее, что может случиться с нами. И нехорошо, если после смерти про нас кто-нибудь скажет, что «у них были все достоинства боевых псов. Кроме верности». Только вот, нас предали свои. Подсунули кляч вместо коней. «Если ты заметил, что скачешь на мертвой лошади, слезай!». Так  когда-то выразился мой знакомый араб...

...преследователи, тем временем, вели нас на длинном, километра в три, поводке. Не сокращая и не увеличивая дистанцию, они шли за нами в пределах прямой видимости.
- При первой возможности нам нужно уходить вправо,- озвучил я внезапно пришедшую мысль.
- Вправо? - недоуменно взглянул на меня Лундвар.- Там же граница Анголы!
- Убежден,- добавил я,- что нас не просто ждут на выходе в долину. Ситуация по учебнику. На этой трассе мы лишены маневра. Вскоре нас встретят. Резонно полагаю, что это будут броневики. Классические «клещи». Шансы вырваться равны нулю. Уходить влево, значит, идти туда, откуда мы еле вырвались, в Ботсвану. Моли Бога, Лунди, чтобы появилась дорога направо, так как на карте ее нет.
- Я давно не в авторитете у Бога,- буркнул Лундвар,- таких, как я, Он не слышит.
Почти по пояс я влез в кабину и объяснил ситуацию Тилле, который, хотя и с явной неохотой, все же согласился с этими простыми доводами. Тем более, что мной предложен был маленький эксперимент.
Голландец сбросил скорость до уровня движения катафалка. И машины, преследующие нас, повторили этот маневр. А потом я устанавливал обрывные датчики на взрыватели «Клейморов», всей душою надеясь на то, что дорога, ведущая направо, рано, или поздно, все-таки порадует нас своим появлением. Лучше бы, конечно, рано...

...болотистая саванна заметно меняла свой облик. Появился кустарник. Все чаще стали встречаться деревья и небольшие скалы между ними. Наши преследователи, явно, опасаясь того же, на что мы так надеялись, начали сокращать расстояние. Возможно, имея радиосвязь, они вошли в контакт с теми, кто наверняка шел нам на встречу.
В этот момент Тилле, обнаружив нужную нам колею, резко повернул направо. Плохо накатанная, полу-заросшая травой, неизвестно куда ведущая, это все-таки была та самая, единственная, дающая нам ничтожный шанс на спасение, дорога. Я предупредил голландца. И возле ближайшей группы деревьев, прикрывающих нас от глаз преследователей, он остановил машину. Поставить пару мин на высоте полутора-двух метров оказалось делом нескольких минут. Мне доводилось раньше ставить такие игрушки. Несколько сотен стальных шариков с пятидесяти метров все живое превращают в рваный дуршлаг. Вогнуто-выгнутый корпус «Клеймора» отменно фиксируется на древесном стволе. И, будучи окрашен в зеленый цвет, почти не заметен на замшелой коре.
Следом мы устремились к виднеющимся у горизонта невысоким горам. Через короткое время услышали пару резких хлопков. Трудно очень спутать с чем-либо специфический, похожий на короткий лай, голос « ФМ-20-32». Резкий визг тормозов, чмокающий звук металла. Очевидно, первая машина врезалась в ближайшее дерево. Это приятно порадовало наш слух. Затем, «джипы», но уже в количестве двух, появились в пределах видимости. И с расстояния в километр нас принялись яростно и торопливо отрабатывать пулеметы с этих машин. Впрочем, без особого результата, так как мы задействовали дымовые шашки, которых у нас было немало. И стрельба мгновенно стихла...

...сходу проскочили совершенно микроскопическую деревеньку. У нас, во Франции, это называется фермой. И вышли на укатанную дорогу. Горы виднелись совсем недалеко. Километрах в семи виднелось у их подножия большое селение, окруженное полукольцом этих гор. И металлическая,со шпилем наверху, вышка, поразительно похожая на парижскую Эйфелевую башню, венчала площадку одной из этих вершин. Дорога, как и селение, на карте были отмечены. Если все было правильно, то полоса Каприви заканчивалась километрах в тридцати отсюда. И трасса, на которую мы вышли, вела в не очень глубокую долину. В Намибийскую низменность. Туда нам и следовало двигаться. И оттуда нам навстречу, стремительно приближаясь, пылили высокие, несуразные, на первый взгляд, машины. Около десятка броневиков «Хеппо», и несколько автомобилей.
- Полковник Ян. Собственной персоной! - проорал Тилле из кабины.
- Быстро уходи на дорогу, ведущую в поселок! - крикнул я ему. - Потом, на десять часов, в предгорье! – И, обращаясь к заметно растерявшемуся датчанину,- Лундвар!Дымовые шашки! Быстрее!
Мы прыгали по каменистому грунту. Щебень трещал и разлетался из-под колес. И едкий дым, скрывая наше продвижение, плотно стелился по лощине. Я был уверен, что броневики рассредотачиваются вдоль горного подножия, отсекая нам все дальнейшие пути. Опытнейшие стрелки Брейтенбаха, просочившись сквозь дым, в любой миг могут появиться перед нами. Сейчас, лишь безветренная погода оказалась нашим единственным союзником...

...за несколько минут я установил штук шесть «Клейморов». Тилле, тем временем, заминировал машину. До нас уже доносился шум настигающей погони. Солдаты «Буффало» в атаку шли молча, не обнаруживая себя бессмысленной пальбой «в молоко». А стук щебня при их продвижении иногда слышался отчетливо. Нам было проще: дым, пока еще нас не достал. И перемещались мы не менее скрытно и тихо. Пулеметы, боезапас и минимальный паек прихватили с собой. Мой вещмешок был приготовлен заранее. И, не без основания, я считал, что бумаги полковника Яна являлись основной целью этой охоты. И главным ее призом. Группа наша уходила к ущелью. Я, несколько задержавшись, поднялся метров на двадцать выше по склону и, запалив еще пару шашек, выдал длинную очередь из пулемета. «Обнаружив» таким образом наш отход, догнал Тилле и Лундвара. И мы спешно направились в сторону ущелья, не применяя уже последние оставшиеся у нас дымовые шашки. Я предлагал перемещаться на грани дымовой завесы, частично прикрываясь ей. Разумеется, при этом терялось немного времени. Но, если у входа в ущелье нас ждут, мы должны увидеть врага первыми, убеждал я своих товарищей.
- Они развернулись всего несколько минут назад. И не могли еще все блокировать! - воскликнул Тилле, которому вовсе не хотелось тащиться там, где можно идти быстрее. Я не успел поднести палец к губам, как голландец, не закончив фразы, крутанувшись, рухнул лицом в щебень. Стреляли «на звук». Бывают ранения, при которых пульс можно не проверять. В данном случае, тяжелая пуля расколола пол-черепа. Лундвар какое-то мгновение смотрел на изувеченную, обесформленную голову убитого друга.
Затем хриплый, совершенно нечеловеческий рык перекрыл общий шум. Крича что-то непонятное, датчанин «с живота» бил из своего пулемета в стену дымовой завесы. Я пытался утянуть парня за собой. Но, встретив совершенно безумный взгляд, отскочил в сторону, за большой валун. Увидел неясные тени, вырвавшиеся из дыма, и короткой очередью уложил их. Через голову Лундвара метнул одну за одной пару гранат туда, откуда появились эти тени.
- Уходим! - закричал я так, что чуть не сорвал связки. И длинной очередью ответил стене дыма на крики, выстрелы и рев моторов.
- Делай ноги, француз,- ответил обреченно и не очень громко Лундвар. Я по движению губ понял смысл его слов.- Я хочу составить компанию Тилле. Уходи!-внезапно заорал он, перехватывая пулемет за ствол, как дубину.
Последовал огромный прыжок в рассеивающийся дым, и короткий приклад пулемета швырнул на землю сразу двоих. Я уложил еще несколько человек. Но тут у меня кончились, как и у Лундвара, патроны. К тому же, особый интерес ко мне проявили непрерывно возникающие из дыма, словно черти из преисподней, фигуры в камуфляже цвета «тропик». Их становилось все больше. Было ясно, что, в случае рукопашного боя, мои шансы на спасение сразу обнулятся. Два пистолета позволяли держать нападающих на приличном расстоянии. В меня почему-то не стреляли. Видимо, рассчитывали взять живым. Пользуясь этим затишьем, я уходил выше, по горному склону. Туда, где кустарник и деревья, виднеющиеся между скалами, давали некоторую надежду. И меня убивала невозможность помочь товарищу. Никогда еще я не видел столь жестокого побоища. Вокруг датчанина разбросано было около десяти трупов. Пулемета в его руках уже не было. Лундвар дрался ножом. Один против множества врагов. Иногда ко мне доносился его хриплый рев. И я понял в тот момент, почему его прозвали «Берсерком»...

...если средневековые воины дрались с такой яростью, они были поистине непобедимы. За несколько минут боя я услышал лишь четыре раза голос наших «Клейморов». И все время ждал «вестей» от заминированного голландцем «Доджа». Тилле задействовал все двадцать килограммов «С-4», замаскировав их под прочим грузом. На задней дверце закрепил растяжку. Но так, чтобы ее непременно обнаружили.
- Сюрприз! - пошутил тогда Тилле.- Снимут гранату, сунутся в салон, а попадут прямиком в лапы Сатаны! И фейерверк будет красочный...

...из кустарника вынырнул коричневый громила. Кромка берета над темными очками, застывший оскал белых, лошадиных зубов, и короткий карабин, нацеленный прямо мне в живот. И пистолет в моей руке. С отстреляной обоймой. Короткий жест карабином - «оружие на землю!». Стандартный приказ. Я аккуратно бросаю пистолет к ногам верзилы. Медленно поднимаю руки вверх, к голове. Там мои «близнецы»: «Расслабься, мон ами. Тебе почти не будет больно». Шевельнулись ветви кустарника. Из-за спины громилы выдвигается второй. Не меньших габаритов...«Зря вы, парни, играете со мной в эти игры» - Молниеносное движение. И, два-ноль. В мою пользу. Белозубому нож влетел прямо в рот. И мгновенный крик боли услышал я в момент броска.  «Тебе все-таки было больно»,- мысленно сказал ему я, возвращая «близнецов» на место. Схватил карабин и успел, пальнув несколько раз, загнать в кусты и за камни несколько особо рьяных преследователей, до которых оставалось метров сорок, не более. Справа меня прикрывало ущелье. А плотная цепь «загонщиков» слева отжимала меня к не видимому отсюда обрыву. Внизу виднелась широкая спина Лундвара. Его «разгрузка» почернела от крови. Поняв, что живым его не взять, стреляли уже на поражение...
 
...я видел, как, падая, он пытался метнуть нож, которым дрался до последнего момента. И автоматная очередь отшвырнула его в сторону. Туда, где с раздробленной головой ожидал приятеля Тилле... Осколки камней брызнули мне в лицо. Работают на уничтожение. Решили взять хотя бы мертвым.  «Но я еще живой. И свою жизнь оцениваю дороже ваших смертей. К тому же, вы, очевидно, еще не напоролись на «сюрприз» голландца, господа...». В этот момент и рвануло. Гремящий вихрь разметал остатки дымовой завесы. Почва содрогнулась под ногами. Все это оказалось очень похожим на небольшое землетрясение. Три ящика «теста», как мы называли «С-4», это более двадцати килограммов «мягкой» взрывчатки, плюс куча гранат и ящик «Клейморов», рванувших в одной точке среди, теперь лишь моих, преследователей, что перед мной вдруг, словно, возник эпизод из давно забытой детской игры в «замри». На какой-то миг эти фигуры, до того весьма шустрые, внезапно оцепенели. Вниз посыпался битый щебень и небольшие валуны. Крича, испуганно заметались птицы. Поправив вещмешок за спиной, я ринулся вверх по склону. Шагов сто. И, попробуй, возьми меня среди скал, деревьев и густого кустарника!
Те, что загоняли меня, опомнились быстро. И, не раздумывая, открыли жестокий огонь. Я уходил зигзагом, постепенно смещаясь вправо, с тем, чтобы правый фланг защищало ущелье, четко отмеченное на карте. Сильный удар в спину едва не сбил меня с ног. Очевидно, пуля, возможно и не одна, зацепила кожаные папки Брайтенбаха. Этот бумажный броне-жилет спас мне жизнь и дал возможность скрыться за деревьями. За спиной раздавались крики погони. Очевидно, для людей полковника оказалось делом чести взять меня живым, или мертвым, но, непременно, с бумагами. И тут я вышел к ущелью. И чуть не влетел в него. Заглянул вниз. Глубина метров десять. Неширокий поток бурлил внизу, и узкая полоска песчаного берега едва просматривалась сквозь траву, и полумрак на противоположной стороне. Горы поднимаются выше. Поэтому, ущелье, разумеется, дальше будет значительно углубляться. Вода ручья внизу быстрая без ряби, и темная. Метра два-три глубины есть, наверняка. Дальше, при повороте узкий берег потока виднелся и на моей стороне. Камень, брошенный вниз, упал мягко, без всплеска. Значит, хоть какой-то грунт там имелся. Тогда я без лишних размышлений, времени осталось лишь на немедленные действия, сбросил в ущелье-на узкий песчанный берег,  вещмешок, карабин, и, оттолкнувшись посильнее, прыгнул вниз. Дна ручья достиг сразу. И не ударился. Метра два воды значительно смягчили это падение. Затем, рюкзак за спину, оружие в руки. И я отправился быстро, насколько мог, вверх по ущелью. В течение пары минут мне необходимо было миновать поворот, легко наблюдаемый сверху, откуда доносились отдаленные крики и выстрелы. Судя по всему, парни рассвирепели. Вот и палят во все, что движется. Еще бы, бойцов десятка два-три, наверняка, будут вычеркнуты из списков батальона...

...результат операции, особенно, если я сумею прорваться в Анголу, будет отрицательным, а полковник Ян получит сильнейший удар по самолюбию. А его охотники гонят зверя там, где его нет. Через какое-то время, поняв это, они рванутся в ущелье. Но до Анголезской границы отсюда всего двадцать километров. А солдаты «Буффало» вовсе не горные егери. Во всяком случае, те, что преследовали нас. К тому же, через пару часов звездная и черная тропическая ночь прервет любую погоню. Вот только, я в хлюпающих берцах по камням, песку и воде буду идти столько, насколько хватит сил и времени. Что такое время? И чем оно измеряется? Вслушиваясь в звуки, доносящиеся сверху, я пришел к выводу, что оно исчисляется длиною наших жизней. Выдохом невидимого стрелка. Стремительным полетом пули, прерывающей биение сердца. Мы полагаем, что иногда можем переиграть время. Но, пытаясь сопоставить вечное Время с нашим эфемерно-коротким бытием, совершаем фатальную ошибку, на исправление которой нам не остается даже мгновения...
   
...стены ущелья становились все выше. Ширина его постоянно менялась. Какая-то вьющаяся блеклая трава цеплялась за ноги, сильно замедляя движение. Я продвигался вдоль шумящей воды и размышлял уже не о смерти, а о компактности событий сегодняшнего дня. Еще утром мы завтракали в деревне на берегу Озера крокодилов. Того, что произошло с нами далее, многим хватило бы на целую жизнь. События завертелись стремительно и неопределенно, как барабан в револьвере, закрученный дерзкой рукой гусарствующего упившегося весельчака. Но Бог не всегда на стороне пьяных... И вот, теперь в конце дня - или на закате жизни? - я вновь пытаюсь обставить судьбу в этой безумной рулетке. Лундвар и его друг Тилле уже проиграли. Однажды Тилле сравнил судьбу с варгом, огромным волком из древне-скандинавских легенд. А сейчас, оседлав своих свирепых варгов, друзья с грохотом врываются в широко распахнутые врата Ада...

...наверху, в горах было еще светло, а в ущелье опустился сумрак. За два часа я не позволил себе ни мгновения отдыха. Давно затихли крики и выстрелы. Пол-пути, а возможно, и больше уже пройдено.
Будь у преследователей собаки, эти два часа стали бы последними для меня. Правда, однажды, я услышал отдаленный собачий лай. Но это не был остервенелый рык гончих псов, а был просто беспорядочный собачий перебрех. Вероятно, где-то наверху имелась деревня.
Остановился я, когда уже совсем стемнело. В небе засияли яркие огромные звезды. Они отражались в черной воде потока на дне ущелья, но не рассеивали его тьму. Одежда моя давно почти высохла. Становилось прохладно. Но я не решался разжигать огонь. Поужинав холодной тушенкой, запил ее глотком спирта из фляжки и сразу согрелся. После, между двух больших валунов нашел укромное местечко, застелил травой песок. Ветви кустов ломать не стал, чтобы не обнаруживать себя. Хотя, в такой кромешной тьме это было маловероятно. Заснул быстро. Хотя и устал, спал скверно, заныло раненное плечо. А под утро вообще стало холодно...

...когда на заре предметы стали обретать очертания, я позавтракал. И отправился дальше, вверх по ущелью, дно которого неприметным образом поднималось вверх, соединяясь с каким-то болотом. Судя по карте, там была уже Ангола.
Еще через четыре часа я беспрепятственно вышел к этим болотам. Достал из папки несколько документов, в которых речь шла о незаконной и нелегальной махинации со слоновой костью, проведенной полковником в прошлом году. Эта афера именовалась тогда спец-операцией и финансировалась контрразведкой ЮАР. Причем, Кейптаунские боссы и не предполагали, что бравый полковник обманул всех. Основную «работу» сделали люди его батальона. Оплатили ее из государственных средств. Чистый доход получил полковник Ян, основная работа которого заключалась в грамотном составлении фальшивого отчета о сверх-успешно проведенной операции, и «героической гибели» девяти солдат «Буффало», при выполнении этой операции. Господин Брайтенбах, вероятно, по «скромности» своей, не стал уточнять, что эти девять человек, собственно, и являлись непосредственными исполнителями чудовищной бойни. Более двухсот слонов уничтожили они, спилили бивни, доставили ценный товар на место погрузки. Погрузили. И тут же были ликвидированы.  «Надежно сохранить тайну могут трое,- говорил обычно ван Бром,- ...но только если двое из них в могиле». Где-то я слышал, или читал, уже эту фразу...
 
...мне неясен был смысл и цели сохранения подобного компромата. Возможно, рискуя собой, Ян Брайтенбах держал, таким образом, на коротком поводке кого-то более опасного, кем был он сам? Обычно, всегда существует некто более сильный, с которым непременно приходится делить неправедную свою добычу.
Я прочитал эту бумагу и понял, что уничтожение людей ван Брома не было чем-то из ряда вон выходящим. Просто бизнес. Ничего личного. Также, как и ликвидация остатков моей роты...
Затем, я долго искал и, наконец, нашел маленькую сухую пещерку. Две узкие, невысокие скалы, напоминающие римскую цифру пять, обозначали месторасположение этого небольшого грота сверху. Я спрятал в нем драгоценные папки. Замаскировал очень тщательно. Эти документы докажут, что я не агент родезийских спецслужб, не «засланный казачок» Брайтенбаха, не предатель, кинувший своего хозяина, и не перебежчик. Я ронин, потерявший своего князя...

...спрятал в грудной карман несколько прочитанных страниц и отправился на встречу с неизвестностью. Вскоре, меня перехватил пограничный кубинский патруль.
 
- И вот мы сидим с тобой здесь, дружище, и бездумно наливаемся медицинским спиртом. Потому что все прочее уже выпили. Кстати, в этой посудине еще что нибудь булькает?
Когда Димыч и Савл опустошили фляжку, почти рассвело. «Нагрузились» окончательно.
Димыч закончил свою «Одиссею», расслабился. Он опьянел окончательно. Загорелое лицо побледнело и даже, будто, постарело...Никогда еще не наблюдал Савл своего сдержанного и довольно молчаливого напарника таким разговорчивым. Тот вспоминал дом в Орли, где прошло его детство. Училище в Сен-Сире... Вспоминал родителей и брата. Потом, совершенно неожиданно, предложил выпить за здоровье Жака Фоккара:
- Пусть эта сволочь живет долго,- произнес Димыч свой тост,- до моей встречи с ним. И тогда он поймет, как страшно умирать, когда умираешь страшно.- Спирт, вероятно, попал «не в то» горло. Димыч резко, до слез, закашлялся. Глотнув воды, достал из грудного кармана два солдатских жетона. - Это все, что осталось от Двенадцатой развед-роты Тринадцатой полу-бригады,- произнес он совершенно трезвым голосом. Биби и Скаррон носили на груди эти медальоны. Остальные жетоны погребены в песках Калахари вместе со своими владельцами. А это,- Димыч положил рядом еще один, слегка погнутый и пробитый на цифре три, медальон,- то, что осталось от Лундвара. Но с датчанина я его не снимал. Жетон прилетел к нам с соседнего стола, от клоуна, посмевшего мне дерзить...
- Он насмехался над нами,- пошутил Савл,- и поэтому скоропостижно скончался. От смеха.
- Проблема в том,- медленно продолжил Димыч,- что ни один солдат не возьмет себе медальон покойника. Примета плохая. Тем не менее, это было сделано. Именно теми, с кем мы дрались на Каприви. И, именно, людьми Брейтенбаха.
- Ты хочешь сказать, что они пришли за тобой и «Под килем» нас ждали? Интересуем их мы?
- Их интересуют бумаги полковника. В этих папках компромат взрывной силы. Покрепче «С-4».
- Ты же намеревался отдать эти бумаги в обмен на свою свободу и доверие?
- Я и отдал. - Димыч заглянул в пустую кружку,- лично в руки директору DISA, полковнику Луди Киссассунда. Но не все. Лишь одну папку.
- Очевидно, документы передали в Контору. Поэтому, тебя тогда и прикрепили ко мне. Но, если люди Брейтенбыха ищут остальные папки, это означает, что в DISA, либо у нас в Конторе, есть серьезная утечка. Скорее всего, в DISA. Ты заглядывал раньше в этот кабачок. Заметно, из отношения к тебе бармена. А если в Конторе протекло, то тебя именно здесь и ждали. Не знали точного времени. А ждали. На авось. И дождались...
- О таких вещах надо рассуждать на трезвую голову. И где трезвость, а где голова? Как говаривал покойный старина Лангье: «Три вещи несомненны в этом мире: еда, питье и оружие». Еды...,- Димыч кивнул на банки с консервами,- у нас достаточно. Когда мы пили спирт, еда эта называлась закуской. Выпивка кончилась. И закуску понизили в чине. Можно сказать, разжаловали. И она опять стала просто едой. Оружия у нас более, чем... А что касается пития...,- Димыч напился прилично. И, хотя язык его заплетался, а в речь врывались французские слова, мыслил легионер еще довольно логично.- Ты, Савл, прикрываешься псевдонимом апостола, который сказал в одном из посланий к коринфянам: «...впредь пей не одну только воду, но употребляй вино...». Первые христиане вообще были фокус...хочу сказать, чудотворцами. Иисус даже воду в вино обратил. Оправдай свое имя, Савл. Повтори чудо Учителя. Преврати воду в спирт.
- Ты неточен в цитатах,- Савл оценивающе посмотрел на лицо приятеля,- я не ученик Христа. Апостол Павел никогда не оперировал подобными формулировками. Особенно с коринфянами. Сказано это было апостолом Лукой в первом послании к Тимофею. К тому же, ты просто выдрал оттуда кусок фразы. Что касается спирта... Мне кажется, что нам уже достаточно.
- Это только кажется. Ну почему одну фляжку невозможно выпить дважды? И потом, невыпить мы всегда успеем. К тому же, сегодня у меня,- Димыч бросил короткий взгляд на солдатские медальоны, светлеющие посреди стола,- мрачный день. Точнее, мрачная ночь,- поправился он, взглянув на черные джунгли за открытым окном.- Эту ночь в душе способна осветлить только хорошая доза спиртного.
 
Савл ни разу еще не видел своего приятеля в таком состоянии. И поражался, что Димыч, умудрившийся выпить больше, не просто держится на ногах, а даже философствует. Еще и острить пытается. Капитан поднялся и, почувствовав неустойчивость пола, ухватился за стол. «Спорим,- сказал он сам себе, - что до сейфа, в котором есть еще одна фляжка, я дойду по прямой строевым шагом!» - и отпустил край стола. Сейф произвел внезапно резкий, крутой вираж в сторону. Савл метнулся следом. За спиной громогласно захохотал Димыч:
- Если ты проспорил столу, значит, точно выпил лишнего. Или не допил! - говорил он, буквально захлебываясь от смеха.
Савл булькнул полной фляжкой и только тогда осознал, что последние мысли озвучил вслух, чем немало позабавил товарища.
- Искрометная мысль нуждается в горючем... Я пью, следовательно, я существую! Такая форм...фраза куда больше нравится. Хоть печень говорит «не пей!». А сильная воля побеждает, - ерничал Димыч, разливая спирт по кружкам.- Кто пьет не с нами, тот пьет против нас. По такому случаю, я хочу тост привести в исполнение.

Звякнули алюминиевые кружки. Лицо Димыча вдруг стало серьезным и даже печальным:
- Выпьем за то, чтобы мы знали, зачем живем и во имя чего умираем. Ведь, если не живешь для чего-то, то и умираешь ни за что...


http://www.proza.ru/2017/01/17/1157