Набросок о мастерской художника

                Посвящается уходящему дню.

Мольберт был стар и ворчал, когда его утруждали. Палитра была нова, лупоглазо-глупо взирала на окружающих. Кистей было много и все разные: старые пенсионерки; молодые ловкие гуляки. Молодежь хорохорила жёсткие волосы, блистая сверкающими обновами. Старики, вздыхая, тяжелели под грузом лет и налепленной на них старой краски. Краски рядились в разноцветные одежды, хором и наперебой щебетали птицами в весеннем лесу. Их цвета были вкусными, словно пирожные в кондитерской. Разбавитель называл себя гордо - «Уайт-спирит». В этом было что-то французское, изящное и алкогольное. Палитра терпеть не могла своего имени, однажды кто-то срифмовал ее с «пол-литрой». Она содрогалась всякий раз, когда её скребли металлическим жалом мастихина.

…Хмурое утро таяло за окном мастерской, словно кусок мыла в остывающей ванне. Орали коты, предвосхищая в настоявшемся февральском морозном зное настоящую свежую прохладу весны.

 Мастерская таяла испариной, переживая прожитую с ними жизнь. Собственность её - картины, как нотные листы после бури в библиотеке, были повсюду. Некоторые прилипли к стенам, иные теснились на полках, проклиная друг друга случайными знакомствами и связями.

 Надежде стало зябко среди старых этюдов и рассорившихся картин. Она походила на ощетинившегося ежа, временами превращаясь то в смазливую заоконную девчонку, то в изящную княжну. Прячась в пыльные стеллажи, выскальзывала и парила под высоким потолком, вдыхая разноцветными перьями кефирный наряд умирающей зимы.

Небоскребы мольбертов уныло громоздились в сером хаосе неизбежного утра.

Все ждало прихода её. Её жемчужно-серых крыльев, простившихся с безжалостной неизбежностью прозы жизни. Она лакомилась безе и сливочным кремом красок. С похмельным синдромом глотала «Спирит», усмиряя напряженные нервы холстов первыми интимными прикосновениями жёстких волос кистей.

Всплыл раздавленный оранжевый тюбик солнца. За секунду всё преобразилось, старые кирпичные стены замерли. Слепой рассвет перешагнул через рамы окна, раскачиваясь огненными шагами, разрывая занавески светящимися пальцами. Сон исчез, все ожило и заиграло.

В то утро никто не заскрипел ключом в замочной скважине. Утреннее солнце осталось греть тихо плещущееся море и грозовые облака на небрежно развешенных этюдах. Чьи-то глаза улыбались с портрета, смесь духов и нервных ошибок скалывалась с холстов. Ничто не нарушило учащённое дыхание пыльного пола. Лишь зеленовато-разноцветная муха сотрясала воздух неистовым весельем, восторженно приветствуя наступающую весну.

Март 2002

Иллюстрация: А. Оболенский "Солнце в Синяках", холст, масло, 2008.
https://illustrators.ru/users/aleksandr-obolenskiy