3. Двадцатые годы

          

   Меня всегда тянуло к грамоте. Я дружил с Зеликом Вайсбергом, нашим соседом, он учился в школе, по вечерам и в выходные я мог брать его книжки,  просил его понемногу учить меня. Мы были ровесниками,я старался от него не отставать.
   Осенью 1916 года Зелик поступил в так называемое Высше-начальное городское училище. Надо сказать, что наше местечко Паричи считалось  в районе культурным центром.   Было  у нас 5 синагог, 2 церкви, костёл, церковно-приходское училище, духовный пансионат для девочек и, наконец, Высше-начальное училище. В местечке жили богатые лесопромышленники, служащие на лесоразработках, была и интеллигенция. Нашим  соседом по дому был наш родственник Борис Шкловский, с которым часто переписывался Ленин во время своей эмиграции в Швейцарии.  Мы общались с культурными  людьми, были праздничные и другие торжества ,
интересные разговоры.

   Я сдавал вступительные экзамены в Высше-начальное училище, сдал хорошо, но меня не приняли – для евреев была установлена 3% норма. Родители Зелика - богатые лесопромышленники, им не откажешь. Взятка и общественное положение решили всё. Так что Зелик ходит в училище, а я учусь у
него, от него не отстаю, домашние работы лежат на мне.


   1917 год, февраль, революция, отменили черту оседлости и трехпроцентную норму.  Потом советская власть. Всем  стало доступно учиться, кто кончал

школу-ликбез, кто слушал лекции. Я пробую свои силы и  успешно сдаю экзамены за первый класс Высше-начального городского училища , приняли во второй,   сидим с
Зеликом на одной парте. Я работаю и учусь, закончил второй класс, перешел в
третий. Экстерном сдал сразу за третий и четвёртый классы, то есть закончил
училище. Тут как раз на базе духовного училища образовалась Трудовая школа 2-ой
ступени,  дающая среднее образование. Поступил в эту школу и с помощью директора школы Николая Ивановича Рождественского  закончил весною 1922 года эту школу экстерном. Николаю Ивановичу я обязан всеми знаниями,  он неограничивался программой, выкраивал для меня время, консультировал, давал хорошие книги,  привил мне вкус к русской литературе, физике, химии, математике, истории. Немецкий преподавала жена бывшего полицейского пристава, психологию – бывший генерал.  В общем, преподавательский состав был отличный, и кто хотел, тот получал солидные по тому времени знания.
    Могли ли мои сестры получить образование? – безусловно да, обстановка в доме не мешала. Но – некому было подтолкнуть,  да и внутренней
потребности,  видно,  не было. Очень жаль, но все остальные дети дальше седьмого класса не пошли. Вину за то, что Гриша и Абрам, и особенно Яша, не получили даже среднего образования, беру на себя.  Яшу я  слишком баловал,  выпустил его в Ленинграде из-под своего надзора, он босячил, делом серьёзным не занимался. Материально, как делец, он преуспел, но – потерял человеческий облик, из партии его исключили за его стяжательство. Потерял чувство родства, расколол семью (я уже забегаю вперёд, рельефно это выявилось в 1945году и особенно в 1969-70).
   В 1922 году  закончилась служба в отрядах ЧОН, я переехал в Минск, выдержал экзамен в Бел. Гос. Университет. Не знал, на какой факультет поступить: был факультет общественных наук с отделениями правовым и экономическим, был педфак, был медфак. Мой друг Зелик поступил на медицинский,а я предпочёл общественные науки , но -  экономику. Быть судьёй, юристом не хотелось. Правда, брат Зелика, старший по возрасту, потом меня укорял в том, что я не стал юристом, говорил, что юристом я был бы прекрасным.
   Экзамены я сдал и на экономическое отделение, и на медфак, стал ходить на лекции. Но со второго курса медфака ушел – не переносил клинику, трупы. Мне мерещились трупы после службы в рядах ЧОН, преследовали меня.  Но снились и другие трупы -  в 1918 году , когда банды гуляли по всей Белоруссии, в соседнем с нами местечке  Щедрин был погром, один из многих тогда погромов, тогда вЫрезали практически всех евреев местечка. Там жили мои близкие родственники, когда я примчался туда , то увидел жуткую  картину - всё разбито, на окровавленных перинах отрезанные головы моих близких. Страшно и сейчас вспоминать. Вот тогда я вступил в отряд ЧОН. Мне не было ещё и 16 лет.

   Но надо было зарабатывать, я поступил в Белорусскую палату мер и весов, работал слесарем и учился. В 1925 году окончил оба цикла экономического отделения, банково-финансовый и административно- промышленный, в дальнейшем  мне пригодились обе эти специальности. И 11 июля 1925 года получил диплом.      Забегая вперёд, расскажу, что в 1972 году нас, студентов первого выпуска , пригласило правительство Белоруссии в Минск на празднование 50-летия открытия Университета. Собралось больше 20 человек, бал, общее фото. Написали, как водится,  письмо партии и правительству, я был в числе четырёх человек, подписавших письмо, сейчас оно хранится в музее.
    После получения диплома меня, дипломированного специалиста,  Палата мер и весов послала в Витебск для организации там отделения палаты. Создали мастерскую на 30 человек в Витебске и  две подвижных бригады для работы в районах.  Работа уполномоченным палаты, а также работа на станках обеспечили меня заработком весьма и весьма приличным. Семью, то есть родителей я поддерживал, да они были обеспечены и своими доходами от хозяйства, в хлебе и одежде особой нужды не было. Старшие сёстры вышли замуж в 20-х годах, брат Сергей уехал в Ростов и там устроился прилично, младшая сестра вышла замуж в 1927 году и жила. самостоятельно. Трое младших братьев 17, 12 и 10 лет помогали в хозяйстве, был1 га огородной земли , 0,8 га сенокоса, 2 коровы и лошадь.
   Был НЭП, можно было жить. Отец продал наш домик  и купил большой дом с большой усадьбой, я ему добавил денег – разницу в цене, благо я был холостяком.  Участок земли был рядом с домом, огородное хозяйство смогли расширить, распахивали под картофель и пшеницу. Участок был рядом с рынком, близко к потребителям овощей и муки.  Три года прожили нормально, благодаря пшеничной муке и диете боли у отца прекратились, желудочное  заболевание забылось.
   Но – пришел 1929 год, коллективизация.