Майор Ржевский. Либава. Прорыв. 1941

Машины ушли с основными силами, и арьергард мог рассчитывать лишь на несколько телег и лошадей, взятых у артиллеристов: тягла у дивизионных пушкарей уцелело больше, чем орудий. Сгрузили на них патроны, гранаты, провизию на первый случай.
Потом Ржевский жалел, что не проверил сам, что попало в телеги: даже привычные к усиленному пайку катерники, которым плитка шоколада выдавалась за каждый выход в море, грузили в основном шоколад и сгущенку, словно забыв о тушенке, хлебе и сухарях. Что уж тут говорить о дорвавшейся до флотских складов пехоте!

"А и то сказать: что с них возьмешь? Мальчишки, салаги-первогодки. Старослужащие ушли на катерах. Кто-то, наверное, уже погиб, кто-то прорывался к Риге и Таллину. А этим по двадцать с мелким хвостиком, дома они такого и вовсе не видели. Да и в пехоте старослужащих кот наплакал", - думал майор.

Город, несмотря на ночь, оставляли под огнем не столько даже немцев с их орднунгом и войной по расписанию, сколько айзсаргов - местной нацистской военизированной и до поры подпольной организации. Хоть и чистили Прибалтику перед войной от бывших полицейских, нелояльных военных, прочих подозрительных, выселяя их на жительство подальше от границы, в Сибирь, но осталось таких много. Немцы, похоже, подполье и оружием поддерживали, и деньгами. И вот сейчас с чердаков, из посадок гремели и одиночные выстрелы по колонне, и залпы кое-где. Таким отвечали из пулеметов, не прекращая движения.

К половине четвертого сумерки короткой светлой ночи сменились рассветом. Вдоль дороги стали лучше видны разбитые машины, телеги и трупы, трупы, трупы... Хотя Ржевский и раньше догадывался, на чем время от времени мягко подскакивает их телега. "Прорвался ли вообще кто-то из этой колонны?" - думал майор. Впереди на телеге маячила статная молодуха из гражданских, похоже, на сносях. "Из вольнонаемных, что ли?"
Телеги обогнали хромающего краснофлотца. Ржевский узнал его и окликнул:
- Николай? Что с тобой, ранен?
- Никак нет, товарищ майор! Промок по пояс, пока через ручей перебирались, мокрыми брюками ноги натер в кровь. Краснофлотская форма - не пехотные галифе, для пешего марша не очень подходит.
- Садись пока на телегу, Коля. На привале к санитару подойдешь. Отставать нельзя, останавливаться нельзя. Только вперед, пока нас не засекли. Определят, где мы - накроют, как этих, - майор кивнул на дорогу.
На обочине боец с разорванным животом, увидев телеги, пытался приподняться, хрипя:
- Братцы... братцы... возьмите, братцы!
- Товарищ майор! Как же? Что же делать?
- Не останавливаться! - посуровел Ржевский. Моя задача - вывести из окружения бойцов, а не положить их рядом с умирающими, которым помочь уже нельзя. Этот сержант умрет через пару часов, а должен был с таким ранением умереть самое позднее еще на рассвете. От такого не лечат, сынок. Крепись, это война...
А Николай всё не мог оторвать взгляд от раненого, который судорожно запихивал вывалившиеся на землю кишки обратно в раскроенный надвое живот, и уже обреченно, безнадежно хрипел:
- Бра-атцы...

Справа показался хутор. Рядом с ригой стояла полуторка со счетверенными "Максимами", которые предполагалось использовать, как зенитную машину сопровождения колонн на марше. Николай удивился:
- Так это же наша, с базы. А почему она там стоит? Может, там наши?
Майор нахмурился, взмахом руки подозвал лейтенанта из артиллеристов:
- Будьте наготове, чтобы без команды открыть огонь. Коля, были бы наши - давно бы отсемафорили, они же видят по форме, что тут есть и морпехи...
Договорить майор не успел - с хутора ударили пулеметы, затрещали винтовочные выстрелы. Лейтенант в течение минуты, не больше, отцепил и развернул пару пушек, ударил по хутору осколочными прямой наводкой, даже не пользуясь поначалу прицелом. Разбив машину с пулеметами, пушкарь мельком взглянул на колонну, увидел, что успели натворить айзсарги, и добавил три снаряда по аккуратненьким хатам. Взглянул вперед и Николай: стонали раненые, бойцы оттаскивали с дороги убитых. На обочине лежала мертвая молодуха, вся в крови, в задравшейся выше колен юбкой.

И тут над дорогой повисла "рама" - немецкий разведчик.
- От развилки направо, к лесу! - скомандовал Ржевский, - через несколько минут тут будут самолеты!
И все же они не успели. У немцев именно здесь бомбардировщиков почти не было, но и Ме-109 с пушечно-пулеметным вооружением были страшны для колонны на марше. Пулеметчики, которые могли хотя бы отпугнуть мессеров, вместе с остальными рассыпались в поле. Кто-то пытался залечь, кто-то бежал к еще далекому лесу. Из разбитого откатника пушки вытекало масло, бились в постромках и жалобно ржали раненые лошади. На втором заходе мессер выбрал уже конкретно Ржевского, вероятно по фуражке и синим командирским галифе. По счастью, немецкий ас бил только из пулеметов, надеясь на легкую победу. Майор перед самой очередью рванул по полю поперек курса истребителя. "Как заяц из-под ружья! Да на виду у всех! Но и Болконского сыграть - никакого желания..."

Немец заходил уже на пятый круг, выцеливая упрямого командира. Ржевский встал в полный рост, достал ТТ. Он прекрасно понимал, что шансов нет, что бронестекло кабины выдерживает попадание даже пулеметной пули, но всё же выстрелил одновременно с очередью немца, когда тот, почти не двигаясь по вертикали, только стремительно рос в прицеле. Крутнувшись на пятках, успел заметить, как немец просел на выходе из атаки, и зацепив хвостом землю, развалился, потеряв крыло.
Второй мессер, расстреляв боекомплект, ушел.

Собрать удалось чуть больше взвода. Пока бойцы разбирали патроны и уцелевшие продукты из развороченных телег, пока смертным боем лупили выжившего летчика, Ржевский осмотрел кабину. Бронестекло, уцелев, разбежалось густой паутиной трещин, рассмотреть что-нибудь сквозь него было невозможно. "Так вот почему он так резко задрал нос и просел! перепугался, что врежется сослепу!"

***

К вечеру лесом вышли на хутор. Хозяин-латыш встретил приветливо, проводил в ригу, набросал соломы, принес вареной картошки в мундирах, три каравая черного хлеба, четверть самогонки. Наконец вдоволь напились холодной колодезной воды, без которой сгущенка и шоколад уже не лезли в горло. Бойцы попадали на солому.
Засыпая, майор еще какое-то время слышал неспешный разговор хозяина с выставленным часовым.

Проснулся Ржевский от окрика "Фстать! Руки фферх!" Часовой лежал с вилами в груди, в дверях столпились айзсарги, трое с винтовками стояли над спящими бойцами.
Лежавший рядом пограничник сел, не спеша надел зеленую фуражку.
- Чеко фосишься?
- Не торопи, дай собраться! - буркнул пограничник, перекрывая правую руку майора от айсаргов. Ржевский лежа, прямо под соломой расстегнул кобуру и поплотнее взяв ТТ, выбросил руку вперед. Три выстрела уложились в полторы секунды, но и их хватило, чтобы пограничник успел подхватить свой ППД. Автоматная очередь в дверной проем слилась с еще тремя пистолетными выстрелами. Пока отпрянувшие от дверей айзсарги вслепую стреляли в пространство сарая, майор с пограничником бросились ко второй двери, и распахнув ее, выскочили с другой стороны. За ними бежали несколько краснофлотцев и два пехотинца. У половины оружия не было.

Вслед загрохотали нестройные выстрелы. Кто-то упал. Николай, державшийся поблизости от Ржевского, крикнул:
- Забираем левее, и к лесу!
Разбираться майор не стал, просто взял влево. К его удивлению, стрельба на какой-то момент стихла. Вскочили в лес, отдышались, пошли вглубь.
- Коля, а почему левее?
- Товарищ майор, а там в створе стадо на лугу паслось: не станут же они ради нас своих коров валить!
Ржевский хмыкнул: "Да уж, хозяева!"
- Спасибо, матрос!
Николай улыбнулся:
- Старший матрос, товарищ майор! Хорошо, что двери оказались открытыми.
- Ну, положим, это я на всякий случай вечером засов скинул. Хорошо, что хозяин не проверил, понадеялся, что заперто.

Сзади послышался собачий лай: айзсарги шли облавой, как на дикого зверя, лесом обходили с флангов. Скоро майор понял, почему: они теснили маленький отряд на широкую поляну.
Пока оставались патроны, бойцы пытались отстреливаться. Преследователи кричали:
- Оттайте нам "селёную шапку", мы еко на ленты порешем!
- Видно, хорошо ты им там приложил.
- А нас на заставе плохо стрелять не учили. Да и вы, товарищ майор, не промах!

По веткам над головами опять застучала то ли картечь, то ли крупная дробь - у некоторых айзсаргов были охотничьи ружья.
- Слушай мою команду: через поляну - бегом! Сбор на той стороне, в лесу. Вперед!
Какое-то время бежали без выстрелов - собак удалось перестрелять, и враги не сразу поняли, что случилось. Но, когда добежали до середины поляны, снова началась стрельба. Николай, бежавший чуть левее майора, упал - картечь хлестнула его по ногам, зацепив и галифе Ржевского.

До леса добралось четверо, включая майора. Преследователи наконец отстали.