Что-то там про подростков. 12 глава

Мы в студии. Которая для съёмок.

Новый парень Кристины сидит рядом со мной, всё то время, пока мы наблюдаем за гримировочным процессом.

Жертва гримирования – Марти. Человек искусства, умеющий превратить парня в липовый труп на несколько часов – какая-то девушка, знающая себе цену. Своему ремеслу, если быть точнее.

Он уже бесит.

Не Марти. Марти бесит, но не сейчас.

Сейчас бесит ухажёр Кристины.

Толстый командует толстяками. Заставляет их разбираться с освещением. Приказывает парням втереться в доверие к свету, чтобы тот работал на нас. А сам подготавливает камеры.

Подросток лет двадцати, занимающий вторую половину дивана, начинает говорить:

– Меня, кстати, обычно Тимоном зовут. – Он улыбается и протягивает руку. – Только друзья.

Как будто они у него есть.

Настоящее имя – Тимофей. Что странно – вроде, в аристократических кругах не принято нарекать своих отпрысков такими заурядными наименованиями.

Я говорю: почему?

– Знаешь же тот мульт? Всем кажется, будто я веду себя, как одноимённый персонаж.

Что есть – то есть.

Как же удачно сошлись звёзды, что его характер напоминает одноимённого персонажа, имя которого успешно образовывается от «Тимофея».

Протягивая ему контракт о неразглашении, составленный моим отцом, говорю:

– Хочешь находиться здесь – придётся подписать это. – А затем добавляю: – А если не хочешь, то всё равно должен подписать, ведь теперь ты знаешь, чем мы тут занимаемся. – У меня есть веская причина: – Не собираюсь терять всё, чего намереваюсь достигнуть, из-за какого-то напыщенного подростка.

Он с пониманием кивает головой, а затем оставляет на бумаге отпечаток чернил.

Вроде как, он нормальный, хотя и сын чиновника. У меня смешанные чувства по этому поводу.

После того, как мы встречаемся с ним на том важном приёме, нам приходиться услужливо потакать всем его эгоистичным желаниям. Иначе есть вероятность, что он не станет исполнять свою часть негласного договора.

Если бы не отсутствие подготовленности, нам троим не пришлось бы обкидываться до потери сознания.

Сначала клуб.

Затем вечеринка у знакомого.

Потом бар.

Плохая новость станет прекрасным завершением.

Не то чтобы я считаю его виновником своего отвратительного настроения, но он вовсе не виноват, что мы так облажались с выбором.

Но кого-то же нужно обвинить. Чтобы быстрее перестать злиться. Это как тяжёлый чемодан: если его несёт кто-то другой, то прогулка всегда кажется скоротечнее.

По крайне мере, короче, чем с ним.

Кристина опять испортилась. Ходит по комнате и старается делать вид, будто её фиктивное руководство приносить какую-то пользу. А ещё она забросила уроки. Грех жаловаться, ведь именно к этому вели все мои советы – иногда стоит следить за своими советами. Но нельзя же в такой степени использовать чьи-то изречения: чтобы вообще не появляться в институте.

Это ещё одна причина моей ненависти к Тимону.

Хотя, он не виноват, что моя сестра столь легкомысленна, чтобы с запросто забить на своё желание стать организованнее, сразу после знакомства с богатым нарциссом.

А может и не нарциссом.

Иногда мои выводы слишком преждевременны. Ровно, как и советы.

Он говорит:

– Может, вашему проекту нужна финансовая поддержка?

Полторы зарплаты моей матери потрачены на такую малость, как создание подходящих съёмочных условий. На гримёра, по большей части. Хоть моя мать и не блещет уровнем заработка, но это отнюдь немало для не Москвы.

Потрачена сумма, равная полутора её зарплатам.

А не её зарплата.

Если Тимон задастся целью уничтожить наш проект на данном этапе, то нас не спасёт пресловутый контракт о неразглашении. Нам не поможет юридическое образование моего отца. Мы просто самоуничтожаем труд всей моей жизни, пуская в него такого человека.

Поэтому, чтобы восполнить возможный ущерб от его возможных действий, я говорю:

– Двадцать.

Он ошарашен:

– Неплохо ты в себя поверил.

Я оправдываюсь:

– Сам предложил. Это лишь часть.

Он торгуется:

– Пятнадцать. С условием, что ты мне их вернёшь. – Он как бы старается втереться ко мне в доверие, улыбчиво сообщая: – Если сможешь.

Если смогу, то даже миллиона не жалко. Проблема в том, что нужно умудриться поспособствовать такой возможности. Как правило, никто не может наверняка, но вот «если» – это совсем другое дело.

Мы сдавливаем друг другу кисти. На моём лице проступает лёгкое подобие улыбки. На ладони – пот. Его вторая рука оказывается в кармане. Несколько купюр увесистого номинала становятся неплохим задатком наших будущих отношений.

Утром снимаем убийство Марти, вечером – его поимку.

Сначала делаем, потом думаем.

Сначала убиваем, потом ловим.

По задумке это очень опасный элемент общества. Постоянно подстерегает невинных ребят в ночных дворах. Отрабатывает телефоны и удары. Превращает мотивированный кредит на новый смартфон в долг за пустоту.

На улице ранний вечер.

Я говорю:

– Вова, ты пойми, если сделаешь то, о чём я прошу, возможно это станет началом твоей звёздной карьеры. Хорошие деньги за небольшие услуги.

Он избавляется от мокроты, оглядывается на своих друзей, забрасывает в рот семечку и говорит:

– Чё по чём?

Не то чтобы я не боюсь того, что какой-то гопник раскроет клиентам нашего обмана всю подноготную нового шоу, но на гопников давить не рекомендовано.

Особенно контрактами.

Не так сразу.

И не то чтобы у меня нет более надёжных людей, способных отменно сыграть необходимую роль, но у меня действительно нет таковых.

Тимон серьёзно вознамеривается втереться в нашу компанию единственным известным ему способом:

– Я заплачу по пять сотен каждому из четырёх.

Вова уже начинает играть роль переигрывающего гопника, строящего интеллигента:

– Нормал. С вами приятно иметь дело.

Он, как бы, шутит:

– А может, позвонить дашь?

***

Ну, наконец-то. Надоело уже отдуваться за него. Печатать мысли. Так ведь ещё надо выбирать. А то ведь он столько всякого у себя в голове держит. Скажи спасибо, что выдаю только основную информацию. Поблагодари за стилизацию под Паланика. С ней текст кажется энергичнее. И не кричи о плагиате. Потому что мне плевать. Кто не ворует? Все воруют. Кто кричит, что кто-то ворует? Тот, кто не умеет воровать красиво.

К слову, есть информация, что я могу красть и у Уэлша. Они, вроде как, похожи. Паланик и Уэлш. Хотя я даже не вникал в него. В Уэлша. Только пару страниц видел. И фильм по книге. Два. Но если похоже, то обязательно нужно признать, что это плагиат. Чтобы не дать бездарям шанса поорать о том, что я где-то там что-то своровал. Потому что я в состоянии оценить свои поступки самостоятельно. Как «Кролик» на последнем батле из «Восьмой мили».

Не стоит забывать Курта Воннегута. Может, можно приплести сюда ещё и Харакири. Тьфу. Мураками. Короче. Мысль ясна.

Суть-то в чём. Драйзер похож на Фицджеральда. Или наоборот. Дело не в том, о чём каждый из них пишет. А в том, как они подходят к своей работе. Я не имею в виду какие-то мелкие особенности каких-то мелких предложений и оборотов. Даже абзацев. Лишь общую картину. Основной пласт текста. И извини, если ты фанат одного из них. Не хотел тебя оскорблять. И их тоже. Но им-то уже всё равно.

Да девяносто процентов писак делают одинаково. А никто никого ни в чём не винит. Потому что приелось. Фильмы одинаковые – состоят из сцен и болтовни. Если я решу снять свой, то ничего сверхъестественного не произойдёт. Может, похвалят. Возможно, раскритикую. Но стоит взять за основу длинные дубли «Бёрдмена» – всё, ценители великого не простят мне такой наглости.

Двойные стандарты общества вымораживают. Любой, кто начинает творить с нуля, заимствует что-то. Лично я позаимствовал самое интересное – всё. Можешь осуждать, но в таком случае это будет очередной выкрик в пустоту. Ведь я прекрасно осведомлён о своих кражах.

Короче, проехали.

Я тут стоял в душе, и вот что подумал. Решил, что ты наверняка до сих пор задаёшься вопросом: если я, ты, они чья-то выдумка, то почему большинство из нас живёт так уныло? Почему показывают только тех, кому живётся весело? А я тебе скажу. То есть, напишу.

Слушай. Читай. Короче. Давно пора это обсудить. Давай не будем придираться к словам. Я прекрасно понимаю, что я пишу, но если я пишу, что тебе нужно слушать, то прими это как должное, а не цепляйся.

Знаешь, я сам люблю… любил подкапываться до незнакомцев. Он мне пишет: я же тебе сказал. А я ему: ты ничего не говорил. Но ведь это незнакомцы. Наверняка какие-нибудь тупые школьники. Да и делаю я это только чтобы выбесить их. Бывает. Знаю. Я мудак. Не удастся тебе сегодня Америку открыть. Но мы-то с тобой почти друзья. Не совсем. Где-то около того. Не хочу впутывать тебя в свои понятия о дружбе. Посчитаешь это занудным.

Мы друзья только если ты не возненавидел(а) меня из-за того, что я ворую чужие стиллистики.

Короче. Ближе к основной теме. А кого ещё показывать? Тебе бы понравилось ценить пятьсот страниц о том, как парень идёт в школу; возвращается со школы; сидит за компьютером; играет в видеоигры; смотрит попсовый сериал; думает, что надо бы начать новую жизнь, хотя… нет, как-то влом; ложиться спать. Поздравь меня. Ведь я только что уместил всю жизнь молодого поколения в 29 слов. Так смог бы каждый. Поэтому даже этим достижением у меня не получится похвастаться. Не получиться похвалиться и тем, что я книгу сам написал. Ведь теперь все точно будут орать о плагиате.

У меня в голове тонны личностей. Стоит только приглядеться, и увидишь: какая-то девчушка делает уроки. Промотав её воспоминания назад, можно оценить момент, когда она получает строгий выговор за то, что не делает уроки. Бабушка кричит на ребёнка. Она уверенна, будто вся эта запара с домашним заданием поможет внучке в будущем. Старуха прекрасно понимает, опираясь на собственный опыт, что это не так. Но всё равно верит, словно у молодого организма есть шанс. Якобы маленькая девочка не загадит свою жизнь, если будет действовать через не хочу.

Одно я понял наверняка. Насильно никто не станет умным. Меня девять лет бесили уроки английского в школе. Всё потому, что грамматика казалась неподвластной. И стоило захотеть выучить её пару месяцев назад, как я управился со всеми азами в течение нескольких недель. Можно было бы стать отличником. Если бы никто не оказывал давления.

Видишь. Это невероятно нудно. Нет сюжета – обязательно есть мерзкие размышления о высоком. Которые всех достали. Единственное, чем занимаются люди в наше время – жалеют. Винят других. Мечтают. Тебе в кайф наблюдать за жизнью под таким углом? Тогда забрось это чтиво и сядь. Ляг. Войди в ту позу, в которой тебе будет удобно. И начни думать. Это будет круче, чем чужие мысли. У тебя есть возможность поучаствовать в процессе рефлексий самостоятельно. На кой чёрт чужая философия, если есть своя?

А может ты не мечтаешь? Не жалуешься? Не стыдишься собственной жизни? И вообще – очень успешный человек? Тогда поздравляю. Ты не моя аудитория. Потому что, каким бы захватывающим не был… будет этот текст, он о парне, у которого комплекс. Связанный с желанием стать знаменитым.

Это всего лишь очередной посыл в никуда. Сказка о современной молодёжи. Вымысел, в котором сто один процент реальности. Проще говоря – ты знаешь это не понаслышке. Почему? Потому что тебя привлекло это произведение. Значит манят и остальные выбросы на данную тему.

Зачем я сейчас вылез? Чтобы расслабиться. А ты что думаешь? Новое видео? Подумаю о том, чтобы подумать над этим. Но мне нужна передышка. Повествование от лица ГГ приходится постоянно редактировать. Перечитывать раз десять. Выкидывать лишнее. А когда читаешь на одиннадцатый раз, то, каким бы крутым не был результат, он однозначно выглядит отвратительно. Потому что приелся. Поэтому свою часть я пишу за один дубль. Почти не задумываюсь. Не редактирую. Шучу. Редактирую. Чуть-чуть.

Ладно-ладно. Давай вернёмся к Кире и обозреваемым роликам. Что бы такое тебе показать… Точно. Глянем на видео от ГГ. То, которое они снимали в этой же самой главе. У меня сегодня будет лёгкий день. У тебя – глава. Это как урок, на котором учитель решил показать фильм, вместо объяснения очередной темы. На самом деле, выходной только у меня. Для тебя ведь ничего не меняется. А я могу написать всякую хрень. Которая вообще никак не продвинет сюжет. Почему я такой мудак? Да всё просто – я же человек.

Гляди, как нам повезло. Кира совсем недавно обозревала это видео. А я-то думал, что придётся забыть про неё и сделать самостоятельный разбор ролика.

Возвратимся ненадолго к теме о том, почему мне якобы нельзя делать обзоры на видео без привязки к Кире. Всё очень просто. На самом деле мне плевать, как рассказывать эту историю. Я могу подать её хоть от лица коровы, находящейся в трёхстах километрах от главных действующих лиц. Всё потому что та обладает чем-то вроде экстрасенсорных способностей. Тогда был бы рассказ о том, как одну из бурёнок в селе плющит, отчего она начинает слышать и понимать мысли людей. Но раз уж пришлось начать с блога Киры, то я стараюсь усложнить себе жизнь и не отходить от этой самоуверенной девушки.

Кира улыбается и начинает болтать.

– В последнее время стало модно делать видео о наказании всяких нарушителей. – Сегодня девчонка настроена серьёзно. Больше никаких улыбок. Обрезка. – Сначала видео о том, как подростки взламывают чужую квартиру нарушителя правил дорожного движения, осматривают её, и в итоге засыпают комнаты землёй за неправильную парковку. – Обрезка. – Потом видео с избиением алкаша. – Обрезка. – А теперь вот настало время убийств.

Сейчас она расскажет нам, почему же так серьёзно взялась за то, чтобы делать обзоры на подобные случаи. Когда ещё совсем недавно чуть не блеванула от своего первого.

– После первого моего выпуска, люди в комментариях стали просить продолжить. – Обрезка. Эй. Я вот что вспомнил. Недавно узнал, что вместо «обрезки» можно использовать другое слово. Ох, ну теперь-то я разойдусь не на шутку. – Это какое-то новое течение в сфере видеоблогинга. – Склейка! Да! Никто не ожидал такого поворота. – А так как мне просто не о чем говорить на своём лайф-канале, ведь я отказалась вести бьюти-блог, то буду говорить об этом явлении.

Знаешь, что самое… нетипичное в этой ситуации? Начавшаяся, как история о любви, ерунда, перерастает в какое-то кино для взрослых. Такими темпами она скоро начнёт разбирать порнографический ролики, которые начнёт снимать ГГ. Я думал об этом. Идея ведь вполне себе неплохая. Но не в этот раз. Это было бы слишком.

– Люди сходят с ума ради известности. – Обрезка. – Да, вы правильно поняли – лично я считаю, что все эти ужасы происходят только ради славы. – Обрезка. – И, если тебе приходится надевать маску, это вовсе не означает, что нет смысла быть известным, потому как никто тебя не видит. – Склейка. – Сама мысль о том, что миллионы людей восхваляют твои действия, даже не зная твоей личности, может невероятно возбуждать.

Ты же понимаешь, что «возбуждение» используется не только по отношению к сексу? Ладно. Прости. Что-то не туда понесло.

В общем, хватит болтовни. Пора переходить к главному.

Может, сначала ты хочешь узнать мнение общественности об этом ролике? Не о том, что сняла Кира. Который мы сейчас смотрим. Хотя, она была первой, кто заговорил о нём на видео. Быстрее неё успели только парочка журналистов. Которые кормятся такими новостями. А не делают философские влоги, просто потому, что им скучно.

Для кого-то это труд, от которого зависит жизнь целой ячейки общества. А для кого-то просто лекарство от скуки. И так всегда. Всю жизнь. Я пишу книгу, потому что мне нечего кушать, а кто-то пишет книгу, потому что слишком много заработал. Хочет поделиться опытом. Или чтобы раскрыть в себе очередную тонкую чувствительную натуру. Ведь ещё вчера два его мазка по холсту сошли с аукциона за пару миллионов долларов. Не ради денег. А ради достойной оценки его творчеству.

Бездарному творчеству.

Если смог на чём-то неплохо заработать, так сиди на этом дальше. Нечего лезть туда, где тебя похвалят только из-за твоих прошлых достижений.

Короче. Пропустим всю суматоху с поисковиком. Сразу перейдём к сути: люди рады. Восхищены. Общество восторженно. Покорено идеей такой справедливости. Погоди. В моём словаре закончились синонимы. Сейчас возьму новый.

Ну на фиг. Тебе и этого хватит.

Но нашлись и те, кто думает, будто тут затаилась какая-то опасность. Якобы нельзя вершить самосуд. Бла, бла, бла. Знаешь, что в действительности кроется под этим недовольством?

Наверняка знаешь. Но я же должен забивать место какой-то умной ерундой. Чтобы у тебя потом получилось что-то вынести из этого бессмысленного бреда. Чтобы потом можно было сказать другу, подруге, якобы не зря потратил(а) время на эту книгу, потому что в кино такого не говорят.

По сути, я сообщаю то, о чём ты и так в курсе. Просто немного освежаю твои воспоминания.

В общем, под слизью этого пацифизма сидит мудачила, которому еще больше насрать на убитых, чем самим политиканам. Горькая правда состоит в том, что на создание этого сравнения у меня ушло пять минут. А выглядит оно просто отвратно.
Но не будем на этом зацикливаться.

На самом деле, данная личность боится, что кто-то может узнать её настоящую сущность. Поэтому из-под пальцев выходят глупости по типу: да как они смеют вообще, кто им разрешал? На что у меня как раз есть достойный ответ: тот же, кто разрешил тебе засорять интернет своим мнением. Ну, в смысле, не ты ему это разрешил, а он сам себе. Он уполномочил себя так же, как ты сам себе позволил писать всякую фигню. Так же, как я дал себе незаслуженное право стать писателем. Мы все плывём в этой лодке самодостаточности – запросто обходимся без чужих дозволений.

Подытожим всё написанное мною. 44% рады такому правосудию. 13% недовольны. А остальные – остальные живут спокойной жизнью, и не лезут в эти бессмысленные интернет-разборки.

В кадре Марти. Таинственная личность в маске не даёт его голове упасть. Марти трудно узнать, потому что на лице какая-то каша из остатков этого самого лица. Он стоит на коленях. Сзади декорации бетонных стен. Никто не должен знать, что там декорации, но ты-то уже знаешь. Мы имеем начало стандартной сцены публичной казни. Появляются помехи. Сначала картинка дергается. Потом дергается сильнее. А в конце эта чёрно-белая фигня, которая появляется, когда нужный провод не подключён к телеку.

Тёмный экран. Давай мотай, потому что они как-то переборщили с темнотой во время монтажа. Вот тут. Нет. Чуть раньше. Слишком далеко. Ткни аккурат посередине между двумя предыдущими тычками. Идеально. Значит, что тут у нас. По пейзажу: тёмный вечер. Задворки той самой школы, в которой учился ГГ. Почему так глупо? Нельзя было найти другое место? Наоборот – спрятались у всех под носом. Способ, проверенный временем.

Мы с тобой видим всё от лица мизерной камеры, спрятанной где-то на уровне груди. Тот, у кого камера – это парень – начинает монолог с напарником, которого не видно.

– Заколебало уже. Ни одного нормального гопника за три часа. Может, дела в городе действительно налаживаются?

Неожиданно они видят шанс. Человек с камерой на уровне груди подходит к маргинальному слою общества. Человек с нормальной камерой снимает издалека. Им везёт – на самом деле они это подстроили, – и гопники решают придраться к подставной жертве. Поэтому нам позволяют разглядеть разговор с двух позиций. А после того, как кое-кто начинает бычить, из неоткуда неожиданно появляется человек десять. Которые без всяких разговоров бросаются бить чётких пацанов. Из-за чего чёткие пацаны превращаются в размазню. И разбегаются – кто куда.

Нас возвращают в студию. Сообщают, что Марти – якобы один из гопников. А если точнее – тот, кто первым начал докапываться до главного героя ролика. Затем говорящий заталкивает пару пальцев в глазницы Марти, задирает его голову и проходится ножом по шее.

Вот что я тебе сообщу напоследок: нет, они не облажались, и кровь не хлещет как вода из насадки для душа. Она размеренно стекает на грудь. И нет, её не так много, как ты мог себе представить. Достаточно, но не дофига.

Всё. Давай. Увидимся ещё. Учитаемся… Спишемся? Встретимся, короче.