Жизнь поэта. книга 2я. стр 152-191. продолж. следу

  В среду, 25 мая, вечером после ухода Флорина,
когда он с ансамблем поехал на свадьбу, я ещё немного
побыла в зале и, почти, следом за ним пошла на выход.
Маленький автобус, который приезжал за ними, уже
выезжал со двора техникума. Я долго смотрела ему вслед,
и когда он скрылся за поворотом, то медленно побрела в
общежитие.
  Через небольшой промежуток времени в комнату вошла и Алка.
-Что, вечер уже закончился?
-Нет, продолжается.
-А почему ты ушла?
-Мы были с Лоркой, когда подбежала Нелка и громко
начала шептать:
-Там такое, там такое творится! Она прямо висит, ле-
жит на нём, а он её целует в шею.
-Кто? Кого? – спросила Лора.
-Флорин, саксофонист, красавчик. Людку. Мы стояли
с ней вдвоём, когда, из –за кулис, вышел он и сразу пошёл
к нам. Я чуть не описалась. Он сразу подошёл к ней, про-
тянул руку и говорит:
-Люда, позволь пригласить тебя на танец. Я заказал
ребятам твои любимые мелодии. Она сразу бросилась к
нему на шею и повисла на его плечах. Бесстыдно прижа-
лась к нему, низом живота, и он стал её целовать. Наша
недотрога, Она уже, наверно, давно трахается с ним?!
-Заткнись Нелька, а то я сейчас дам тебе в морду, ска-
за я, -мы подошли к тому месту, где вы танцевали. Карти-
на была близкой к тому, что рассказывала Нелька. -Ты де-
йствительно висела у него на шее. Ты уже с ним спала?
-Пока нет, но это на днях случится. Я совсем потеряла
голову. Алка я влюбилась. По-настоящему. Я счастлива.
-Как ты с ним познакомилась? Когда? Как это случилось?
  Я подробно, опуская некоторые детали, рассказала ей.
Алка поймёт. Всё-таки она – моя сестра.
-Что ты будешь делать дальше, Люд?
152
-Не знаю, Алл.
-Ты намерена с ним встречаться в будущем?
-Однозначно. Если он захочет.
-И станешь с ним спать?
-Если он сейчас войдёт, то я тут же выгоню тебя.
-Ты действительно ненормальная. Он точно тебя за-
гипнотизировал. Он каждый раз, после выступления ан-
амбля, танцевал с новой девицей, а потом уходил с ней.
-Он никогда не уходил с девицами. Сам мне об этом
говорил.
-А ему не нужно было уходить. Он просто назначал
им свидания в опредёлённом месте, в своём гнёздышке, а
затем топтал там курочек-дурочек. Тебе он тоже назна-
чил свидание?
-Нет, но он сказал, что найдёт возможность со мной
встретиться.
-А если ты «залетишь»? Ты подумала о матери? У неё
больное сердце. И потом – техникум. Тебе придётся его
бросать.
-Какая ты пессимистка. Всё видишь в чёрном свете.
-Я – реалистка, а не пессимистка.
-Хватит читать мне мораль. Мне – не пятнадцать и я
сама буду решать свою судьбу.
  Мы ещё долго препирались, пока не пришли девчонки.
Нелька сразу бросилась ко мне. Села на кровать и ска-
зала:
-Ну, Людка, ты даёшь! Ты сегодня утёрла нос всем
этим городским и техникумовским красавицам-фанаткам!
Все только и говорят о тебе. И что он в тебе нашёл? Ты
давно с ним трахаешься?
-Нель, а тебе не всё равно? – Я на неё не злилась. По
сути это она помогла встретиться с ним – цветочком.
-Нелька, хватит распространять сплетни! –прикрикну-
ла Алка.
-Какие сплетни? Все уже говорят  о  том,  что  она  его
153
любовница. Я тут причём?
Я не стала возражать и оспаривать. Мне даже станови-
лось приятным, что об этом говорят. Всё равно это случи-
тся в ближайшее время. Отвернувшись к стенке, я уже не
слушала их болтовню, а вновь переживала происшедшее,
удерживая стоп-кадром, самые сладостные места в наших
сегодняшних с ним отношениях.
-Твои волосы пахнут смесью розы, черёмухи, липы и
акации. – сказал он, после очередного затяжного поцелуя,
там, в сквере. – но преобладает запах акации. Тебе нрави-
тся запах белой акации?
- Хорошо, что ты увлёк сюда, в гущу сирени. Мы зде-
сь скрыты со всех сторон. Нас не видно. В детстве, маль-
чишки угощали нас цветами белой акации. Кроме прекра-
сного запаха, её гроздья, имеют и приятный вкус.
А у твоих губ – вкус сочной спелой...
-Вишни.
-Не угадала. Вид спелой вишни. А вкус – лесной зем-
ляники. От них трудно оторваться.
-Со сметаной?
-Сметана перебивает вкус земляники. Клубнику я лю-
блю есть со сметаной. А землянику нет. Теряется ощуще-
ние слияния с лесным божеством.
-А твои губы имеют вкус шоколада. Они сладкие и
имеют крылья.
-Почему крылья?
-Потому, что когда ты меня целуешь, мне сладко и я
куда-то улетаю.
-Теперь я понял, почему ты, иногда не целуешь в от-
вет, а только держишь губы наготове. Потому, что ты в-
это время уже улетела.
-Сколько раз я недоцеловала? Три, пять? Дай твои гу-
бы и я возвращу потерянное. – он подставил губы и мы
вновь слились в затяжном поцелуе. Я целовала его так
страстно, что он впервые вжался всем телом в меня, и я
впервые  почувствовала  его твёрдый  упругий  член,  сво-
154
ими бёдрами. Его руки лежали на моих ягодицах.
  Мир перестал для меня существовать. Небо опрокину-
лось на нас и укрыло голубым, с белыми крапинами, оде-
ялом.
  Соловей, усевшийся на небольшой куст сирени, рядом
с нами, стал выводить свои трели.      
-Интересно, это самец или самка? – сказала, я, отор-
вавшись от его губ, потому, что ещё немного и я сама, ле-
гла бы на влажную землю или задрала платье.
-Самец! Самка или уже прилетела, или прилетит сей-
час к нему. Это он поёт ей любовную песню. Она только
слушает и решает, где им свить гнездо?
-И возбуждается. Как я, сейчас.
-Но я не пою тебе песню.
-Ты танцуешь со мной любовный танец. Как розовый
фламинго. Это тоже песнь любви вместе с танцем.         
155
-Мы танцуем его вместе. И у нас красиво получается.
Сегодня вечером, мы с тобой, будем его танцевать в зале.
Два розовых красивых фламинго.
-Среди белых лебедей?
-Нет, среди таких же фламинго, но мы там будем бо-
лее красочными, яркими, влюблёнными и страстными.
Это тебя не пугает?
-Нет! Я готова с тобой танцевать среди бегемотов и
крокодилов, в болоте.
-Ты, по поцелуям, ушла вперёд, обогнала меня. Теперь
я твой должник.
-Так отдавай! Возвращай долги! К ним можешь наки-
нуть и проценты. –и я подставила ему свои губы.
  Мы снова стали задыхаться в поцелуях. Он положил
мне руку на бедро. Его горячая ладонь обжигала тело че-
рез тонкий покров ситца. Он нежно водил ею вверх и вниз.
-Жаль что я не в брюках, как ты! Тебе легко было бы
проникнуть рукой сверху, и гладить моё голое тело.
-Ты хочешь этого?
-Какая женщина  не желает, чтобы мужская, сильная рука
ласкала её тело?
-Людочка, прости за нескромный вопрос, хотя это со-
вершенно не важно, ты женщина или ещё девушка?
-Ты видишь, я даже не покраснела. Спросил бы у ме-
ня, кто-либо другой, я залилась бы краской, от стыда. У
меня такое впечатление, что я уже тысячу лет знакома с
тобой и состою в интимных отношениях. Хотя я даже не
видела мужские гениталии, кроме, как у детей. Я – деву-
шка. Я ждала тебя! Я отдам тебе свою невинность, когда
ты захочешь! Если захочешь? Тогда ты убедишься, что я
не лгунья. Ты мог бы взять меня здесь, если бы были ус-
ловия. Хочешь – возьми!
-У нас будет ещё время для безумной брачной ночи. Я
тоже искал тебя. Не скрою. У меня были женщины. Но
они были не мои, хотя их тела принадлежали мне. А  ты –
156
моя, моя. Мы с тобой проживём долгую и счастливую жи-
знь. И, повторяю, это совсем неважно, если бы ты была
женщиной. Главное – мы нашли друг друга. Теперь мы не
расстанемся. Я полюбил тебя сразу, как увидел.
-Я не верила в любовь с первого взгляда. Думала, это
выдумки влюбленных. Я ходила на все твои выступления,
но в основном ради музыки. Мне очень нравится, как ты
играешь.
-Спасибо! Теперь я всегда буду играть только для те-
бя. В моём сердце вечно будет звучать музыка любви, и я
постоянно буду дарить её тебе: музыку любви, музыку зо-
лотистых парчёвых нитей солнца, музыку серебристых
нитей луны, музыку лугов с васильками и ромашками,
музыку гор, с белыми шапками вершин, музыку пенис-
того прибоя, целующегося с берегом. Ты была на море?
-Нет. Моря я не видела. Только в кино.
-Тогда мы лёгкими шхунами, с белыми парусами, во-
рвёмся в него и облетим все моря и океаны.
-Можно, если у тебя будут белые паруса, а у меня
алые?
-Выбирай себе любые. Только не чёрные. Чёрный цвет –
это цвет пиратов, цвет смерти. Я его – не люблю!
-Я уже выбрала алые паруса.
-Тогда поплыли, любимая. Нам ветры всегда будут ду- 
157
ть в паруса. Они будут ласкать нам лица своим нежным
прикосновением, каждый из них прикоснется к твоим гу-
бам, а затем к моим и мы навечно будем слиты в одном
поцелуе.
.....................................................
  Пока вы сливаетесь в поцелуе, я тоже сольюсь со
своим стаканом, сказал я себе. Пусть его содержимое
не такое вкусное, как вкус спелой лесной земляники,
но оно тоже опьянит меня, как вас, летящих шхунами
по безбрежному морю, рассекая барашки волн и нас-
лаждаясь полётом безмерного счастья. Пусть брызги
солёной воды на ваших лицах, будут моими слезами и
напомнят вам обо мне, плачущим от злобы и ревнос-
ти. Я выпил вино. Оно живительным соком стало на-
полнять мне все клетки тела, но в первую очередь –
мозговые. Прилетел ветерок, с их голубой лагуны, че-
рез открытую форточку в номере,  и стал ласкать моё
лицо. Сел на губы. Он, же мой друг, и видимо, поэтому
хотел передать частицу их счастья мне.  Но я его грубо
прогнал, захлопнул форточку.  Чужого счастья мне не
надо. Прожевав кусок пошехонского сыра, снова улёг-
ся на кровать и раскрыл дневник, в котором, была на-
писана повесть о их любви. Роман – их романа.
......................................................
-А со временем, сказал Флорин, мы пересядем на кос-
мический корабль и,  полетим в Космос, к звёздам. Мы
облетим все Галактики, и я подарю тёбе красивое ожере-
лье из звёзд.
-Но, вначале -  на Луну. Я люблю лунный свет, тёплой
весенней ночью. Когда её серебристая парча обволакива-
ет моё тело и становится тонким прозрачным платьем.
-Тогда, там, на Луне мы сошьём тебе платье из сереб-
ристой луной парчи, и ты станешь лунной принцессой.
-И чтобы оно просвечивало. Чтобы ты всегда видел
меня, моё тело, сквозь матовое платье -  полуобнажённой,
и у тебя было постоянное желание обладать мной.
158
-У меня никогда не пропадёт желание обладать тобой,
даже если у тебя не будет лунного просвечивающего пла-
тья. Я только прикоснулся к твоей упругой груди и все
мои гормоны, включая тестостерон, наполнили все мои
клетки.
-Положи ещё одну ладонь на вторую мою грудь и ко-
личество гормонов в твоих клетках увеличится вдвое. А
если, к тому же, твои шоколадные губы, вопьются в мои
земляничные – то втрое.
  Мы снова слились  в поцелуе и улетели к звёздам до-
бывать драгоценное ожерелье и шить мне платье из сере-
бряных нитей луны.
  Луна долго не отпускала нас, отматывая свои серебри-
стые нити для платья. Мы ещё целовались и были слиты в
едином пьянящем порыве, экстазе счастья сверхчеловече-
ского блаженства и не угасавшей страсти, когда Алка ти-
хонько сказала:
-Девчонки, хватит болтать! Давайте спать! Людка уже
давно спит.
  А я ещё не спала. Я только переселялась из космичес-
кого, лунного объятия моего Флорина в объятия не менее
обаятельного Морфея, который с трудом оторвал меня, от
моего возлюбленного и нежно, на руках, переносил, в
свои царские владения, где каждый человек, бывает, хотя
бы раз в сутки и потом, снова стремится туда. Он донёс
меня, обнажённую до гамака, поцеловал в глаза, которые
сразу сомкнулись, и укрыл тело одеялом из орхидей. Я
тут же заснула и очутилась в сказочном лабиринте вла-
дений Морфея. Я пошла в одну сторону и наткнулась на
Нельку, которая одиноко сидела в аудитории и плакала.
Тогда я повернула в другую сторону, там наш куратор,
Петухов отчитывал неуспевающих. Мне надо было кого-
то найти, и я пошла в сквер, но там никого не было. Толь-
ко соловей исполнял свои рапсодии, вперемежку с тем,
что запрыгивал на свою подружку, после чего она отря-
хивала крылышки. Я стояла и смотрела на них.
159
-Что ты смотришь, дура? - сказала соловьиха –ты ме-
шаешь заниматься нам любовью.
-Я тоже хочу заниматься любовью, но моего любимо-
го, Флорина, здесь нет.
-Он уплыл из лагуны в океан на шхуне с белыми па-
русами, а тебе оставил шхуну - с алыми. Вон она стоит.
Уплывай отсюда. Дорогу ты знаешь. Если дашь Ветру,
этому грубияну и бабнику, любителю женских  ножек,
обласкать себя всю, то он, после этого, станет дуть в твои
паруса, и ты быстро догонишь Флорина. Но только не зли
Ветра. В злости он страшен. Он с лёгкостью ломает мач-
ты больших шхун и рвёт у них паруса, а с твоей, малень-
кой он расправится легко. Не перечь ему.
  Я прыгнула на нос шхуны и ласковый Ветер сразу ов-
ладел мной. Он вначале растрепал мне волосы, а затем
медленно, стал обдувать ножки, забираясь выше под пла-
тье.
-Ты должна подарить мне свою невинность!
-Но я обещала её Флорину!
-Тогда сиди здесь на мели, в этом сквере. Я не стану
дуть в твои паруса.
-Бери меня всю, только не трогай невинность, ведь я
клялась ему, что ещё девушка.
-Я могу взять любую женщину, я беру всех женщин, и
они отдаются мне с радостью, особенно в такой тёплый
весенний день, а в жару они сами призывают меня и раз-
двигают ножки до неприличия, широко, чтобы я не толь-
ко заходил туда, но и влетал без помех. Но я люблю деву-
шек. Их невинность, куда порой, нелегко проникнуть.
-Этого Флорин мне не простит. Да, и я сама этого не
хочу. Давай договоримся так; ты, дуя мне в паруса, дос-
тавляешь меня туда, где плавает шхуна Флорина, а там
сам скажешь ему, что хочешь меня. Если он позволит, то
я – твоя.
-Договорились. Только я всю дорогу буду тебя ласка-
ть,  не  нарушая  твоей  девственности. Ты   останешься  в
160
платье, но снимешь трусики и бюстгальтер и отдашь мне.
-Для чего?
-Чтобы я видел под платьем всё твоё тело. Мужчины
любят глазами.
-Согласна. Только ты не доводи меня до истомы, до
исступления, до такого томления, что я сама предложу 
себя, свою девственность – тебе.
-Клянусь своим другом Посейдоном, что не стану
этого делать! Снимай, вначале бюстгальтер.
  Я сняла бюстгальтер и отдала ему. Груди почувство-
вали свободу и напряглись, пытаясь, стать более упруги-
ми, чтобы выглядеть привлекательнее.
  Ветер жадно набросился на них, стал гладить и цело-
вать. Сосочки, от поцелуев увеличились, а груди стали
набухать. Мне было хорошо.
-А теперь снимай трусики.
-Я стесняюсь. Из окошка смотрят студенты.
-Видеть красивое обнажённое тело – блаженство. На-
турщицы всегда охотно позировали художникам.
-Но ты, Ветер, не художник, а я не натурщица.
-Сейчас я художник. Гойя. А ты – маха. Я хочу нари-
совать свою маху. Тебя – студенточка. Снимай трусики сама,
а то я своим порывом стащу их вместе с платьем. И
тогда ты останешься обнажённой в этом сквере с этим ги-
псовым дураком  Самсоном.
  Я сняла трусики и отдала Ветру, двумя пальцами, дер-
жащему мой бюстгальтер. Он тут же швырнул их за борт
шхуны и забрался под платье. Что он там делал я не ви-
дела, но мне было очень приятно. Мои ножки поневоле
раздвигались. Опомнившись, я сжала ноги и властно ска-
зала:- Трогаемся!
  Ветер надул немного щёки и мои опущенные, алые па-
руса зашевелились, зашелестели, и шхуна сдвинулась с
места. Ветер сорвал ветку сирени и протянул мне.
-Пока дарю сирень, а в море, нереиды, морские русал-
ки, принесут мне самые лучшие  кораллы,  цветы  подвод-
161
ного царства и я подарю тебе целую охапку. И ещё жем-
чуг. Хочешь россыпью, а хочешь в раковинах.
  Многие студенты высыпали на улицу, а некоторые
смотрели из окон техникума, как шхуна лавировала по
аллеям сквера и, вырулив на дорогу, которая преврати-
лась в реку, стала удаляться.
-Можно немного прибавить скорость? Мы плетёмся
как черепахи.
-Красноухие черепашки, живущие в Северной и Юж-
ной Америки, в воде, очень быстро плавают, не уступая
рыбам в скорости передвижения. Я сам видел и катался
на них. На больших, более медлительных – кататься луч-
ше. Вот сейчас уже можно прибавить скорость, так как
мы доплыли до океана. Ты знаешь, где шхуна твоего дру-
га Флорина? Он тебе не оставил координат?
-Нет, Ветер. Он ничего не оставлял.
-Может, он решил сбежать от тебя? Точно, он от тебя
сбежал и сейчас милуется с русалкой. Отдайся мне!
-Ты врёшь, Ветер! Ты нарушаешь свою клятву. Спро-
си у Посейдона, он хорошо знает свои морские владения,
где сейчас находится шхуна Флорина.
-А ты хитрая девчонка! Тебя так просто не обманешь.
Я сам знаю, где его шхуна. Поплыли туда. Он приказал
летнему, влажному океаническому  муссону, доставить
мою прекрасную шхуну, с алыми парусами к месту наз-
начения. Туда, где был он. Мой красавец Флорин.
  И я сразу увидела впереди шхуну с белыми парусами.
Там был он - Флорин. Мой Флорин. Он, красивый и стро-
йный, своим обликом ещё сильнее украшал красавицу
шхуну.
  Оставалось метров десять, когда наступил полный
штиль и паруса на моей шхуне повисли сморщенными
тряпками, а на шхуне Флорина, едва трепетали, продвигая
корабль медленно вперёд.
-Почему мы не приблизились вплотную? Я хочу при-
коснуться к борту своего любимого, слиться с ним.
162
-Между шхунами расстояние в семь метров. Полный
штиль. Нет шума волн и крика чаек. Говори своему краса-
вчику Флорину, что хочешь отдаться мне!!!
-Но мы так не договаривались! Я не хочу тебе отдать-
ся! Я никому не хочу отдаваться! Я отдамся только ему –
Флорину!
-Не ори! Он всё слышит, даже если бы ты говорила
шёпотом.
  Ветер обнял меня, облапил меня всю.
-Отстань! Отпусти! Флорин, любимый, злой Ветер
хочет отнять меня у тебя. Помоги мне! Прогони его!
-Ты, Ветрище, старый развратник, отпусти девчонку!
Она моя возлюбленная! Она моя будущая жена! Я снесу
тебе голову! Я разорву твои морщинистые щёки, чтобы
они больше не могли надуваться и создавать цунами. От-
пусти Людмилу! Флорин схватил ведро с водой, стояв-
шее рядом и швырнул в лицо Ветру.
  Ветер захохотал и, отсмеявшись, стал кричать в прос-
транство:
-О, звёзды, вы слышали, как этот юнец, назвал меня
старым развратником? Он опозорил мои седины. Да, мне
уже много тысяч лет. Но я всегда дружил с вами. О, небо,
разве мы когда нибудь ссорились? Я всегда разгонял неу-
годные тебе тучи и перегонял стада облаков в нужные ме-
ста. О, море, твои волны для меня всегда, как сёстры, мы
всегда играем с ними в догонялки. Я их гоню к берегам,
где они встречаются со своими любовниками, скалами и
от страсти разбиваются о них. Позор мне! Позор! Но мы,
Ветры, хозяева Вселенной, всегда смываем наш позор
кровью. Ты, юнец, должен погибнуть в морской пучине.
Но, вначале я разобью твою шхуну о скалу. Он надул щё-
ки и океан покрыла лёгкая рябь, зыбь, нарастая и превра-
щаясь в метровые волны, а затем в пятиметровые. Кру-
гом всё ревело и бурлило, кроме островка воды, где стоя-
ла моя шхуна с алыми парусами. На шхуне Флорина ста-
ли рваться паруса и  ломаться  мачты.  Она  завертелась  в
163
круговороте воды и понеслась на скалу, появившеюся
впереди. Они неслись друг другу навстречу, шхуна и
скала, как два истребителя решивших совершить таран.
Флорин что-то кричал мне, но я не слышала. Когда они
встретились, раздались треск и грохот ломающегося де-
рева и железа. Пучина поглотила моего Флорина, и море
успокоилось. Только на поверхности  воды плавали дос-
ки. И вдруг раздались звуки саксофона. Эти были те ме-
лодии, которые он играл для меня в тот незабываемый
вечер. Наш вечер. Я расслабилась и слушала, а Ветер, за-
лезший, как вор-форточник, ко мне под платье, нежно
гладил меня.
  Внезапно рядом со шхуной всплыл старец Посейдон с 
короной на голове и с трезубцем, а с ним две юные русалки.
-Привет, Ветер! Что случилось, почему ты взбаламу-
тил море? У меня был тихий час. Я так приятно отдыхал в
объятиях Морфея, а ты мне всё испортил.
-Я решил принести тебе в жертву своего соперника
красавчика Флорина, хотя до праздника Нептуна ещё да-
леко, целых три месяца.
-Чем он тебе оказался неугодным:
-Помешал мне обладать одной девчонкой, понравив-
шейся мне. Вот этой строптивой, под алыми парусами.
-Не трогай девушку! Возьми одну из двух, а хочешь
обеих моих внучек русалок. Правда, они влюблены в де-
льфинов, Но меня не ослушаются.
-Мне не нужны твои русалки! Пусть они уплывают к
своим дельфинам. Мне нужна вот эта. Я обещал ей охап-
ку кораллов и раковину полную жемчуга.
-У меня, Ветер, всё это уже наготове. На, принимай!
Два юрких дельфина положили на палубу шхуны ко-
раллы и поставили раковину Ципрея Фултона, которая яв-
ляется одной из самых дорогих коллекционных раковин
моллюсков в мире, наполненную жемчугом всех цветов:
от черного до  белоснежного,  с  оттенками  розового  или
164
кремового.
-Бери любимая! Это для тебя! Если пожелаешь, то я
построю для тебя ещё дворец из бело-розовых облаков. А
теперь сними платье, и мы станем заниматься любовью.
Давай будем снимать платье вместе. 
  Он подул, и платье задралось до колен, пока ещё при-
крывая мои прелести, ведь трусики я сама сняла и отдала
ему. Мне стало стыдно и я, инстинктивно, схватила кон-
цы платья руками и потащила их вниз.
-Видишь, Посейдон, какая непокорная девчонка, ус-
траивает спор с Ветром, перечит мне. Но ещё никто в ми-
ре не мог осилить меня, Ветра. На, получай!
  Он дунул так, что порывом, воздушной струёй сорва-
ло с меня платье и унесло в море. Я прикрыла треуголь-
ник между ног руками. А Ветер всё дул и дул. Мне стано-
вилось всё холоднее.
-Надо броситься в море. Утонуть. Встретится там с
Флорином. А что скажет Алка? Дура, бросилась из-за са-
мца в море. А что скажет мама? У неё же больное сердце.
Она умрёт с горя. А что скажет Петухов, наш куратор,
наш «папа»? Скажет, девочки, не берите глупый пример с
неё. Она побоялась предстоящих экзаменов и ушла из жи-
зни. После этого меня исключат из комсомола и из техни-
кума. Нет, я не стану бросаться в море. Но мне холодно.
-Дрожишь, недотрога? С Ветром шутки плохи. Я сей-
час разгоню тучи и мой друг и соперник Солнце, обогреет
тебя, но я не позволю его лучам первыми проникнуть в
твоё сокровище, разогреть, а затем полностью расплавить
твою невинность. Твою невинность отберу я – Ветер.
  Солнце стало ласкать моё тело и я, как страстная лю-
бовница, подставляла ему все части своего тела, до тех
пор, пока не стало жарко от его лучей.
  Дождавшись удобного момента, Ветер снова стал лас-
кать меня всю. Жаркие объятья Солнца стали утихать, и я
стала с наслаждением принимать ухаживание Ветра. Те-
перь он уже действовал иначе. Опыта в любви ему  не  за-
165
нимать! Он начал целовать меня, сидящую в шезлонге, на
палубе шхуны, с губ. Прикоснулся и перекинулся на шею,
затем на ноги, далее коснулся пупочка и поцеловал ямоч-
ки на щёчках, а оттуда перебрался на бёдра, где облизы-
вал каждый сантиметр. Видя, моё томление, он переклю-
чился на груди, попеременно целуя  и поглаживая их. А
когда я, инстинктивно, стала потихоньку раздвигать ноги,
стал покрывать поцелуями лобок, мимолётом касаясь сво-
им языком половых губок. А услышав, мои первые поста-
нывая, которые я начала делать от его похотливых ласк,
снова перебрался на бёдра, незаметно наваливаясь на ме-
ня всем телом.
-Вот ты и покорилась, моя девственница. Тебе ещё бо-
льше понравится, когда я стану делать тебя женщиной.
Ты хочешь стать женщиной?
-Да, мой повелитель? Хочу. Я хочу, чтобы у нас были
дети: девочка, как ласковый морской бриз, а мальчик та-
кой же жаркий, пылкий, огненный, как сирокко. Возьми
меня! Возьми!
  И я  раздвинула ноги так широко, что не только Ветер,
мой очередной любовник, но и пассажирский поезд Киев-
Москва без трудности проник бы туда. И, Ветер стал про-
никать. Ему не хватило последнего усилия, последнего
толчка, когда я подняла глаза и встретилась взглядом с
Флорином, которого Ангелы уже успели поднять на небо
и сделать святым. Ведь он погиб предотвращая зло. Пыта-
ясь спасти меня из рук обезумевшего Ветра.
-Не смей! Слышишь, не смей отдаваться Ветру! А то я
тебя прокляну! И ты вечно будешь мучиться одна. Ведь я
так любил тебя! Ты ещё найдёшь себе парня, который бу-
дет достоин тебя. А если ты решила стать женщиной, сде-
лай это с кем нибудь другим, но чтобы я этого не видел. А
то, здесь, на небесах, мне не будет покоя.
  Я, словно очнулась, схватила Ветра за яйца и сильно
сжала рукой.
-Дура, дура, Ненормальная дура,  психопатка!  На,  по-
166
лучай!
  Ветер схватил меня за волосы и подбросил вверх. А
затем дунул с такой силой, что я, перелетев, через два
моря, очутилась на берегу третьего. Очнулась я после
того, как услышала плачь. Мама склонилась надо мной,
плакала и приговаривала:
-Почему же ты ушла от меня? На кого ты меня остави-
ла, доченька, Людочка. Я открыла глаза, полежала ещё с
минуту и бросилась ей на шею, задела рукой за валун и,
ударившись об него – ПРОСНУЛАСЬ.
.......................................................
  Слава богу! - сказал я себе. - Она молодец, что не ус-
пела отдаться ни Флорину, ни Солнцу, ни Ветру! Как буд-
то бы от этого зависела моя жизнь.
  Какой же я дурак! И почему я так переживаю? Она же
уже не девушка, у которой пытаются отнять невинность.
Она уже взрослая женщина, мать. Лишь её дневник у ме-
ня. Это не дневник! Это целая книга. Как она ярко, образ-
но описывает события своей жизни. Ни один мужчина не
смог бы так написать о женщине. Она настоящий писате-
ль. Здесь даже не нужно менять стилистику и орфографию.
  Стакана полтора ещё оставалось в бутылке, а сыра ос-
талось два кусочка. Я взял бутылку, и всё вино перелил из
горлышка в горло. Спать не хотелось. Читать дальше?
Но глаза устали от тусклого света. Как я раньше не подумал
об этом, Ведь знаю, что в гостиницах всегда плохой свет.
Энергию никто не экономит. Свет, иногда, горит во всех
номерах даже днём. Воруют. Электрики устанавливают
нормальные лампочки, а другие сотрудники, меняют их
на менее мощные или вывинчивают поселившиеся кли-
еты, съезжая с гостиницы.
Делать всё равно нечего. И я снова раскрыл дневник.
........................................................
  На следующий день, в четверг, 26 мая, утром, когда я
проснулась после этого  ужасного  сна,  на  душе  скребли
167
кошки. Девчонки ещё валялись в кроватях, а Алка была
или в туалете, или в ванной комнате. Я взяла полотенце и
зубные принадлежности и направилась в ванную.
-Привет, Алл!
-Привет, Люд! Ты уже встала? Вид у тебя какой-то неважный.
-Видела плохой сон, и, вскочив, ударилась рукой о
спинку кровати.
-Болит?
-Пройдёт. Видела во сне мать. Она плакала во сне.
-Может, заболела?
-До выходных осталось два дня.
-Каких два. Первое Мая – Воскресенье. Надо выйти
на демонстрацию, а то лишат стипендии.
-А я и забыла. Всё равно поедем в субботу домой.
-Ты езжай, а я не поеду. Утром тащиться из Горловки,
в Енакиево, когда будет столпотворение, я не хочу. Мо-
жем опоздать. Будут неприятности.
-Всё рано нужно кому-то одной съездить в субботу к
матери. Вдруг она заболела, действительно заболела?
-Время ещё есть. Решим, кому поехать.
  Пока мы собирались, болтая, девчонки убежали.
  Мы уже подходили к зданию техникума, как нам нав-
стречу быстрыми шагами, чуть ли не бегом, неслась, от
техникума - Нелка.
-Нель что-то забыла?
-Нет, Люд, отойдём! Надо с тобой поговорить. Они
остановились, а я медленно пошла в техникум. Что-то
нехорошее навалилось на меня.
-Люд, подожди! Крикнула Алка.
  Я безвольно стояла на месте. Появилось нехорошее
предчувствие. –точно, что-то с мамой? Поэтому Нелка
стала сразу разговаривать с Алкой, а не со мной. У Алки
более сильный характер, хоть она и младше меня.
Неля, также быстро пошла обратно, а Алка сказала:
-Люд, нам нужно вернуться в общежитие.
168
-Зачем? Умерла мама? У меня подкосились ноги.
-Типун тебе на язык, дура! Причём здесь мама?
-Я же тебе рассказывала, что видела нехороший сон, в
котором была мама.
-Вернёмся в общежитие, и там я тебе скажу.
-Ну, говори!
-В общежитии.
-Я уже знаю, что ты хочешь сказать. Сплетни о вчера-
шнем дошли до руководства техникума. Насрать!
Пусть выгоняют!
-Нет никаких сплетен, и никто не собирается тебя вы-
гонять. Идём! –Алка подхватила меня под руку и насиль-
но потащила в общежитие. А она, оказывается, сильная
баба! Я ничего не понимала.
-Садись, Люд.
-Постою. Не надейся, в обморок не упаду. Говори!
-Сядь, сядь! – Тревога снова волной прошла по душе.
Что же всё-таки произошло?
-Люд, то, что ты вчера рассказала мне о саксофонисте,
правда или это твоя неуёмная фантазия?
-Всё-таки, я действительно дура, если всё выболтала
тебе. Даже родная сестра не верит. Я же сразу поняла, что
весь этот ажиотаж, сплетни – связаны с ним.
-Верно, с ним, Люд. Нет больше саксофониста!
-Уехал?
-Уехал навсегда.
-В Румынию? Он же румын, или молдаванин.
-На небо. Но только не знаю, в Ад или в Рай? Его вче-
ра убили. Зарезали.
-Что ты болтаешь, малахольная?
-Женька Коренкьков, аккордеонист, с которым  живёт
вместе, в комнате,  Витя Каменев, видел всё своими гла-
зами. Они же вместе поехали играть на той свадьбе. Сак-
софонист заступился за женщину, к которой приставали
урки и его прирезали. Тремя ножами.
Я встала, подошла к окну и закрыла лицо руками.
169
-Не плачь, Люд! Уже ничего не вернёшь!
-Я знала ещё ночью, что его убили.
-Откуда? Ты же никуда не уходила!
-Из сна. Он вначале разбился на своей шхуне с белы-
ми парусами, а затем утонул. А чуть позже Ангелы унес-
ли его на небо и сделали святым. Хочешь, я расскажу тебе
этот сон, в подробностях, если мы не пойдём на первую пару?
-Чёрт с ними с этими занятиями! Рассказывай.
-Вот удивятся! Сёстры Грищенко пропустили занятия.
..........................................................
  Эти несколько дней мне хорошо запомнились. В сре-
ду, 25 мая, мы договорились с Володей Савоном, краси-
вым высоким парнем, под метр восемьдесят,  у которого
волосы были такие плотные, что возвышались шапкой на
голове, в связи, с чем он никогда, даже в самые сильные морозы,
её не надевал, пойти к сёстрам евреичкам, с от-
нюдь не еврейскими именами: Галя и Вера. Они жили в
большой четырёхкомнатной квартире, на Блочке, одном
из районов Енакиева. Их папа был каким-то большим на-
чальником в строительстве. Он хорошо был знаком с мо-
им братом Павлом Игнатьевичем, директором самого кру-
пного таксопарка города. Брат всегда говорил:
-Иван, давай я тебя познакомлю с дочками Ливенсона,
станешь богатым и уважаемым человеком. Если женишь-
ся на одной из них, тесть поможет тебе сделать карьеру.
Евреи предприимчивые люди. Но я уже был знаком с ни-
ми, через Володьку, который попихивал одну из них, -
Галю. Сдаётся мне, что и Вера уже побывала под ним. Но
мне она упорно отказывала. Видно я был не в её вкусе.
Беда низкорослых парней – их рост. Но, в интимных от-
ношениях, иногда коротышка в два раза выше дылды. Мы
всю зиму «паслись» у них дома, в отдельных комнатах де-
вчонок. Тётя Рахель, не знала, куда усадить Вовочку, ко-
торого она так любила, может потому, что в отличие от
отца, знала, что он топчет её курочек.
170
  Зимой, когда мы приходили, она говорила с ярко вы-
раженным еврейским одесским акцентом.
-Вова, ты, таки, опять пришёл без головного убора?!
Засудишь мозги, а они тебе таки, будут нужны! Она или
не могла выговорить «застудишь» или считала, что это
одно, и тоже значение слова. Нас они всегда кормили, как
поросят. Хотя с продуктами в магазинах было плохо, но
только не у них. Евреи умеют жить. Её муж, добрейшей
души человек, всегда говорил ей, когда у них возникали
мелочные споры. По крупному они – не ссорились.
  Рахель – Ты не только по имени – овца! (Рахель- в
переводе – овца). Ты на самом деле - овца! И у них на-
чинались взаимные, не злобные обвинения. Мы разбре-
дались по комнатам или шли в одну и занимались своими
делами. Они никогда не тревожили нас.
  Но уже началась весна. Соловьи травили наши души
своими трелями и поднимали тестостерон.
  Вечером Женька Кореньков, вернувшийся со свадьбы,
бросил аккордеон, поставил на стол две бутылки водки на
пять человек, жильцов комнаты, и печально сказал:
-Ребята, помянем саксофониста. Его сегодня урки от-
правили к праотцам. И он подробно рассказал, что прои-
зошло. Людмилу я тогда ещё не знал, так, как ещё учился
на шахтном отделении. Может быть, и видел раза два, но
не обратил на неё внимания. Меня интересовала красивая
Верка, которая разрешала целовать и щупать, но дальше
этого дело не шло. Чёрт, побери, мне же шёл двадцать пе-
рвый год! Время поисков и смятений. Если бы я знал, что
она, Людмила, так покорит моё сердце, разве бы, я тратил
время на других девчонок? Но жизнь тем и хороша, что,
ни кто не знает своего будущего. Многие девки ходили хмурыми
из-за смерти музыканта. Но нас, парней – это не трогало.
У нас была своя, душевная музыка, потому, что
девочки постепенно стали оголяться. Дело до «пупков»
ещё не дошло, их ещё тогда не оголяли, но ножки  уже
оголялись выше колен, а это уже было прогрессом.
171
  Вино потихоньку меня сморило. Эти полтора стакана,
видимо уже были лишними. Я, где-то прочитал изречение
древнего, то ли римского, то ли греческого философа:
«Не доверяй: вину, женщинам и друзьям»! Вино – под-
ведёт, женщина – изменит, а друг предаст.
  Утром мы с шефом приехали в контору. Он зашёл в
кабинет начальника участка, где был селектор, и готови-
лся провести планёрку, а я сразу направился к главбуху.
Получил, не расписываясь, премию в 300 рублей, отдель-
но командировочные, и поехал за билетами. Взял билет
шефу, на сегодня, а себе – на завтра и снова в контору.
Благо машина шефа была под задницей. Ведь расстояние
от города до строящихся атомных станций, должно быть
не менее тридцати километров, для безопасности на слу-
чай аварии. Но это бред сивой кобылы. Когда взорвался
атомный реактор четвёртого блока Чернобыльской АЭС,
облако, образовавшееся от горящего реактора, разнесло
различные радиоактивные материалы, и прежде всего ра-
дионуклиды иода и цезия, по большей части территории
Европы. Наибольшие выпадения отмечались на значите-
льных территориях в Советском Союзе, расположенных
вблизи реактора и относящихся теперь к территориям
Республики Беларусь, Российской Федерации и Украины.
  В подъезде моего 9-ти этажного дома, на четвёртом
этаже, жила семья: родители и два сына. Старший –Марат
учился в Киеве. 1 Мая, их, студентов, выгнали на демон-
страцию, где он получил такую дозу облучения, что через
пару лет скончался от лучевой болезни. А от Чернобыля
до Киева – 94 километра,  по прямой.
  Более 600 тыс. человек участвовали в ликвидации пос-
ледствий аварии.
  Атомная энергетика – это большой чёрт, сидящий в
маленьких помещениях атомных реакторов и умилённо
крутящий ручку барабана, который выдаёт электричество.
Но не дай бог выпускать его наружу! Хлопот не оберёшь-
ся. Но моя работа была связана с тем, чтобы чёрт был  ми-
172
лым, добрым и послушным.
  У шефа в кабинете сидели главный механик и стар-
ший прораб.
-Вольдемар Алексеич, Ваш самолёт через четыре часа.
Вы поторопитесь. Время летит быстро.
-А твой?
-Мой – завтра. Сегодняшний улетел.
-Всё мужики! Идите, работайте.
  Они вышли. Я достал деньги – 300 рублей и отсчитал
ему половину. Он взял, затем вернул полтинник.
-100 хватит. Всё равно пропью. Сегодня буду дома. А
тебе деньги в Москве пригодятся.
-Ещё как! Я давно собираюсь купить дочери шубу.
Они там, в школе, друг перед другом выпендриваются. У
меня просьба. Могу я сегодня отдохнуть? Уйти с работы?
-А то ты переработался?!
-На работе – отдыхаешь. Командировки задолбали.
Переезды с одного места на другое.
-Мог и не спрашивать. Всё равно сбежал бы, как я уеду.
-Лучше официально. Вам всё равно доложили бы, что
я отсутствовал.
-Это точно. Прихлебатели и подхалимы не дремлют.
-Они и Вас сожрут, при удобном случае.
-А ты думаешь, на меня не капают? Начальник главка, в
телефоном разговоре, уже  поддел, что я дважды за ко-
мандировку был пьяным на работе.
-А Вы пьяный каждый день. Я Вам уже несколько раз говорил,
что не надо выдувать литр и ехать на работу. Ва-
ша норма – бутылка, пол-литра, тогда у вас ни в одном глазу.
-Это точно! Ни в глазу, ни в голове, ни в жопе. Ты
оформил командировку?
-Вот, подпишите.
-Костю, водителя, не отпускал?
-Предупредил, чтобы ждал у подъезда.
173
-Тогда поехали.
  Я попросил остановить у парка, метрах в четырёхстах
от гостиницы. Там был магазин, где иногда продавали па-
родию на грузинский сыр сулугуни. Но сыра не было. За-
то было красное молдавское полусладкое вино изабелла.
Отоварившись, пошёл к гостинице через парк. Щлюха
Осень начала менять летнее зелёное платье на своё лю-
бимое красно-жёлтое, теряя при этом лоскутки-листья на
аллеи, и они печально смотрели на своих, ещё висящих,
собратьев, участь которых  тоже была предрешена.
  Сочинять стихи я совсем забросил. Меня уже давно
перестала посещать эта полупьяная шалава Лира. Поэтов
у неё много и неизвестно у кого она сейчас? Но появиться
она могла в любую минуту, если почувствует у кого-то
искорку вдохновения и запах спиртного. Прекрасная по-
года, знание того, что у тебя есть более суток ничегоне-
делания, самолёт только завтра в три пополудни, свобода
действий, всё это настраивало на лирическое настроение.
Даже такая мелочь, как приобретение штопора, поднима-
ло настроение. Найдя укромный уголок, быстро открыл
бутылку, сделал несколько больших глотков и пошёл к
одинокой скамейке. С бутылками в сумках ходить было
можно, но пить в скверах и парках – нельзя.
-Не боишься пить в общественных местах? – спросила
Лира, стрекозой усевшаяся мне на руку, а затем преврати-
вшись в женщину, примостилась рядом на скамейке.
-Каждый чего-то боится, но делает.
-Например, воровать. Ты боялся, но воровал. Её дневник.
-Я уже сам осуждал себя за это, а ещё и ты сейчас сы-
пешь мне соль на рану.
-Не лги! Нет у тебя никакой раны! Это у неё рана.
Множество ран. И на каждую ты подсыпаешь ей соли.
-Давай переменим тему. Ты прилетела, чтобы сказать
мне об этом?
-Прилетела, потому что разозлилась. Пусть я  шалава,
174
как  ты  меня  назвал,  но не люблю, когда меня обзывают
такие паршивые поэты, как ты.
  Я засмеялся.
-Почему ты хохочешь?
-Ты думала, что разозлишь меня, сказав, что я парши-
вый поэт? Но это я и сам знаю. Человек, который знает,
что у него пятно на пиджаке от утюга - не расстроится,
если ему об этом скажут.
-Хватит философствовать! Дай глотнуть из бутылки!
Пересохло в горле.
  Она сделала несколько глотков и передала мне.
-Пей, а я покараулю. У нас на Олимпе пьют, не таясь,
только вино – разбавляют.
  Я тоже сделал три глотка.
-Почему ты перестал сочинять?
-Потому что ты не прилетаешь и не даёшь вдохновения.
-Пиши сам.
-Без вдохновения не получается. К тому же я пишу
паршивые стихи.
-Не все. У тебя есть и хорошие, которые ты и сам лю-
бишь. Хорошие стихи, как и драгоценные камни. Их нуж-
но долго и тщательно шлифовать. Написать можно быст-
ро, а на шлифовку нужно время. Ты ленивый. Тратишь
время на что угодно, только не на поэзию. Запомни! Твоё
предназначение – стать хорошим поэтом.
-Кому это нужно?
-Тебе и мне. Мне из-за того, что я много времени уби-
ла на тебя, козла, а тебе, чтобы помнили.
-Не беда, если забудут. Лира, а почему ты перестала
пускать ко мне Пегаса?
-Этот жеребец влюбился!
-В кого?
-В кого, в кого? В кобылу! В кого влюбляются жереб-
цы? В тёлок и в кобыл. С вашими земными сленгами я со-
всем начинаю забывать нормальный язык. Ты же  знаешь,
175
что я бываю на многих планетах, но не на одной из них
девчонку не называют – тёлкой.
-У Пегаса много было баб, тёлок, кобыл, но чтобы он
влюбился в какую?...Первый раз. Давай посвятим ему
стихотворение.
-Что спрашиваешь? Возьми да напиши. Ему, знаю, 
будет приятно. Он же твой друг. Хочешь полюбоваться
его пассией? У меня есть фото, где он с тёлкой.          
-Да эта же дура перекрасилась!
-Кто тёлка? Ты её знаешь?
-Какая, тёлка? Лошадь, Пегас. Он же был белоснеж-
ным, а сейчас хрен знает какого цвета? Хорошо, хоть
крылья остались почти прежними. У них настоящая лю-
бовь?
-Сказал, тоже мне настоящая!? За что бабы любят же-
ребцов? За их карданный вал. Он пытался эту сучку завез-
ти, на спине, на Парнас, но Апполон накрутил ему хвоста.
-Вот, гад! А меня так ни разу и не повёз на Парнас,
сколько я его не просил.
-Ты же не баба! У тебя титек и манды нет. Ну, что,
будешь  писать  о нём стихотворение?
-Может, вместе?
176
-Моё время кончилось. Дай мне хлебнуть твоего про-
тивного зелья, и я удалюсь.
  Она сделала ещё два глотка, поцеловала в губы, влив в
меня вдохновение и снова превратившись в стрекозу, уле-
тела. А у меня родилось стихотворение о жеребце Пегасе.
Пегас нашёл себе кобылу,
Меня, поэта – он забыл,
Кобыла эта очень мила,
Пегас – кобылу полюбил.
Как без Пегаса жить Поэту?
Такси не возит на Парнас,
Нет, не наймёшь ты фордкарету,
Хоть бей «бомбилу» в ухо, глаз.
«Бомбила» - добрый. Из Ташкента,
Полдня его уже прошу,
Но не везёт он, ждёт момента,
Иль предлагает анашу.
-Слышь, до Парнаса, чё те стоит,
Дам десять тысяч ваших «сум»,
-Мени доллари, лиш устроит,
Я, хот узбик, имею ум.
Нет, с ним никак не договоришься,
Хоть он узбек, но не дурак!
Мне говорит: - Иван, што злишся?
Стаит ни твой, мая ишак.
А за «простой», ведь я в ответе,
Плевать совсем на ишака!
Что скажут люди о Поэте?
-Поэт «валяет дурака»!
Поэт писать совсем не хочет,
Лишь на Пегасе всё летать,
Поэт нам голову морочит,
Поэту в ухо надо дать!
Ребята, братцы, выручайте!
Найдите лошадь мне, коня!
Не напишу, вы не ругайте,
177
Поймите правильно меня.
Ах, гад летит. Кобылу бросил,
А, может, бросила она?
-Поэт, кобылу «поматросил»,
Прошу простить. Моя вина.
Садись! К Парнасу полетели...
-А на хрен нужен тот Парнас?
...............................
Мы с ним «гудели» две недели,
Парнас, итак живёт без нас.
                * * *
  Лира показала сверху большой палец. Отлично! –кри-
кнула она. А мне самому стих не очень понравился.
  Я вспомнил, как однажды Люда перекрасилась и её
чёрные волосы вдруг стали пепельно-каштановами или
каштаново-пепельными и ей так это шло. Она стала ещё
красивее, всем так нравилось, парни больше стали обра-
щать на неё внимание, а я ходил, злился и ничего не го-
ворил ей.
-Ванечка, как-то спросила она, а почему ты ничего не
говоришь? Тебе нравятся мои волосы?
-Они мне всегда нравились, когда  у тебя были твои
естественные волосы и у них был необыкновенный запах
свежей поляны, после дождя, с полевыми цветами, а сей-
час от них пахнет химическим заводом. Она засмеялась и
ещё три недели ходила с такими волосами.
  В бутылке ещё немного оставалось вина и я, уже не
прячась, допил его, поставив пустую бутылку возле урны.
Пакет стал легче на одну треть. Красота природы всегда
навевает или радость или тоску и грусть или лирическое
настроение, если к тому же, ты зарядился хмельным на-
питком и до этого тебя посетила Лира. Стихи сами стали
просится в блокнот, который я никогда не оставлял дома,
одиноко коротать его блокнотное время.
Вот и листья уже пожелтели,
Позолотой на солнце блестят...
178
        Птицы с шумом на юг улетели
И рябины кострами горят.
Отзвенело цикадами лето,
Отцвело луговою травой,
Соловьями рапсодии спеты,
Да вот мы расстаёмся с тобой.
Уходи, уходи! Не заплачу!
Моё сердце с собой забирай!
Ещё душу возьми ты в придачу!
Без тебя мне не жить, так и знай!
Вот и листья уже облетели,
Впереди, в белой шубе, зима...
Наш союз сохранить не сумели,
В этом ты виновата сама!
         * * *
  Записав стих и немного отшлифовав его, пошёл в гос-
тиницу, предвкушая долгожданную встречу с дневником,
с которым мы уже сроднились и он больше уже не шелес-
тел презрительно страницами, как раньше, видно понял,
что теперь я его новый хозяин и через определённое вре-
мя начну дополнять его новыми записями. Но я этого де-
лать не стану.
  Машины шефа возле подъезда не было. Значит, он го-
лубчик, уже в аэропорту. Теперь мне никто не помешает
барином валяться на кровати с дневником в руках. Я взял
дневник и открыл на нужной странице.
179
-Привет, сказал я ему, - ты на меня не злись, за то, что
лишил тебя постоянного общения с твоей хозяйкой.
-Я не злюсь. Ты только не сжигай меня. Огонь может
совсем уничтожить меня. А я так хочу жить.
-Не волнуйся! Я никогда не предам тебя огню!
......................................................
  Мы пошли в техникум, после того, как я рассказала о
своём сне Алле. Подождали, пока начнётся перемена пос-
ле первой пары, и пошли в аудиторию на вторую пару.. Я
ожидала язвительные шутки и подколки, но, на удивле-
ние, их не было. Многие, вчера, или не видели меня тан-
цующей с Флорином, или делали вид, что – не видели. За-
нятия прошли, как обычно.
  После занятий я пошла в сквер и долго ходила по его
аллеям. Было подавленное состояние. Но трагедии, без-
мерного горя, почему-то, не было. Восстанавливая по
крупицам, все события вчерашнего дня, я начинала по-
нимать,  что какая-то роковая случайность выпала на мою
долю. Стечение обстоятельств. Уже доказано, что люди,
предчувствуют разные события, особенно если это касса-
ется угрозе жизни или приближения смерти. Значит, он,
Флорин, предчувствовал свою кончину и у него все чув-
ства стали обострены. Будь это в другой отрезок времени,
его жизни, возможно, он прошёл бы мимо меня и даже не
заметил. Но, в тот момент, перед встречей со мной,  у не-
го пробудилось чувство немыслимой, сверхъестествен-
ной страсти, внезапно, открылись доселе неизведанные
способности улавливать на расстоянии специфические
запахи, молекулы течной самки, какой я в тот миг, види-
мо была. А когда мы встретились, он, неосознанно, ощу-
тил, что это последние часы его жизни. Что эти прекрас-
ные парчовые лучи солнца ему завтра не будут светить,
что эти красивые веточки сирени, и милые тюльпаны, он
уже не сможет дарить ни одной женщине, что эти божес-
твенные трели соловья никогда не будут исполнены для
него, музыканта, любящего и понимающего музыку.
180
  А когда он подошёл ко мне и мы познакомились, это
его состояние передалось и мне. И мне, дуре, мечтающей
о принце, померещилось, что эта мечта сбылась, и судьба
насыпала мне счастья полные ладони. Но, скорее всего,
это был гипноз, мираж, туман трагической случайности,
от которой никто из нас не застрахован. Общеизвестна
сказка о том, что женщина любит ушами, я как женщина,
подтверждаю это, но хочу дополнить, что не только уша-
ми, но и глазами. Когда я увидела вчера его так близко
от себя, то это был полубог, и затем он постоянно менялся, а
после того, как я долго слушала его шёпот, те нежные и
страстные слова о любви, которые он дарил мне, то инс-
тинктивно закрыла глаза, а когда открыла, то увидела уже
другого человека. Передо мной был бог, которого я сразу
полюбила, или казалось, что полюбила. Значит, женщина
любит не только ушами! В любви, глаза  принимают са-
мое непосредственное участие. Поэтому не верьте тому,
что женщина любит только ушами. И ещё немаловажную
роль при этом играют женская эмоциональность и чувст-
венность. Чувственная женщина – это фортуна, удача,
счастье для того мужчины, кому посчастливится её вст-
ретить. Она - интуитивна, эмоциональна. Доверяет своей
интуиции и всегда знает, способен ли мужчина сделать
её счастливой, а когда чувственная женщина счастлива,
её душа ликует в экстазе. Я где-то прочитала: «чтобы про-
проникнуть в сердце чувственной женщины, мужчине ну-
жно самому раскрыть ей собственные чувства. А когда
она поймёт, что они раскрыты для неё, не станет скрывать
свои чувства, потому, что - чувственная женщина не уме-
ет скрывать свои чувства. Когда она смотрит, её глаза све-
тятся любовью. Когда она говорит, любовь звучит в её го-
лосе. Когда она прикасается, вы ощущаете флюиды люб-
ви. Чувственная женщина жаждет любви и внимания. Она
любит целоваться, обниматься, выражать свои эмоции
физическим способом. Она чутко реагирует на то, каким
образом  к  ней  прикасаются».  Значит,  Флорин  раскрыл
181
мне свои чувства, а я в ответ – свои, и мы дополнили друг
друга, слились, на миг, в одно единое целое.
  Вдруг я услышала его голос:
 -Ты не забыла, любимая Люда, мои слова о том, что 
со временем, мы пересядем на космический корабль и
полетим в Космос, к звёздам. Мы облетим все Галактики,
и я подарю тебе ожерелье из звёзд. Я уже здесь, на
космическом корабле, в космосе и собираю для тебя
ожерелье из звёзд, жду с нетерпением твоего прилёта,
чтобы подарить ожерелье. Прилетай быстрее!
  Его голос манил, звал в неизведанные дали, и мне хо-
телось, чтобы он говорил, говорил, говорил…
  Эта ранняя весна сводила всех с ума. Бесновались со-
ловьи, выдавая свои бесплатные концерты, бесновались
цветы, вылезающие из земли там, где их раньше не было,
бесновались влюблённые, целующиеся в открытую, бес-
новался Ветер, который одновременно целовал ножки
всем девушкам и женщинам. Мои - он не только целовал,
но и нежно поглаживал. А затем, усевшись на шее, стал
шептать в уши.
-Ты не злишься на меня, девочка, за то, что я хотел
тебя изнасиловать?
-Нет, это же было во сне. И к тому, же у тебя ничего
не получилось.
-Пусть. Зато тебе было приятно. Думаю, ты не ста-
нешь это отрицать?
-Не стану. Мне было действительно приятно, но не то-
гда, когда ты хотел овладеть мной силой, а тогда, когда
употребил все свои ласки. Я уже почти отдалась тебе. Хо-
чу дать тебе совет, Ветер, хоть ты и старый, опытный  ло-
велас.
-Я всегда слушаю советы, но не всегда им следую.
-Никогда не старайся брать силой ни одну женщину,
может быть, это приятно тебе, а женщине нет!
-Знаю, но в порыве страсти, не могу ничего с собой
поделать. И ещё, прости за то, что я утопил шхуну  твоего
182
возлюбленного, вместе с ним.
-Он не был моим возлюбленным. И ты его не утопил.
Он умер иначе.
-Но ты, же его любила?
-Одно мгновение. Он появился миражом в пустыне,
наяву, а исчез в пучине, во сне.
-Ты, словно поэтесса, произнесла эти поэтические строки:
    Ты пришёл наяву миражом,
    Как в пустыне.
    А исчез там, во сне,
    Растворился в пучине
-Это твой стих, Ветер, а не мой.
-Дарю! Бери! Если бы я записывал все стихи, которые
сочинил, то стал бы лучшим поэтом.
-Люди всегда видят поэзию в природе, и в тебе, Ветре,
а поэтому считают тебя поэтом.
-Но никто не хочет написать обо мне стих. А за то, что
ты назвала меня поэтом, можно я поцелую тебя в губы?
-Целуй!
  Он мигом, приник к ним, нежно, одним дуновением
ветерка, поцеловал и улетел, напевая только одному ему
известную песенку. Ветер, видимо, устал и улетел отды-
хать, потому что в последующие часа полтора, Его совсем
не было.
  Я ходила по скверу, по кругу, по тем местам, где мы
стояли, тесно прижавшись, друг к другу с Флорином, и
вспоминала, вспоминала, вспоминала. Устав, села на ска-
мейку и вспомнила о Ветре. Чтобы отвлечься от воспоми-
наний, стала сочинять о нём стихотворение.
  Алка с Лоркой появились в парке. Они, оказывается,
пошли меня разыскивать, маленькую девочку, заигравшу-
юся в песочнице, забывшую, что родители волнуются.
  В пятницу, 27 мая Алка, с Лоркой поехали в Горловку
после занятий, а Нинка ушла к хахалю с ночёвкой. Мы ос-
тались с Нелкой вдвоём.
183
-Люд, сказала она, -а давай мы с тобой выпьем вина?!
Деньги у меня есть. Я могу сбегать.
-А, давай, Нел! У меня тоже есть деньги. Знаешь, бери
две бутылки. Всё равно завра суббота, не учиться.
  Нелка принесла две бутылки креплёного портвейна
три 777-ки.
-Я думала ты возьмёшь сухого розового, 9 градусного.
-Люд, не люблю я эту кислятину! От него только сать
хочется.
  Открывая штопором бутылку, сказала:
-Прошлый раз, когда мы брали вино, они были закры-
ты просто  сургучом. А эти пробкой, с сургучом поверху.
Значит это вино – настоящее. Оно должно быть лучше.
-Я в этом ничего не соображаю.
-Вы, городские бабы, ни хера ни в чём не соображае-
те! В науках, не спорю, вы умнее. А в жизни, по хозяйст-
ву, ни в чём, ни бум, бум. Нинка, свою почти новую кори-
чневую юбку, на которую капнул спермой её очередной
любовник, выбросила из-за пятна, сказала, что уже не от-
стираешь.  А зачем выбрасывать? Вы все готовите, а фар-
туком пользуетесь моим. Мне не жалко. Ради бога. Мож-
но же было, вырезав пятно сделать из юбки фартук
или кружки для стульев. Когда, перед зимой, ещё нет отопле-
ния, от холодных стульев мёрзнет жопа.
  Мы выпили, и она ещё долго болтала всякую чушь. У
меня особого желания говорить с ней – не было. Хмель
кружила голову, и пьянила тело. Было легко и радостно.
После первой выпитой бутылки, Нелка, как и я, закосев,
спросила:
-Люд, хорошо тебе было в постели с ним, красавчиком
Флорином? 
  За короткое время, прошедшее с его смерти, я уже не
однажды слышала эти сплетни о себе, что была его любо-
вницей. Мне уже терять было нечего.
-Нел, не знаю как, с другими, а с ним – трудно пере-
дать словами. Это потрясающий мужчина и любовник.
184
-Ты думаешь, если я не спала с мужиками не пойму?
Расскажи, пойму. Он тебе сломал целку? Больно было в
первый раз? Мне же это тоже предстоит.
  Не знаю, что на меня нашло, но я в подробностях, что
даже не рассказывала Алке, рассказала ей свой сон с вет-
ром, однако вместо ветра героем интима был - Флорин.
-Теперь ты знаешь всё, Неля. Только одна ты. Даже
Алка об этом не знает. Можешь говорить всем, что я с
ним спала, но если я от кого-то услышу о тех, подробно-
стях, что я тебе рассказала, значит это ты выболтала.
-Давай за любовь, Люд! Только я всё равно не могу
понять, почему он выбрал именно тебя?
-Всё очень просто, Нел, ни одна девка, с которой он
спал, не была целкой и не давала ему так, как я.
  Когда говоришь людям правду, они не верят, а когда
лжёшь – принимают за чистую монету. Допив вино в бо-
кале, я перевернула его.
-Я уже совсем опьянела. Больше не хочу.
-Мне тоже хватит. – Нелка убрала, оставшиеся полбу-
тылки в тумбочку. Поболтав ещё с полчаса, легли спать.
  Я так мечтала, чтобы ночью, во сне, прилетел Ветер. Я
бы сама раздвинула ножки и позволила делать с собой
всё, что он захочет. Но он, шалун и пошляк не прилетел.
Зря я этому безпредельщику, дебоширу и развратнику на-
писала такое хорошее стихотворение. Надо, при случае,
ему прочитать. А вдруг оно ему не понравится? Ну, и пусть!
  Утром мы проснулись поздно. Часов в десять. Студен-
ческая столовая работала и по выходным, так, как в обще-
житии проживало много иногородних. Голова немного
побаливала, после вчерашнего. Зря мы выпили столько.
  Я не захотела идти обедать, а Нелька пошла. Её комп-
лекция этого требовала. Она принесла мне пару котлет,
без гарнира, а чайник я вскипятила. Мы ещё час поболта-
ли и она пошла в кино, на очередной индийский фильм, а
я  принялась  дочитывать  «Исто;рию  кавале;ра  де  Грие;  и
185
Мано;н Леско;»,  в романе французского писателя аббата
Прево. Перевернув последнюю страницу, решила снова
пойти в сквер. Меня туда тянуло, как пчелу на цветы
или муху на ....
  Но того, трепетного экзальтированного проявления
чувств, что я испытывала вчера, от посещения  места на-
шей встречи с Флорином, не было. А точнее было, но в
каком-то завуалированном, затуманенном состоянии. Или
я на всё это стала смотреть иначе, или время отдаляло
происшедшее, или бурная весна делала своё дело. А ско-
рее всё вместе взятое. В сквере было немного людей. Всё-
таки – выходной. Я подошла к сирени и отломила веточ-
ку. Там, где Флорин сорвал для меня, одиноко стоявший
жёлтый тюльпан, признак расставания, выросло целое их
семейство разных окрасок. Ветерок, трепал листья сире-
ни, и они трепетали, от удовольствия.  Было по-летнему
жарко. Я села на скамейку и открыла книгу, взятую на
Алкиной тумбочке, которую собиралась прочитать, вло-
жив туда написанное вчера стихотворение.
  Он прилетел сразу и ласково стал трепать волосы.
-Привет, шалунчик! Почему ты не прилетел ночью? Я
тебя так ждала! Хотела тебе отдаться, раздвинула ножки.
-Вас, женщин, не поймёшь! То вы воротите нос, бры-
каетесь, когда вами хотят обладать, то сами призывно та-
щите в постель.
-Ты не забыл, что я девушка, а не женщина?
-Разницы нет! Вы отличаетесь одной маленькой тон-
кой плёнкой – девственной плевой, разорвать которую не
составляет труда любому мужчине. Мне, конечно, труд-
нее, но и я, если напрягусь, то смогу.
-Нашёлся поэт, который написал о тебе, Ветре, прока-
знике - стихотворение. Хочешь, прочту?
-Спрашиваешь? Конечно, хочу! Только подожди, пока
я перемещусь на твои щёчки с ямочками, чтобы, слушая
стих о себе, ласкать их. Или ты против?
-Нет, перемещайся.
186
-Давай, я готов.
-Подожди, возьму листок.
  Я открыла страницы, между которыми лежал листок с
стихотворением  и начала читать:
Ветер силой - тучи гонит,
Как пастух гоняет стадо,
То отстанет, то догонит,
То кнутом взмахнёт, где надо.
Собирает тучи в кучу,
Тучи-странники сгоняет.
Ветер, он такой могучий!
Сам ли он об этом знает?
Он приказывает тучам
Над полями проноситься,
Чтобы хлеб родился лучше,
Чтобы рису уродиться,
Тучи к лесу направляет,
Чтобы лес полить водою,
Лес сухой ведь зажигают
Даже спичкою одною.
Нужен дождь садам и паркам!
Это ветер понимает.
Нужен дождь, когда всем жарко!
И об этом ветер знает.
Знает он, где тучам лучше,
Ну, конечно же, над морем,
Там гоняет он их круче,
Не даёт и там им воли.
Море - тучи влагой поит,
Море - тучи порождает,
Ветер - их на сушу гонит,
С моря тучи прогоняет.
И идет борьба меж ними
Сотни тысяч лет, грохочет:
Тучи - стать хотят сухими,
Море - дать воды им хочет.
187
Ну, а ветер тучи гонит,
Как пастух гоняет стадо,
То отстанет, то догонит,
То кнутом взмахнёт, где надо.
                * * *
-Тебе понравилось?
-Любому идиоту понравится, если о нём написали. Понра-
вилось. Но я хотел, чтобы написала ты обо мне, а не
этот, неизвестный мне автор.
-Почему?
-Если бы сочиняла ты, то в стихотворении был бы
описан наш бурный роман. Напиши о нас. Но и за это
тебе спасибо! Давай я поцелую тебя за стих?
-Лучше сделай своим дуновением приятно моим но-
жкам. Сегодня стоит такая жара, что печёт, как летом.
-С удовольствием.
  Он спрыгнул с моих щёк и опустился на икры, стал
целовать и гладить их, поднимаясь всё выше и выше. Я от
удовольствия медленно раздвигала ноги, а когда он про-
шёлся своим нежным языком по лобку, взъерошил там
шелковистые чёрные волосы и поцеловал нижние губки, я
чуть не закричала на весь сквер от удовольствия. Он ещё
долго находился там, а я всё это время слегка постаныва-
ла. Хорошо, что никто не садился на скамейку.
  Он вылез оттуда счастливый и поцеловал меня в губы.
-Ты сегодня устроила мне праздник, милая.
-Ты мне тоже.
-Значит, ты специально не стала надевать трусики?
-А разве ты там увидел, что нибудь новое? Ты же уже
видел меня обнаженной.
-В твоём сне, а сегодня наяву, потому что ты впустила
меня туда, как любовника.
-Ты ещё тогда, во сне, стал первым мужчиной, обма-
ном и силой увидевший мои прелести.
-Ты не жалеешь об этом?
-Сейчас нет! Иначе я не впустила бы тебя туда.
188
-Значит, мы становимся полноценными любовниками?
-Не совсем. Я буду позволять тебе делать то, что ты
проделал сейчас. Но девственности ты меня не лишишь.
-Я согласен. Только сразу хочу предупредить. На сви-
дания со мной приходи в такую, или более жаркую пого-
ду. Когда наступят холодные дни, я не буду ласкать тебя,
своими нежными руками, как сегодня, а буду греть их –
«там». Это тебе может,  не понравиться. Ведь я древний
старец. Мне миллионы лет.
На горизонте неба появилось маленькое белое облач-
ко. Погода весной, как и осенью – переменчива.
-Любимая, посмотри на небо, там облако. Хочешь, по-
катаемся на нём?
-Я боюсь высоты. Вдруг закружится голова и я упаду!
-Там нет страховочного троса. Тогда отпусти меня,
покататься на облаке. А ночью я прилечу к тебе, в сон.
-Лети, любимый! Но ночью не прилетай. Вдруг сего-
дня придёт он.
-Никогда не зови тех, кто покинул нашу планету и
улетел в космос. Они становятся обладателями такой си-
лы, что способны утащить за собой. Лучше помяни его
стаканом вина и при этом скажи: «-Я тебя помню, но ты
больше не тревожь меня». Мёртвые, как и вампиры, выса-
сывают кровь.
  Ветер полетел. Но мой быстрый взгляд не отставал от
него. Лгун, он уселся на ветки сирени и теперь стал цело-
вать их, а они млели и покачивались, и слышался шелест
листьев, стонущих от удовольствия. Но я не ревновала.
Ведь Ветер свободный художник, поэт, а люди искусства
не могут жить без любви, ведь только любовь вселяет в
их тонкие утонченные натуры вдохновение, без которого
невозможно творить.
  Это были те деревья, густо обвешанные сиренью, вну-
три которых мы стояли, тесно  прижавшись, друг к другу
с Флорином. Сирень, со всех сторон, скрывала нас.
189
-Если бы кто-нибудь захотел написать повесть или
роман о нашей любви, - сказал Флорин -  то, видимо, на-
чал бы со слов; у них была страстная любовь....А, какая
ещё бывает любовь?
-Всепоглощающая. Ещё – обжигающая или неудовле-
творённая, безответная - сказала я.
-Нет, это нам не подходит. Обжигающая...
-Лучше – огненная. А ещё – чистая, светлая, бессмерт-
ная, искренняя, сумасшедшая, взаимная.
-Сиреневая.
-Почему сиреневая?
-Потому, что мы стоим в цветах сирени и значит, у нас
сиреневая любовь.
  Мы засмеялись и ещё теснее прижались друг к другу.
  Стало очень жарко и мне захотелось пить. Я сорвала
несколько веточек сирени, чтобы поставить дома в вазоч-
ку. Хотела сорвать ещё и тюльпаны, но пожалела. Ведь
они живые существа и любят жизнь.
  Я прилегла на кровать с книгой и вскоре заснула. Ме-   
ня, разговорами, разбудили Нелка и Нинка, вернувшаяся
от друга. Друзей у неё было много, и почти каждый из
них был её хахалем, то есть любовником.
  Хлопнула дверь и я проснулась, но лежала с закрыты-
ми глазами и слушала их болтовню.
-Тише, Нин! Людка спит.
-Как она?
-Отходит, понемногу. Я вчера выводила её из стресса
выпивкой. Предложила вина, она согласилась.
-Думаешь, помогает?
-Ещё как! Когда у нас сдохла корова, наша кормилица,
мать стала реветь, выть и причитать: «наложу на себя ру-
ки, повешусь»! Я позвала соседку, тетку Настю, та умная
баба, захватила с собой бутыль самогона, которым торго-
вала, он был её дойной коровой, кормилицей. После пер-
вой рюмки, мать завыла ещё сильней, а когда полупьяная
соседка уходила, мать валялась на кровати,  отключенная. 
190
Если бы не соседка, напоившая мать, она с горя могла бы
повеситься. Мы же бабы слишком впечатлительны и
безголовы. В общем – дуры!
-А может её и сегодня напоить?
-А ты хочешь выпить, Нин?
-Давай, всё равно делать нечего. На свидание сегодня
не идти. Кстати, я обещала тебе долг отдать в этом меся-
це, но если отдам, то...
-Не переживай! Подожду.
  Они взяли сумку, и пошли в магазин. Тоже мне, опе-
куны добродетели?! Все думают, что я с горя покончу с
собой. Не дождётесь! Как сказал Павка Корчагин «жизнь
прожить надо так, чтобы потом,  в старости, её с радос-
тью вспоминать! Переделанные строчки каким–то остря-
ком, мне больше по душе, чем настоящие слова Павки.
  Когда девки пришли из магазина, я сделала вид,
что их приход меня разбудил.
  Мы быстро приготовили нехитрую закуску и уселись за стол.
Нинка набросилась на зелёный лук.
-Сигареты и половые акты сжигают весь витамин С, а
в зелёном луке его много, - сказала она с набитым ртом.
-Нин, не удовлетворённая Нелка, села на своего люби-
мого конька, а у тебя девственники парни были?
-Целых три.
-Ну, и как ты им ломала... лишала их невинности
-По-разному. То есть они все вели себя по-разному.
Один, как петух, не снимая штанов, запрыгнул на меня,
подрыгал крылышками и через пару минут упал опусто-
шенный. Я после этого с ним не встречалась.
-А другие?
-Второй был красивым парнем, но очень стеснитель-
ным. Ему родиться бы бабой, была б такая аппетитная су-
чка для кобелей. Я, пока обхаживала его, пару раз изошла
оргазмом.
Нелка ёрзавшая  на стуле от возбуждения, нетерпели-
во спросила: -А, дальше?
191
Прододжение следует.