Образ XII

Глава I
Затворники
XII

  В камере было темно. Арсений Кириллович поминутно открывал глаза, вглядываясь в сумрачные узоры на потолке. Ему казалось, что он всё ещё болен. Почти ни единой мысли по поводу произошедшего его не посетили. Он, первое время, думал и жалел своего друга, но ни чего более сделать не мог и очень крепко это осознавал, поэтому бросил и старался думать о своей смерти. Ему казалось, что его обязательно убьют, причём сделают это на виду. Картины гибели приходили на ум самые разные и красочные. То расстрел прямо на скамье подсудимых, некий из зала выстрелил прямо в грудь. То на выходе, после того, как огласили приговор, на него бросаются с ножом и очень легко вонзают его в область сердца. Мысли о том, что это могут сделать на много проще, задушить, например, камере, его пугали. Но так же, по мере отпугивания, именно эти мысли, давали ему некоторое количество ответов на возникающие вопросы. Если держаться этого, то они могли сделать своё злодеяние, когда он был ещё болен. Или просто могли не дать выздороветь. Так бы наверняка и случилось, если бы им этого хотелось.
  - Что-то грядёт. - шёпотом, даже еле слышно для самого себя, сказал Кац. Затем он крепко сжал веки и открыл их уже утром, когда услышал чьё-то дыхание, возле своей решётки.
  - Здравствуйте, дорогой друг, я слышал, что Вам есть, что мне сказать. - у решётки, на не высоком стульчике, сидел Артемий Константинович Врустин. Он делал некую зарисовку на небольшом кусочке бумаги.
  - Это вы! - закричал Кац, затем он, вскочив с пола, прыгнул к решётке. Одним движением ухватился за жилет негодяя и притянул к себе, - Я знаю, что это вы! Убийца! Зачем вы это сделали? - Врустин оказался очень спокоен и совершенно не сопротивляясь подался. Он сам подтянулся ближе к лицу Арсений Кирилловича и посмотрел в его красные, болезненные, глаза. Высмотрев, что-то в них он притянулся ещё ближе, к уху Арсения Кирилловича.
  - Мне очень жаль. Вы даже не представляете, как мне жаль. Но мы должны были поместить Вас в данное положение. Позвольте...я прошу, я не куда не денусь...- Врустину было не удобно и он пытался высвободиться, но Кац напротив ухватился за него и второй рукой. Тогда Артемий Константинович поднял руку, в которой был небольшой листок. На нём виднелся некий силуэт. Арсений Кириллович отвёл взгляд от лица Врустина и посмотрел на листок. В нём он узнал себя. Рисунок был выполнен очень хорошо и на секунду смутил Арсения Кирилловича, но тот ещё крепче сжал Артемия Константиновича. Тот издал лёгкий хрип и развернул листок обратной стороной. Затем почти вплотную приблизил его к лицу Каца.
  Арсений Кириллович обмяк, словно его ударили по голове и выпустив свою жертву, успев лишь выхватить листок, повалился на пол. На грязном, потрёпанном листке была фигура женщины. Она улыбалась и стояла в полуоборота. В ней Арсений Кириллович узнал Викторию Давидовну, жену Парфёнова.
  - Впредь, мы надеемся, что вы будете благоразумнее. Учтите, что все ваши письма, которые Вы отсылали из Петербурга, Виктории Давидовне, проходили через наши руки. Мы имеем все их копии, но не это должно удерживать Вас, а то, что мы имеем возможности добраться и до неё. Пётр Сергеевич был жертвой, но жертвой не напрасной. Он ляжет в основу всего, что ещё произойдет. Мы не забудем этого и освятим его имя, - Врустин продолжал говорить, но слова его становились лишь некими звуками, для Арсения Кирилловича. Он заворожёно смотрел на портрет, так отчётливо отображающий все основные черты Виктории Давидовны. Всю её прелесть и изящность. Арсений Кириллович стал водить пальцами по её лицу и углубляться в воспоминания. Она была человеком, ради которого он пошёл бы на всё. Кацу немедленно вспомнились поздние картины из жизни, но он решительно отрёкся от них и поднял голову.
  - Вы убедитесь, что всех нас ждёт история. Нас запомнят как героев! Вас запомнят как героя! Только подумайте, мой друг, только представьте себе. Страны всего мира поддаются этой идее и рано или поздно это свершится везде. Так почему бы не быть первыми? Скажите мой друг. У нас есть всё для этого, не хватало лишь Вас. Ваших способностей.
  - Какие у меня есть варианты? - Арсений Кириллович попытался встать, но его словно прибило.
  - Их не много, но они есть. Точнее сказать, их всего два. Вариант первый, ведущий нас ко всему, что я выше перечислил. Вариант во славу и процветание нашей страны. Вы выходите на свободу и помогаете нам, в нашем деле. Работаете и при печатном дворе и с нами. Не делаете ни каких заявлений и нововведений. Помогаете нам в улучшении нашего, печатного, дела. Это тот вариант, к которому склонны мы все. Вы поймите, что когда наступит наш час, когда мы наберёмся сил и совершим задуманное, то Вы, именно Вы станете умом нашей новой валюты! Мы знаем Ваши таланты и как ни кто другой уважаем Вас...
  - Второй, конечно же моя смерть. - Арсений Кириллович снова опустил голову на рисунок. Вся ясность, свалившаяся вдруг на него, не давала никакого покоя и ни как не могла уложиться в голове. Можно было предположить для себя любой исход, но только не этот.
  - Да. Но это будет вынужденная жертва. Вы должны понимать, что это свершится при любых обстоятельствах. От определённых же лиц, вроде Вас, зависят сроки. Раньше оно случится или позже, - Врустин посмотрел на карманные часы и легко покачав головой отошёл от решётки. - Нам нужно проститься. Заверю Вас в том, что ни одно Ваше действие не поможет, оно лишь скомпрометирует Вас. А мы будем вынуждены подчищать за Вами. Так же предупрежу о том, что к Вам прейдут, извольте держаться мнения, что этот случай был ограблением. А что касается денег, найденных у Вас, так это наша забота. Скажете, что чемодан не Ваш и что его подменили в поезде. Мы можем повернуть ход дела в любую сторону, всё же остальное в Ваших руках. Завтра мы свидимся вновь, будьте готовы встретить меня с ответом. Прощайте и помните...- Врустин указал пальцем на рисунок Виктории Давидовны, затем бросив короткий взгляд в глаза Арсению Кирилловичу развернулся и ушёл.
  Арсений Кириллович ещё долго сидел на полу и слушал тишину, пока в неё не ворвался стук капель на улице и чьи-то шаги.