Парк с эвкалиптами. Глава 41

"Неужто врач пьян?" - думал я, открывая дверь в палату. Эти обрывки, клочки фраз не внушали мне доверия. С другой стороны, говорят ведь, что после ста грамм человек меньше умалчивает. Возможно ли, что главврач просто проболтался мне о терапии? Нужно ли тогда его подробнее расспрашивать? В любом случае,  мне стало полегче.

Даша уснула. Накормлена и напоена она была вовремя, а потому я был спокоен и имел некоторые минуты на обход больницы.

Лежали ли вы в больнице? Ответьте себе на этот вопрос, и если ответ будет утвердительным, то для вас не станет открытием плачевное состояние любого среднестатистического лечебного заведения, пусть и в Москве.

В Йошкар-Оле я не раз оказывался на больничной койке, и Москва ничем меня не удивила. Такие же бесконечно белые коридоры, те же люди с теми же извечными проблемами. На стенах висели рисунки больных детей, настолько же унылые и столь же скучные, внушающие тревогу за творческое развитие подрастающего поколения. Шаблонные радуги, деревья и солнышки в углу листа, от которых меня воротит с детства.

В матовом окне за горизонт уходил день. Я совсем устал, мне нужен был отдых. Я зашёл к главврачу в кабинет. Он сидел за узеньким столиком и не глядя ставил подписи на бумагах.

- Здравствуйте! А как у вас здесь со сном для… сопровождающих?

Он еле сдержался, чтоб не засмеяться.

- Для сопровождающих? Вы уж тоже, нашли словечко. Ну так у нас не предусмотрено. Не дети ведь уже пациенты-то. Без вас поспит, не волнуйтесь.
- Что ж, даже на раскладушке нельзя?
- Нельзя. Порядки такие. Не разрешаем. А то, знаете, будут каждую минуту бегать, говорить, что у них там воздух суховат или ещё чего. Вы уж поймите.
- Понимаю.
- Вы своей объясните, что переночуете дома, а завтра приходите, конечно, буду ждать. И она будет.

Спорить с ним не хотелось, ведь он был прав. Ничего, наверное, не случится тут с Дашей. Медсёстры есть, врачи. Хотя страшно. Вдруг заболит что-то, и она позвать не сможет?

Я вспомнил наш с главврачом разговор о терапии. Надо бы всё-таки разузнать поподробнее.

- Слушайте, эмм… Прошу прощения, как Вас по имени-отчеству?
- Валерий Никифорович.
- Ага. Я вот что спросить хотел. Вы давеча мне рассказали о терапии, которая даже может помочь Даше. Вы не могли бы мне пояснить? Правда есть шанс?

Валерий Никифорович зло шмыгнул носом. Видимо, не хотел он, чтоб я это знал.

- Понимаешь ли. Мы, врачи… у нас работа нервная, тяжёлая, да и зарплата, знаешь… Ляпнул я с утра... В общем, забудь. Тот случай, он… другой был, а у твоей Даши особый, сложный. Я бы даже сказал, запущенный. Невозможно. Ей-богу, невозможно.
- Как же? Неужели ни одного единого шанса?

Главврач встал из-за столика и сел рядом со мной на запачканную краской табуретку.

- Слушай. Ну, не надо так крест ставить. Шанс… Шанс - штука сложная, редкая очень, однако ж попадается. Но и я ошибаюсь нечасто, поэтому главврач. Я искренне желаю себе ошибиться сейчас. Правда. Просто верь. Всё, что я могу посоветовать.
- Спасибо.

Я чувствовал, что Валерий Никифорович особо переживал за Дашу из-за меня. Это давало мне повод надеяться, что он приложит все усилия, как и обещал. Я уже не понимал, что мне делать: радоваться, рыдать, обижаться, отчаяться или продолжать надеяться.

Даша с пониманием отнеслась к тому, что будет ночевать одна. Даже впервые за день улыбнулась. Эта была та самая улыбка Даши, которую я помнил ещё с абхазского санатория. Солнечная. Да, именно так. Даша была само Солнце.

Я не помню, как добрался до дома. Я думал, думал, думал и думал так напряжённо, что, зайдя в квартиру и скинув с себя вещи, тут же упал на кровать и заснул.