Эльбрусиада

           Эльбрус. Видели ли вы Эльбрус? Если нет, то, наверно, слышали. Это гора, поражающая воображение, манящая к себе альпинистов и любителей горнолыжного спорта.

       Военная база «Терскол» была создана в предгорьях Эльбруса еще в 1935 г. Очень много лет, десятилетий, она носила чисто военный характер, только части эти формировались из спортсменов альпинистов.

       В наше время Эльбрус и его предгорья стали местом паломничества альпинистов и горнолыжников из всех стран мира.

      22 июня 2005г. в честь 60-летия победы над гитлеровской Германией и в честь 70-летия создания военно-спортивной базы Терскол,  было назначено массовое восхождение военных, спортсменов, наших российских граждан и граждан других стран на восточную вершину Эльбруса.
 
   И вот мы, я и моя подружка, мой штурман по прошлому приключению – авторалли, решили поучаствовать в восхождении. Мне так нравиться это слово «восхождение». Ведь правда, что в нем есть что-то необычное, возвышенное? Когда говорят – «подъем», мне это напоминает каждодневную утреннюю процедуру подъема и все, связанные с этим последующие процедуры: потянуться, зевнуть, встать, умыться и, не дай бог, еще и зарядку сделать. А восхождение – это романтика.

 Решились и собрались в один день.  Раз, и приехали на Эльбрус.

      Мой штурман - горнолыжник со стажем. Редко кто спускался  с Эльбруса и Чегета столько же раз, сколько она, ей может позавидовать каждый третий горнолыжник или второй, но летом она также как и я,  не была в этих местах ни разу. Обо мне отдельный разговор. Я вообще не горнолыжник и на Эльбрус с Чегетом попала впервые.

Нам очень хотелось подняться на Эльбрус.  Морально  мы были готовы к такому на нашем уровне подвигу.  Это было бы наше первое восхождение вообще,  и первое восхождение на Эльбрус. Но массовый - праздничный  подъем на Эльбрус, был назначен на  день нашего прилета и, поэтому наш подъем оказался невозможен.  Во-первых, для восхождения на Эльбрус требуется акклиматизации – как минимум 10 дней, а желательно, 2 недели, во-вторых, физически мы не были так подготовлены как, спортсмены и военные,  которых было пруд-пруди в этом ущелье в тот день – день восхождения. Вдруг у нас не хватило бы сил? И нас бы пришлось тащить на руках. Может быть, мы на это и рассчитывали? (Тайные мысли вслух).  Короче, нас отстранили от официального подъема.

     Будучи на авторалли, мы познакомились с одним из журналистов, который долгое время работал в Нальчике и поэтому знал всех и все на Северном Кавказе. Алексей был самый старший среди раллистов. В своем экипаже он был штурманом. Увидев его,  была даже удивлена, что среди нас есть такой взрослый, спокойный уравновешенный гонщик. Все остальные были шумные, громкие, все пытались что-то показать и доказать друг другу. Алекс нет. Сначала он познакомился с моим штурманом, а через дня два их экипаж уже был неразлучен с нашим. Когда он первый раз подошел ко мне, он уже знал, как меня зовут, откуда я, кем работаю, что у меня есть семья – муж и сын, т.е. практически все основные, отправные точки для дальнейшего развития знакомства. Он так трогательно ухаживал за мной, везде, где мы обедали, он всегда занимал для нас места, если что-то надо поправить в нашей машине, он и его водитель – тут, как тут. С каждым днем наши два экипажа были дружнее и дружнее. К концу нашего путешествия он, как плотным кольцом, окружил нас вниманием и заботой. Когда мы возвращались в Москву через Харьков, нам пришлось ехать ночью по узкой извилистой дороге, шел сильный дождь, видимость была нулевая, я устала, прежде всего, от плохой видимости, не то слово как. И только Алекс сказал мне теплые слова, сказал, что я молодец, пожалел меня, посочувствовал. Мне было очень приятно. Но на следующий день мы рванули от них в Москву, очень хотелось домой. На этом наш только, только начинающийся роман прервался, т.е. на переход от дружеских отношений к романтическим просто не хватило времени. В Москве вскоре после приезда, мы перезванивались, а потом все как то закончилось, не было даже «конфетно-цветочного» периода, остались просто дружеские отношения. Однако узнав, что мы – я и штурман, собираемся на восхождение на Эльбрус, он, переживая за нас, созвонился со своим очень близким знакомым  из МЧС Кабардино-Балкарии и попросил его взять нас под свое крыло.

    Ну, вот, нас отстранили от подъема, и мы отправились в МЧС, никого спрашивать,  где находится МЧС, мы не стали,  пошли на Флаг МЧС. Он виден был издалека и красиво развевался в порывах ветра. Когда мы подошли поближе и увидели здание МЧС, оно показалось нам по сравнению с флагом просто маленьким домиком. Начальник МЧС – интересный, обаятельный мужчина,  уверяю, не только на наш взгляд, встретил нас тепло, выслушал – мы лепетали что-то про восхождение, и решительно, как о положено мужчине, определил нашу судьбу. Представьте себе, в этой предпраздничной суматохе, перед подъемом, да еще, подъемом не простым, а юбилейным, что-то надо было делать и с нами. Он дал распоряжение спасателям МЧС, которые участвовали в восхождении, взять нас с собой на промежуточную стоянку - «Приют одиннадцати», все нам рассказать, показать, а потом посадить на подъемник и отправить вниз.
 С этим напутствием, он передал нас под присмотр двух самых известных на всем Эльбрусе спасателей Алика и Абдулы (Абу).   Расскажу об одном их них. Абу, очень известная личность в этих местах. В Терсколе родился не только он и его дети, но и его отец, его дед. Говорят, что за один раз подняться на обе вершины может только Абу, а подняться на Эльбрус два раза в неделю, это для него обычное дело. В день массового подъема, он побывал на западной и на восточной вершине. Уже вечером, как свидетельство посещения двух вершин сразу, он подарил нам камни, которые он специально для нас взял на той и на другой вершинах.

  Спасатели МЧС  участвовали в подъеме на Эльбрус. Они  сопровождали группу с  военно-спортивной базы Терскол. Подъем ведь был юбилейным.  В честь этого юбилея  в Терскол приехали для участия в этом подъеме все бывшие начальники этой военно-спортивной базы - все   бывшие военные, бывшие  спортсмены, бывшие горнолыжники, бывшие альпинисты, но бывшие только из-за солидного возраста, а так веселые, азартные, смешливые, ну, в общем, «настоящие полковники».
 День массового восхождения уже был спланирован,  было определено  два этапа. Сначала все после торжественного построения четкой колонной поднимаются до «Приюта одиннадцати», там отдыхают и в два часа ночи начинают подъем на вершины. Причем часть людей поднимается на западную, а часть на восточную. А все «начальники» военно-спортивной базы поднимаются до «Скал Пастухова», их сопровождают  спасатели и ратраки, которые должны будут потом спустить их назад до приюта.
 Спасатели же продолжат подъем на вершины.
Для спасателей это было не просто мероприятие, а  серьезная, ответственная работа, и поэтому в начале, они отнеслись к нам не то, чтобы настороженно, а так как-то равнодушно, у них были другие дела и заботы. Они готовили свою экипировку для подъема, распределяли обязанности, кто будет где, кто будет с кем.
 А тут какие-то две девочки, что-то хотят. Им совсем не хотелось с нами возиться. Однако начальником МЧС распорядился, и деваться им было некуда.
Понимая важность момента, мы мирно сидели на лавочке около домика  МЧС и ждали, когда спасатели загрузят все свое снаряжение в Газель, но погрузка и сборы затягивались, и мы решили перекусить.  Рядом нашлось такое, прямо настоящее  домашнее кафе, мы там очень хорошо устроились,  рассказали всем, что будем вместе со спасателями подниматься до приюта, попросили ускорить приготовление еды. Обслуживали нас две женщины, узнав, что мы идет вместе со спасателями, мы ведь все не рассказали, не рассказали, например, то, как начальником МЧС, тоном, не допускающим возражений, приказал спасателям проследить за нами и особенно проследить, чтобы мы были спущены вниз, засуетились, чтобы успеть нас накормить. И накормили нас такой вкусной местной едой – хичинами –  это такие блины с мясом или с сыром или картошкой.  Ой, как вкусно! Мясо, конечно, баранина. Из баранины тут делают все: хичины, шашлык, шаурму, лагман и, наверно, все остальное.
  На Чегетской поляне, так называется место напротив выката, т.е. спуска с Чегета,  находится, наверно, с десяток маленьких кафе и ресторанчиков. В последние дни нашего пребывания в Приэльбурье, мы, как бы задавшись целью посетить их все, на каждый наш перекус ходили в разные кафе и ресторанчики. Нас забавляло то, что переходя из кафе в кафе, мы ели, в принципе, одну и ту же еду - лагман, шашлык, хичины, но каждый хозяин вновь выбранного нами кафе, говорил, что только его еда приготовлена  из настоящего барашка: « Слушай…, это настоящий барашка..».
Пока мы ели, спасатели собрались, упаковались, оделись в «комбезы» и вдруг хватились нас. Мы ведь сидели на лавочке около домика и вдруг пропали. Где? Что? И вдруг  мы появляемся неспешной походкой, сытые и довольные. Нам ту же устроили разнос, задали десять вопросов: где, что, зачем, почему?  Самый сердитый был Абу или просто у него такой голос, немного гортанный, да еще с сильным акцентом.  «Блинчыки они ели… Мы ых ждем, а они блинчыки ели…» - ворчал Абу, подсаживая нас в машину. И вдруг, именно вдруг, подавая мне руку, чтобы помочь сесть в машину, он поднял на меня свои глаза, а они были голубые….
 
У меня слабость к голубым глазам, потому что у самой глаза карие, а если вдруг встретились голубые, голубые глаза, то тогда все. Собственно я так вышла замуж. У моего мужа голубые, голубые глаза, много  есть и всего остального очень хорошего, но глаза голубые, голубые.

 И как сказал мой штурман: « Абу на тебя сразу запал». Да, что-то такое между нами произошло, такое, что как только сели в Газель, у нас с Абу начался «конфетный» период – он подарил мне шоколадку – эти шоколадки обязательно берут с собой все, кто поднимается на Эльбрус. Представляете, у меня тоже появилась  шоколадка, с которой можно подниматься на Эльбрус. Все остальное время, до момента, когда Абу посадил нас на подъемник для спуска вниз – он в точности выполнил распоряжение начальника МЧС, пролетело незаметно и весело. Мы смеялись, кокетничали, отвечали на кучу вопросов о себе, о своей жизни, о том, что и кого  любим, хвастались  своими достижениями, а именно,  рассказывали о своем участии в авторалли. Абу не отпускал нас от себя ни на шаг. До «Приюта одиннадцати» мы поднимались сначала на подъемнике, потом на ратраке.

Погода была сказочная, голубое (опять голубое, явно это был мой день) небо, ярчайшее, по-другому не скажешь, солнце, ослепительно белые снежные вершины Эльбруса и вокруг снег и горы, больше нет ничего, все остальное осталось где-то внизу.  На приюте уже собрались все терскольцы, те, кто в 2 часа ночи должны начать восхождение к вершинам и тот, кто их провожал. До подъема было еще далеко и пока все веселились.  Московские барды, которые тоже участвовали в подъеме,  устроили настоящий концерт под ярким солнцем Эльбруса. Мы вместе со всеми пели, нет, просто орали песни и танцевали. Вечер приблизился незаметно, и нам надо было возвращаться на базу. Уже перед самой посадкой на «канатку» Абу обнял меня одной рукой и крепко прижал к своему жесткому «комбезу». Можно сказать – вот как бы и все….

Но мы же упертые. На следующий день мы все-таки совершили свой маленький подвиг. Нам не удалось, может быть  мы бы и не смоги,  подняться на сам Эльбрус, поэтому мы решили самостоятельно подняться до «Приюта одиннадцати».
Оделись почти как на настоящее восхождение – комбинезоны, теплые ботинки, очки, шапочки, намазались кремом и пошли. Честно, до Карабаши поднялись на подъемнике, а вот потом пешком. Перепад высот от Карабаши до Приюта – 700 метров. Мы медленно шли шаг в шаг по рыхлому снегу. Нам было тяжело, жарко,  мы обливались потом, сняли куртки, но упорно продвигались вперед. Мы поднимались так, что все проходящие мимо ратраки останавливались и предлагали нам бесплатно (ратрак – это частная собственность, подъем стоит 500 рублей) подняться на них до приюта. Глядя на нас, сердобольные водители говорили: «Садысь, подвезу, бэсплатно, садысь!». Но мы дошли. Сами дошли и знаем, что сможем подняться и выше.

Как только закончился юбилейный подъем,  Терскольское ущелье сразу опустело, все кто поднимался, благополучно спустились вниз и постепенно разъехались по домам. У нас оставалось еще два дня. Эти дни мы просто отдыхали, радовались жизни, поднялись на пик Терскол, там искупались в горном озере, которое выглядело как Оазис,  среди камней жутко холодная наипрозрачнейшая вода, обрамленная со всех сторон разноцветными цветами, докарабкались до Обсерватории, катались на лошадях, переходили Баксан.

  Но приключения, есть приключения, кажется, они про нас не забыли.

     Гора Чегет – один из самых сложных горнолыжных спусков. Я слышала собственными ушами, что если говорят: « Прошел Чегет», значит ты уже горнолыжник. Мой штурман – отчаянный горнолыжник, Чегет пройден ей весь, все спуски, даже самые опасные пройдены ей и не раз, даже «доллар». Спуск по «доллару» - считается одним из самых высоких достижений горнолыжников, побывавших в Терскольском ущелье, сейчас этот спуск вообще закрыт из-за опасности для жизни. А вот летом на Чегете снега нет. Летом на Чегет устраивают пешие прогулки.
 
  В последний день нашего пребывания в Терсколе, мы и еще четыре человека отправились на пешую прогулку по склонам Чегета.

 В Москве, на своих дачах в то время все увлекались устройством альпийских горок. Сколько труда наши москвичи вкладывали в то, чтобы их маленькие, ну, самое большое метровые, горки походили на такие роскошные горы, как Чегет летом – столько зелени и такое количество цветов было вокруг. Стоит только присесть на корточки, и ты уже весь в цветах.  И это все даром, на это можно просто смотреть  и любоваться, не надо копать, поливать, полоть.
 
С Чегета открывается потрясающий вид на Эльбрус. Его две вершины видны с Чегета лучше, чем с «Приюта одиннадцати». Кажется, что они находятся очень близко, ну, вот  буквально, руку протяни – и можно их коснуться.
 
 На такие прогулки обычно ходят группы туристов самого разного возраста, с самым разным уровнем физической подготовки и даже с детьми. Обычно их сопровождает инструктор. Экипировка у таких туристов должна соответствовать тому, чем они собираются заниматься, а именно подниматься в горы. Да, конечно, это не альпинистское снаряжение,  но должны быть брюки и, что является обязательным – ботинки, хорошие туристические ботинки  с ребристой толстой подошвой. А мы? 

Во-первых, таких ботинок у нас не было, во-вторых, мы отправились на прогулку, не подъем в горы, а прогулка – это просто
увеселительное время препровождения, и поэтому мы были одеты в белые шорты и наимоднейшие белые кроссовки. Выглядели мы очень хорошо, а это для нас было на тот момент самым главным. За разговорами, смешками мы добрались почти до самого верха, и хотя было лето, здесь наверху было как-то сурово: холодно, ветер и даже облака-тучки, поэтому  решили спуститься, обогнув вершину Чегета слева к озеру Донгуз Орун. Там было так красиво! Вода голубая, местами зеленоватая, светилась  в солнечных лучах, была спокойная и манила к себе: « Искупайтесь, ну, искупайтесь!» Среди нас только один человек был завсегдатай этих мест, все остальные чайники, ну летние чайники, так как зимой они все кроме меня тоже завсегдатаи этих мест. Видя, что озеро все сделало для того, чтобы мы, как послушные мышки в сказке Ганса Христиана  Андерсана,  пошли к нему ровными рядами, он вовремя спохватился и голосом, не допускающим возражений (он был полковник, и ему это ничего не стоило), строго определил наш дальнейший маршрут: « Двигаемся  в обратную сторону, поближе  к цивилизации, к кафе «Ай», где будем пить чай». Все, посмотрев по сторонам, покрутились, повертелись и двинулись опять в гору.
А мы?

А мы решили, что  пойдем своим путем, это чтобы миновать очередного подъема вверх, который неминуемо приведет к спуску. Тот, кто бывает в горах часто, занимается альпинизмом, конечно, знают, а мы это почувствовали, что касается меня, так я   почувствовали это впервые, что подниматься в гору очень тяжело, но это легче, чем спускаться. И вот чтобы миновать подъем и спуск, мы, я и мой штурман, отправились по правой стороне, как бы вдоль речки, которая вытекает из озера, но немного выше, думая, что этим сократим расстояние – гипотенуза всегда короче суммы катетов, мы хорошо учились в школе.

 Сначала вперед нас вела тропинка, потом тропинка вдруг исчезла, зелень – трава, кусты, вдруг превратились в травинки и кустишки, а под ногами мы почувствовали не твердую горную породу, а подвижный скользящий грунт. Это была осыпь – плоские, дробленые камешки, лежащие в несколько слоев, которые периодически осыпались вниз и тянули за собой все, что на них попало. А попали-то мы. На ногах шикарные кроссовки, коленки голые, на руках красивый маникюр. Сначала мы переговаривались и смеялись между собой, чувствуя, как скользят ноги, как вырываются с корнем травинки и кустишки, если мы пытаемся удержаться за них. А потом стало не до смеха.

 В итоге мы оказались не просто на четвереньках и не просто на четырех точках. Мы упирались в этот скользящий грунт ногами, коленками, локтями, руками и даже головой. Лечь мы не могли, как только мы касались животом этого скользкого грунта,  скольжение усиливалось, т.е. можно было находиться в относительном покое только тогда, когда мы упирались  на все перечисленные  выше точки, а наше тело было как в сборе. В конном спорте есть такой термин – лошадь в сборе – полная сгруппированность животного.   В таком положении мы замирали на мгновения, а затем опять пытались сдвинуться вверх и вправо.  Пытались цепляться ногтями за землю под слоем камешков, но это удавалось не всегда, так как слой камней был разный, где-то толще, где-то тоньше.  Пытались тормозить коленками, расставив ступни ног чуть ли не на 90 градусов, расставляли как можно шире локти и пытались ими, как и всем остальным, тормозить. Делали это молча. Можно было услышать только  наш разговор самих с собой. И каким-то чудом нам удавалось чуть-чуть, понемногу продвигаться вверх.

Напротив того места, где мы зависли, находится знаменитый  ледник Семерка.  Название "Семерка" ледник получил по форме, напоминающей цифру "7". Хотите, верьте, хотите, нет, но именно в тот момент, когда мы зависли на этой осыпи, с ледника  сошла лавина.  Маленькая, большая не знаю, не видела, я была к ней спиной, скорее не спиной, а «пятой» точкой.  Лавина скатилась с грохотом и снежной пылью. От этого грохота мы, не могу сказать присели, так как уже находились в этом интересном положении, мы как-то вжались в гору, и тут до нас докатилась  и  снежная пыль. Это был как контрастный душ. Мы взвизгнули,  и может быть нам это помогло или мы уже были в нескольких сантиметрах от нормальных гор, мы выбрались на твердую почву.

Вообще-то,  находясь в Терсколе, мы этому эпизоду не придали большого значения. Только в Москве, спустя несколько лет, мы поняли, что в тот момент, одно лишнее движение, и мы скатились бы в бурные холодные воды, которые неслись среди скал – это была речка, которая вытекала из того самого красивейшего озера и с высоты метров десять….
На следующий день мы улетели в Москву.

Чегет и Я

P.S.
 А как же Абу?  Знаете, а ведь я больше его не встречала. Ни  в следующие дни, ни  в последующие приезды на Эльбрус. Но помню, особенно голубые глаза и шоколадку. Примерно через год, полтора после нашего с ним знакомства, моя подруга приезжала кататься на Эльбрус на лыжах и случайно встретила там Абу. Так вот, он тоже меня помнил и,  хочется думать, помнит до сих пор. Первое, что он спросил у моего штурмана: « А где твоя подружка, она приехала?»