Зимняя дорога

Сели и поехали. Я - с водителем, впереди, ребёнок с собакой сзади.

Зимний день короткий, и большую часть пути, четыре с лишним тысячи километров, мы в темноте проехали. То включал водитель приёмник, то я его развлекала разговорами, чтоб не заснул на рулём.

По свету-то гораздо веселее ехать, но у нас вот так получилось, что выбрались не летом, а зимой. По сторонам снег да то лес, то поля заснеженные, и не "вёрсты полосаты", а заправки "попадаются одне".

Два раза видели пожар, самый настоящий, полыхали дома в деревне. Зарево, запах дыма - и тишина, за дальностью не слышно звуков.

Как выезжали из Беларуси - в утренних сумерках видели лису и лося, но я не очень их рассмотрела, мелькнула тень на дороге, а потом на обочине.

А  как рассвело - сплошные мемориалы начались, то просто обелиски, то танки на постаментах, а то и вечный огонь. "Здесь, на Зайцевой горе, легло 70 тысяч, чтобы ты мог дышать".

Мы же по той дороге ехали, по которой наступали немцы на Москву. И чем ближе к Москве, тем страшнее. Я давно не ездила на машине из Беларуси на север, лет 15 назад в последний раз, в обратном порядке - с отцом в Беларусь с севера.

И тогда уже было жутковато, но отец по третьему кольцу Москву объезжал, а тут молодой парень, в сыновья мне годится, я раз-другой сказала ему, вижу, не реагирует, а водителю под руку не говорят.

Сунулись зачем-то на МКАД, проторчали там 4 часа в пробках, еле выбрались. И обратно тем же макаром. Туда на ночь глядя, обратно ранним утром, а разницы нет, там нет ни времени суток, ни других человеческих понятий, запредельное что-то.

Тарковский в "Солярисе", пишут, в Токио снимал подобную жуткую дорогу, ну вот, не прошло и полвека - не нужно ездить в Токио, в Москве такая же.

И когда с неё выбираешься - именно как в "Солярисе", какими-то удивительно тёплыми и человеческими кажутся самые обычные вещи: воздух, которым можно дышать, деревья, зимнее солнце, тёплый дом.

Когда туда ехали, ночёвку я за Владимиром запланировала, из-за МКАД мы поздно туда доехали, второй час ночи, метель, съехали мы с трассы по описанным мне подругой ориентирам, повернули раз, другой, вроде уже вот-вот доедем, но тут на последнем, как оказалось потом, повороте, машина села и заглохла.

Ночь, метель, темно, тихо, ветер только завывает.

Старенький "Рено", пробег 365 тысяч километров, не знала, что такое возможно. По дороге у нас сначала бампер отвалился, потом глушитель. Но водитель не унывал, бампер без надобности, глушитель в багажник положил, открыл капот, промакнул свечи и закрыл пластиковым пакетом от метели, и машинка завелась, доехали к месту ночлега.

А обратно ехать - морозы за -40 стояли. Пока, правда, он за нами доехал повторно из Беларуси, стали спадать. Я нашла было в Сыктывкаре попутную машину, но она дизельной оказалась, не завелась на морозе, пришлось вызывать "свою".

И на обратном пути водитель сообщил мне, что у него "изменилось представление о России". Раньше-то он дальше Костромской области не бывал, даже и не представлял, что такое возможно - сотни километров всё лес да лес.

В Сыктывкаре я ему посоветовала подняться на смотровую площадку, там посреди города есть в башне кафе, оттуда отлично видно весь город, зажатый со всех сторон лесом. И сама туда поднялась.

Свежему глазу невдомёк, а мне хорошо видно, что город растёт не вширь, а вверх и только плотнее становится застройка. На коммуникациях экономят застройщики, а, может, действительно невыгодно растягивать их и только при даровой рабсиле и возможно было.

Север же весь на костях зека стоит. И лет 20 назад, когда работала я в "Покаянии", лагерном фонде, мне так страшно было там жить, что я даже курсы вождения закончила, думала, когда будем эвакуироваться, чтобы не одному отцу вести машину.

Это от чрезмерной впечатлительности, наверное. Сейчас там в нашей семье  три машины, и никто никуда не эвакуируется. Хотя проблемы есть, пересажала Москва за последние годы значительную часть местной власти, поставила главой республики варяга с юга, рассказывают, в первую зиму он всё на субботники призывал всех выходить, сгребать снег - не привык к такому его количеству.

В сочельник при минус 30 с хвостиком  бежала со службы домой, забежала в магазин за пшеницей с изюмом для кутьи, а возле магазина голуби, вышла - и не смогла мимо пробежать, высыпала им всю купленную пшеницу. Они обрадовались, сели мне на руки, плечи, голову.

В Беларуси такого не видела, не настолько тут холодно. С Тишкой гуляли - он, бедный, лапы поджимал и быстрее домой, хотя гулёна, дома не загонишь.

И когда до минус 25 поднялась температура - уже тепло казалось, пошли на площадь с ледяных горок кататься. Правда, никого там не было, кроме нас с ребёнком и собакой, да патруля, но и время было - одиннадцатый час ночи.

Зять покатал сына на квадроцикле по лесу, я отказалась, побоялась отморозить на ветру что-нибудь. На ватрушке покаталась на "русских горках", обожаю, летишь, сердце ёкает, но, главное, морозный воздух прямо в лёгкие попадает и сознание проясняется, такое чувство, словно спала и проснулась.

Напоминает, как в молодости там на севере с парашютом прыгала примерно на таком же морозе. Однажды приземлилась не на поле, а снёс ветер в лес, стропы запутались вокруг сосны, распутывала-распутывала - ну никак, одна стропа с другой стороны дерева оказалась.

На базу бежать за ножом, потом с ножом в лес, потом обратно - неизвестно сколько пробегаешь, я попробовала - поддаётся, зубами перегрызла эту стропу и, довольная, сразу с парашютом стала пробиваться на базу, прыгали в конце зимы, и снегу в лесу по пояс было.

Это к тому, что вообще-то я не трусиха, но МКАД мне внушает ужас. Лучше сто прыжков в зимнюю тайгу с парашютом, чем один раз на МКАД оказаться.

Тут уж не "Зимняя дорога", а "Бесы" вспоминаются. Правда, страшно. Так и кажется, что однажды провалится вся эта МКАД в бездну, как у Льюиса в "Мерзейшей мощи" оккупированный злой силой город.

Обратно мы ночью въезжали-выезжали из Москвы, то есть въезжали ранним утром, впотьмах, а выезжали впотьмах же вечером, останавливались на днёвку. И я прогулялась с Тишкой вдоль Истры, река как река, летом  похожа на речку из "Соляриса", а зимой подо льдом не разглядишь,  в одном только месте в промоине блестела на солнышке живая быстрая вода. 

Перед Ярославлем (или Костромой?) на трассе украсил какой-то затейник новогодними огнями огромный завод, по виду - на лесопромышленный комплекс похожий, точно не знаю, характерного запаха не почувствовала.

Едешь по тёмной трассе, вдруг появляется вдали свечение, а потом множество огней, думаешь - город, а это нечто иное, в ночи вроде весело светятся огни, но лучше бы не было этого всего.

У меня ведь тоже, как и у водителя, после этой поездки "изменилось представление о России". Большой России, включая Беларусь. Так наглядно всё.

До Москвы - "всё косточки русские", да и за ней тоже, только без военных мемориалов, а лагерные, да лес, да лесоперерабатывающие заводы, да многочисленные заправки.

Селения до Москвы гуще, за Москвой чем дальше на север - тем реже. В каждом почти видны храмы, старые восстановленные и новенькие, с иголочки. Но чего-то не хватает, а чего именно - я в Сыктывкаре рядом с дорогой мне Часовней новомучеников поняла.

Там от неё через дорогу банк, и светит красными огнями вывеска, почём фунт лиха, то бишь у.е. Вот такая картина: едешь-едешь, и упираешься в этот перекрёсток, с одной стороны - часовня на месте расстрелов исповедников, с другой - банк манит огнями как лампа мотыльков.
 
В последний вечер внучка заснула в машине, и дочка предложила нам покататься, пока она спит. Ветрено, на ватрушках кататься холодно,  я предложила на кладбище поехать, раз уж так вышло, там же мой братик лежит.

Высадила дочка меня с сыном, а сама дальше поехала, круг по кладбищу, чтобы не проснулась малышка. От снега светло, видны дорожки и памятники, но не пробраться, увязнешь в сугробе. Мы протоптались по дорожке до конца, а к самой могилке не пошли, издалека посмотрели. Кладбище далеко за городом, темно, тихо, как когда застряли-заглохли мы на пути.

Но тут уже приехали все. А мы ещё выбрались, и вот, едем дальше пока. С Богом.