Полеты наяву

   Антон Ильич Горский вместе с внучкой Лёлей возвращались домой. Сегодня у них было очередное занятие, где он обучал внучку своему умению управления этим летательным аппаратом, на котором они сейчас плавно приземлились во двор загородного дома Горского. Несколько лет тому назад он купил домик в деревне, километров двадцать от города, на месте этого домика построил небольшой капитальный дом и теперь с гордостью позиционировал его как загородное жилье. Но сначала экскурс в недавнюю историю. При строительстве дома надо было таскать на второй этаж разные стройматериалы. И Горский вспомнил, что где-то вычитал о древних строителях Стоунхенджа, а может и ещё древнее, которые поднимали и перемещали громадные блоки, и делали они это с помощью мысли. Антон Ильич понимал, что это все чушь несусветная, но потаскав наверх уйму материалов, решил попытаться делать то, что делали древние лемурийцы и атланты. А, судя по ненаучной литературе, лемурийцы делали чудеса с гравитацией. И Горский начал экспериментировать. Сначала он взял птичье перышко, и целый день тужился, мысленно приказывая ему подняться над столом. Перышко как лежало на блюдце из-под красивой чайной пары, так и продолжало лежать уже три дня. На четвертый день Антон Ильич взмолился к братцам-лемурийцам. И при следующей команде мысли перышко зашевелилось! Потом Горский осторожно начал поднимать его над столом, и перышко уже парило в воздухе! Антон Ильич проверил все форточки, все двери, все было закрыто, сквозняков не было. И тут он вспомнил гоголевского Пацюка, как к тому в рот залетали вареники, и неожиданно для себя перекрестился. Перышко продолжало висеть в воздухе. Значит, он на светлой стороне и злые духи ему не угрожают! Через два дня он уже свободно управлял перышком, закреплял пройденный материал. Теперь надо было взять что-то посущественней, и Горский взял обыкновенный карандаш. И карандаш стал также парить в воздухе, как и перышко. Через неделю у него в сфере влияния уже было несколько предметов, и они отлично уживались друг с другом на высоте полутора метров от земли. Вечером он начал свой главный опыт, подъем кирпича на второй этаж. Это оказалось немного затруднительно, но первые сто штук были подняты наверх без всяких затруднений. Горский понял, что он стоит на пороге величайшего открытия, но в глубине душе осознавал, что обнародовать это сейчас нельзя, надо все закрепить и как-то сделать защиту от лихих людей. Ведь все можно использовать как во благо, так и во вред. Потом он стал поднимать и перемещать себя в пространстве. И, чтобы чувствовать себя комфортнее, придумал ковер-самолет, как у старика Хоттабыча. Взял старый ковер, поставил на него стул, а затем и кресло, в нем приятней летать, а то в позе лотоса ноги затекают. И стал облетать близлежащие окрестности. Делал это максимально скрытно, при подъеме ковра создавал вокруг оболочку из тумана, который на высоте принимался за облако. Оказывается и это можно достичь силой мысли, только и всего, что сконцентрировать вокруг себя весь растворимый пар, находящийся в воздухе. Двигался он на высоте примерно ниже вертолетов и выше птиц. Иногда выше вертолетов, но  ниже самолетов. При движении Антон Ильич пользовался приемом летучих мышей, то есть эхолокацией, и тоже мыслью. Это помогало избегать в воздухе различных столкновений и заранее менять курс полета. Перемещаться на высоте было холодно, и Горский придумал оградить ковер-самолет сферой. Сфера защищала ковер от всех внешних случайных воздействий, в ней был свой микроклимат и летать на ковре можно было с любой скоростью, не думая о том, что тебя может смахнуть с ковра поток ветра. Тема сферы и была предметом изучения сегодняшнего полета с Лёлей. Теперь о Лёле. С Лёлей Антон Ильич жил душа в душу. Всю нерастраченную родительскую любовь он отдавал ей. Нерастраченную еще и потому, что со своими детьми был мало, работа, заочный институт, какая-то карьера, завистники на работе, и прочее и прочее. А здесь появилась внучка, такой маленький комочек счастья, о котором надо заботиться, холить и лелеять. И она любила его и понимала с полуслова, иногда только от одного взгляда. Ей тоже не хватало родительской любви, у папы и мамы работа и карьера занимала уйму времени. Горскому она посвящала все свои девичьи секреты, и он понимал их. И надо было видеть радость и восторг Лёли, когда он поднял ее в воздух метра на полтора. Она дала ему серьезную клятву, что эту тайну она не расскажет никому. И постепенно пошли занятия по обучению Лёли всему тому, что знал Горский. Сегодня со сферой что-то не получалось.
 
  - Лёля, представь себе поверхностное натяжение воды. Представила?
 
  - Нет, мы это еще не изучаем, это в девятом или десятом классе.

  - Жаль, тогда будем ставить опыты. Берем тарелку, наливаем в нее воду. На поверхность воды кладем кусочек салфетки. Аккуратно кладем иголку. Теперь намокшую салфетку опускаем на дно тарелки, и видишь, иголка не тонет! – Лёля с восторгом смотрела на своего деда. - А почему? Потому что на грани воды и воздуха возникает новая субстанция, поверхностное натяжение, которое и удерживает иголку на поверхности воды. А если иголку слегка намагнитить, то это будет еще и компас, иголка будет показывать Север.
 
  - Дедушка, ты у меня лучший!

  - Так, на сегодня все, уже поздно, приходи завтра, завтра воскресенье, прямо с утра, продолжим.

  Лёля вприпрыжку побежала домой, а Антон Ильич занялся домашними делами. Часа через два позвонила дочка, и спросила где Лёля.
 
  - Как где? Пошла домой уже как часа два!

  - Она не приходила! Мобильник не отвечает, подружки говорят, что она у тебя!

  - Верочка, только не волнуйся, сейчас все узнаем и разыщем нашу девочку!

  Но Горский сам испугался, где она, кому звонить, как искать! И вдруг среди этого хаоса мыслей он услышал голос. Это был внутренний голос, он его слышал редко, но зато в самые ответственные минуты. Говорят, что это говорит ангел-хранитель, и Горский верит этому.

  - Антон Ильич, Ты научил внучку разному, ввел ее в пространство многочисленных миров, о которых и сам не в полной мере имеешь понятие, но не научил ее собственной защите. Она самостоятельно, по твоему определению поверхностного натяжения, начала делать сферу и улетела так далеко, что только ты сможешь ей помочь. Торопись!

  - А где она? Что с ней? Как она? – ответа не было.

       Ниже было написано мелким шрифтом: Продолжение следует.

Зябликов вздохнул, свернул журнал вдвое и сунул в карман, а тут и его остановка подошла. Он выскочил из троллейбуса и направился к пешеходному переходу. Лёгкий осенний дождь освежил дома, дороги и скверы, яркое утреннее солнце освещало деревья и кустарники, а оставшиеся капельки дождя на листьях сверкали яркими бриллиантами. Через дорогу находился институт, где он имел честь быть студентом третьего курса. Зябликов подошел к началу перехода и с несколькими пешеходами стал ждать команды светофора. После дождя на этом переходе всегда образовывалась огромная лужа, она начиналась от бордюра и шла полосой вдоль дороги шириной метра два или больше. Зябликов несколько раз пытался её перепрыгнуть, но всегда недопрыгивал сантиметров пятьдесят и всегда обрызгивал окружающих. И впоследствии лужу переходил на пятках. Оглядел окружающих пешеходов. Интересно, как они будут сегодня переходить эту лужу? И тут увидел девочку-подростка лет двенадцати-тринадцати, которая пристально смотрела на него большими серыми глазами.

  - Это Лёля! - мелькнула в голове отчаянная мысль, - она изучает меня! Она дает мне знак! Мне надо пробовать!
   
   Загорелся зеленый глаз светофора, все пошли прямо через лужу, а Зябликов слегка разогнался, сконцентрировался и прыгнул прямо через лужу. И он летел, он парил, он наслаждался полетом, наслаждался легкостью полета, легкостью тела и свободой движения. И надо же, или дождь был небольшой, и лужа не набрала свою мощь, или помог мысленный приказ на полет, но Зябликов перепрыгнул лужу и, с чувством некоторого превосходства, повернулся посмотреть на оставшуюся толпу.

  Девочки среди них не было.