Ряды месьё Фурье

                сл. Г.Бёлля
     Я не такой бестолковый, как может показаться с первого взгляда. И с естественными науками у меня в школе всегда был ажур. Я обаятельный. Школьные дамы, вынужденные вместо шопинга, маникюра и коктейля преподавать эти самые естественные науки, относились ко мне с глубочайшим снисхождением.  Физику я чувствовал нутром, химию – половиной нутра,  а по биологии мне было достаточно один раз  на спор выучить, чем отличается митоз от мейоза, чтобы заграбастать выигрыш в пятнадцать грина  и призовой балл в аттестате о среднем образовании. Нельзя отказать мне в сообразительности, правда? Однако при таких успехах у меня не было никакой определенности с будущим. Серьезные размышления о жизни мне вообще казались затеей бесполезной. И когда умудренные многочисленными ошибками взрослые спрашивали меня: «А кем же ты мечтаешь стать, деточка?», я без запинки отвечал: «Перво-наперво, не хочу насмешить Господа бога, рассказывая о своих планах». И так я отвечал и отвечал, пока папаша не припер меня к стенке: «И не надейся, что сможешь всю жизнь почивать на моих лаврах!» - сказал ближайший мой предок, а затем, сделав театральный жест в сторону двери, добавил: «Или на экономический в МГУ, или в армию! Тебе решать!»

     Армия в дни моей юности была чертовски непопулярна. Даже последний баран в нашем классе относился к этому месту с брезгливостью. Поэтому я решил пойти в армию. О чем и объявил как-то утром за завтраком. Все посмеялись, и маменька шмякнулась в обморок. Потом грянул обстоятельный разговор моих родителей между собой в кабинете отца за закрытыми дверями. Потом меня вызвали на оглашение приговора. Я стоял по стойке «смирно», а маменька забилась в угол дивана и больше походила на мою младшую сестру, чем на великосветскую супругу почтенного магната. «Служить отечеству дело достойное. Армия и не таким как ты мозги вправляла»… Тень маменьки углубилась в диванные подушки. «Жаль, что мы вывели войска из Афганистана. Но есть, слава богу, Нагорный Карабах».   Тут-то моя маменька зарыдала в голос: «Ю-юра!!! Ю-ура!!! Мальчик армию не выдержит»... И она уже стояла подле меня, закрывая меня своим телом, и рычала на почтенного магната: «Только через мой труп! Только через мой труп, понятно!»

     Но ее материнское чутье не сработало. Потому что подлинную трагедию, надлом, надрыв сознания я пережил как раз таки на первом курсе экономфака. После этой трагедии я ощутил себя частью потерянного поколения, Хемингуэй и Ричард Олдингтон стали моими товарищами…

     Дело было так. Шел первый семестр первого курса. На тротуарах, мостовых и обочинах стояло что-то среднее между отвратительной осенью и гнусной зимой.  Я засиделся до утра у приятеля. Жутко замерз, бредя из общаги к метро. Неокрепший после бессонной ночи мозг мой заледенел и перестал отличать светлые мысли от мыслей-паразитов… Короче, я вообразил, что будет недурно заскочить на лекцию, погреться.

     На задних рядах аудитории наблюдался аншлаг. Я обменялся приветствиями с картежниками и спустился к незанятым местам, дабы принять удобное горизонтальное положение, никого не потревожив. И в тот момент, когда я, возблагодарив Всевышнего за посланный теплый кров, собрался скрыться под партой, распластав свое тело на креслах, ко мне обратился маленький человечек из-за кафедры: «Вы очень вовремя нас посетили, вьюноша! Сейчас речь пойдет о рядах Фурье в гильбертовом пространстве, и мне нужен помощник. Прошу к доске. Вас, вас, пожалуйста». Я почувствовал себя так, как если бы на приеме в Кремле меня известили о незастегнутой ширинке. Боже мой! Что делал Фурье в гильбертовом пространстве, пока самого Гильберта не было дома?! И зачем для такого нехитрого дела ему понадобились ряды? Видимо мадам Гильберт уродилась женщиной замороченной… Впрочем Фурье жил в трудное время, и ему многократно приходилось увиливать не только от Гильберта, но и от Робеспьера с Наполеоном. При таких обстоятельствах нет ничего удивительного, что он помешался на рядах. На его месте любой бы на рядах помешался…

     Конечно, это позор, когда ты при всех собравшихся ботанах курса и всех заинтриговано разинувших пасти нормальных чуваках с галерки не может дать определение производной! Катастрофа! когда под смешки первых и неприкрытое сочувствие вторых забываешь, в каких случаях над, а в каких под сигмой располагается минус бесконечность. И конечно, это пытка, когда веселый маленький человечек не отпускает тебя к спасительным рядам парт, а измывается и измывается, грубовато-добродушно изрекая: «Профессионально-техническое училище –  ваша альма-матер, молодой человек, профессионально-техническое училище».

     Как побитый пес  вышел я из аудитории под переливы звонка и гогот сокурсников. И с того дня мое имя стало в научных кругах таким же нарицательным, как имя Гильберта. То, что я манкировал лекции и семинары по математике, не спасло меня от встречи с математиком на экзамене. Да, да, с тем самым, который утверждал, что мой удел – катится дальше вниз, то есть, профессионально-техническое училище. «Давненько вы у нас не появлялись» - заметил он, беря мои листы, - «Я уж надеялся, одумались, сменили «МГ» на «ПТ». Что ж, прошу на пересдачу». «Почему?» «А что у вас здесь написано?» «Дельта икс квадрат!» «Вот поэтому – два балла». «Протестую!» «Протестные настроения сейчас в моде. Но быть модным не означает быть умным» - он помолчал и посмотрел на меня с затаенной нежностью – «Существует разница между дельтой икс квадрат и дельтой икс в квадрате. Конечно, мы не ВМК, и тем более, не мехмат, но экономика Советского Союза пришла в упадок ровно потому, что кто-то, как и вы, не видел разницы между этими величинами». «Да я просто забыл поставить скобки!!!» «Мой вам совет: ни при каких условиях не пытайтесь поступить на службу в ракетно-космические войска. Идите в пехоту, там найдется место всем, у кого мозги за скобками».

     Но он же не знал, что я сын своего отца, и что мой отец, едва оправившись от инфаркта, заглянет к проректору на огонек. 

     «Может быть, переведетесь на философский?» - предложил мне математик при встрече на очередном экзамене, - «Смотрите-ка, вы и дифференциальное уравнение решили, и граф построили. Вам самое место на философском!»

     И когда он так сказал, я все понял. Я ухватил искрящуюся теорию за хвост. «Эврика!» - воскликнул я.

     Посмотрев в бесцветные стариковские глаза математика, я понял, я все понял. И это озарение вначале оглушило меня, а потом опустошило, как война, выпавшая на долю мальчишек, попавших на крючок дешевых лозунгов о патриотизме. Я понял, как устроен мир.

     Слушайте! Нет ничего в мире, материальном, нематериальном, рациональном и иррациональном, чего нельзя было бы описать математической формулой. Звук, извлекаемый из скрипичной струны, – это член! это член гармонического ряда. В тот же ряд раскладывается слово, и десять тысяч слов, и миллионы. Время – есть предел от минус бесконечности до плюс бесконечности. История рода людского – рекурсивная функция, эмоции – тригонометрическая. Человеческая жизнь индивидуума напрямую зависит от его способности извлекать квадратные корни. Богатство дается тем, кто извлекает корень из минус единицы. А с куриными мозгами что? Только хватишь горя. И не до моря тебе будет, не до империи. Будешь всю жизнь с хлеба на воду, из похмелья в запой. Оглянешься, нет никого, синусоида твоя затухающая, каюк пришел, открывай ворота. И наконец, ЧУДО! Господи, сотвори чудо! Так ведь, ёкарный бабай, чудо – есть вероятность! Простейшее распределение Стьюдента с n степенями свободы t. А если ты плохой стьюдент, дурак или мешаешь выполнению рекурсивной функции, то сам понимаешь, куда тебя распределят.

     Частные человеческие кривые бывают непрерывными – это когда отец от деда передает сыну скверность характера, и дискретными – когда у архангельского рыбака рождается Михайло Ломоносов, а у осерского портного двенадцатым! сам господин Фурье.

     А заканчивается жизнь опять-таки рядами: рядами могил на кладбище или плит в колумбарии, уж кому как нравится. Вот, что я понял. Вот, что мне открылось. Вселенная – логика. Знание – сила! Даже свой рассказ, всю вышенаписанную белиберду я, по законам жанра, могу изобразить в виде графика. В моем случае, это будет обыкновенная монотонно убывающая логарифмическая функция. И неспроста. Сказал же Вебер, что человеческое восприятие многих явлений хорошо описывается логарифмическим законом, например, интенсивность ощущения пропорциональна логарифму интенсивности стимула. Понятно?

     И пока я предавался унынию и отыскивал в мировой сети информацию о жене месьё Фурье, мой папаша перевел меня на вечернее отделение и посадил на короткий поводок возле своего президентского кабинета в одном из крупнейших столичных банков. Поскольку я всегда был обаятельный, то душевные и отзывчивые сотрудницы банка без всякой корысти помогли мне получить синенький вожделенный корешок, открывающий путь в волшебный мир офисного планктона.

     Покидая нашу бренную планету, мой отец передал меня в хорошие руки своего старого друга и партнера. Ну, а что было потом, вы знаете, если совершенно случайно прочли и, вопреки вероятности, сохранили в памяти мою «Благодарность».