6. Кое-кто догадывался, но помалкивал

Только что я дал ответы на пять вопросов, которые могли бы возникнуть у современного читателя. А что тогда? Что знал я об этом эпизоде?

Михаил Алексеевич Лаврентьев иногда в узком кругу своих учеников «за рюмкой коньяка» рассказывал об очень многом из своей жизни – и в Киеве, и в Москве, и в Новосибирске. Я, правда, не был его учеником, но он доверял мне. Я был три раза на таких беседах, где говорил только он один, а все слушали. Это было в период до 1967 года. И ещё пару раз, Михаил Алексеевич откровенничал с Мининым и со мной, когда я работал в Институте прикладной физики, а он был научным руководителем нашего института.

Рассказ о Кобелеве я от него слышал, правда, не помню, чтобы он называл его фамилию, а вот фамилию Чхеидзе я запомнил. Михаил Алексеевич называл её и сожалел, что с ним пришлось расстаться.

Полностью эту историю я смог прочесть значительно позже, когда она появилась в интернете в первозданном виде, как, очевидно, академик Лаврентьев её и изложил в своих воспоминаниях.

Наверное, Наталья Алексеевна Притвиц, редактор изданий книги М.А. Лаврентьева могла бы внести ясность в этот вопрос, но она пока молчит. Тогда она молчала – понятно, почему. Нельзя было назвать бывшего первого секретаря Обкома КПСС ни вероломным, ни мошенником. Но почему же теперь не сказать об этом прямо и открыто? Или приглаживание текста было самоцензурой? И она въелась в душу на всю жизнь?

Продолжение следует: http://www.proza.ru/2017/01/19/2058