Глава 16. Два слога. Четыре буквы. И вся жизнь

          Предыдущая глава: http://www.proza.ru/2017/01/15/21   


          «Сорванное с языка
          листьев шуршащее слово;
          край моего рукава
          цвета брусники и крови.
          Вечернего неба ожоги –
          я тоже обожжена...».

          Твоя Шизофрения. «31 тишина октября».


          Саундтрек: Liz Longley  «Rescue My Heart».


         
          Вопреки запрету лекарей, Фрейр в тот же день забрал охваченную лихорадкой дочь в Ванахейм, проклиная, на чём свет стоит, этот Небесный Город и всё царское семейство. Поскольку Сигюн периодически то приходила в себя, то снова проваливалась в забытьё, Фрейр вновь воспользовался Бифрестом, чтобы как можно быстрее вернуться домой. Глядя в мертвенно-бледное лицо дочери, Фрейр всю дорогу клялся себе, что ноги его больше не будет в проклятом Асгарде.

          Больше недели Сигюн металась в горячке, которая перемежалась короткими проблесками сознания. Те лица, что мелькали перед ней наяву, путались в её памяти с чудовищными образами полубредовых сновидений. Лишь одно лицо, один постоянно ускользающий образ, что наиболее часто являлся в её снах, не давал окончательно провалиться во тьму. Фрейр созвал лучших целителей Ванахейма, которые день и ночь дежурили у постели дочери, пока, наконец, лихорадка не отступила.

          – Нервная горячка на почве сильного душевного потрясения, – констатировал дворцовый лекарь, внимательно осматривая находившуюся в забытьи девушку. – Кто или что так расстроило нашу красавицу?

          Бог лета только сокрушенно покачал головой и промолчал. Он в общих чертах рассказал жене о событиях, произошедших в Асгарде, и они договорились не расспрашивать дочь о подробностях, пока она не окрепнет и у неё не возникнет желания поделиться с кем-то из родных. Гердт, подолгу проводившая время возле постели больной, прислушиваясь к её крикам, стонам и бреду, постепенно поняла, что произошло, и, тем не менее, не стала сообщать об этом мужу.

          Прошло две недели, и лечение, наконец, принесло свои плоды.

          С трудом приоткрыв тяжёлые веки, Сигюн увидела мать, задремавшую в кресле, возле её кровати, положив голову на согнутую в локте руку.

          – Мама, – запекшимися губами, едва слышно, позвала девушка.

          Герд тут же проснулась и бросилась к постели дочери.

          – Слава богам, ты очнулась! Девочка моя! Кризис миновал, теперь ты пойдёшь на поправку, – бодро причитала она, пытаясь скрыть дрожь в голосе. – Дома и стены лечат.

          Постепенно принцесса пришла в себя, но продолжала оставаться безучастной и слабой. Сигюн была благодарна родителям, что не лезли ей в душу с расспросами. Ванахейм обладал волшебным свойством излечивать многочисленные раны, и девушка уже практически избавилась от последствий лихорадки, дававшей о себе знать тяжестью в груди и общей слабостью. Но были и такие раны, излечить которые было очень трудно. Сама она немного помнила из того, что произошло за последние дни. Вмешательство Фенрира было не единственной причиной того, что Сигюн хотела, но не могла вспомнить: что же случилось. Услужливая память, стремясь уберечь девушку от новых потрясений, мягко заблокировала некоторые самые травмирующие воспоминания. Но постоянное ощущение произошедшей беды не покидало и тревожило её. И у этой беды было вполне определённое имя – Локи. Его не было рядом, и принцесса потеряла интерес ко всему, что раньше доставляло ей удовольствие. Сигюн тосковала без Локи. С каждым новым днём тоска захватывала всё новые территории в её в душе, не встречая ни малейшего сопротивления. Ничто не могло прогнать это тяжёлое, гнетущее чувство – ни чтение, ни уход за садом, ни долгие, до самой ночи, прогулки. Она ходила, улыбалась, встречалась с подругами, по первому зову бросалась исполнять любую просьбу матери, но было во всей этой бурной жизнедеятельности что-то от заводной куклы, которая молча смотрела поникшим, уставшим взглядом. Что-то неживое. Ненастоящее.

          Сигюн не любила находиться во дворце. Стены давили на неё. У неё было любимое место – одинокая беседка, увитая диким плющом, стоящая на скалистом берегу моря. Эта беседка была её единоличным убежищем, безраздельным владением. Именно сюда приходила она, когда непонятная тревога тугим камнем ворочалась под сердцем, временами гулко ухая куда-то вниз. У моря в Ванахейме было одно необычайное свойство – забирать себе всякую, коснувшуюся его, боль, очищая душу от тяжких воспоминаний. Здесь, в тишине и одиночестве, она любила вдыхать переплетение запахов мрамора, соли, полудиких растений и отражённого от морской воды солнца. Любила слушать, как море мерно набрасывает синие волны на берег, как ветер неспешно перебирает золотые песчинки, как шумит за спиной лес. Здесь она снова чувствовала себя живой.

          В один из таких тоскливых, до одури похожих один на другой дней, Сигюн вновь пришла сюда. Но желанное одиночество не приносило ожидаемого облегчения, напротив, оно въедалось под кожу, пропитывало все её мысли, ядом пустоты растекаясь по венам.

          С моря легко дул тёплый бриз. Прозрачный воздух тихо звенел колокольчиками. Пахло цветами, пели птицы. Было не жарко и не холодно – тепло. Тихо. Ясно. Так в Ванахейме было всегда. Принцесса с ногами взобралась на широкую мраморную, нагретую за день, скамейку и, подтянув колени к подбородку, засмотрелась на бескрайние морские воды, отражающие лучи заходящего светила. Глядя, как солнце погружается в море, Сигюн вспомнила похожий вечер в самом начале их с Локи знакомства, когда они, провожая такой же летний закат, сидели под своим любимым раскидистым ясенем. Почему-то это воспоминание никак не отпускало её. Принц смотрел на медленно сползающий, умирающий диск солнца, не отрываясь, почти не мигая, сжимая в своих руках её ладонь. Словно боялся пропустить что-то важное. А она наблюдала за тем, как солнце легко касается его бледной кожи, окрашивая её нежным румянцем, гладит его тёмные волосы. Как последние яркие, золотистые лучи растекаются по небу, даря мимолетное и эфемерное чувство счастья. И когда всё вокруг погрузилось в темноту, весь мир вдруг сжался до его прохладных пальцев, острых скул, прозрачных глаз.

          Локи – два слога, четыре буквы – и вся жизнь.

          Сигюн глубоко вздохнула. Голова кружилась. Ощутимо тянуло в районе сердца. Она всё ещё находилась по ту сторону реального мира, в стране своих грёз. Девушка прикрыла глаза и под мерно убаюкивающий шорох волн и далекие крики чаек незаметно задремала, погружаясь в призрачные иллюзии мира сновидений, словно проваливаясь в мягкую, липкую, тёплую духоту летнего вечера.


          Она стояла посреди широкой поляны. Это было то же место, где они впервые встретились. Но её не оставляло странное чувство: что-то не так. Сигюн оглянулась через плечо и увидела огромный раскидистый ясень, с которого опадали листья. Пожелтевшие, растерявшие жизненную силу, они падали на мокрую, сырую от осеннего дождя землю, покрывая её причудливым мягким ковром. Под деревом неподвижно сидел Локи, привалившись спиной к стволу и запрокинув голову. Глаза его были закрыты, лицо покрывала неестественная бледность. Сигюн хотела повернуться и подойти к нему, но почему-то не могла сдвинуться с места. Ноги словно налились свинцом. Как будто там, за её спиной осталось то, что ей нужно было забыть, чего она не должна была знать. Дышать было так трудно, как будто воздуха не было вообще, как будто он превратился в густую вязкую слизь. Превозмогая внезапно нахлынувшую тошноту и страх, девушка развернулась и с трудом сделала шаг по направлению к дереву, не отрывая взгляда от Локи. Потом ещё один. И ещё. Принц не шелохнулся, и на лице его не дрогнул ни один мускул. Внезапно он открыл глаза и устремил на девушку затуманенный взгляд. Сердце Сигюн болезненно сжалось от внезапно нахлынувшей пронзительной нежности. Она протянула руку с дрожащими пальцами вперёд, чтобы дотронуться до его лица, и тут же в испуге отдернула – окутывающий принца ледяной холод обжигал не хуже огня.

        «Ты не настоящий? Почему ты не настоящий!».

          Сигюн в испуге смотрела на то место, где только что сидел Локи, но видела лишь пустоту. Только осенние листья, словно призраки былых надежд, медленно кружились в грустном вальсе и опадали на заледеневшую землю с тихим шорохом, похожим на шёпот:

        «Забудь... Забудь... Забудь».

          Ей до боли хотелось снова вернуться в мир ярких красок, где всё живет, дышит и чувствует, и в голове у неё билась одна-единственная мысль:

        «Что же такое ты вытворил, о чём я теперь не могу даже вспомнить? И что вообще я помню?».

          Вопросов становилось всё больше. Они будто бы повисали над головой на невидимых нитях, грозя упасть и погрести под собой. И на все эти вопросы ответы были только у него – у Локи.

          Воспоминания медленно просачивались в её память, словно из замочной скважины двери, за которой они находились в надёжном заточении.

          Длинные пальцы, творящие замысловатые пассы. Плавные, мягкие движении.

          Заразительный смех и невозможная, открытая улыбка.

          Его глаза – прозрачные, изумрудно-нежные, как ванахеймская трава.

          Яркие бабочки и стрекозы, вылетающие из раскрытых ладоней.

          Эти же прохладные ладони на её лбу, приносящие облегчение, заставляющие отступить жгучую боль в груди.

          Невыносимая нежность пополам с отчаянной тоской во взгляде.

          Глаза... Пальцы... Улыбка...

          Что-то было не так.

          Мир изменился, и они вместе с ним.

          В ушах шумело, сердце билось гулко, тяжело, и с каждым ударом, с каждым вдохом густого, влажного воздуха, становилось всё труднее дышать. И вдруг виски её прошило болью. Сигюн зажмурилась, пытаясь поймать ускользающее воспоминание. Еще мгновение – и бесконечный поток картинок замелькал у неё перед глазами. Заклятие памяти разрушилось.

          Чужой, холодный, с недобрым прищуром, невероятно далёкий взгляд.

          Ярость, расплескавшаяся по радужкам глаз.

          Застывшая на губах презрительная усмешка.

          Срывающийся, сумасшедший смех.

          Завывающий огненный шар в тонких пальцах.

          Совсем незнакомый Локи.

        «Это правда?».

          Сигюн распахнула глаза, резко вздохнула. Солнце уже почти село, лишь краешек кроваво-красного диска виднелся над поверхностью потемневшего моря. Она вышла из беседки и спустилась к берегу моря, остановившись почти у линии прибоя.

           Набегающие волны омывали её босые ноги, а ветер перебирал густые, вьющиеся волосы, в которых запутались последние лучи заходящего солнца. В другое время девушка наслаждалась бы чувством блаженного одиночества, которого ей так часто не хватало. Но сейчас она была не в силах расслабиться и улыбнуться ласковому солнцу. Сигюн с тоской вспомнила застывшую на посеревшем лице Локи то ли дикую ухмылку, то ли гримасу боли. Услышала его отчаянный шепот: «Беги». Она тонула в этих воспоминаниях, в алом зареве заката, медленно высасывающего сочные краски и насыщенные оттенки мира, сгущая наступающую темноту, оставляя лишь пустоту и мрак. Это было больно. Чересчур больно. Было такое чувство, словно часть её умерла там, в иллюзии другой реальности, иллюзии её собственных надежд и желаний. Она потерялась в пространстве, потерялась в себе, потерялась в своих чувствах. Захотелось сейчас же закрыть глаза, чтобы убедиться, что всё происходящее сейчас с ней – лишь призрачный сон, плод её больного воображения и страхов. Захотелось заснуть снова, чтобы выбросить напрочь из головы всё, что так болит, ноет и мучает.

          Сигюн никак не могла понять, где тот, настоящий Локи в этом головокружительном хороводе сменяющих одна другую масок. Ей очень хотелось верить своему богу. Ведь он не всегда лжет – не ей, потому что не находит в себе сил лгать ей. Он бы никогда не стёр её воспоминания, потому что верил в неё, верил, что она сможет со всем справиться сама.

        «Всё будет хорошо», – говорила себе Сигюн, хотя отчётливо понимала, что уже ничто не могло быть хорошо. Впрочем, какая уже разница? Ведь ничто и никогда уже не будет, как прежде. А как будет? Об этом она предпочитала не думать. Без Локи будущее уже точно не окрасится яркими красками, оно просто ещё больше погрязнет в пустоте и мраке.

        «Кто ты такой, Локи? Кто ты такой?».


Следующая глава: http://www.proza.ru/2017/01/26/2139