Если даже меня не вспомнишь... Глава 24

Глава 24. «Легкое турне» в Виндхук. Год 1978.

   
Приятен был именно город. Сами «командировки» таких впечатлений не оставляли никогда. Рутинная, чаще всего, грязная работа. И ничего более. Главное, грамотно ее выполнять. При этом, желательно, выключать эмоции и подальше прятать обычные человеческие качества. Поэтому, успех каждой поездки в немалой степени зависел от умения абстрагироваться от всяческих философских пассажей. Но, как это не странно, такие «вояжи в неизвестность» и связанные с ними долгие времена неопределенности, превратили профессионального ликвидатора Савла чуть ли не в профессионального философа.

...В те дни он был в Виндхуке с Димычем. В качестве негоциантов из Родезии. Весьма богатых, к тому же. Савл вспомнил, как Димыч, тогда называвшийся Вильгельмом Ронье, вальяжно дирижируя нераскуренной дорогой сигарой с надписью «Лонг Филлер» на ободке, рассматривал прейскурант самых престижных отелей города, ворчливо выражая недовольство толи качеством глянцевого журнала, толи «нищенскими», как он выразился, ценами пребывания в этих отелях. Очаровательнейшая мулатка с цветом кожи почти белым, терпеливо выслушивала придирчивого клиента, ненавязчиво предлагая ему различные варианты проживания, показала роскошную панорамную фотографию старинного замка Хайнитцбург, превращенного ныне в элитный отель для вип-персон.
– Вы останетесь довольным, герр Ронье,– сверкая белозубой улыбкой, щебетала девушка,– отель Хайнитцбург – лучший в нашем городе. Прекрасный сад, бассейн, отменная кухня, отличная обслуга. Наше агентство, мистер Ронье, рекомендует лучшие отели для состоятельных клиентов! Мгновенное оформление, доставка за счет фирмы. Тем более, что Вы прямо с небес опустились на нашу,– улыбка девушки на мгновение стала лукаво-многообещающей,– грешную землю. Кстати, Вам понравился наш Виндхук-Эрос?
– Я добирался через другой аэропорт,– ответил родезиец, на мгновение оторвавшись от фото-панорамы замка Хайнитцбург.– Хосе Кудаго, так, кажется, называется это место. Все бы ничего. Но местные таксисты больно уж назойливы. И болтливы, словно гиды. Мой, например, за час езды успел ответить мне на сотню вопросов. Хотя, я ни одного не задал.

Мистер Ронье, мягко говоря, слегка лукавил. Вместе со своим попутчиком Майклом Арнсоном, так он именовался в паспорте, родезиец, будто ниоткуда, возник в Виндхуке. Настоящие Ронье и Арнсон, высадившись в аэропорту Хосе Кудаго, взяли такси и, словно, растворились в предместье намибийской столицы. Вместе с машиной и приветливо-любезным таксистом, который сам предложил им высококвалифицированные, как он сказал, услуги гида и водителя...
 
«Боинг» из Кейптауна коснулся взлетной полосы Хосе Кудаго в 6–00 местного времени. А в 9–30 багаж незадачливых туристов перешел в руки других хозяев. Вместе с документами. Которые, естественно, являлись совершенно подлинными. Но, в водительских правах и паспортах в высшей степени профессионально были  заменены фотографии владельцев. Что самое поразительное, у обоих туристов в потайных карманах обнаружились удостоверения Национального агентства разведки ЮАР–NIO. Вызывал недоумение момент, что эти люди, разведчики по факту, позволили так легко взять себя. И уничтожить. Да и сама миссия их больше походила на вояж дилетантов, а не на работу профессионалов. Впрочем, Михаил Арнсон сразу нашел дальнейшее применение этим удостоверениям.
– Не повезло...,– пробормотал он, рассматривая свои документы. И, встретив недоуменный взгляд  Вильгельма Ронье, добавил,– не повезло, говорю, этим парням.
– Они явились сюда охотиться на хищников,– негромко ответил Ронье,– но разве и наша жизнь не рискованное сафари, в котором хищник нередко охотится на охотника? И потом, не мы их сняли с дистанции. Эти люди промахнулись сегодня.
– А завтра для них не наступит... Знаешь, Димыч, когда я веду «черные операции», и, пускай, даже чужими руками устраняю «слепые объекты», меня не покидает ощущение, что я «гасильщик» беззащитных детей.
– Ты подрастерялся что-то,– насмешливо прищурился Димыч,– меня зовут Вильгельм Ронье. И «чужие руки гасили» вовсе не беззащитных детей. Ты забыл, эти люди контрразведчики из ЮАР. Представители Национального агентства разведки нигде и никогда не появляются просто так. Тебе ли не знать это? Похоже, мон дье, что тебя воспитывали рефлексирующие русские интеллигенты, не ведавшие запаха крови.
– Меня, дружище, воспитывало государство,– задумчиво ответил Савл,– в большой семье, которая слегка смахивала на школу гладиаторов. И нравам пансиона благородных девиц в ней не было места... Но меня поражает, как легко эти «профи», – ведь это были «профи», не так ли? – позволили забрать у себя жизнь...
   
...Мулаточка, разговаривая по-немецки, отвечая на телефонные звонки, извинялась и, при необходимости, легко переходила на «инглиш».
Информационно-туристическое агентство занимало шикарное здание почти в центре столицы. Пальмы под огромными окнами, густой плющ, заплетающий эти окна, и неслышно работающие мощные кондиционеры создавали в холле приятно-затененную атмосферу прохлады и комфорта. Стеклянные столики, мягкие кресла, приглушенная музыка и небольшой бар за широкой аркой, словно, приглашающей войти в соседний зал, привлекали сюда не только потенциальных гостей различных гостиниц и отелей, а и просто любителей холодных изысканных напитков, комфортного отдыха в этом оазисе, находящемся не слишком далеко от красных песков раскаленной Намибийской пустыни.
– Пожалуй, этот вариант нас устроит,– захлопнув яркий прейскурант, миролюбиво произнес господин Ронье. И, встретив непонимающий взгляд девушки–администратора, добавил, кивнув на молодого человека, вальяжно развалившегося в кожаном кресле,– нас, это – меня и моего русского друга. Может быть, Вы и русский понимаете? – пошутил Ронье. И не смог скрыть удивления, услышав:
– Да. Не в совершенстве, но говорю. Здесь, в Виндхуке, немало эмигрантов из России. Потомков, как говорится у нас, «первой волны».
– Ну, я, скорее, из последней. Михаил Арнсон,– протягивая документы девушке, отрекомендовался молодой человек.– В свое время, начитался Майн Рида и всю жизнь мечтал об охотничьих приключениях в Африке.
– Фамилия у Вас чисто русская,– пошутила мулаточка, внимательно рассматривая паспорт Арнсона,– Вы, наверное, и стрелок отличный?
– С пяти шагов в ворота,– захохотал Вильгельм Ронье,– да и то, если осечки не будет. И вообще, когда мой друг охотится, самое безопасное место для дичи – спрятаться прямо напротив мушки его ружья. И добыча все равно умирает. От смеха. Впрочем, не подскажете ли Вы адрес хорошего магазина для охотников? Где ружья, снаряжение... И проводник из местных совсем не помешает.
– Я предполагаю,– проговорила, заполняя бланки, девушка,– что Вам предпочтительнее обратиться в какую-либо строительную фирму. Приобретите ворота. Чтобы достойно передать мастерство охотника молодому господину Арнсону.
– Если хотите, просто Михаил. У Вас прелестный русский выговор и, судя по бейджику, столь же чудесное имя.
– Так Вам, господин Арнсон, нравится мой выговор, бейдж, или же мое обычное имя?
– Мне нравятся,– без улыбки произнес Михаил,– обычные намибийские девушки, носящие такое необычное имя. Имя первой женщины первого человека.
– Той «…чьи дворцы зарастут колючими репейниками»?
– У Исайи сказано «растениями». К священным текстам следует относиться корректно. Но, молодым девушкам вполне простительны некоторые ошибки.
– Вы, вероятно, хорошо знаете Библию, мистер Арнсон?
– Не уверен в этом. Но я достаточно хорошо знаю девушек, мисс Лили.
– Всех девушек? – спросила, усмехнувшись, Лили и, не дожидаясь ответа, протянула собеседнику рекламный проспект с красочным изображением замка Хайнитцбург на обложке.– Полная информация не только об этом отеле, а и о достопримечательностях нашего города, об охотничьих магазинах. И о девушках также. 
– И как насчет строительных фирм? – улыбнулся Михаил, бросив мгновенный взгляд на Вильгельма Ронье,– хотелось бы прикупить ворота. Для улучшения моих слабых навыков стрельбы по большим предметам.
– Мастерство стрелка определяется величиной мишени,– вновь пошутил Ронье,– но мой друг по причине своей молодости весьма скромен. Однако, легко попадает в обычную дверь. Из дробовика. Шагов с десяти.

...Длиннющий белый лимузин, отделанный внутри кожей цвета молочного кофе, доставлял путников в замок Хайнитцбург. Роскошные мягкие диванчики, расположенные вдоль корпуса салона, инкрустированные слоновой костью журнальные столики создавали ощущение обещанного комфорта и роскоши вип-клиентам, желающим обосноваться в номерах элитных отелей Виндхука. Вильгельм Ронье и Михаил Арнсон впервые оказались в роли таких персон.
Хотя, по некоторым моментам, господин Ронье не казался новичком в подобной ситуации. Он, во всяком случае, совершенно не удивился роскошному салону белого автомобиля.
Большая долина у подножия гор похожа на огромное, разноцветное, керамическое африканское блюдо, заполненное нарезкой из ярких тропических фруктов, и домиков с красными, зелеными  и ярко-желтыми черепичными крышами. Маленькие дворы, узкие улочки – типичное негритянское гетто. Мало что, видимо, изменилось тут за последние годы. Майкл, он же Михаил Арнсон, наблюдал места и похуже. И его давно уже не удивлял контраст между богатыми и бедными районами практически во всех городах, которые ему довелось посетить. Так и здесь. Шоссе поднималось в гору. Словно из воздуха материализовались дорогие особняки, огромные цветочные клумбы и множество самых разнообразных пальм. Чаще встречались роскошные автомобили. И небольшие дворики чернокожей бедноты с мельтешащими красными курами и грязными животными заменились зелеными площадками для гольфа. Только одно было общим –баннеры и транспоранты повсюду. «Не допустим красных в Виндхук!». На разных языках. Но все надписи читались одинаково. И лишь в районах для бедноты их было куда меньше. Полицейских почти не наблюдалось. Однако, крытые грузовики с вооруженными солдатами, и камуфлированные броневики заметны практически повсюду. В эти дни Виндхук встречал гостей. Священно-служители Юга Африки решали здесь свои накопившиеся за год вопросы с Богом, государством и тихо «разруливали» собственные, межконфессиональные проблемы.
 
Замок, он же отель Хайнитцбург, был заметен издалека. Старинное строение из красного кирпича, выдержанное в классическом романском стиле. Массивные средневековые башни, сильно напоминающие шахматные ладьи. Стены, увитые плющом, высокие пальмы практически повсюду вокруг. И очень много зелени. Сквозь опущенные стекла ветер доносил запах цветов и какой-то едва ощутимый горьковато-пряный аромат зарослей местного Ботанического сада, расположенного чуть левее. Район Алт Фесте, где находилось туристическое агентство, давно уже остался позади. Мимо проплывали, именно проплывали, так как машина двигалась неспешно, живописные домики и здания самых разнообразных стилей. Строения колониального типа перемежались современными высотками. Тут европейцы встречались чаще, чем коренные жители. Арнсон бывал однажды в этих местах. И воспоминания унес отсюда тогда не совсем приятные. А случилось так, что рутинная командировка могла оказаться для него неожиданно краткой. И последней.

До отеля можно было добраться иначе. Но шофер, решив показать гостям город в наилучшем ракурсе, вел свой лимузин по Берг-стрит. «Если бы не тропическая зелень и пальмы, Виндхук легко принять за типичный европейский город,– лениво размышлял Арнсон, рассматривая убегающие назад окрестности.– Чистые улицы, цветные металлические баки для мусора – ну, естественно, город ведь основали немецкие колонизаторы. Хотя, все больше появляется английских названий. Поговаривают, что английский скоро будет официальным государственным языком. Впрочем, какое это имеет значение? «Отработать» Крейга и тихо уйти... Если получится, разумеется. А почему не получится? «Площадка для гольфа» подготовлена идеально. «Ассистенты» потрудились профессионально. Удар железякой, и шар в лунке...».
 
Водитель лимузина, крепкий блондин лет сорока, коротким гудком приветствовал встречный автобус, набитый протестантскими священниками. Коричневый водитель мини-автобуса, сверкнув белыми зубами, приветственно махнул рукой. В эти дни Виндхук наводнили священники разных, преимущественно, христианских, конфессий. Конференция намечалась в Храме Христа. Кристу–кирхе, так называли его местные жители. Михаила не удивило взаимное приветствие водителей. Город относительно мал. И многие давно знают хотя бы в лицо друг друга.
Кристу–кирхе, расположенный на высоком холме, давно уже исчез из поля зрения.

Но Арнсон, переключившись на мысли о завтрашнем дне, решал:
«Следует забрать два комплекта пасторских одеяний сегодня, или взять их уже после операции? В случае планомерного развития ситуации, необходимо будет, покинув Хайнитцбург, якобы, для пятидневного сафари, найти явочную квартиру. Переодеться. И уже в пасторской одежде и с соответствующими документами покинуть город. Далее, авиа-рейсом компании Nas Namibia – до Катима-Мулило. Оттуда, через аэропорт Мпача короткий рывок по территории полосы Каприви. Вот, собственно, и все... Хотя, ничего еще и не начиналось. Исполняя свой долг, не думай об исходе. Так нас учили древние. Мной руководят долг и принцип. Поэтому, я всегда ставлю на «зеро». И сразу все. А Димыч? Он ведет ту же игру, что и я. И тоже ставит на «зеро». Но два игрока одновременно не могут ставить на зеленый сектор. Хотя, кажется, в американской рулетке существует «двойное зеро». Но, Блез Паскаль, да–да, тот самый, что работал над теорией вероятности, изобретя рулетку, не предусматривал в своей игрушке штатовских новаций. Так что, исходя из теории этого француза, непременно должен наступить момент, когда кто-то из нас, я или Димыч, ошибемся, поставив на одну цифру. И этот кто-то, точно проиграет. И в нашем «казино» темные, крайне жестокие правила. А мы можем проиграть оба. Игрища эти совсем не имеют правил. И, как сказал старина Киплинг, если мы проиграем, наши имена вычеркивают из книг. Вот, только господин масон забыл уточнить, какое именно из имен будет вычеркнуто? И кем написаны те книги?».
 
...К невероятному изумлению друзей, апартаменты для них оказались уже забронированы. Друзья подивились немыслимой оперативности агентства мадемуазель Лили. Димыч открыл, было, рот, но Савл вовремя толкнул приятеля ногой. И вопрос задан не был.
Гостиничный портье доставил багаж в номер, раскланялся, получив щедрые чаевые, и удалился тихо, словно привидение.
Комнаты Ронье и Арнсона, одни из самых дорогих и престижных, располагались на верхнем этаже отеля, практически, под стрельчатой, черепичной крышей этого старинного строения. Этажом ниже, чуть в стороне, роскошнейшие апартаменты снимал некий иностранец. Европеец, или американец, не суть важно. Сэмуэль Гринвуд, подданный Британского Королевства. Такой паспорт представил он, регистрируясь в этом отеле. Сколько паспортов мистер Гринвуд имел на самом деле, знал только он. А о том, какое из множества его имен было настоящим, этот господин средних лет, вероятно, давно уже и сам постарался забыть. Джентельмен до кончиков ногтей. Всегда безукоризненно одет, безукоризненно воспитан и корректен. Консультант по международным контактам. Работал обычно один. Редко, вдвоем. Но там, где появлялся этот тихий человек, порой происходили громкие события. Часто глобального масштаба. Настолько значительные, что «маленькие» люди о них никогда и ничего не узнавали, так как слышали только слабое эхо грома таких событий. Так, человек, находящийся у подножия небоскреба, упираясь взглядом в основание его, не способен определить количество этажей этого здания. В Виндхук, так называемый «международник», на этот раз прибыл вместе с напарником, что говорило о серьезности поставленной задачи. Напарник, серьезный, мрачноватый громила неопределенного возраста, никакими языками, кроме английского, не владел. Но, по-видимому, обладал иными, такими ценными навыками, что они в глазах Сэмуэля Гринвуда перевешивали любые пробелы компаньона в вопросах языкознания и лингвистики. Фотография в британском паспорте оправдывала его имя Дог. На фотографии Дог Тейлор был весьма похож на вышеупомянутое животное. И, судя по атлетическому телосложению, хватку имел смертельную. И, в отличие от своего старшего компаньона, отличался особыми приметами. Классический «боксерский» нос и небольшой шрам над левой бровью говорили о том, что господин Тейлор не чуждался радостей простого, порой, не очень затейливого мордобоя. Почти всю часть левого крыла замка на месяц арендовала большая группа охотников на крупных хищников. Австралийцы. Эти крепкие молодые мужчины спортивного телосложения, громко похваляющиеся своими охотничьими «подвигами» в различных концах света, являлись на самом деле оперативной группой спецслужб ЮАР, определенно подключенных к теме ядерного оружия этой страны. Своеобразный летучий отряд SASS–секретной службы Южной Африки. Шеф этих «охотников на львов» официально зарегистрировался в гостевом журнале отеля Хайнитцбург под именем Артура Галлигана, зоолога и профессионального путешественника. Под фамилией Галлиган скрывался широко известный в определенных кругах Уильямсон Крейг, профессиональный разведчик и прямой участник многих, оставшихся нераскрытыми, громких международных акций. Через целый ряд подставных лиц Крейг, обыкновенно работая на грани фола, добивался высоких результатов там, где прочие его коллеги оказывались в полном провале.
– Мы успели вовремя,– заметил Михаил, бросая красочный проспект отеля на низкий журнальный столик,– сезон охоты еще не начался. Можно слегка расслабиться. Эта чертовка Лили сказала, что в журнале есть даже координаты мамзелей. Вот, на них, Вилли, мы и поохотимся. Сафари на «мамзелей» в Южной Африке! Представь себе разворот в «Родезия Гералд», наши фотографии и заголовок «Наши доблестные охотники после сокрушительного вояжа по кабакам Булавайо и Солсбери посетили благословенный град Виндхук, где их встречали цветами, поцелуями и обьятиями...
– Тамошние педики,– ухмыльнувшись, вмешался в тираду молчавший до этого момента Вильгельм Ронье.
– У тебя с ними натянутые отношения? – засмеялся Майкл.– Будь осторожен и постарайся уберечь свой тыл. А я обменяюсь пока парой слов с Всевышним. С этими словами Арнсон достал из кейса небольшую по размерам Библию. Открыв ее, извлек оттуда темный пластмассовый прибор. Индикатор поля. Выдвинув короткую антенну, щелкнул тумблером, и круглый глазок индикатора засветился алым немигающим пламенем.
– Роскошная пещера,– продолжал он, обходя по периметру все помещение. Красный глазок не мигал, и зуммер не будоражил тишину номера.– Скучно тут не будет. Помнишь, Вилли, как ты на спор выкушал однажды три флакона пальмовой? Прямо из горлышка.
– Не три, а четыре,– ответил Ронье, наблюдая за манипуляциями приятеля вокруг выключенного телевизора и молчащего телефона.
– Чисто...,– вполголоса проговорил Михаил. Включив телевизор, жестом предложил кресло рядом с журнальным столиком,– но рисковать, все-таки, не стоит,– добавил он после короткой паузы, и, не выключая прибор, вытянул из пластмассового корпуса еще пару недлинных телескопических антенн.– Легким движением руки брюки превращаются в шорты. Это из хорошей комедии, которую ты, вероятно, не видел,– сказал Арнсон, заметив недоумевающий взгляд компаньона.– Индикатор поля скомпонован с генератором белого шума. Не скажу, что это чудо техники, но работает прилично. А теперь послушаем, что вещают местные «говорящие головы»...

...Некто в камуфляже, вероятно, военный корреспондент, взволнованно рассказывал о последних событиях в Анголезском приграничье. Горящие селения, зверские лица кубинцев и невозмутимо-уверенные физиономии русских советников сменил видео-ряд о героизме и самоотверженности благородных воинов полковника Брайтенбаха, беззаветно защищающих от кровавой социалистической идеологии невинных мирных жителей, всех, как один, стремящихся ступить на путь демократии и общечеловеческих ценностей цивилизованного планетарного сообщества. Английская речь сменялась немецкой, но суть передачи оставалась прежней.
– Ничего не меняется,– усмехнулся Ронье, придвигая кресло к журнальному столику, возле которого уже расположился Михаил Арнсон,– промывка мозгов, она и в Африке – промывка,– закончил он, переключившись на другой канал.
Отдаленный шум автомобилей, островерхий шпиль церкви увенчан темным, на фоне ослепительно-голубого неба, крестом. На выщербленной каменной скамье темнокожий пастор дает неторопливое интервью серьезному молодому человеку в светлом костюме. Птичий гвалт иногда настолько усиливается, что заглушает шум транспорта. И пастор тогда начинает говорить громче. В эти дни Виндхук принимал гостей. Конференция протестантских церквей Юга Африки обещала быть многолюдной и жаркой. Проблем накопилось много. И решать их требовалось немедленно, так как в последнее время религиозные диспуты все чаще перерастали в жесточайшие кровавые побоища. И грохот выстрелов всегда почему-то заглушал голос Господа Бога, который в тишине прохладных храмов был никем и никогда неслышим.

Замигал индикатор генератора «белого шума». Изображение пастора исказилось, а речь, прерываемая тусклым, пульсирующим урчанием, перестала быть вразумительно-понятной. Удовлетворенно улыбнувшись, Вильгель Ронье повернулся лицом к приятелю. И, наблюдая, как напарник достает из захваченного в туристическом агентстве Рекламного проспекта фотографии и какие-то сложенные бумаги, добавил:
– Не зря меня удивил твой диалог с мулаточкой и ее познания Священного Писания. Все в шпионов играете? А там, у гостиничной стойки, что это было? Меня очень заинтересовал высочайший уровень местного сервиса. Я много повидал. Но, чтобы так быстро зарезервировать гостиничный номер... Таких темпов нет и в лучших отелях мира.
– Вот это,– не отвечая на реплику Вилли, заметил Арнсон, разложив на столике несколько цветных фотографий,– Артур Галлиган. Он же Уильмсон Крейг. Супер-тяжеловес в разведке. Лучший агент Sass–Спецслужб ЮАР. Сейчас, прикрываясь австралийским паспортом, он в качестве руководителя группы зоологов из Австралии занимает апартаменты ближе к земле. Точнее говоря, снимает почти пол-этажа. Уровень его конспирации в данный момент чрезвычайный. Мистер Галлиган, в нарушение всех международных запретов, пытается получить сейчас для своих хозяев из Кейптауна совершенно закрытую информацию по вопросам производства плутониевой бомбы и отдельные электронные компоненты для ее производства. На контакт с ним сюда прибыл Сэм Гринвуд, подданный ее Величества королевы Британии. Якобы, подданный. На самом деле, американец. Специалист по тем же вопросам, что и мистер Крейг. Гринвуд, нарушая официальный запрет правительства США, посредничает с режимом апартеида в вопросах ядерного оружия. Но, контакты неофициальные происходят постоянно. Очевидно, сейчас происходит такая встреча. Наша цель, не пытаться ее сорвать, но изъять документы, доказывающие совпадение интересов спецслжб ЮАР и США в вопросах разработки ядерного оружия, запрещенного, как ты знаешь, для Кейптауна на международном уровне. Завтра, в 20 вечера, вся эта веселая компания встречается в апартаментах Артура Галлигана, который должен получить от мистера Гринвуда некоторые чертежи и отдельные, уже скомпонованные, образцы электронных устройств. В обмен Сэм Гринвуд доставит в Штаты очень серьезный документ, о содержании которого можно лишь догадываться. В номере американца имеется сейф. Код замка неизвестен. Поэтому, документ надо получить сразу после встречи Галлигана с Гринвудом, который снимает пятикомнатный «Люкс» совместно со своим неизменным телохранителем Догом Тейлором. Контакт наших «визави» произойдет послезавтра. Так что, времени у нас более суток. Чтобы обойти их команду, нам нужно быть в разы быстрее. Нам нельзя в этом сафари самим оказаться трофеями. Варианты могут быть различными. И, при любом раскладе, реально взять мистера Гринвуда мы можем только в его номере. Проникновение через окно исключено. Слишком светло еще в это время года. Что касается двери...пользоваться отмычками мы не умеем. И нет их у нас...
– Я умею,– внезапно произнес Ронье. И добавил,– для этих замков и...– отмычка.
– А что,– улыбнулся Михаил,– разве, в военных училищах одной прекрасной страны преподают ремесло «медвежатника»?
– Это ремесло,– хмуро взглянул на приятеля Вильгельм,– преподает жизнь солдатам, которые давно не стали нужны «одной прекрасной стране».
– Извини,– Михаил Арнсон, поднявшись с кресла, подошел к окну. Долго смотрел на разбросанный в большой долине город и после большой паузы добавил,– я совершенно не пытался тебя зацепить. Скажу, немало удивился, услышав этот пассаж про «отмычку».
– Принято,– буркнул Ронье.– Может, сходим пообедаем? – переходя на другую тему, предложил он,– говорят, здесь неплохая кухня.
– Кто говорит? – поинтересовался Михаил, аккуратно убирая индикатор поля в Библию-футляр.
– Говорит Виндхук,– послышался в ответ басовитый баритон Ронье,– местное время двенадцать часов, двадцать три минуты...
– К слову, о времени.– Арнсон задумчиво посмотрел на приятеля,– Наш номер забронирован не сегодня. Возможно, даже не вчера. Он забронирован на настоящих Ронье и Арнсона, секретных агентов SASS, или NIO. Вероятнее всего, уже давно. Еще до нашего прибытия сюда. Это же контролеры, Димыч! Они фиксируют ход и результат контактов господина Галлигана и мистера Гринвуда. Наша проблема в том, что мы не знаем связи наших «однофамильцев» здесь, в Виндхуке. Большая вероятность, что их, этих связей, не существует совсем. Поэтому, из Претории направили сюда эту незадачливую парочку. И там ждут результатов. Завтра в апартаментах Галлигана произойдет передача документов. Завтра мы должны переиграть всех. А сейчас, спустимся на грешную землю, примем твое предложение и отобедаем...

...Разумеется, можно было бы взять лифт. Но друзья, не сговариваясь, предпочли спуститься по широкой, устланной толстым зеленым ковром лестнице. Блестящие медные прутья прижимали этот ковер к ступеням, и витая, узорчатая решетка перил была также выполнена «под золото», а поручни – под слоновую кость. Вестибюль второго этажа мало чем отличался от третьего. Рыцарь в блестящих латах опирается на угрожающе-огромный двуручный меч. Ладони в  железных перчатках сжимают длинную рукоять. А из-под решетки опущенного забрала настороженно смотрит средневековая черная тьма. Такой же рыцарь украшает своим присутствием и третий этаж, и первый. Савла особенно заинтересовал блестящий рыцарский нагрудник. Он никогда не задумывался о толщине средневековых доспехов. И решил воспользоваться неожиданно появившейся возможностью удовлетворить свое любопытство. Постучав костяшкой согнутого пальца по блестящему нагруднику, Савл не услышал ожидаемого металлического отзвука. Опущенное забрало также не отозвалось металлом. И так же двуручный меч не ответил железным звоном на удар ключа от номера, которым этот любопытствующий клиент сильно зацепил грозное рыцарское оружие. Савл направился к телевизору, но передумал. Диваны и кресла, обтянутые белой кожей, ненавязчиво предлагали свои услуги. И огромное зеркало, старинное, либо изготовленное под-старину, давало прекрасную возможность видеть короткий коридор, устланный, как и  лестница, зеленым ковром, и двери пары гостиничных номеров на этом же этаже. Один из них пятикомнатный номер «8 Люкс» снимал Крейг Гринвуд, прибывший по коммерческим вопросам из Родезии вместе со своим напарником Догом Тэйлором.

Вильгельм Ронье, удобно расположившись в кресле, небрежно переворачивал красочные страницы глянцевого журнала. Приятель его, Арнсон, откинувшись на спинку дивана, сквозь полуопущенные веки внимательно рассматривает отражающийся в зеркале сектор коридора. Особенно, ту его часть, где на полированной поверхности резной деревянной двери отчетливо просматривается позолоченная цифра «8», и под затейливой круглой ручкой ромбовидная позолоченная панелька прикрывает замочную скважину. Такую же, как и на всех дверях этого дорогого отеля. Ронье взглянул на часы. Поднялся. Одернул пиджак непривычно ощущаемого костюма.
– Не изволите ли, наконец, пойти обедать? – слегка иронически обратился он к приятелю, который, казалось, полностью погрузился в легкую приятную полудрему,– я уже до дыр просмотрел красоток этого журнала.
– Я думал,– не открывая глаз, с усмешкой пробормотал Михаил,– что «до дыр» просматривают журналы. А ты красоток...извращенец. Не спеши. Дверь открывается...,– не меняя позы, тихо добавил он.
Дверь с цифрой восемь медленно открылась. В проеме, почти закрывая его своим телом, появился громила с легким шрамом над левой бровью. Классический «боксерский» нос и чуть расплющенная нижняя губа. Дог Тэйлор. Собственной персоной. Костюм явно не шит на заказ, расстегнутый ворот яркой рубахи, пиджак застегнут лишь на нижнюю пуговицу. «Пушка» слева,– отметил автоматически Савл,– и второй ствол за брючным ремнем. Справа. Серьезный дядя…».
Серьезный дядя, окинув цепким взглядом людей в вестибюле, вызвал лифт. Одновременно со звуком прибывшего лифта из номера вышел второй человек. Менее запоминающийся, чем мистер Тэйлор. И истинный джентльмен. Классический лондонский денди, одетый в безупречно сшитую, без какой-либо аффектации, одежду. Воплощение заметной незаметности. Неторопливо запер дверь своего номера. Так же он опустил в карман желтый ключ со стандартной биркой. Заметив Савла с Димычем, подчеркнуто-вежливо коснулся широкополой шляпы. Вошел со своим напарником в лифт, доставивший их со второго этажа на первый.
– А вот, это мистер Сэм Гринвуд,– тихо прокомментировал Савл,– сейчас он носит такое имя. Обрати внимание, Вилли, на ромбик, прикрывающий замочную скважину. Он чуть-чуть смещен вправо от вертикальной оси. Фиксируют вероятное проникновение. Конечно, для нас это не проблема. Но... Идем обедать, господин Ронье? Кажется, у меня появилась неплохая идея...

...Из апартаментов Галлигана на первом этаже до полированной двери номер восемь – это уже на втором – полторы минуты лифтом, и две минуты двадцать секунд, если подниматься по лестнице. «Для того, чтобы открыть без ключа английский замок комнаты мистера Дога»,– заметил Димыч,– мне потребуется около трех минут...,– и, как бы извиняясь, добавил,– я не профессионал, все-таки».
Ресторан весьма и весьма неплохой совсем кстати находился в левом крыле первого этажа. Приглушенные тона интерьера и тихие звуки клавесина создавали даже в жаркий день ощущение покоя и прохлады в этом большом и просторном помещении. Только посетителей в такое время дня здесь оказалось совсем немного. Но большое количество зеркал увеличивало без того немалый объем зала и, как бы, множило редкие фигуры. Видимо, многие постояльцы отеля предпочитали обедать в своих номерах.
Несколько в стороне от барной стойки, ближе к музыкальному автомату, над овальным столиком накрытым сиреневой скатертью ярким пятном выделялась желтая рубашка Дога Тейлора, который, расстегнув пиджак, откровенно предавался смертному греху чревоугодию. Дог и не подозревал, что одна из десяти Моисеевых заповедей «Не убий!» странно численно совпадает с трактовкой очередности семи смертных грехов в христианстве, сформулированной еще в конце шестого века папой Григорием Первым. Видимо, напарник элегантного Сэма Гринвуда, чинно расположившегося рядом, постоянно нарушая обе шестые заповеди, попросту не признавал их. Впрочем, вполне вероятно, что господин Тэйлор вообще никогда не открывал Библию, не читал Второзаконие и незнаком был со списком грехов, составленным некогда греческим монахом Энагриусом из Понта. Правда, тот первый список содержал не семь, а восемь грехов. И порядок прегрешений там был совсем другой.

Дог Тэйлор, тем временем, стремительно поглощал огромную порцию жареного мяса, жадно запивая еду большим количеством пива. При взгляде на него создавалось ощущение, что этот бедолага не ел целую вечность. В то время, как мистер Гринвуд, держа вилку в левой, а нож в правой руке, неспешно отправлял в рот маленькие кусочки баварских сосисок с горчицей. И пивная кружка, поставленная рядом с ним на светлый картонный кружок, была почти полной.
«Единство противоположностей,– размышлял Савл, через отражение в зеркале наблюдая «объекты контроля»,– ...совершенно очевидно, что объединяет их только высочайший профессиональный уровень. Пытаться войти в прямой контакт с ними, завербовать – совершенно бессмысленная затея. Да и времени на это нет. Здесь требуется предельно простое решение».
– В момент обеда нужно думать о еде,– Димыч приподнял крышку с фарфоровой супницы, только что принесенной официантом,– пахнет аппетитно. А еще,– добавил гурманствующий легионер,– я заказал пойкикос со специями.
– Крокодилий? – усмехнулся Савл.
– Нет,– хлопнул Димыч ладонью по меню,– здесь указан «пойкикос из мяса молодой зебры». К нему я присовокупил мадеру.
– Я предпочитаю раушфлейк,– ответил Савл,– отлично подходит под пиво.
– Под пиво подходит все,– весело ответил Димыч,– но раушфлейк твой пахнет дымом. А сейчас, по стаканчику аперитива? Для аппетита...– думаю, глоток мартини не повредит. Между прочим, здесь даже «Экстра Дрю» есть. Это мой любимый вермут. Золотистый цвет, разбавленный ароматом малины и лимона...
– Намекаешь на некоторую общность с Джеймсом Бондом? – иронически взглянул на приятеля Савл,– Агент–007 тоже предпочитал этот напиток.
– Мистер Бонд,– пробормотал Димыч, смакуя вермут, предварительно им уже заказанный и разлитый услужливым официантом по фужерам,– фигура вымышленная. А мы с тобой абсолютно реальны.
– Пока реальны,– Савл поднял свой фужер и, наблюдая, как золотистые искорки пляшут в напитке цвета спелой соломы, задумчиво повторил,–...пока реальны...

Клавесин сменился саксофоном. Затем, струны арфы зазвучали в полу-пустом пространстве роскошного помещения ресторана. Джук-бокс выдавал спокойные, умиротворяющие мелодии. Савл вспомнил античные фрески, которые ему довелось увидеть однажды в момент кратковременного пребывания в Греции. Судя по ним, пиршества древних греков проходили обыкновенно в присутствии арфисток и флейтисток.
На свой третий этаж друзья поднимались лифтом. Савл опять посматривал на часы и хмурился, так как имелись моменты, совершенно не поддававшиеся анализу из-за полного отсутствия информации и жесткого лимита времени, отпущенного на операцию. Лениво развалившись в кресле, Димыч невнимательно смотрел какое-то телевизионное шоу. Обед был вкусным. Приятный туман в голове и легкая тяжесть в желудке непреодолимо клонили в сон. Савл, покачиваясь на каблуках, стоял у открытого окна, рассматривая лежащую в долине северную часть города. Очень старый сектор Виндхука. Ближе к горизонту бесснежные сглаженные вершины гор. Почти голые склоны и цветная россыпь небольших домишек, местами разбросанных как попало. За окном склон холма, на вершине которого и находится этот старинный замок, превращенный в фешенебельный отель.

...Судя по скрытым меткам, дверь в отсутствие хозяев не открывалась. В номер никто не входил.
– Пятнадцать метров,– негромко произнес Савл, присаживаясь на подлокотник кресла, в котором разморился Димыч. И добавил,– это, если спускаться по веревке. Там, внизу, кустарник и деревья. Ночью уйти несложно ...И пара прожекторов подсветки. По углам. Но, думаю, это не проблема. Или, нет?
– Или нет,– ответил Димыч, не открывая глаз,– стволы с глушителями. Гасим подсветку. Перед этим, гасим нашу проблему. В лифте. Наши «друзья» не любят подниматься по лестнице. Европейцы! «Холодный груз» тем же лифтом, на технический этаж. То есть, на чердак.
– Слишком просто,– ответил после недолгих размышлений Савл.– Даже примитивно.
– Вот именно! – повернулся к напарнику Димыч. – Ты еще не родился, а Сэм Галлиган уже был «в игре». На сложностях он нас, вероятнее всего, сумеет просчитать. А мы сработаем просто. И считать будет некому.
– Вот, что. Береженого Бог бережет,– окинул Савл недоверчивым взглядом помещение.– Идем-ка, подышим свежим воздухом.
– Там крематорий,– пробубнил Димыч, все же поднимаясь с кресла,– здесь кондиционер. В Испании в это время дня фиеста...

...Не только в Испании... Савлу посчастливилось однажды участвовать в фиесте на Кубе. Кажется, это было в Сьен-Фуэгосе. Прелестный портовый городок. Старинная, чуть ли не семнадцатого века, испанская архитектура, неширокие улочки, толпы поющего и танцующего народа. Повсюду цветы, фейерверки с подсветкой, люди в масках, и зажигательная ранчеро, звучащая буквально ото всюду. Из раскрытых настежь дверей разнообразных бодегид доносятся соблазнительные запахи жареных поросят. И симпатичные креолочки угощают прохожих дайкири со льдом. «...нет,– вспомнил Савл,– не Сьен Фуэгос. Это была Майская ярмарка в провинции Ольгин, родине команданте Фиделя».
– Сиеста,– поправил Савл Димыча.– Полуденный отдых называется сиеста. А фиеста – это ослепительный праздник для души и тела.

...Они расположились на каменной скамье в тени широколистной пальмы, которых немало было в небольшом зеленом парке. Маленькое, искусственного происхождения озеро, декоративные гроты, цветники, разбитые повсюду и громада Хайнитцбурга на вершине высокого холма, все это вызывало у Савла ощущение нереальности происходящего. На небе ни облачка. Замок, словно, плыл в раскаленном полуденном мареве. Но серые воробьи, такие же шустрые, как в России, нахально выхватывали прямо из под ног едва заметные крохи чего-то нужного и жизненно необходимого для них.
– Я же говорил, крематорий,– протянул недовольно Димыч, вытирая большим платком вспотевший лоб.– В Алжире, и то, было  комфортнее. Там я был солдатом. А здесь, какой-то авантюрист.
– Ветер со стороны Калахари, в это время года всегда несет зной. И испаряющиеся воды Окаванго...– ответил Савл, слегка обмахиваясь шляпой,– не доносят сюда прохладу. Зато, кроме этих пардайс,– кивнул он на буйную воробьиную стайку,– здесь нас никто не услышит. Ну-с, месье ле капитэн, вот, теперь излагайте Ваши соображения.
– Таким образом мы уйдем скрытно, имея запас времени не менее десяти-двенадцати часов,– закончил Димыч свой по-солдатски краткий монолог.
– Вполне приемлемо,– Савл поднялся с каменной, успевшей нагреться от горячего воздуха, скамьи, покинув символическую прохладу пальмовой тени.
– Вполне приемлемо,– повторил он, следуя своей давней привычке повторять значимую фразу.– Детализируем некоторые моменты и-авант! Таков клич легионеров?
– Идя в атаку,– помрачнел Димыч,– ...мы кричали «Пур муа ла Лежьен!»/Ко мне, Легион!
– Какой длинный клич у ваших товарищей! – неудачно пошутил Савл.
– Зато, жизнь короткая,– невесело улыбнулся Димыч.– Каковы наши действия сейчас, шеф? – подчеркнуто вежливо обратился он к напарнику.
– Выдвигаемся на Бисмарк-стрит–24. Берем на прокат два внедорожника. По одному на брата. Один паркуем на явке, в районе аэропорта Эрос. На втором возвращаемся в отель. Вечером ужин и пьянка в ресторане. Демонстративная. Таким образом, мотивируется наше появление на техническом этаже. Лифт проскочил. Это, на тот случай, если «засветимся» там, где нам не следует светиться. Дальше, работаем по ситуации.

...А дальше, они вернулись в отель. За ресепшеном восседала молодая приветливая, симпатичная брюнетка. Строгий деловой костюм подчеркивали очки в дорогой оправе и декоративными стеклами. За спиной полированные ящички для ключей. Оригинальные, обработанные под слоновую кость бра тускло отражались на мраморной поверхности приемной стойки, у которой на вращающемся стульчике вальяжно расположился Димыч, сразу нашедший общий язык с темноволосой дамой, покорив ее, очевидно, своим безукоризненным французским, на котором та разговаривала весьма бегло. Савл рассматривал разнообразных рыбок в огромных аквариумах, ярких попугайчиков, мелькавших среди листвы больших древообразных растений, из широких каменных вазонов поднимающихся чуть ли не к потолку, и посматривал искоса на приятеля, который успел зависнуть на одном из трех телефонов, находившемся на приемной стойке. Димыч громогласно выяснял координаты охотничьих магазинов, позвонил на Бисмарк-стрит–24, где известная в городе фирма выдавала на прокат любые автомобили. Он долго выяснял, возможно ли взять лендровер на месяц, существует ли скидка оптовым клиентам, и не придают ли к машине за отдельную плату хорошего, опытного проводника для предполагаемого вскоре сафари? «Желательно…,– немецкий язык Димыча такой же безупречный, как и его французский, гремел на весь отель,– чтобы проводник хотя бы немного говорил по-русски, так как мой товарищ из России эмигрант «последней волны», сбежавший от красных варваров. В их стране изучают лишь таблицу умножения и марксизм-ленинизм».

Димыч резвился вовсю. И Савл реально опасался, чтобы приятель не переусердствовал бы в своей клоунаде. В заключение, месье Ронье шустро направился в буфет, находящийся в этом же здании и, возвратившись оттуда быстро, церемонно вручил Софи, так звали девушку-администратора, коробку конфет и цветы. При этом, попытался договориться с ней о встрече. После следующего ее дежурства. Цветы брюнетка взяла. Но от конфет и встречи отказалась, ссылаясь на то, что служащим отеля «запрещено вступать в близкие отношения с постояльцами», чем безмерно удивила господина Ронье, по-видимому, абсолютно уверенного в своей мужской неотразимости. Затем, герр Вильгельм вызвал такси, захватил приятеля, и вдвоем они отправились на Бисмарк-стрит. Посетили пункт проката. Остаток дня катались по городу. Посетили железнодорожный вокзал и приобрели пару билетов до Кейптауна. Устроили длительный вояж по магазинам и спустя пару часов вернулись в Хайнитцбург, плотно нагруженные какими-то многочисленными коробками. Видимо, из охотничьих магазинов. На ужин заявились уже слегка «под шафэ», резко выделяясь новыми камуфлированными костюмами «сафари» от солидной одежды прочих посетителей ресторана. Которых насчитывалось в этот вечер не более десяти-пятнадцати человек, включая в это число и мистера Гринвуда, сопровождаемого своей неизменной тенью–мрачноватым громилой Догом Тэйлором.

Аперитив на этот раз не востребовался. Вильгельм Ронье, громко обозвав вермут «кислятиной», потребовал пальмовой водки. А когда его приятель отказался, сославшись на то, что под крепкие напитки еще не подана соответствующая закуска, Ронье с сарказмом поинтересовался, назвав при этом Михаила Арнсона «Мойшей»:
– А что, Мойша, русские в вашем Израиле водку вообще не пьют? Да, понимаю, водка не совсем кошерный напиток. Или, совсем некошерный?
Разговаривал Ронье преимущественно по-немецки, изредка переходя на русский. Не имело особого значения, понимает ли его Михаил. Главное, обратить на себя внимание. Поэтому, большая часть ужина миновала, а Димыч продолжал доставать приятеля, молча поглощавшего великолепное жаркое. Запив которое приличным бокалом красного вина, Савл негромко, но внятно ответил:
– Завтра у нас сафари. Ты думаешь, что творишь?
– Я не думаю,– ответил заплетающимся языком Димыч,– я соображаю... Понимаю, что пить надо в меру. Но, надо!... Возьмем, к примеру, верблюда. Он может месяц не пить. А я не верблюд,– продолжал с неприкрытой обидой Димыч,– тем более, охота в пустыне предполагает отсутствие жидкости. Вот, я ее и возмещаю. Заранее.
– Ты клоун,– засмеялся Савл,– в таком состоянии тебе и за десять метров в корову не попасть. Ты же ее просто не увидишь, Вилли!
– Идем!– заорал Димыч, полностью переходя на немецкий, который почти наверняка был знаком всем, находящимся в тот момент в зале ресторана.– Идем! И я с двенадцатого этажа этого здания легко попаду в воробьиное дерьмо внизу, на тротуарной брусчатке... Молчать!– внезапно взревел он, услышав чей-то откровенный смех. Резко, так, что зацепил скатерть стола, поднялся и, покачнувшись, рассеянно уставился в глубину зала туда, откуда донесся столь обидный и ехидный хохот. Тут уже и Савлу стало совершенно не до смеха. Димыч уже «переигрывал». Вступать в конфликт с постояльцами отеля не входило в планы Савла, так как апартаменты здесь снимали богатые и, нередко, очень влиятельные люди. Поэтому, положив на стол несколько крупных купюр, он встал и, произнес:
– В этом здании нет двенадцатого этажа. Так что, ты проспорил. Верлассен, Вилли!– и потянул за рукав «разбушевавшегося» приятеля.
Тот неожиданно послушался и, раскачиваясь, словно пьяный матрос во время шторма, с заметным ускорением ринулся к выходу из ресторана, цепляясь при этом за все, что попадало ему под руки.

Официант, подойдя к столу и обнаружив сумму с лихвой возмещающую стоимость обеда, довольно улыбаясь, махнул рукой охраннику, немедленно отошедшему от больших стеклянных дверей. «Буйная» парочка отправилась восвояси. По мнению присутствующих на «концерте» зрителей, искать двенадцатый этаж в трех-этажном отеле и воробьиное дерьмо на тротуарной брусчатке...
                Направляясь к лифту, Димыч, качнувшись, «случайно» коснулся двери запертого изнутри номера и прихватил красивый кожаный жетон, на котором сияла тисненным золотом короткая надпись «Не беспокоить!». На английском языке. Для обслуживающего персонала отеля любой страны подобная просьба равнозначна приказу. И лишь форс-мажорные обстоятельства давали право потревожить желающих отдохнуть постояльцев. Коридор первого этажа был пуст. В холле, кроме манекена рыцаря, также никого не было. Три этажа. Три рыцаря. Много цветов. И зеркала повсюду. Очень мало людей, что вполне естественно для отелей подобного класса. Из-за дверей апартаментов номер восемь, видимо, из телевизора бубнили неестественно возбужденные голоса, и слышался негромкий разговор. Завтра, примерно в это же время, мистер Галлиган встретится здесь с мистером Гринвудом.

Технический этаж. Лифт плавно остановился. С легким жужжанием раздвинулись двери, которые Савл немедленно заблокировал. Тусклые штольни длинных коридоров, пятна дверных проемов. Многие без дверей. Чувствовался легкий сквозняк, несущий специфические запахи гнезд летучих мышей и птичьего помета. Строительный мусор, оставшийся после реконструкции здания, виден повсюду. И почти не заметно следов человеческого присутствия. Обыкновенный чердак. Запущенный, необитаемый и огромный. Освещение слабое. Несколько тусклых от пыли лампочек едва рассеивали молчаливый пустынный полумрак редко посещаемых помещений.
– Идеальное место,– тихо произнес Димыч, переставший разыгрывать из себя пьяного.– Если здесь всегда так безлюдно, то с завтрашнего дня скорбные призраки наших «друзей» приятно разнообразят это мышиное безмолвие. Ну что,– добавил он, усмехнувшись,– слегка осмотрим будущее местное кладбище?
– Здесь повсюду нетронутая пыль,– заметил Савл, очень внимательно осматривавший пол и разбросанные всюду кучи мусора,– только птичий помет. Не стоит нам оставлять следы своего визита сюда...
– Да!– пошутил Димыч.– Следы своего помета нам оставлять негоже. Могут определить по вкусу.
– Ты уверен, что управишься с обоими? – Димыч с некоторым сомнением взглянул на худощавую фигуру приятеля.– Дог Тэйлор громила и профессиональный боец. И напарник его тот еще профи. Работать тебе придется на короткой дистанции.
– Кольт уравнивает всех,– блеснул глазами Савл,– взгляни на чугунный, не обезображенный даже тенью интеллекта, фэйс этого Дога. Я уверен, что стреляю быстрее, чем он...,– Савл не успел договорить начатую фразу. Мгновенный рывок. Он
почувствовал, как правая рука Димыча локтевым сгибом жестко зафиксировала шею. В то время, как левая отжала подбородок на излом вверх так, что, еще движение – и голова просто оторвется. При этом, выгнувшийся от резкой боли корпус Савла оказался придавленным в мощную фигуру легионера, который в то же мгновение и сам почувствовал короткий, несильный точечный удар по ребрам чуть выше селезенки.
– Будь мой пистолет со шнеллером,– прохрипел Савл,– ты бы уже общался с Господом...
– Или, с дьяволом,– ответил Димыч, аккуратно освобождая шею товарища от захвата,– ловко ты управляешься со стволом. Извини.
– Не советую больше проверять мою реакцию,– недовольно произнес Савл, убирая свое оружие.– Сработаю на рефлексе, и ты покойник. Ну, да ладно,– добавил он, проделав головой несколько вращательных движений,– проехали. Наши подопечные уже пятнадцать минут как увлечены интересной беседой. Мы же,– Савл извлек Библию,– перейдем пока к делам духовным.
 
...Симпатичная телеведущая увлеченно рассказывала о животном мире Намибии. Негромкую, в ритме африканских там-тамов, музыку сопровождал качественно снятый видео-ряд самых разнообразных обитателей Юга Африки, дикие пейзажи, напоминающие Большой Каньон Колорадо в Северной Америке, красные пески пустыни Калахари, и заросшую мангровыми джунглями пойму многоводной Замбези – ее многочисленные рукава и огромные песчаные отмели, кишащие птицами и хищными, зубастыми земноводными тварями.
Раскрыв Библию, Савл включил генератор помех. Изображение на телеэкране исказилось до неузнаваемости, и речь диктора превратилась в какое-то пульсирующее шипящее рычание. 
– Радиус действия помех около тридцати метров,– протягивая Библию напарнику, сказал Савл,– уходишь на первый этаж. Наблюдаешь через зеркало перемещение наших объектов к лифту. Включаешь помехи. Наш ящик рычит. Я начинаю работать. Ты тут же поднимаешься на второй этаж. Цепляешь жетон на дверную ручку апартаментов Гринвуда. В этот момент я должен быть на техническом этаже. Вызываешь лифт и поднимаешься ко мне.
– Насколько я понимаю, форс-мажор во внимание не принимается,– хмуро произнес Димыч,– ты настолько уверен в себе?
– Древние говорили,– ответил Савл,– человек, теряющий уверенность, не видит дороги. Я уверен в себе.
Димыч сунул свою «Беретту» за брючный ремень и, слегка косолапя, направился к выходу из номера. Краем глаза он заметил, как Савл навинчивает второй глушитель. На второй пистолет.

В городе, куда съехались духовные пастыри всего Юга Африки, Библия, на тот момент, являлась самой распространенной книгой. Именно поэтому Димыч, занявший кресло в холле первого этажа, с коричневым томиком в руках выглядел вполне естественно. В холле,как и в коридоре, было безлюдно. Время ужина. Многие постояльцы Хайнитцбурга навестили уютный ресторанчик отеля и надолго засели там. А так как отель насчитывал где-то шестнадцать, не более, номеров, то клиенты, люди состоятельные, могли позволить себе заказывать отменную еду и очень дорогие напитки прямо в номера. А для обслуги имелся совершенно отдельный лифт, предназначенный только для удовлетворения запросов временных обитателей Хайнитцбурга.
Димыч разглядывал картины на стенах и, словно рассчитывая встретить ответный взгляд, всматривался в черную щель опущенного рыцарского забрала. Огромный двуручный меч вонзался тусклым острием в пол. И рыцарь, будто задумавшись, чуть наклоняясь вперед, опирался на меч, обхватив затянутую кожей рукоять потертыми железными перчатками. И само лезвие за широкой гардой сантиметров на двадцать также было затянуто потемневшей и потрескавшейся от времени кожей. Что-то здесь казалось декоративным. Возможно, поэтому Димыч, знаток и любитель холодного оружия, никак не мог определить имя меча. Фламбер, или Цвайхандер – это определенно. Но, всякие «навороты» на гарде-кольца, крюки и прочие мелкие детали не позволяли прийти к правильному выводу. Увлекшись интересной темой, Димыч совершенно машинально взглянул в зеркало и на мгновение оцепенел. Дог Тэйлор и Сэмуэль Гринвул уже шли по коридору к лифту!
Шли неторопясь и молча. Огромная фигура Дога, двигавшегося впереди, почти перекрывала собою тоже высокого, но худощавого Сэма Гринвуда. Лицо Громилы Тейлора напоминало застывшую ритуальную каменную маску. Димыч видел подобные маски в Конго. Но Савл предупреждал, что Дог высокопрофессионален, быстр и смертельно опасен. И Савл говорил о времени! Пол-часа назад он высчитывал секунды: «...Восемь метров от номера Галлигана до лифта..., – задумчиво рассуждал он,– это, примерно, десять секунд стандартного хода. Лифт запаркован на первом этаже. Учтем этот худший вариант. Значит, две секунды вызов. И открытие двери. Подъем на один этаж. И открытие двери... Ну, еще пять секунд. Таким образом»,– обратился он к Димычу,– с момента, когда Гринвуд покинет номер Галлигана, и до моего прямого контакта с ним на выходе из лифта времени отведено не более двадцати секунд...».

Димыч торопливо включил генератор помех. Телевизор в холле зарычал. Картинка исказилась до неузнаваемости. Дог резко остановился. Димыч, широко и глуповато улыбаясь, выдвинулся в коридор:
– Добрый вечер, господа!– обратился он на немецком к остановившимся почти у дверей лифта фигурам,– телевизор забарахлил почему-то. Вы не разбираетесь в телевизорах?
– Ферштейн нихт,– недоуменно прогудел Дог Тейлор, нажимая кнопку вызова лифта.
Димыч «отыграл» упущенные секунды.
...Экран исказился помехами. Савл накинул на шею длинное полотенце, заблаговременно купленное в городе и незамедлительно выдвинулся в коридор. За дверью было тихо и пусто. Красивые бра на стенах создавали уютное освещение, а расстеленный вдоль всего коридора ковер полностью заглушал шаги. Нижние края широкого и длинного полотенца совершенно скрывали оружие в руках Савла. Именно полотенце должно будет помешать излишнему разбросу стрелянных гильз, которые после выстрелов необходимо собрать немедленно. Несколько мгновений, и Савл перед входом в лифт. Внизу щелкнули двери, и тут же загудел подъемник. Остановка. Щелкающий звук. Двери лифта еще не раздвинулись полностью, а Дог Тэйлор, отброшенный прямо на Сэма Гринвуда парой девяти-миллиметровых пуль, медленно завалился набок. Его напарник делает судорожное движение к подплечевой кобуре. Но, коричневая папка в правой руке не позволила продолжить это движение. Ему хватило одного выстрела. Три гильзы, ссыпавшиеся из-под полотенца, найдены сразу. Еще несколько секунд, и за раздвинувшимися дверями лифта открылось пыльное полутемное и совершенно безлюдное помещение технического этажа. В следующие мгновения Савлу пришлось изрядно попыхтеть. Но после неподъемного тела телохранителя–Дога, тело мистера Гринвуда показалось ему легче пушинки.
Вытер кровь на задней стенке лифта. Тем же полотенцем тщательно протер пол. Взвалил труп Гринвуда на спину и отнес его к намеченной еще вчера нише. Заниматься в одиночку Догом Савл даже не пытался.

Лифт пошел вниз. Вызвать его сейчас должен только Димыч. И когда дверцы возвратившейся кабины открылись, Димыч обнаружил у входа лишь грузное тело Дога. Спустя секунду, Савл, вынырнув откуда-то из полу-мрака, кивнул на Тэйлора, тело которого они быстро оттащили в нишу, где уже находились останки мистера Гринвуда. Нишу забросали отходами стройматериалов и многочисленным мусором.
Так как освещения тут не было, пришлось воспользоваться фонариком, который Савл заранее захватил с собой. Желтоватый свет, очевидно, подсели аккумуляторы, едва освещал темное, завешенное пыльной паутиной, помещение. Где-то в стороне слышалось шуршание крыльев летучих мышей и недовольный скрип их голосов. А земные родичи этих руко-крылых, также потревоженные двуногими незваными гостями, молча сверкали из темноты маленькими красными глазками. И почему-то молчали.
Еще раз проверив качество «проделанной работы», друзья тщательно затерли все следы, еще раз протерли кабину лифта и спустились к себе в номер.

...Тонкая коричневая папка содержала в себе четыре документа на английском и пару фотографий. Димыч, почти не знающий язык, долго вчитывался в текст: 
– Да. Это бомба.– После длительного молчания произнес он.– Это пойдет в «контору»?
Савл, молча разложив бумаги на столе, вынул из фонарика квадратный, похожий на известную «Крону», аккумулятор. Несколько секунд слышалось легкое, прерывистое жужжание.
– В «контору» уйдут копии,– ответил он, убирая документы в папку,– оригиналы будут доставлены в Совбез ООН. А этот трофей,– Савл вытащил из кармана небольшую зажигалку,– я нашел во внутреннем кармане пиджака Гринвуда. Занятная вещица.– Перевернув зажигалку, Савл осторожно вдавил кончик спички в маленькое, едва заметное отверстие. На фоне довольно ощутимого шипения послышался тихий, но вполне отчетливый мужской голос. Савл извлек спичку. Все стихло.– Диктофон,– негромко произнес он,– отменный аппарат. Господин Крейг, он же мистер Гринвуд, всегда во всеоружии. Был. В апартаментах мистера Галлигана, наверняка, задействован генератор помех и «белого шума». Подобный нашему. И на запись,– Савл подбросил в руке миниатюрную зажигалку,– помехи почти не подействовали. Несомненно, в «конторе» такому «сувениру» уделят особое внимание. Несколько минут назад хозяин этой зажигалки полагал, что жизнь удалась. А спустя две минуты, он совершил ошибку, всего одну, когда в руке, которая должна была держать оружие, он держал папку. И девяти-миллиметровая пуля, выпущенная из шедевра сеньора Беретты сделала ошибкой предыдущее существование этого старого лиса. Мы хорошо поработали. Перед дорогой не мешало бы отужинать. Как ты считаешь?
– Идем,– буркнул Димыч,– но, что-то слишком легко все прошло... Не к добру это. Арабы говорят, что «если не видишь спину врага, значит, он уже за твоей спиной».
– Ты, и веришь в приметы?! – изумился Савл.– Да ты растерялся как–будто. Даже генератор не выключил. Спустимся вниз. Поужинаем. И, вообще, о чем ты думаешь?
– Там, в в холле первого этажа,– ответил неторопливо Димыч,– железные перчатки средневекового экспоната сжимают двуручный меч. Я неплохо знаком с холодным оружием. Но никак не могу определить название этого меча. «Цвайхандер», или «Фламбер». Третьего имени здесь просто быть не может.
– Почему? – Савл ухмыльнулся прямо-таки до ушей.– Третье название самого рыцаря, его перчаток и его меча – пластмасса.

...Музыкальный фон в ресторане на этот раз создавал не  джук-бокс, а белый рояль, за пюпитром которого сидела темноволосая девушка в длинном, под цвет рояля, платье. Из-под открытой крышки инструмента в полумрак роскошного зала выпархивали невесомые, прозрачные звуки. Савл бросил взгляд на раритетный инструмент, молчаливо подмигивающий в углу разноцветными огоньками, и швейцарский музыкальный ящик показался ему блеклым и убогим, в сравнение с белоснежным роялем и красивой пианисткой в длинном, повторяющим цвет рояля, платье.

Друзья заняли свой обычный столик недалеко от стойки бара, за которой сквозь неприкрытую дверь заметен короткий коридор, ведущий, как это еще вчера выяснил Савл, через кухонные помещения в маленький внутренний дворик, откуда, в свою очередь, имелся выход за территорию самого отеля. От этого столика свободно просматривались также и вращающиеся стеклянные двери ресторана, сквозь которые часть коридора первого этажа и почти весь холл были видны, как на ладони. Подкрепиться требовалось плотно и основательно. Поэтому, они, не особенно вдаваясь в тонкости меню, заказали пару ти-бон стейков. Огромные, чуть ли не в пол-килограмма весом, эти стейки были так же аппетитны, как портерхаус, имеющийся в меню, но, как заговорщицки улыбаясь, сообщил официант Димычу:
– Ти-бон, месье, готовятся сейчас из мяса теленка. Очень молодого теленка! Портерхаусы, разумеется, также великолепны. Но, мясо антилопы, согласитесь, месье, все-таки уступает мясу молодой телятины.
– Почему вы обратились ко мне по-французки? – заинтересовался Димыч.
– Вчера,– улыбнулся молодой человек,– вы немного э-э-э пошумели. На английском и немецких языках. Немного на французском. И у Вас великолепное произношение. Поэтому, я подумал, что месье француз.
– Вы знаете три языка? – откровенно удивился легионер.
– Я говорю на пяти языках,– ответил официант,– потому и служу в этом отеле. А сейчас, в ожидании стейков, могу предложить холодное пиво Виндхук Лагер и к нему отменных лобстеров. Кстати, в наличие имеется неплохой битлонг. В меру вяленый и с приличными специями. Также рекомендую филе орикса, приготовленное на пару. И, самое основное, господа, погреба замка Хайнитцбург предлагают своим гостям огромный выбор великолепных напитков. К вашим услугам, господа,– официант жестом фокусника, словно из воздуха, извлек продолговатую красочную, объемом в несколько страниц, брошюрку,–...карта вин, составленная лучшими сомелье Виндхука.
– Пальмовой водки. К мясу,– прогудел Вильгель Ронье,– гарнир из тушеных овощей и картофель «фри». Двойную порцию. ...и, что там еще предлагалось...моему другу,– бросил он короткий взгляд в сторону Михаила Арнсона,– все то же самое. Плюс, груши, замоченные в красном вине со сливками. И поспешите, любезный!

...Димыч уже начинал входить в роль гурманствующего выпивохи. Вторая кружка пива добавила ему хорошего настроения.
Хорошо прожаренный стейк привел в восторг. А пальмовая водка, «приготовленная,– как заметил официант,– по особому, рассчитанному на тонкий вкус ценителей этого напитка, рецепту», вогнала в полную нирвану. Димыч, блаженно улыбаясь, громко рассказывал абсолютно непристойные армейские анекдоты, обращаясь куда-то в пространство. Легко переходил с языка на язык. При этом, сам громогласно   
хохотал над соленым содержимым этих анекдотов.
Секъюрити, попытавшийся деликатно успокоить чрезмерно веселого клиента, добился прямо обратного результата. Обжорствующий господин Ронье, хотя и был живее всех живых, внезапно рассвирепев, впал в состояние вечно голодного свирепого духа гаки, и сам атаковал довольно миролюбиво настроенного охранника, к которому немедленно подоспело серьезное подкрепление. Разбушевавшегося господина Ронье доставили в его номер, где он, не раздеваясь и не снимая обуви, рухнул на широченный диван и, с блаженной улыбкой на перепачканных соусом устах, мгновенно заснул. Его приятель Михаил Ронсон моральный, и прочий, ущерб возместил сразу. Извинился перед секьюрити и, проводив их, повесил на ручку двери со стороны коридора фирменный жетон, на тиснено-коричневой коже которого золотом сверкала короткая фраза «Не беспокоить!».   

Точно такой жетон уже украшал двери пустых апартаментов мистера Гринвуда и его напарника Дога Тэйлора. Впрочем, эту парочку вряд ли что могло уже побеспокоить.
Едва Савл щелкнул дверным замком, как Димыч мгновенно проснулся. Его шутовские манеры без следа испарились. Серьезный и сосредоточенный, он быстро привел себя в порядок. Лишь специфический запах напоминал о количестве пальмовой водки, откушав которую, господин Ронье вел себя так нелицеприятно.
Савл бегло осмотрел номер и включил генератор помех:
– Чисто,– удовлетворенно произнес он,– и «закладок» нет. Так что, уходим тихо, по–английски. Целоваться с хозяевами на прощанье, разумеется, не будем...

...Пара выстрелов в ближайшие фонари подсветки, и часть внешней стены погрузилась в сплошную тьму. Мгновение, и оба конца веревки, наброшенной внахлест за трубу отопления, скрылись в ночном мраке проема открытого окна. Савл в несколько длинных прыжков скользнул по веревке вниз и затаился чуть в стороне от места приземления. Было тихо. Лишь небольшой булыжник, случайно задетый в темноте, шурша травой, скатывался вниз по темному склону. Да глубоко в долине мерцал огнями ночной город, и разноголосый собачий лай моментами долетал до подножия стен замка Хайнитцбург. Следом спустился Димыч. Быстро стянул к себе веревку. Негромко щелкнула, опустившись вниз, оконная фрамуга.
– Сработало,– был довольным Димыч.– Теперь окно защелкнуто изнутри. И поломает же кто-то завтра голову!
Прижимаясь к невысокому кустарнику, друзья быстро спустились вниз и никем не замеченные направились к автостоянке, где их ожидал автомобиль, взятый Савлом напрокат еще в предыдущий день. Весь их багаж размещался в одном небольшом рюкзаке, который Димыч играючи разместил на своем плече. В этот же рюкзак уложил документы, являвшиеся основной целью проделанной операции. Микрокамеру, замаскированную под аккумулятор в фонарике, и диктофон-зажигалку Савл держал при себе.

Решено было разделиться. Нарваться на патруль или полицию вдвоем, означало неминуемую схватку с неизвестным результатом. И провал операции. А так, шансы прорваться хотя бы одному увеличивались вдвое. Поэтому, за машиной Савл направился один. Без Димыча. Шел кратчайшим, через переулок, путем. Почти двенадцать ночи. Узкий, извилистый проход между небольшими домами, низкие заборы и свет лишь в занавешенных окнах. Да и то, не во всех. Прохожих мало. Издалека доносились автомобильные гудки и шум вечернего города. А здесь, как-то слишком уж угрюмо и тихо. Негритянский квартал. Белые тут не в чести. Савл знал это. Но два ствола, которые он еще не сбросил, придавали ему уверенности. Вот, только не очень хотелось опять оставлять после себя, пусть даже бандитские, трупы.
Однако, все закончилось вполне благополучно. Свой «Хаммер» Савл забрал без проблем. Изрядно подержанная машина, но в неплохом состоянии. Желто-коричневый пустынный камуфляж. Хорошо «заштопанные» пулевые пробоины... Но двигатель работает мягко. И на перегазовке не выдает коптящего выхлопа. Выруливая на Роберт-Марб–авеню, где в кафе у бензоколонки должен был ожидать его Димыч, Савл размышлял: «...какое значение имеет качество дизеля, если через час с этой старушкой все равно придется расстаться?»...

...Это кафе всем видом своим напоминало голландское в колониальном стиле, бунгало. Мансардная черепичная  крыша, фронтальная веранда с белыми колоннами, автостоянка на десяток мест, и очень небольшой сад с выходом на эту веранду. Людей в позднее вечернее время практически не было видно. Пустые столики на веранде ярко освещались несколькими большими бра, расположенными на стене и колоннах безлюдного помещения. Зеленый, кажущийся черным, «Линкольн» небрежно припаркован под высоченной пальмой. Стекла опущены. За легкими занавесками в углу веранды просматривается темный силуэт человека, неторопливо пьющего кофе, аромат которого ощущался по всему дворику.
Решив, что до появления Димыча и он успеет выпить чашечку кофе, Савл толкнул двустворчатую, высотою по пояс, дверцу, имитирующую антураж салунов Дикого Запада. Звякнул колокольчик. Савл не успел еще занять место за столиком, как к нему, вытирая руки о полотенце, наброшенное на шею, подошел габаритный рыжеватый мужчина и, добродушно улыбаясь, обратился с небольшой фразой на немецком.
– Он спрашивает,– раздался  из-за спины знакомый голос,– не желает ли гость приличного ужина и отменного вина к трапезе? – Димыч!
– Скажи хозяину,– мгновенно прокачав ситуацию, ответил Савл,– что наш поезд скоро прибывает, и гость успеет выпить только кофе. Ты как здесь так быстро очутился? – заинтересовался он, присаживаясь за столик напротив Димыча.
– Видишь «Линкольн»? – приятель махнул рукой на пальму,– арендовал. Вместе с водителем. Не идти же пешком по ночным, глухим улицам. Долго, хлопотно, и обидеть могут.
– Это тебя-то? – усмехнулся Савл, кивком поблагодарив официанта за поданый кофе. – Да и не видел никого я в салоне той машины.
– Так водитель и не в салоне,– сощурился Димыч,– он аккуратно припаркован в багажнике. Приобщается, можно сказать, к Слову Божьему .
Савл, поперхнувшись слишком большим глотком горячего кофе, недоуменно взглянул на приятеля.
– Не торопись,– хлопнул его по спине Димыч,– вспотеешь. Однако,– добавил он, большими кусками глотая почти непережеванное мясо,– это жаркое содержит так много специй, что мяса вообще не ощущается.
– А, может, оно просто тухлое? – засмеялся Савл.– Жарко. Вот оно и протухло.
– Вряд ли.– Димыч большим ломтем лепешки вытер подливу и отправил лепешку в рот,– мне сказали, что это мясо еще вчера паслось в буше.
– У Господа Бога,– добавил Савл,– ...один день, как тысяча лет». Так, во всяком случае, сказал апостол Петр. Не исключено, что ты пожираешь останки перченого мамонта. А может, и еще чего поэкзотичнее. Бобра, например. Я слышал, что они водятся в низовьях Ареббуша.
– Съел бобра – спас дерево,– невозмутимо ответил Димыч. Вытер губы. Быстро отогнал зеленый «Линкольн» за угол. Очень шустро открыл багажник, из глубины которого сверкали белки глаз скорчившегося со связанными руками негра, хозяина машины. Тут же лежала раскрытая Библия, служившая футляром для генератора помех. Прибор был включен, и красный огонек индикатора пульсировал рядом с головой пленника, который лежал настолько неподвижно, что казалось, и не дышал вовсе.
– Я предупредил,– прокомментировал ситуацию Димыч,– что, стоит ему дернуться, или хотя бы чуть повысить голос, эта штука непременно взлетит на воздух.
– Предъяви ему свое удостоверение,– предложил Савл,– объясни, что мы контрразведчики из ЮАР, что если он кому-либо хоть в пол-слова проговорится про нас, сядет надолго. Если не навсегда. И дай ему денег. Нам еще скандала не хватало.

...Особняки, витрины ночных магазинов и увеселительные заведения стремительно пролетали мимо. Много пальм, мало прохожих, и постоянно встречающиеся броневики, молчаливо темнеющие на обочинах слабо освещенной Роберт Марб–авеню.
– Не успокоятся никак,– буркнул Димыч,– наверное, очередная свара на Анголезской границе. Кстати, мы не проскочили нужный перекресток?
– Там нет перекрестка. Ты что, уже забыл? – удивился Савл.– Мы же лишь вчера обкатывали этот маршрут. Водонапорная башня с рекламой антилопьих те-бон–стейков. Направо Лазаретт-стрит. И через двести метров Шон Макбрайд роуд. Также направо. А за поворотом еще какая-то невзрачная пивнушка имеется. Под вывеской на немецком языке.
Савл, не сбавляя скорость, на резком вираже обогнул огромную выбоину. Взвизгнули шины, и серой тенью рванула в темноту большая испуганная собака.
– Не дрова везешь,– потирая ушибленный локоть, недовольно проворчал Димыч. Савл хотел отшутиться. По поводу дров. Но, неожиданно увидел водонапорную башню и яркий неоновый щит на ее стене. Огромный сфинкс – тело льва, голова человека – пожирал огромный стейк. На заднем плане за сфинксом, всеми цветами радуги блистали сады Эдема. Белое, но с негроидными чертами лицо блаженно улыбалось. И текст по-английски «Я попал в Рай!» сверкала разноцветными буквами над головой, словно, спятившего от счастья сфинкса.

...А внизу открытый «Додж» с пулеметом на турели и надписью «Военная полиция» на борту. Водитель и второй тот, что за пулеметом, остались в машине. А двое лениво и слегка вразвалочку – власть все-таки! – направились навстречу уже начинающему притормаживать видавшему виды «Хаммеру» Савла.
– Если что,– не поворачивая головы, процедил он сквозь зубы,– мои те, что в машине. Ты – в прямом контакте.
Савл, остановив машину, опустил стекло, неторопливо достал из бардачка сигареты и, медленно разминая ее, ожидал приближения полицейских.
– Унтерлаген!/Документы,– послышался резкий, короткий приказ.
Несколько секунд оба полицейских внимательно рассматривали паспорта и железнодорожные билеты задержанных. Потом переглянулись. Но Савл зафиксировал их мгновенное движение:
– Работаем!– по-прежнему не глядя на Димыча, тихо произнес он.

– Унд аус дем ауто!/И выйти из машины,– очередная команда ударила по слуху:
– Зофорт!/Немедленно.
«Сейчас...,– мелькнула мгновенная мысль,– руки на капот! И личный досмотр. Два моих ствола их впечатлят».

Димыч, тем временем, покинув салон, неспеша направляется к полицейским. Грамотно обходит «Хаммер» со стороны багажника. Савл медленно открывает дверцу. Полицейские, естественно, смещаются в направлении обходящего машину Димыча. Инструкция запрещает иметь препятствие – в данном случае, открытую дверцу автомобиля – между собой и объектом досмотра. Савл, не производя резких движений, имитирует выход из машины. Краем глаза он видит Димыча, который, чуть подняв руки над плечами, демонстрирует открытые ладони, и уже совсем рядом. Через дорогу, почти напротив осыпаемой цветными бликами рекламы, темнеет «Додж» с водителем у руля и полицейским-пулеметчиком. Очень удобно наносить боковой удар ногой, если ты еще не совсем покинул салон машины, а объект атаки практически напротив. Особенно, если бьешь в область колена и почти по горизонтали. Одновременно слышится глухое уханье и сдвоенный удар, как будто кто-то дважды ударил чем-то тяжелым по протектору автомобиля. Мелькнуло не более двух секунд. Савл успел, выпрямляясь, извлечь оба ствола, при этом сняв их с предохранителей.
   
Водитель полицейского «Доджа», кажется, пробует обнажить свою пушку. И пулеметчик дернулся, было, наверх к «железяке». «Десять метров, парни,– с каким-то даже сочувствием подумал Савл, отметив, как одна из его отработанных гильз ударила в открытую дверцу «Хаммера»,– на такой дистанции ваши шансы меньше нуля». Димыч забрал свои документы, проверил карманы полицейских, обнаружил какую-то бумагу и, присвистнув, протянул ее Савлу. Две незнакомые мужские фотографии. Спецслужбами и полицией Намибии разыскиваются граждане ЮАР Вильгельм Ронье и Михаил Арнсон. За любые сведения о них предлагается приличное вознаграждение. А здесь были предъявлены документы пропавших с фотографиями совершенно других людей.
– Не хочешь прилично заработать? – пошутил неугомонный Димыч. – Кстати, этот...– кивнул он на офицера со сломанной Савлом ногой,– еще жив. Одному я порвал щитовидный хрящ. А этого стукнул в грудную клетку. Добавил. На всякий случай.
– Будем надеяться,– ответил Савл,– что человек этот не «еще», а просто останется жив. Он должен сообщить своим, как именно мы уходим. И он видел наши железнодорожные билеты. А сейчас, шофера «Доджа» на заднее сидение. К его приятелю. Примеряй берет, Димыч. Теперь, мы – полиция. Я уверен, что все мосты через Ареббуш уже перекрыты.

...В этот раз за рулем был Димыч. Он включил мигалку и под вой сирены с максимальной скоростью гнал полицейскую машину по ночной Шон Макбрайд–роуд. Редкие прохожие, на всякий случай, останавливались или прижимались к палисадникам спящих домов. Небольшой пустырь, короткий мост через свинцово–поблескивающую поверхность молчаливой Ареббуш и броневик на обочине перед мостом.
Димыч, не ожидая пока его остановят, резко так, что покойники на заднем сидении завалились друг на друга, затормозил. Не выключая мигалки и сирены, проорал по–немецки какую-то длинную фразу, кивнул при этом на Савла, который чуть не расшиб себе лицо о ветровое стекло. Броневик, немедленно развернувшись, ринулся в направлении Роберт Марб–авеню, оставив охраняемый мост совершенно бесконтрольным. Миновав реку, Димыч выключил сирену с мигалкой, повернулся к Савлу и самодовольно улыбаясь, спросил:
– Как я их? Я крикнул им, что красных, одетых в нашу форму, блокировали в районе водонапорной башни. У меня за спиной два «холодных» и один «тяжелый». «Тяжелый» –  это ты. Вот они и сорвались. Валить «красных». Ну, клоуны! Даже документы наши не потребовали.

...Когда до парковки, где вчера была оставлена вторая взятая в прокат и зарегистрированная на Димыча, машина осталось пара кварталов, они нашли захламленный двор полу-разрушенного дома и загнали туда полицейский «Додж» вместе с останками его молчаливого экипажа. Периодически сопровождаемые собачьим лаем, они торопливо шли по темной, почти неосвещенной улице. Тротуара здесь не было. Асфальта также. Под ноги то и дело попадались разбитые булыжники, которыми была вымощена вся проезжая часть, и очень замедляли передвижение.
– Савл...,– задумчиво произнес Димыч,– до окончания регистрации на Катима-Мулило осталось менее двух часов. А мы еще даже до явки не добрались.
– Мы уже почти на месте. Помнишь дерево со сломанной верхушкой? Вчера ты загонял в этот двор наш джип.

Калитка открылась без скрипа. Во дворе было темно и настолько тихо, что Савл приготовил пистолет, и по движению приятеля понял, что тот сделал так же. В воздухе чувствовались запахи каких-то цветов и бензина. А еще пахло смолой и пылью.
– Странные тут запахи,– еле слышно заметил Димыч,– интересно, чем здесь занимаются местные обитатели? – Савл, не ответив, пошарил где-то под ногами, нашел ключ и с легким щелчком открыл тяжелую широкую дверь. Дом также хранил свои запахи. Но это были запахи вполне обитаемого помещения.
– Каза сегурра…,– Савл щелкнул выключателем,– явочная квартира. Или гримерка цирка,– пошутил он без улыбки. Открыв дверцу шкафа, извлек целый ворох разнокалиберной по размеру, но одинаковой по фасону, одежды. Темные брюки, черные рубашки, белые воротнички. Переоделись быстро. На верхней полке шифоньера обнаружились также черные шляпы и пара Евангелий. На немецком языке. С вложенными в них личными документами и авиационными билетами на рейс Виндхук-Катима-Мулило, имеющим место быть. 
Савл взглянул на часы:
– Через сто десять минут ровно. Регистрация прекращается за сорок минут до посадки. Ну что, герр пастор...,– протягивая документы Димычу, лобавил он,– судя по этим бумагам, отныне Вы не просто пастор, а герр пробст Гюнтер Вебер, глава протестантской общины в Лела-Туа. Слыхали о таком месте? Это на границе с Зимбабве. А я, Ваш смиренный брат по служению во имя Господне Якуб Плуг. Очевидно, поляк. Кстати, так как мы немало чего приобрели здесь, то и взамен требуется что-нибудь оставить.
С этими словами Савл достал узкую планку из верхнего ребра дверцы шкафа и, вложив вовнутрь дверцы папку с бумагами «усопшего» мистера Гринвуда, аккуратно вложил планку на прежнее место. И, надевая черную пасторскую шляпу, добавил:
– То, что мы сделали с тобой за эти двое суток, по значимости своей мало с чем сравнимо. Подобные бумаги сработают, как бомба огромной разрушительной силы. И кому-то сильно достанется.
– Ты думаешь, что сражаешься с великанами,– с непонятой грустью ответил Димыч,– а на самом деле, который раз цепляешься за крылья ветряной мельницы...
 
...Ненужные больше и «засвеченные в деле» стволы были сброшены в болотную грязь безымянного заливчика Ареббуша. Туда же ушел и предварительно разбитый генератор помех, который Савл предпочел бы оставить товарищам, работающим в Виндхуке. Но ничего не поделаешь. Инструкции...
Машину загнали в узкий переулок и, оставив ее там, вскоре поймали полу-разбитую обшарпанную легковушку непонятной марки. До аэропорта было не больше четырех-пяти кварталов. Но, время стремительно поджимало. Поэтому, сто рэндов, запрошенных хозяином авто-телеги, не показались какой-то чрезмерной суммой. Местная полиция и секьюрити аэропорта работали в авральном режиме. Это было заметно невооруженным взглядом. Особо тщательно досматривались багаж и документы. Димыч, заметно помрачнев, наблюдал за происходящим. Он нервничал. И его белый воротничок потемнел от пота. Савл прекрасно понимал, что происходит с приятелем. В случае любого «прокола», да еще при отсутствии оружия, они были просто обречены на поражение и страшную, мучительную смерть в ЮАРовских застенках. И, если Савл, в силу своего крайнего фатализма, принимал любой финал как неизбежность, то Димыч, обвиненный во всех смертных грехах во Франции, у себя на родине, боялся не гибели, а невозможности обелить в дальнейшем свое незаслуженно опозоренное, оболганное и обесславленное имя, резонно считая, что не имеет права бесследно сгинуть на чужбине.

Тем не менее, фэйс-контроль на входе они прошли без преград. Отсюда Савл сделал вывод, что спецслужбы еще не успели создать необходимые для успешного розыска, фото-роботы. Вполне вероятно, что в отеле Хайнитцбург еще все спокойно. Тела янки не обнаружены. Очевидно, полиция Виндхука, выполняя заказ из Претории, просто разыскивает прибывших агентов, вовремя не вышедших на связь с метрополией. Поэтому, протестантские священники, почти без багажа отправляющиеся рейсом на Катима-Мулило, подозрения не вызывали. Тем более, что по причине, имеющей быть, конференции представителей всех протестантских конфессий Юга Африки в Виндхуке. Город был буквально наводнен «братьями во Христе», принципиально не признающим человека, занимающего престол святого Петра, наместником Божьим на Земле.

...Как только было разрешено расстегнуть ремни, Димыч рванул в туалет, засев там так надолго, что симпатичная стюардесса, здоровьем пассажира даже обеспокоилась. Вернувшись на свое место, он заказал воды без газа. Залпом опустошил стакан и пробормотал, как бы ни к кому не обращаясь:
– Мамонт, или, как там его, бобер так стремительно рвался наружу, что я едва не взорвался в зале ожидания аэропорта. Первый раз в жизни даже пошевелиться боялся.
– Не бойся, – засмеялся Савл,– на рассвете приземлимся во Мпаче. Там отменные сортиры, километры туалетной бумаги и...,– он демонстративно прикрыл платком нос,– прекрасные дезодоранты!...


http://www.proza.ru/2017/01/23/339