Офицерская сабля. прод. пов. как пройти сквозь сте

 Продолжение книги "Как пройти сквозь стену", изданную несколько лет назад. Можно почитать ее на моей странице. Надеюсь, скучать не будете.Иллюстрация автора

  Перед осенними каникулами у нас с Пашкой начались споры. Мы каждый день обсуждали, как интересней провести эту свободную неделю. Варианты были такие: съездить к профессору Заславскому, отправиться с одноклассниками и Ниной Федоровной на экскурсию в областной город, пойти в поход по окрестностям с нашим неугомонным физруком, остаться дома – начитаться всласть и насмотреться крутых видиков. Над последним вариантом дружок мой посмеялся и сказал, что это годится для девчонок и Макса Лонгфелло. Насчет чтения я с ним, конечно, не согласился. Когда мы сидели у реки на своем бревне, Пашка вдруг предложил фантастический проект: построить на своем огороде ветряную мельницу. Оказывается, он мечтал об этом с детства. Я неосторожно обозвал его дон Кихотом. Пашка обиженно замолчал, да так надолго, что я задумался. А почему нет? Это же так интересно! И полезно. А материал для ветряка у Воробьевых наверняка есть. Отец у него запасливый и мастер, каких мало.
    Я тронул за плечо упорно молчавшего  Пашку:
-     Ну, ладно, прости, я пошутил. Мне ветряки нравятся. Видел их по дороге, когда мы в Москву ездили. Но там они огромные. А нам надо поменьше.
    Пашка недоверчиво взглянул на меня. Я сделал еще один шаг к примирению и спросил:
-    У вас же все есть для этого?
-    Есть, - буркнул Пашка. – Я уже прикидывал.
-    И батя твой поможет, а? – закрепил я мир.
    Дружок повернулся ко мне:
-    Само собой.
-    И мой, я думаю, не откажется. Отцы у нас мобильные. – Я уселся рядом с Пашкой. – А нам надо продумать план действий. В первую очередь нужно все узнать о таких ветряках.
-    Чертеж надо сделать, - сказал Пашка.
-    И все расчеты, - добавил я. – Ну там – мощность, характеристики, КПД, привязать к местности, учесть розу ветров. - Пока все это перечислял, у Пашки все шире раскрывались глаза.
-    Ты откуда все это знаешь?
-    Я же сказал – мечтал об этом, в интернете видел. Но как-то в голову не приходило, что это самим можно сделать. В общем, давай сегодня вечером и поищем. Может, что новое разместили.
   Пашке родители перед школой купили приличный компьютер. Мы договорились скачать самое интересное и доступное, потом он перешлет это мне.
   Подходя к своему дому, я подумал, что к Заславскому надо бы все-таки съездить, недалеко ведь. И вдруг в голове мелькнуло: когда мы в последний раз к нему ездили, в одной деревне видели ветряк. Он стоял за деревьями. Как я мог забыть? Папа еще сказал:
-    Смотрите, какой умелец там живет. Молодец, ни от кого не зависит.
    Зазвонил мой мобильник - я сделал ему не мелодию, а настоящий звонок, заливистый такой. Пашка прокричал:
-    Ну, и дураки мы! Помнишь, мы ездили к Заславскому? Там же ветряк у одного мужика стоял!
-    У двух дураков мысли сходятся! – Я повторил любимую поговорку нашего Лонгфелло. – Значит, нам обязательно надо к профессору. Я этому рад. А ты?
-    И я тоже, даже очень. Завтра все решим.

   Папа увидел, что я рассматриваю на компьютере фото ветряков и тут же заинтересовался:
-    Ну-ка, ну-ка, что это? Ветряки? Да… моя мечта. – Я удивленно оглянулся. – А что? Думаю, каждый мальчишка мечтает о чем-то этаком, ну, там – воздушный шар, автомобильчик собрать, прибор какой-нибудь. А я вот о ветряке думал. Не получилось. В городе он вроде незачем. Я маленькие модельки делал. А тебе зачем?
   Я скрывать не стал и рассказал, что Пашка хочет ветряк во дворе построить. Все равно к папе придется обращаться.
-    Это он здорово придумал! А меня возьмете в компанию?
-    Конечно, и тебя и Пашкиного отца. Без вас не обойдемся. Смотри, сколько тут всего надо. – Я показал понравившийся мне вариант ветряка. – Здесь все подробно описано.
-    Дай-ка я другие посмотрю. – Он вытеснил меня со стула. Я не обиделся. Такое частенько бывало. Купят мне какую-нибудь игрушку – механическую, или электрическую, папа первый ее осваивает, ведет себя как маленький. Пока мама его не отзовет: «Дай ребенку-то поиграть!»
   А сейчас она отправила меня спать. И, правда, было уже поздно. Утром отец успел сказать мне: «Сбор после ужина у Воробьевых. А я на работе чертежи распечатаю».
   По дороге в школу я вспомнил свой сон. У меня уже привычным стало – как только мы с Пашкой что-нибудь затеваем, снятся сны на эту тему. В этот раз мне вот что приснилось. 

Стою я на высоком  холме, ветер свистит, внизу широкая река, не наша, а за ней старинный город. Слышу, Пашка меня зовет: «Иди сюда, смотри, что получается». – Я сбегаю с холма и оказываюсь на Пашкином огороде. Он держит вертикально длинную трубу, наверху которой бешено вертится пропеллер. «Что-то тут не то, - говорю я, - на картинке по-другому». Пашка почему-то злится и опускает трубу. И тут мы  оба видим, что к нам подходит дядя Валя Волков. Он нарядно одет – темный костюм, белая рубашка, галстук. Сам улыбается, рад, что видит нас. «Ой, дядя Валя, ты зачем здесь? Помочь нам решил?» - А он только загадочно улыбается. Потом достает из кармана колокольчик и звенит. Точно, как будильник на моем столе.                Я проснулся, нащупал кнопку и выключил утреннего мучителя. Но сегодня я не сержусь на него, потому что мгновенно вспоминаю, что сегодня мы даем старт новому проекту, некоторые знакомые сказали бы - очередной авантюре. Почему такой сон, конечно, понятно. Но, при чем тут Волков? Я даже представить себе не мог, насколько сон близок к действительности.
             
 Сон сбылся!

  Мы сидели за столом во дворе у Воробьевых – рассматривали и обсуждали. Не думайте, что спокойно так беседовали. Нам с Пашкой нравился один вариант, отцам - разные. Предки наши разгорячились. Они по очереди вскакивали и доказывали преимущества своего выбора. Со стороны просто умора: папа бегал вокруг стола, а дядя Коля  все порывался отвести нас в сарай, где у него было все, что нужно для ветряка. Папа утверждал, что на заводе можно найти более современные, более эстетичные материалы из списанных остатков, это будет недорого. «Да знаю я, что там они есть, но у меня же совсем бесплатно!» - доказывал Пашкин отец. На что папа, по-моему, резонно отвечал, что ребятам больше понравятся заводские детали.
   Нас с Пашкой это очень забавляло, и мы с интересом ждали, чем этот спор закончится. Вдруг он толкнул меня локтем: «Смотри!» Я обернулся и увидел свой сон. Ничего себе! Я даже помотал головой.
   У калитки стоял Валентин Волков и, кажется, давно. Он улыбался и не спешил подойти. Вот такой он нам сюрприз преподнес. Мы с Пашкой вскочили и бросились к нему. Отцы наши тут же замолчали и подошли к нежданному гостю. Папа представил его дяде Коле. Мы все пошли в дом. Тетя Вера сразу забегала, накрывая на стол. Она знала о Волкове, жалела его и мать.
    Конечно, мы хотели узнать, как там дела в Сагне. Хотя мы довольно подробно знали об этих делах. Общались по интернету с Хлебниковыми и Галиной Николаевной. Но живой свидетель лучше расскажет. А новости были такие. Гостиницу Валентин с мэром почти построили, остались отделочные дела. Желающих работать нашлось много. Вспомнили мужики, что они потомки строителей еще со столыпинской реформы. А местный, невероятно талантливый столяр Федор взялся сделать для санатория мебель, ну, там – стулья, скамейки, шкафы, полочки. У него дома прямо музей резных изделий. Мы специально ходили к нему посмотреть. Вы бы видели – это обалденно! Так что у нашей гостиницы будет свое лицо. Наличники для окон этот самородок тоже сделает. Пашкина мать сказала: «Вот бы туда съездить, поглядеть». На это дядя Коля ответил: «А что? Съездим. Суставы свои подлечишь». Пашка тоже откликнулся: «Точно, вода там сильная. А красиво как, а люди какие классные!» Я про себя улыбнулся – знаем, какие там люди. Особенна одна рыженькая сагнинка! И подмигнул Пашке. Он покраснел. Да, долго еще мой дружок будет наивным. Я как-то нечаянно подглядел, что он Таньке пишет. Ну, просто, в нем поэт пропадает. Хотя во всем другом он очень деловой, даже крутой, любому отпор даст.
-    А как там наш Мишка? – спросил он. Тут лицо Валентина расплылось и, как писали в книгах девятнадцатого века, озарилось отеческой улыбкой. -  Михаил наш просто подвиги совершает вместе со своими пацанами. Придумали они территорию вокруг гостиницы благоустроить, может, ему Татьяна подсказала. Сейчас копают землю для цветников. Весной девчонки цветы  посеют. Черемуху уже посадили. Как же без нее в Сагне? Я им понемногу плачу, должны же ребята знать, что любой труд должен оплачиваться, там ведь целина. А Михаил, я вам по секрету скажу, собирается  небольшой зоопарк открыть. Я ведь еще земли прикупил, место есть.
-    Где же он зверей-то возьмет? – засомневался Пашка.
-    А вы знаете, сколько детенышей сиротами остаются? Браконьеры медведицу убьют, а медвежонка на погибель бросают. Или лосенка. Были случаи. Находили их сельчане, сколько могли, держали, потом все-таки в зоопарки устраивали. Отпускать в тайгу нельзя – могут не выжить. А люди узнают про наш зверинец – сами будут к нам брошенных детенышей привозить.
-    Ну и дела! – восхитился папа. – Какой энергичный парень.
-    Так он же егерем собирается стать. Признался мне. Закончу, говорит, школу и пойду учиться на охотоведа.
   Я представил все это и позавидовал Мишке и, вообще, сагнинцам. Такое там разворачивается! Очень захотелось туда - что-то сделать, помочь. Посмотрел на Пашку и понял: думаем об одном. Он прошептал мне: «А ведь это все мы начали». «Ну да, - ответил я. – Но сначала был дневник».
   Во время этого разговора тетя Вера напоила нас чаем со своим вареньем. Потом присела рядом с Валентином и спросила: «А как ваша мама?» Он ойкнул: «Главное-то не рассказал! Приехала недавно моя мама. Решил я не тянуть с этим. Пока поселил ее у бабы Мани. Так они быстро нашли общий язык. Мама моя чудесная старушечка!» - Валентин снова расцвел на глазах. Я, вообще заметил, что он, когда говорит или вспоминает что-нибудь хорошее, сильно меняется. Приятно на него смотреть. От прошлого Валентина ничего не остается, да и пора это забыть.
   После чая и пирогов все мы, как сказала Пашкина мама, разомлели и какое-то время сидели молча.
-    А вы не догадываетесь, зачем я приехал? – вдруг торжественным голосом сказал Валентин и внимательно нас оглядел. Меня тут же возникло предчувствие чего-то важного, как всегда бывало перед каждым нашим приключением. А тут еще мой вещий сон. Мы с Пашкой переглянулись.
-    Я по двум делам приехал, - важно начал Валентин. – Во-первых, надо в Москве получить добро на открытие санатория. Я привез все бумаги. Думаю, препятствий не будет. – При этих словах Пашкин отец с сомнением покачал головой. Валентин уверенно заявил:
-   Не сомневайтесь, у нас получится. Профессор Заславский подключился и ученых из Москвы и Иркутска привлек. К нему я должен заехать. А государству это почти ничего не будет стоить. Сами раскрутимся помаленьку. Мы там задумали акционерное общество создать. Большинство сагнинцев поддержало. Жуликов к делу не допустят. Вот так.
   Я сразу поверил. Остальные, по-моему, тоже. И тут Пашка спросил:
-    А второе дело?
   Валентин хитро подмигнул:
-    Даю минуту на размышление! Ну?
   Я быстро перебирал события прошедшего лета. Родник, заплыв, дед Семенов, поиски пропавших Мишки и Валентина, убитые братья, подвал, ящик…
-    Сабля! – крикнул я, на миг опередив Пашку.
-    Офицерская сабля! – добавил он.
-    Я обещал вернуть ее родным того офицера, - торжественно произнес Валентин, - и выполню это.
   Мы с Пашкой сразу поняли: без нас тут не обойдется. Ему нужна помощь. И мы обязательно должны в этом участвовать.
-    Надо ехать в Тверь и разыскать потомков офицера. –  Нам с Пашкой хватило ума не выскакивать. Пусть решают наши родители.
-    Как я понял, нужна помощь? – спросил Пашкин отец и переглянулся с папой. – Там же надо по домам ходить, искать, спрашивать. Это долго будет. Мы с Юрием не сможем – работа. А вот есть два свободных пацана, у них каникулы начались. Опыт поисковый у них имеется. Ты как думаешь? – обратился он к папе.
-     Я-то не против отпустить ребят с Валентином. А как мать с бабушкой?
-     Они же взрослые ребята. Уже паспорта получили, - заговорил Пашкин отец, – папа все думал. Валентин молча ждал.
-   Вспомни, как мы  пионерами разыскивали фронтовиков, по домам ходили, помогали им. А ведь младше были. Сейчас ребята ушлые, подкованные.
   Короче, окончилось это обсуждение у нас дома, где Валентин просто очаровал бабулю и маму. О Танюшке и не говорю. Она получила несколько больших кедровых шишек. Еще был  приличный мешочек с очищенными орехами.
   Сначала мы едем к Заславскому, потом через Москву в Тверь. К профессору нас повезет папа. Это завтра будет, в выходной день. Пашкин отец  поедет с нами. По дороге в Васильево ветряк посмотрим. А пока  мы будем в Твери, наши отцы материалы соберут.
            
 Поездка к профессору. Новые чудеса.

   Хорошо, что выдался теплый солнечный день, как будто специально. Листья еще не опали, и деревья сияли золотом на ярко-голубом небе. Мы с Пашкой сидели довольные, любовались осенней красотой и предвкушали встречу с профессором, - соскучились по нему, будто он был нам родным дедушкой.
   По дороге Валентин продолжил рассказывать о Сагне, о последних новостях. Оказывается, Галина Николаевна, человек слова и дела, начала оборудовать в селе музей доктора Черных. А в другом корпусе будет открыт музей военного госпиталя. В войну он там и располагался. А поликлинику перенесут в другое здание. Уже сейчас приехали два выпускника мединститута – семейная пара. Сейчас они по очереди дежурят у родника. Тропинку к нему пришлось расширить и выровнять, чтобы проходили инвалидные коляски. Мэр хотел асфальт положить, но дед Хлебников воспротивился, не дам, говорит, лес отравлять. Роднику это не понравится. Конечно, он прав. Вот так и возят неходячих больных на колясках. Пашка перебил рассказчика: «А деда Семенова возили туда?». «А как же! Несколько раз. Ноги у него, конечно, не выросли, а здоровья прибавилось, бодрый такой старичок. Видеть лучше стал. А юморист какой! Мы с ним иногда на рыбалке бываем, так он меня облавливает. Анекдот расскажет, я хохочу и рыбу распугиваю».
   Ветряк первым увидел Пашка. Мы свернули к небольшой деревне, окруженной березами. «Ну, прямо, левитановское место!» - сказал папа. Деревня стояла над небольшой извилистой речкой на крутом берегу. Пашкин отец заметил:    -    Здесь уж не затопит. Умели мужики место выбирать. И ветряк здесь хорошо должен работать.
    Перед домом, где стоял ветряк, мы вылезли и дружно задрали головы. Лопасти ветряка вращались очень быстро, а на другом конце его горизонтальной оси поворачивалась от приличного ветра широкая фанерная лопата, ее парусом называют. Все это было прикреплено к трубе буквой «Т».
-    Метров восемь высота будет, - прикинул папа.
-    Пожалуй, - согласился дядя Коля. – Мы с Пашкой, молча, любовались. Это было, правда, красиво. Лопасти были белые, на концах оранжевые, и, вращаясь, они прочерчивали в небе светло-оранжевый круг. Ветряк был похож на тот, который мы с Пашкой выбрали. «Теперь отцам нашим не отвертеться, - подумал я, - вон какой красивый и, должно быть, мощный.
-    Здравствуйте, - услышали мы рядом. - Интересуетесь? – рядом стоял молодой мужчина, широкоплечий, загорелый. Мы поздоровались. Хозяин назвался Максимом.
-    Вот заехали посмотреть на ваш ветряк, - сказал папа. – Хотим сами такой сделать. Хозяин посмотрел на всех нас, остановился на Пашкином отце – наверно почувствовал родственную душу и пригласил нас зайти.
   Мы вошли через резную калитку в ухоженный, весь в цветах двор. Направо стоял дом с красивыми наличниками, налево хозяйственные постройки: гараж, летняя кухня, сарайчик, и ближе к берегу баня. Рядом с ней и стоял ветряк. Он был похож на тот, который мы увидели в интернете. Только канаты, которые поддерживали конструкцию, внизу обернуты были брезентом. Получилась такая палатка в виде пирамиды. Это, наверно, чтобы не споткнуться об канаты ночью.
   Тут, конечно, начался чисто технический разговор. Нам с Пашкой понравилось, что Максим так понятно, по-деловому, все объяснил. Даже свои рисунки и чертежи принес. «Думаете - вы единственные ко мне заехали? – сказал он с улыбкой. – Тут уже куча народу побывала.
-    Надоели вам, наверно, любопытные? – спросил папа.
-    Нет. Пусть люди делом занимаются. Вот и у нас в деревне несколько мужиков взялись сооружать ветряки. Я у них консультантом.
   Пашкин отец задал главный вопрос:
-    Ну, и какая от этого экономия?
-    Смотрите сами. Баню освещает, гараж, кухню, двор тоже.  И в дом я провел провода.
-    И мощности хватает? – поинтересовался папа.
-    Все сразу, конечно, не включишь, но нас это устраивает.
   Тут мы с Пашкой решили высказаться:
-    Мы такой же ветряк в интернете нашли, оба думаем, что его и надо делать. Там все чертежи и инструкции есть.
-    Точно, пацаны, я оттуда и взял. Только выше сделал и четыре каната поддерживающих. У нас сильные ветра бывают. Поэтому лопасти у меня уже. Отцы наши переглянулись.
-    Я думаю, такой же и нам надо, - сказал дядя Коля. И папа добавил:
-    Согласен. А мальчишки наши насчет эстетики подумают. Верно?
   Я уже начал думать. Лопасти по-другому раскрасим. И канаты покрасивее закроем. Внутри что-нибудь придумаем. Я заглянул за брезент.
-    Тут можно беседку сделать.
   Хозяин откликнулся:
-    А ведь дело парень говорит! – А Валентин добавил:
-    Там можно столик круглый поставить и чай пить.
   Тут папа спохватился: «Ребята, нам же ехать надо! Спасибо вам, Максим, вы молодец. Вот бы таких мастеров нам побольше!
   Дальше вы ехали в прекрасном настроении и, конечно, обсуждали наш проект.
   Старый профессор ждал нас  у ворот. Мы ему километра за два позвонили. Выглядел он бодрым, глаза блестели, на щеках румянец.
    После обеда, который приготовила соседка Полина – она помогала по хозяйству, мы вышли в сад и уселись на скамейках вокруг стола. Разговор предстоял длинный. Во-первых, об открытии санатория. Говорили, в основном, профессор и Валентин. Началось обсуждение, уточнение, рекомендации. Мы с Пашкой заскучали. Заславский заметил это и предложил нам посмотреть сад, а можно и прогуляться по деревне. Мы поднялись. Он сказал нам вслед:
-    Где-то здесь щенок мой бегает, что-то давно не слышу его. Поищите. Зовут Найда.
   Мы пошли искать. Сначала щенок не откликался, наверно, далеко убежал, может, и на улицу. Вдруг из древнего сарайчика в углу сада мы услышали повизгивание, такое жалобное. Мы позвали: «Найда, Найда! – и услышали, как щенок начал лаять с отчаянным визгом.
-    Застрял где-нибудь, не может выбраться, - сказал Пашка.
   Дверца сарая была не заперта, замок только вдет был. Мы вошли внутрь. Щенка не видно – непонятно откуда визг. И вдруг увидели, что на нас ползет большая старая кастрюля. Мы попятились, но сразу же поняли, почему она двигается. Я вспомнил рассказ про живую шляпу, бабушка мне маленькому читала. Пашка бросился к кастрюле и поднял ее. Оттуда уже с радостным визгом к нам кинулся рыженький, пушистый щенок. Пашка взял его на руки, и тот мигом облизал ему все лицо. Пашка смеялся и гладил его. «Дай мне-то, - сказал я. – Дружок мой будто и не слышал. – Ну, дай! У тебя дома есть собака, а я и не держал никогда. – Пашка неохотно передал мне теплый мягкий комочек, и я тоже был весь облизан. Тот, кто любит собак, поймет, что я сейчас испытывал.
   Пашка прикидывал – как щенок мог залезть под тяжелую кастрюлю? Скорее всего вон с того чурбачка прыгнул, потом хотел выбраться и перевернул кастрюлю на себя. Ну, и натерпелся он страха! Бедный, маленький – я прижал его к себе, а он начал лизать мне ухо, так что стало щекотно и смешно. Пашка ревниво наблюдал за мной и вдруг ехидно спросил:
-    А знаешь, почему щенка назвали Найда? – Я пожал плечами. Пашка с торжеством заявил:
-    Потому что это… - он замялся, - девочка! – Я понял, почему он смягчил другое слово. Оно не подходило к такому миленькому, ласковому щеночку.
-    Интересно, как она в сарай залезла? – Пашка стал внимательно разглядывать землю возле стены, завернул за угол. – А вот где! Здесь подкоп. Молодец, собачка! Ладно, пошли, отнесем. Она есть хочет. Я щенка из рук не выпустил. И Найда притихла, успокоилась. Бедная – перепугалась, конечно. Я пожалел, что с нами нет Танюшки, вот бы  порадовалась.
   Найда была доставлена хозяину. Оказывается, он нашел ее в саду,  подкинули, скорее всего, проезжающие дачники. Потому и Найда.
-    А еще вот почему: эта умная и любопытная собачка обнаружила за книжными шкафами удивительную находку. – Он сказал это таким голосом, что мы все напряглись. – Найда залезла за шкаф, а потом никак не могла выбраться. Полина подтолкнула ее палкой, а я с другой стороны подхватил и увидел у нее в зубах какой-то бумажный комок. В нем был завернут камешек. Пойдемте, покажу. Пока мы шли до кабинета, я почувствовал, что начинаю волноваться. Ну, как всегда, перед чем-то важным.
    На подоконнике за шторой стояла банка с водой, на дне ее лежал камешек - темно-серый, похожий на осколок. Я сразу понял, что это, взглянул на Пашку:
-   Так это же…
-    Точно!
-    Сагнинский камень, - уверенно сказал папа.
-    Тот самый осколок, который был у моего отца, - сказал профессор. - Значит, он разделил привезенный камень на две части. Одну отдал на анализ. Помните, образец пропал вместе с документами. А этот камешек отец спрятал за шкаф. Видимо боялся обыска. А потом и забыл. Я так вот думаю.
   Пашкин отец наклонился над банкой:
-    Так это и есть тот камень, из-под которого течет живой родник? А вы зачем его в воду положили? Думаете…
-    Вот именно! Думаю! И, кажется, правильно думаю. – Тут я застыл от предчувствия, Пашка тоже напрягся.
-    Пришла мне в голову шальная мысль: а вдруг этот космический пришелец превратит эту воду в живую! Да-да! У нас тут недалеко родник есть, я набрал воды, положил в нее камешек и подождал сутки. На следующий вечер попил на ночь. У меня бессонница, вдруг поможет? И что вы думаете – спал как убитый. В Сагне говорят «без задних ног».
   Так вот откуда такой бодрый вид у старика! А Валентин спросил:
-    Интересно, долго это будет действовать?
-    Мне тоже интересно. Камень лежал без действия почти сто лет. Если его энергия закончится, то только потому, что он маленький. А в Сагне камень огромный, мы даже не знаем, какого размера он под землей. И, наверняка, уж не знаю от чего, но он получает подпитку из космоса. Поэтому мы не должны никому рассказывать о моем опыте. Понимаете, почему? Сначала надо изучить этот феномен.
-    Конечно! – поддержал Валентин. – А то найдутся умники, начнут скалывать его «в научных целях». Так ведь?
-    А я понаблюдаю, как он себя поведет. Пока я чувствую себя отлично. Возможно, это самовнушение. Предлагаю и вам эту воду попробовать. И не отказывайтесь!
   Мы с Пашкой сразу заявили, что не будем пробовать, зачем здоровым пацанам лекарство, пусть профессор пользуется. А отцы наши выпили по глотку. Профессор настоял, чтобы они проверили действие воды.
   Потом мы попили чай и отправились обратно. Профессор дал нам два телефона в Твери: «Люди надежные, если будут затруднения, звоните им. Это мои бывшие студенты. А Валентину записал московские телефоны важных людей. «Они вам помогут с документами. Это мои друзья».
    Действие живой воды первым почувствовал Пашкин отец. «Вы можете мне не поверить, но у меня поясница перестала болеть». Мы, конечно, поверили. У папы и Валентина случился прилив энергии. Волков принялся строить планы, а папа весело крутил баранку и даже насвистывал. Если бы мы с Пашкой не знали про воду, подумали бы, что наши мужички кое-чего приняли.
   Уже стемнело, когда мы подъехали к знакомой деревне. И увидели в небе чудесное зрелище:
Высоко над домом крутился ярко-оранжевый круг. От ветерка он вращался в двух плоскостях.  Снизу лопасти освещал небольшой прожектор.
-    Давайте, мы тоже так сделаем! – восторженно предложил Пашка.
-    Мы еще красивее сделаем, - сказал папа.
-    У вас получится, – поддержал Валентин.
-    Были бы руки, а они у нас есть. Правильно я говорю, пацаны? – Пашкин отец поставил точку. Конечно, мы сделаем. Только в Тверь съездим и найдем потомков офицера.
 
 ...  Я просыпаюсь от комариного писка. Нет, это не комар, это что-то за окном – такой звук, переходящий из писка в вой. Вскакиваю с кровати,  бегу к окну, открываю. В звездном небе вижу яркую точку, летящую прямо ко мне. Я вижу, что это быстро  увеличивающийся оранжевый шар, он все ближе, возле окна тормозит. И вот он уже на подоконнике. Размером он с футбольный мяч. В нем круглое окошко, а в окошке мордочка Найды! «Так я и знал, - говорю я, - ты ведь из космоса?» Найда повизгивает. «Иди ко мне, маленькая», - зову я. Но она не может выбраться из шара. Я пытаюсь помочь ей, но вдруг шар выскальзывает из рук и падает вниз во двор. Я в ужасе кричу: «Помогите! Она разобьется!» В ответ слышу голос Пашки: «Да поймал я ее! Успокойся». Я радуюсь и поворачиваюсь, чтобы бежать во двор. Но тут снова раздается вой…               
 
Поездка в Москву.

   Я открываю глаза. За окном надрывается сигнализация чьей-то потревоженной машины. Не нашей, точно.
   Выглядываю в окно. Никакого оранжевого шара там, конечно, нет, а Пашка есть. Сидит голубчик на скамейке, рядом рюкзак. Ой! Я прихожу в себя – мы же сегодня едем с Валентином в Москву, а потом в Тверь отдавать саблю. Вчера мы заехали к Волкову в гостиницу, и он передал саблю нам - «на всякий случай, мало ли». Конечно, мы ее хорошенько разглядели, а потом, когда все разошлись, я залез в интернет и нашел кучу сабель. Оказалось, что сабля эта морская. Но почему? Офицер тот ведь был в армии Колчака. И тут я вспомнил, что будущий адмирал был на Японской войне, командовал небольшим судном, и получил за храбрость саблю. Это же Саша нам рассказывал! У Колчака сабля, разумеется, была побогаче, золотая. Значит, этот офицер, скорее всего, в Гражданскую войну пошел воевать за своим командиром и саблю свою взял.
  В Москву меня возили еще первоклассником. Столица не сильно изменилась, но гораздо больше стало автомобилей. Удивили огромные пробки. «Да, проблема», - сказал Валентин таксисту. – А у нас срочное дело».
-    А куда вам надо?
-    В министерство здравоохранения.
-    Так вам в метро быстрее будет. Назад пройдете сто метров.
   Мы вылезли, спустились в метро и скоро были на месте. Волков попросил нас посидеть на скамейке в ближайшем сквере: «Я быстро, только сдам документы».
   «Быстро» растянулось на полтора часа. Зато Валентин вышел довольный, сделал возле нас вираж с руками в стороны и уселся рядом. Его сначала не пропускали – нет сейчас нужного человека. Тогда Валентин позвонил по телефону, который ему дал Заславский. И пожалуйста! «Проходите, вас ждут». С поклоном. Последнее он, конечно, присочинил. Артист!
-    И что теперь?
-    Зайти надо через два дня. А долго я был потому, что министр, то есть его зам расспрашивал о Сагне. Я все и рассказал.
-     Представляю, как это было! – засмеялся Пашка.
-     Вот уж нет! В серьезных делах я краток и точен. Никакой игры. Ну, что, есть хотите?
-     Спрашиваешь!
-     Мне Иван Яковлевич подсказал: кафе тут неподалеку есть. Хотел он нас в свою столовку отправить, да я отказался.
-     Правильно! – заявил Пашка. – Там одни министры всякие! Еда в рот не полезет.
   В общем, мы хорошо подкрепились, и Валентин предложил догадаться, куда он нас поведет.
-    В Кремль, конечно! – сказал Пашка.
-    Правильно! А там куда?
   Мы сказали, что там много чего.
-    А куда нам обязательно надо? – Тут меня осенило:
-    В Оружейную палату! Сабли смотреть!

   Смотреть интересно было не только на сабли. Например, на Пашку. Дружок мой впервые попал в Москву. Он еле скрывал растерянность и обалденную радость. Мы вышли из метро рядом с Манежной площадью, прошли сначала на Красную площадь, посмотрели на собор Василия Блаженного, на памятник Минину и Пожарскому. Времени у нас было мало, поэтому сразу отправились в Оружейную палату. Там оказалась большая очередь, но Валентин показал на контроле какую-то бумагу, и нас пропустили. На наше удивление Волков ответил: «Дядя Валя обо всем позаботился. Мне эту бумагу в министерстве дали. Мы с вами вип-персоны. Пашка открыл рот, хотел, наверно, спросить подробнее, но, увидев мою улыбку, отделался: «Ага».
   Мы сразу же отправились смотреть на холодное оружие. Да… такими саблями не в бою надо махать, надо ими любоваться. А вот и сабля Ивана Бушуева! Только на ней летящий конь с короной совсем маленький. Красивая сабля. Да…
   Другие экспонаты мы рассматривали не так внимательно, но все-таки остановились у шапки Мономаха, у витрины с кафтаном и сапогами Петра I. Пашка вплотную наклонился к стеклу, все старался разглядеть швы на сапогах, остался доволен. Спросил, разглядывая одежду: «Какого же он был роста?» Валентин сказал: «Кажется два метра и четыре сантиметра».
-    Правда - Великий. А у нас есть баскетболисты и повыше. – Это он с гордостью сказал. Возле нарядов цариц он поморщился: «Фу, какая толстая!»
-    На то она и царица, - объяснил Валентин, - Екатерину II тоже называли Великой, хотя она совсем маленького роста была.
   В общем, время наше кончилось. У входа ждала другая группа.
-    Жалко, что мы не успеваем в другие музеи, на вокзал пора - сказал Валентин, - но постараемся на обратном пути хотя бы в Третьяковку попасть. Очень я люблю Нестерова и Врубеля, а еще Филонова и Петрова-Водкина.
-    Кого-кого? – захохотал Пашка. Валентин назидательно изрек:
-    Такой был художник в начале 20 века, очень талантливый, новатор. Эх вы, ничего о своем искусстве не знаете. Стыдно.
   Мне стало обидно.
-    Я, допустим, знаю, у нас есть альбомы этих художников. Бабуля с молодости собирает. 
-    Покажешь, когда вернемся. – Это Пашка серьезно сказал, а я поинтересовался у Валентина, откуда он знает о живописи.
-    Эх, ребятки, куда меня только не заносило! Ну, вы обо мне все знаете. Есть у меня  один знакомый художник, настоящий, только он был не живописец, а график. Сидели мы в одной камере. Он мне и порассказывал много чего. Я, когда отсидел, во всех городах обязательно в музеи ходил. Это, юноши, одно из самых больших удовольствий. А люди какие туда ходят? Умные, воспитанные.
-    А за что он сидел-то? – спросил Пашка.
-    За доверчивость! Он картины свои продавал на Арбате, подошел к нему мужик, долго разглядывал гравюры, потом поспорил с ним – не нарисуешь, говорит, доллар, чтобы от настоящего не отличить. Тот обиделся и решил доказать. Спорщик этот пообещал тысячу рублей заплатить за точную копию стодолларовой купюры. А художник, Ваня его звали, и свалял Ваньку. Бедствовал он по молодости.
-    И че? – не выдержал Пашка.
-    Че-че! Выиграл он пари. А мошенник этот картинку забрал и  попался через несколько дней, когда хотел обменять ее на рубли. Ванечку, конечно, загребли и дали больше чем заказчику. На зоне к нему приставали: нарисуй денежку - он ни в какую. Карты рисовал. Меня он предупредил. Если попадется тебе кто-нибудь по кличке Бледный, держись от него подальше. Он даже портрет его нарисовал и показал мне. Я запомнил: длинная такая рожа и нос длинный, рот тоже длинный только по горизонтали. Когда я отки… вышел, поспрашивал у старых приятелей про него. Сказали – беспредельщик. Совсем нет совести. Крутится где-то возле Москвы.
-    Нам за саблей надо лучше смотреть, - сказал Пашка.
   Я забыл сказать, что саблю мы придумали запаковать в тубус, это труба такая для чертежей. Мы ее сдали в камеру хранения на Ленинградском вокзале. Валентин сказал, что это безопасно. Но, после его рассказа, как-то не по себе стало. На вокзале мы с Пашкой с облегчением вздохнули, когда нам выдали тубус. Пашка все-таки заставил Волкова проверить. Мы тут же в уголке и посмотрели – сабля на месте.
-    Да не бойтесь вы! – заверил нас Валентин, - не надо о ней трепаться. И все.
 Тверь. Поиски владельца сабли.

  В Твери мы поселились в гостинице возле вокзала. Валентин, правда, сказал, что у него в этом городе знакомые есть, но неудобно к ним заявляться, да и давно не виделись. Приехали мы вечером, уже начало темнеть. Мы поужинали в кафе. Потом Валентин подошел к дежурной и спросил, нет ли у них в гостинице телефонного справочника. Толстая блондинка ответила: «Мы не даем справочник на руки. Только для служебного пользования». Но нашему Валентина не так просто было отказать.
-    Простите, как вас зовут?
-    Марина.
-    Так вот, Мариночка, у меня особый случай. В вашем городе живет мой старинный друг. Я ему жизнью обязан. Сами понимаете где. Здесь я в командировке и, конечно, хотел его навестить. Но, к сожалению, номер его телефона записан был только в записной книжке, а я ее, к великому моему огорчению, потерял. Просто не знаю, как быть. Очень хотелось с ним встретиться.
-    Вот чешет! – прошептал мне Пашка. – Спорим – выпросит!
-    Так вы в адресное бюро обратитесь, - сказала дежурная.
-    Но это только завтра. И, возможно, его дома не будет. А мы бы сегодня позвонили, предупредили. Нам бы только на полчасика. Хотите, я залог оставлю? Ведь вы же добрая девушка? Такая симпатичная.
-    А мальчики эти вам кто?
-    Племянники мои. Привез вот на каникулы ваш прекрасный город посмотреть. Они и Волги никогда не видели. Хорошие ребята. Учатся прилично, спортом занимаются, не курят.
-    Ну, хорошо. В конце концов, ваши паспортные данные у нас есть. Но только на полчаса.
-    Вот и прекрасно! А это вам! – Волков достал большую шоколадку –  когда только успел купить – и положил ее на стол дежурной.   

-    Ой, сколько тут Ковалевых! – удивился Пашка, когда мы в своем номере стали искать потомков нашего офицера.
-    Это распространенная фамилия, как Иванов, например. Так. Сначала выписываем тех, кто живет на улице Миллионной, - сказал Валентин. – Сейчас она называется Советская.
   Мне стало интересно, почему так назвали – Миллионная? Там, что только богачи жили?
-    Скорее всего. Это же был купеческий город.
-    Ой, правда! – вспомнил я. – Здесь же Афанасий Никитин жил. -  Пашка открыл рот, чтобы спросить, я опередил, - ну, тот, который в Индию ездил в семнадцатом веке. Потом книжку написал. У нас есть - «Хожение за три моря».
-    Ребятки, не отвлекайтесь, это потом. Выписывайте. Цифры смотрите  внимательнее. Еще надо учесть, что телефоны есть не у всех жителей. Но на этой улице, я думаю их больше, она же старинная.
-    Признайся, Валентин, ты жил раньше в Твери?
-    Жил. И даже работал в музее. Путевой дворец называется. Сейчас там картинная галерея. Нам надо выбрать время туда сходить. Кстати он на этой же улице. Изначально она называлась Екатерининской потому, что императрица много денег выделила на восстановление города после пожара. Страшный был урон. Город-то был деревянный. Это Петр I запретил каменные дома строить. Весь камень везли в Санкт-Петербург. Каменщиков тоже туда отправляли. Жалко, что сгорел город, дома-то были красивые. Купеческие и дворянские усадьбы.
-    А ты, случайно, не экскурсоводом там работал? – спросил я.
-    Вот именно – случайно работал. Заболела как-то у нас экскурсовод, вот мне и предложили заменить ее. Я же каждый день слушал все эти рассказы, выучил даже.  А вообще-то я там работал гардеробщиком, ну и по мелочи кое-что делал. Давно это было.
-    Ну и что ты здесь не остался?
-    На то случились особые обстоятельства. Потом как-нибудь расскажу.
   Мы выписали все номера. Валентин отнес телефонную книгу обратно.
-    Ну что? Вперед, ребятки! – Волков удобно уселся за столик с телефоном, поправил зачем-то галстук и набрал первый номер.
-    Алло! Это квартира Ковалевых? Замечательно! Добрый вечер. Я сотрудник музея «Путевой дворец» Волков Валентин Геннадьевич. – Он разговаривал так уверенно и вежливо, как будто был, по крайней мере, заместителем директора музея. – Мы разыскиваем потомков дворянина Ковалева, который до революции, возможно, жил в вашем доме. – Валентин послушал ответ. – Дело в том, что у нас в запасниках есть портрет, предположительно кого-то из этой семьи. Мы пытаемся выяснить кто это. – Он опять послушал. – Он изображен в военной форме. Нас интересует, нет ли у вас старинных фотографий или картин? – У бабушки? А бабушка ваша где? О, простите ради Бога, соболезную. Поищете? Хорошо. А бабушка вам ничего не рассказывала о таком родственнике – царском офицере? Вспомните хоть что-нибудь. Может письма сохранились? Это очень важно. Мы вас отблагодарим. Да, конечно. Запишите мой номер. Нет, это не кабинет директора. Мы сейчас на выходе, ищем по адресам, поэтому звоните по мобильному.
   Мы с Пашкой слушали с большим интересом. Такого Волкова мы видели впервые. Он, конечно, заметил наше удивление и сказал:
-    Что, поразила моя интеллигентность? Откуда набрался?
-    Ага. Откуда? – спросил Пашка. А я добавил: прямо как моя бабуля.
-    Слушайте неразумные отроки! Интеллигентной речью обязательно надо овладеть. Иначе, как вы будете общаться со старшим поколением. Они ведь сейчас вас уже не понимают. А вот вы  их поймете всегда. Как вы общаетесь? Как это понять? Предложил Пашке позвонить. Ему ответили, что сейчас вызовут милицию и живо вычислят хулигана. Пашка быстро положил трубку. «Что я такого сказал-то? Милиииицию они вызовут!

   Валентин набрал все выписанные номера, ответили не все. Пока ничего нового не узнал. Некоторые обещали перезвонить.
-    Отложим пока. К сожалению, не все люди знают свою родословную. Время такое было в прошлом веке. Кто же признается, что у них в семье был царский офицер? Вот и скрывали люди и младшему поколению не рассказывали. А сейчас, юные джентльмены, идем ужинать в кафе.
   Перед сном Валентин сказал нам:
-     Вы вот что. Не унывайте. Чует мое сердце, что найдем мы настоящих Ковалевых. Спите спокойно.
   Но я долго не мог заснуть. Разволновался почему-то. Так у меня бывает перед какой-нибудь неприятностью.
   
…я очнулся  на земляном полу в каком-то сарае. Как я сюда попал? Здесь очень холодно, я сжимаюсь в комок и закрываю глаза, наверно, это мне снится, надо скорее проснуться. Раздается скрежет открывающейся деревянной двери, я вскакиваю. Входит человек в длинном до пола черном плаще и со свечой в руке. Я отступаю назад и упираюсь в стену. Пришелец приближается ко мне и спрашивает скрипучим голосом: «Где сабля?» Вот оно! Он саблю требует! Значит, не знает где она. А я, хоть режь меня, ни за что не скажу. «Зачем вам она? Это не ваше оружие. Мы должны ее вернуть капитану Ковалеву» Человек хрипло смеется: «А я и есть капитан Ковалев». Неправда, вы врете!» - кричу я.  Мнимый Ковалев вдруг достает из кармана плаща длинный нож. «Предлагаю обменять нож на саблю», - заявляет он. – Иначе отсюда не выйдешь».
   Я лихорадочно ищу выход из этого ужаса. И вдруг в голове молнией блеснуло: а где Пашка и Валентин? «Где мои друзья? – кричу я изо всей силы. Злодей усмехается: «Да они тебя бросили! – Врешь! Они не могли! Пашка! Валентин!» Я впадаю в истерику, бросаюсь на негодяя и выхватывая у него свечу. «Сейчас я тебя подожгу, урод!»! Человек пятится, но я успеваю поднести пламя к его одежде. Плащ ярко вспыхивает и в сарае становится светло. Страшный человек вдруг исчезает из плаща, на земле остается только догорающая куча тряпья.

   В окно светил уличный фонарь. Я лежал на самом краю кровати, одеяло свалилось с меня на пол. Я вскочил. «Ты чего?» - услышал я голос Пашки. Так. Пашка здесь, - я повернул голову. – Валентин тоже на месте. – Ничего, в туалет хочу». Когда я вернулся, оба мои спутника крепко спали. А я еще долго прокручивал увиденный сон. 

  В адресном бюро наш заказ выполняли довольно долго. Мы успели погулять по улице и съесть по мороженому. Погода была отличная, солнечная. Валентин заметил, что в это время года это редкое явление. Наконец мы получили список адресов всех Ковалевых с улицы Советской. И еще Валентин попросил дать адреса самых пожилых Ковалевых, проживающих в других местах.
   Улица Советская довольно длинная. Мы решили начать с ее начала. Пашка вдруг спросил: «А что это такое полосатое?»
-     Что полосатое? – я посмотрел вокруг, ища, по крайней мере, зебру, тигра и даже американский флаг.
-     Да вон дом стоит.
-     А это, Пашенька, мечеть, мусульманский храм, - объяснил Валентин.   Я, признаться, не догадался, зато увидев рядом с мечетью другое здание, блеснул:
-     А вот это католический храм. Так ведь, Валентин?
-     Правильно.
-     Вот так рядом? – удивился мой дружок. - И что – они не враждуют между собой? –  Он наверно вспомнил уроки по средневековой истории.
-     А что им делить? Сейчас каждый волен выбирать религию.
   Мы вошли в дом номер 3, поднялись на второй этаж, позвонили. Никто не открыл. Тогда мы обратились к соседям напротив. В дверь выглянула старушка в фартуке и с поварешкой в руке. Валентин представил какой-то документ и вежливо спросил о жильцах третьей квартиры.
-     Мы ищем Ковалевых. Они действительно живут в этой квартире? – Старушка подтвердила.
-     И давно они тут живут?
-     Года три. Раньше Бутырины жили.
-     Они местные или приезжие?
-     Ковалевы-то? Приезжие, - махнула рукой старушка. – Из Липецка приехали.
    Валентин оглянулся на нас и задал последний вопрос:
-     А вы, уважаемая, как я понимаю, тверская? А не знаете ли вы еще каких-нибудь Ковалевых?
    Бабуля покачала головой. Мы попрощались, но тут из-за нее высунулся мальчишка лет семи и звонко доложил:
-     У нас в классе есть Ковалев. Стасик.
-     Где он живет?
-     Кажется в пятом доме. Это где магазин «Промокашка и ластик».
   Валентин взглянул на список.
-     Верно. Молодец, мальчик. А бабушка с дедушкой у него есть?
-     Про дедушку не знаю, а бабушка водит его в школу.
-     У вас на редкость умный внук! – восхитился Валентин. Большое вам спасибо. – Старушка заулыбалась: «Удачи вам!»
   Следующим был как раз пятый дом. Ковалевы были дома, бабушка и внук. Оказалось, что эту фамилию носил ее муж, умерший пять лет назад, но у него в роду не было никаких офицеров и дворян. «Я бы знала, - сказала старушка. У нас все ткачами были, на мануфактуре работали. Мы раньше жили в Морозовских казармах, потом эту квартиру дали». Пашка зачем-то спросил: «А где ваш Стасик?»
-      Да в углу он стоит, - и тут же раздался писклявый голос, который протяжно тянул на одной ноте: «Ба-бу-ля, я боль-ше не бу-ду».
-      За что наказан ваш отпрыск? – полюбопытствовал Валентин.
-      Дала ему денег на буфет, а он на эти… чипсы истратил и все съел.
-      Я не один ел – с Ромкой.
-      А это еще один оболтус из третьего дома.
-      Позовите, пожалуйста, сюда вашего внука. Я ему кое-что объясню.
   Внук был выпущен. Это был веснушчатый круглолицый шкет с большим ртом и редкими зубами.
-     Станислав, - важно начал дядя Валя. – Ты знаешь, что ожидает в будущем всех поедателей чипсов?
-     Не-а. 
-     Так вот. У них в теле заводится вот такой зверь. – Валентин растопырил пальцы и угрожающе зашевели ими, приближаясь к лицу Стасика. Тот в панике отступил.
-     Это называется рак! И он тебя съест изнутри!
-     Слышишь, что умный человек говорит? – мигом поддержала бабка. – А вы, наверно, доктор?
-     В какой-то мере да, – уклончиво ответил Волков. – Ну, что же, ни сим разрешите откланяться.                Мы сделали довольно длинный переход до двадцать пятого дома. И снова неудача. Да, жили там Ковалевы, но заселились в квартиру в семидесятых годах. Сейчас остались только внуки, которым дед рассказывал, что переехали они в Тверь из деревни. Оказавшись снова улице, мы решили зайти куда-нибудь подкрепиться. Спросили у проходящей мимо девушки, где тут можно поесть. «А вы в «Чайную ложку» идите. – Увидев, что мы переглядываемся, пояснила:
-     Это кафе так называется. Там вкусно кормят, блины разные есть. – При слове блины у нас заныло под ложечкой и страшно захотелось этих блинов. Кафе оказалось недалеко. После блинов, действительно вкусных, и салатов мы разомлели. Никуда не хотелось идти.
  У Валентина заиграл телефон. «Да, я слушаю, - ответил он. Через минуту он спросил: «А без меня никак нельзя? Понятно. Завтра с утра буду. – Валентин несколько секунд внимательно смотрел на нас, прикидывая что-то в уме, и объявил, что его срочно вызывают в Москву для оформления важного документа. Так что он завтра рано утром поедет туда. Позднее нельзя, министр уезжает в заграничную поездку.
-     И мы с тобой?
-     Нет. Оставайтесь здесь и продолжайте поиск. Думаю, вы справитесь. – Мы с Пашкой переглянулись. -  Конечно, мы справимся, не беспокойтесь, дядя Валя. - Не знаю, как у Пашки, но у меня заныло что-то внутри, о чем я, конечно, не сказал. Подумал, чушь какая-то. И почему я всегда перед каждым важным делом волнуюсь? А вот дружок мой, кажется, даже обрадовался. Железные у него нервы.

Приключения начались.

   Утром Валентин встал чуть ли не в пять часов, электричка отправлялась  в шесть. Хотя он собирался очень тихо, мы все равно проснулись.
-     Вот что, друзья, еще раз напоминаю, что о сабле никому, ни в коем случае. На столе записка с телефоном одного здешнего жителя. Это на крайний случай, если что-нибудь случится. Скажете, что вы от игрока. – Валентин поймал в наших взглядах вопрос. -  Это кличка такая у меня была в детстве и на зоне. Он поможет. Но, думаю, что это вам не понадобится, вы ребята благоразумные. К вечеру я обязательно вернусь. Дежурную предупрежу.
   Наставник наш ушел, а Пашка сказал:
-     Ну что, благоразумный мальчик, поспим еще? – Он сразу же уснул. Счастливый человек! А я так и пролежал без сна до девяти часов. Газету местную «Вече Твери» читал, разглядывал карту города.
     Вышли мы из гостиницы в 10 часов.
-     Ты записку взял? - спросил Пашка.
-     Конечно. Интересно, почему «игрок»? Он что, уже в детстве в карты играл?
-     А что? Вспомни Мишку. – Мишку мы вспомнили с удовольствием. Вообще, считали его братишкой и даже ревновали друг к другу. Так нас потянуло в Сагну, притягивала нас эта земля.
-     Да! Таня написала мне, что братишка наш научил деда Семенова играть в штосс. Вот потеха! Дед такой азартный оказался, приходится его успокаивать.
-     Пусть играет, значит, здоровье позволяет.
   Мы дошли до следующего нашего адреса. Это предпоследний. И снова не те люди. Лет десять назад переехали из Украины. А до них Барановы жили. Это мы узнали от скамеечных бабулек, которые, мне кажется, знают все. Сами Ковалевы были на работе.
   По последнему адресу снова неудача. Нет там Ковалевых, а есть Кореневы. Напутали в адресном бюро. На улице Советской делать больше нечего. Будем искать на других улицах.
   Мы пообедали в той же «Чайной ложке». Вышли оттуда довольные и присели на скамейку в ближайшем скверике, «чтобы пища равномерно распределилась», как выразился Пашка. Я подколол его:
-     Смотри, вернешься домой тяжеловесом!
-     Подумаешь – одна тренировка и все сгоню. Давай посмотрим, куда дальше пойдем.
-     Вот смотри на карте. Это на другом берегу Волги, улица Красина. А второй адрес за Тверцой. Река такая. Думаю, от нее название Тверь.
-     А, может, и наоборот. Сначала на Красина пойдем. Так. Ковалев Юрий Степанович. А за Тверцой кто? Ковалева Евстолия Глебовна. Имя-то какое старинное. Наверно совсем древняя. Спорим, что это она потомок Ковалева! А еще кто-нибудь с ней живет?
-     Нет. Но возможно под другой фамилией.
-     Жалко, Валентин уехал. Придется нам саблю вручать. Зачем старушке офицерская сабля, да еще такая ценная?
-     Это уж она сама решит. Ну что, тронулись.
-     Давай еще посидим. Успеем. Всего два адреса осталось. – Вдруг Пашка застыл. – Слушай, - зашептал он. - За скамейкой кто-то есть, шуршит. 
-     Собака наверно. – Мы дружно обернулись. – За скамейкой ползал пацан лет десяти и шарил руками по траве.
-      Ты чего тут делаешь?
-       Я ключ где-то здесь потерял. Отец прибьет. Я уже второй раз теряю. – Так жалобно он говорил, что мы проникнулись.
-       Давай мы тебе поможем. – Мы тоже стали искать в траве ключ. Нашел Пашка под скамейкой. «Этот? – он протянул ключ. – Ага! – обрадовался пацан. – Ой, спасибо вам.
-       Да ладно. Скажи-ка нам, как на улицу Красина проехать?
   Мальчишка задумался.
-      Это за Волгой, - сказал я.
-      А! Тогда вам на любом трамвае можно доехать. Спросите у кондуктора.
   Мы стояли на перекрестке улицы Советская и Тверского проспекта, нашли по карте.
-     Смотри, мы тут рядом с Волгой, - сказал Пашка, - А вон мост. Давай по нему пройдем и сядем на другой стороне на трамвай. – Мне эта идея понравилась. Мы шли по мосту, рассматривали реку и набережные. На обеих сторонах раскинулись парки; слева, конечно, для отдыха – там над высокими деревьями возвышалось громадное колесо, рядом всякие качели. Ближе к мосту стоял кинотеатр «Звезда» с большим экраном на фасаде, где мелькали рекламные кадры.
-     Здорово! – сказал Пашка. – Обязательно надо туда сходить.
-     В кино?
-     И на это колесо тоже, никогда не катался.
   Справа на другой стороне стояли рядом церковь и большой конусообразный дом с колоннами. Интересно, что это. Мы остановились и стали разглядывать его. Я первый увидел, что за этим зданием в Волгу впадает другая река. Конечно, это Тверца. Значит, за ней Затверечье, так на карте написано. А на самом берегу Тверцы при впадении стояла красивая церковь, стройная такая, воздушная, рядом колокольня. Подальше еще одна церковь, маленькая. А наверху синее небо с такими кудрявыми облаками, и  все это так изумительно красиво – бабулино выражение - отражается в Волге.  И все-таки, что это за сооружение с колоннами?
-     А я знаю, что это! –  уверенно сказал Пашка.
-     Что? – я перебирал разные варианты: спортзал, цирк, большой рынок…
-     Ты гляди внимательней, что там рядом на берегу, - начал подсказывать Пашка. – И на воде? – До меня дошло, как же я сразу не понял! Это же причал! Какой-то пассажирский пароход стоит. Теперь понятно – это речной вокзал.
-     Наконец-то дошло! – Я не обиделся, занят другим был. Мы подошли к концу моста. Жаль, что сейчас не сентябрь. Полюбовались бы осенними деревьями.
-     Ангара в Иркутске все-таки красивее, она прозрачная, изумрудная – вспомнил Пашка. – И течет быстрее. А тут течение незаметно.
-     Помнишь песню: «Издалека долго течет река Волга…» Бабушка у нас ее любит. Она же по равнине течет, вот и медленно. – Мне вдруг пришло в голову, что и люди тут похожи на Волгу: неторопливые, спокойные. А вот на Кавказе, где реки бурные и водопады, народ горячий, быстрый. Я высказал это, и Пашка согласился со мной.
-     Значит, мы от природы зависим. Конечно!
-     Хотя, наверно, исключения бывают. Видел в кино, как монголы по степи скачут? – Пашка на несколько секунд задумался.
-     Так это их кони скачут! А монголы на них неподвижно сидят. – Тут я задумался: что-то в моей теории не сходится. Вот казаки и сами горячие и кони у них такие же. Интересно было бы этим заняться.
   Мы подошли к остановке, спросили на всякий случай, каким трамваем на улицу Красина доехать. Нам сказали, что можно на всех, кроме «шестерки». Она в Затверечье поворачивает.
   Ехали мы недолго. Оказывается зря. Дома у Ковалевых никого не оказалось. Соседка сказала, они приходят часов в семь. Жаль, придется отложить до вечера, тогда уже с Валентином пойдем. Мы отправились к трамваю, и нам одновременно пришло в голову, а это часто бывает, идти до Затверечья пешком. Конечно, тут же недалеко.
   Еще один мост, кажется, недавно построенный. Мы медленно шли по нему и снова любовались берегами. Вода в Тверце почему-то золотистая, в тени коричневая. Наверно, где-то по глине течет. И тут я вдруг вспомнил - история, Древняя Русь! Решил взять у дружка реванш.
-     Дорогой Павел! Мы сейчас стоим на очень важном месте,  историческом месте. А скажите-ка, на каком? – Я сказал это и  с интонацией Нины Федоровны. Она любит, чтобы мы сами докапывались до каких-нибудь исторических фактов и делали выводы. Пашка оглянулся вокруг. Слева от моста возле деревянного причала стояло несколько яхт, а на берегу небольшое белое здание. Конечно, это яхт-клуб. Здорово! Молодцы тверичане. Пашка показал на яхты: вот это что ли? И что в них исторического?
-     Близко, но не то. Тут речь о реке. Тверца река длинная. Думай, Паша, думай. Вспоминай.
-     Так мы это изучали?
-     Конечно. А еще на Тверце стоит Вышний Волочек.
-     Волочек, Волочек… Вот память! Что-то там волокли, так?
-     Уже горячо.
-     Щас. Лодки волокли!
-     Откуда?
-     Из другой реки. Не помню, какой.
-     Значит, путь был длинный… и как это называлось? – Пашкино лицо застыло, сосредоточилось. Потом расплылось:
-     Так это же путь … из варяг в греки! – Последнее слово он выкрикнул. Идущий за нами высокий худой парень с бледным лицом даже остановился: «Вы че, пацаны?»
-     Здесь проходил путь из варяг в греки. Правильно? – спросил его Пашка.
-      Вроде так, - неуверенно ответил парень. – Че-то мы проходили. И че из этого?
-      Купцы возили товары по рекам с севера. Кое-где ладьи волоком тащили, - объяснил я. – А теперь уточняю: путь из варяг в греки шел по Днепру в Черное море и дальше до Византии. А по Волге еще раньше проходил другой торговый путь через Каспийское море. Назывался он Волго-Балтийский, конечно, так позднее назвали – Пашка и парень одинаково забавно раскрыли рты, и я рассмеялся. – Помнишь, Нина Федоровна рассказывала же.
-     Что-то я не помню. Наверно я тогда на соревнованиях был.
-     Ну вот, теперь узнал.
-     Пацаны, а вы из какой школы?
-     Мы приезжие, у вас тут по делу, - ответил Пашка.
-     Ищете кого?
-     Родственников.                -     А какой у вас адрес? Я могу показать. – Я вопросительно взглянул на Пашку. Он вытащил из кармана листок. Парень заглянул в него.
-     Так это баба Ева! Я ее знаю. Ей лет сто будет. Но у вас номер дома неправильно указан. Она в другом живет. А я через три дома от нее.
-     Ладно, показывай, - сказал Пашка. Тебя как зовут?
-     Леха я.
-     Меня Паша, а это Женька.
   Мы вышли на улицу Щорса. «Вот ее дом», - наш проводник остановился возле маленького домишки. Выглядел он просто убого в окружении ухоженных, недавно улучшенных домов. Видно, что у них надстроены вторые этажи.
-     Ничего себе! Потомок царского офицера живет в этой развалюхе? – не выдержал я.
-     Че, правда потомок? У нее никого нет. Да и жить-то ей осталось…
   Калитка висела на одной петле. Мы вошли во двор, весь заросший сорняками и сильно замусоренный. Куча железа, много бутылок,  везде валяются окурки.
-     Она что – алкоголичка? А ты точно нас к ней привел? – Пашка с недоумением оглядывался.
-     Точно. Это ей жильцы последние такие попались, алкаши. Она их недавно выгнала. Пошли в дом.
   Звонка не было. Леха постучал в хилую дверь. Никто не открыл. Но дверь была не заперта. Странно. Куда столетняя бабушка подевалась? Все это начинало мне не  нравиться. Леха приоткрыл дверь: «Есть кто дома?» - ответа не было. Мы тоже хотели заглянуть, но спутник наш торопливо закрыл дверь. Мне показалось, что из двери пахнуло табачным дымом. Курит что ли старушка? А Леха назидательно сказал:
-     Неудобно без хозяйки входить. В подвале она, точно. У нее там эти… соленья, давайте посмотрим. Вот сюда надо. – Он показал на довольно тяжелую дверь с правой стороны сеней, видимо недавно поставленную. Странно. Входная дверь в домишко такая ветхая, эта… - что-то все-таки не то.
   Я увидел, что парень заметил наше недоумение.
-     Вы че, боитесь? Видите – свет горит? Спускайтесь, там ступени.  – Он  открыл дверь и буквально втолкнул нас в подвал. – Идите, идите, потом  налево повернете. Там она, не слышит, глухая. – Мы спустились, прошли немного, потом повернули налево. За углом было темно и явно никого не было. И солений тоже не было видно. Мы ничего не успели сообразить, как дверь захлопнулась и снаружи раздался скрежет засова. Мы бросились на дверь. « Эй ты, как тебя? Леха! Шутишь что ли?»
-     Шучу. Только я не один шучу. Сидите там, ждите, скоро шеф придет. И не рыпайтесь, если жить хотите. Еще мы услышали, как он по мобильнику сказал кому-то: «Здесь они, в подвале. Ага, сейчас подъеду».

В плену.

  Меня пробрала дрожь. Вот вы – как бы себя почувствовали? У Пашки, как я понял, взглянув на него, состояние было не лучше моего. Что же это такое? Значит, нас сюда специально заманили. Зачем? Ограбить? Так с нас нечего брать. Наверно, приняли за других? Признаюсь, мы позорно растерялись. Пашка забегал по подвалу, как собака, которая ищет выход. Стены очень старые, кирпичные, потолок из досок, на полу остатки сгнивших половиц. В углу пустые ящики. Я сел на один из них. Пашка рухнул на другой. У меня проносились мысли, одна другой фантастичней: они хотят потребовать за нас выкуп или сделать пленниками-рабами. А, может – это предположение ужаснуло меня – использовать на органы, или они сектанты и хотят нас в жертву принести? Пашку, кажется, похожие мысли одолевали, - он что-то бормотал, вскакивал, бегал по подвалу, размахивал руками, снова садился. У меня появилась еще одна догадка, и тут Пашка выкрикнул:
-     Они знают про саблю! – он с размаху шлепнулся на ящик. – Блин! Где мы прокололись? А?
-     Мне тоже это пришло в голову. Вспоминай, где мы о ней говорили?
-     Где-где? На скамейке. Помнишь, там пацан ползал, ключ искал?
-     Но он действительно там потерял.
-     Ага! Но сначала подбросил. Больше некому. Он и доложил своим старшим. Скорей всего, он с гостиницы за нами следил. Приезжих проще всего ограбить. Это точно банда. А мы варежки разинули. Помнишь, Валентин наказывал – нигде ни слова про саблю. Вот блин! Это же надо!
   Прав Пашка. По глупости мы сюда попали. Я постарался взять себя в руки.
-      Спокойно Паша! Будем думать.
-     Звонить надо Валентину! – выкрикнул Пашка.
-     Далеко он сейчас. Пока доедет, часа четыре пройдет. Слушай, он же дал нам чей-то телефон здесь в Твери, я сохранил его. Ему и позвоним.
-     Он еще сказал, что назвать его надо какой-то кличкой. Как ее?
-     Он написал на бумажке, а мы, дураки, не взяли. Я и не думал, что пригодится. Давай вспоминай.
   Пашка снова забегал:
-     Ну как же его звали? Что-то короткое… Чудак? Чурбак? Помню, что на «к» оканчивается.
-     Он что-то про зону говорил, - вспомнил я. «Думай, Женя, думай, дорогой», - приказал я себе. – Как же его в тюрьме называли?
   Пашка схватил меня за рукав, чуть не оторвал:
-     Помнишь, он рассказывал, что научился там классно в карты играть? Значит, его звали Игрок!
-     Точно, я вспомнил! Надо звонить. – Я набрал номер, но к нашему огромному разочарованию, телефон выдал, что абонент не может нам ответить. – Может, его и в городе нет. Что делать будем?
   Пашка тоже набрал. Все то же.
-     Слушай, а давай эсэмэску пошлем. На всякий случай, а звонить продолжим. – Давай вот так: «Мы от Игрока, нас захватили, держат в подвале на ул. Щорса, -  так, а какой у этой развалюхи номер, ты не заметил?
-     Нет, вроде нигде не написано или стерлось. Знаешь что – так и напиши: держат в развалюхе, помогите. Я набрал, правда, без знаков препинания, не до этого.
-     Готово. Подписываться будем?
-     Напиши: Женя и Паша. 14 лет.
-     Все, - я подождал. – Ушла. Слушай, ты тоже со своего отправь, надежнее будет. Я тебе сейчас скину. – Пашка переслал SMS и предложил сообщить Валентину, вдруг этот его приятель не скоро прочитает. Что мы и сделали. Как-то легче стало. Я подумал, что надо удалить сообщения, Пашка согласился, мало ли что.
-     А теперь посмотрим, нельзя ли отсюда выбраться.

Неудачный побег.

   Хорошо, что в подвале горел свет, мы стали внимательно осматривать стены. Конечно, вспомнили, как мы искали в пещере келью отшельника и  сейчас, двигаясь друг другу навстречу, внимательно осматривали и ощупывали стены. Они по периметру дома были из кирпича, который сильно был раскрошен. Но в темном углу, где свет был слабый, мы нащупали что-то мягкое, прямоугольное прислоненное к стене.  «Вроде это дверца, утепленная - сказал Пашка, - и попробовал отодвинуть эту дверцу. Она легко отошла. За ней был лаз, ведущий наверх.
-     Все понятно, - объяснил Пашка, - здесь картошку засыпали. У нас дома, помнишь, такой же лаз. Только бы снаружи был открыт.
   Он, согнувшись полез в этот лаз, и я услышал его ликующий шепот:
-     Отрыто! – Я увидел свет и вылез наружу.                -     Этот идиот не закрыл наружную крышку. Вот урод! – Пашка хозяйственно прикрыл дверки и закрыл на толстый железный крючок.
   Мы оказались в заросшем огороде рядом с маленькой избушкой-развалюхой. Я огляделся, никого поблизости не было. От соседей слева огород отделял высокий глухой кирпичный забор, за которым лаяла серьезная собака. С других сторон тоже высокие изгороди. Наверно соседи так отделились от этого разбойничьего притона. Придется бежать через калитку. Мы уже хотели завернуть за угол и вдруг услышали голоса. Это Леха с кем-то пришел. Второй по голосу был повзрослее. Разговор их состоял из слов, которые по телевизору запикивают. Все. Сейчас они обнаружат, что мы сбежали. Пашка быстро сообразил, метнулся в избушку, я за ним. Оказалось, это банька с разваленной печкой и гнилым полом. Мы застыли за щелястой дверью. Голоса на несколько секунд замолкли, но тут же послышались за запертыми дверками, из которых мы только что вылезли. Эти двое явно недоумевали, как мы выбрались из подвала, который был закрыт с двух сторон. «А, может ты, *, не закрыл тут? – настаивал незнакомец. – Да закрыто было. Клянусь, *!
   Пашка вдруг схватил меня за руку: «Бежим!» Я его сразу понял. Надо успеть, пока эти двое не сообразили поискать нас в огороде. Пробегая мимо открытой двери дома, мы вдруг остановились. Оба подумали об одном и том же. Пашка метнулся в сени, захлопнул тяжелую дверь подвала, закрыл засов и повернул выключатель. Вовремя успел. В дверь сразу же заколотили, и раздалось сплошное «пиканье». У меня колотилось сердце, а Пашка стоял спокойно. Мне бы такую выдержку. Недаром он меня называет интеллигентом в кубе. Я не трус, клянусь вам, но в острые моменты всегда сильно волнуюсь. Пашка вышел в калитку, я за ним.
-     Хорошо, что Валентину не позвонили, сорвали бы его с важного дела, - назидательно сказал он. – Нечего его зря волновать.
   Мы шли по улице и высматривали дом старушки Ковалевой. По номерам поняли, что это не близко. Улица была длинная. Навстречу шел мужчина, который разговаривал по мобильнику. Мы услышали: «Думаю, они быстро расколются, пацаны ведь. Короче, жди вечером».
   Мы прошли мимо. Вдруг услышали вслед:
-     Парни, а вы случайно не Женя и Паша? – Мы обернулись. Мужчина с улыбкой шел к нам. «Это он, - прошептал Пашка, - друг Валентина. - А вы друг Игрока?
-     Конечно! – с воодушевлением сказал мужчина.
-     А мы уже сами освободились. Но вам все равно спасибо.
-     Вы, ребятки, расскажите поподробнее. Мне интересно.
   Мы и выложили ему про наш плен. «Теперь они вместо нас сидят!»
   Мужчина рассмеялся. «Хватает еще дураков на белом свете. Ну, пойдем, посмотрим. Разобраться с ними надо. Интересно, кто это над вами подшутил. Оставлять их там нельзя. Вы же не хотите, чтобы в подвале два трупа нашли».
-     Нет, конечно, мы бы в милицию сообщили.
-     А вы все-таки, кого здесь ищете, зачем?
   Я ущипнул Пашку, уже раскрывшего рот.
-     Родственницу нашу. А Леха этот сюда нас привел. Выкуп, наверно, хотел за нас получить. Так у нас денег нет. И у Валентина тоже.
-     Видать, подшутили над вами. Ну, я им сейчас мозги вправлю. Кстати, как Валентин поживает? Давно я его не видел.
-     Хорошо поживает, - ответил Пашка. – В Сибири.
-     Как? – удивился мужчина. – Разве он…
-     Да не на зоне он! – развязно сказал Пашка. – Он давно в завязке.
   Я с трудом скрыл изумление от Пашкиной речи. Вот что значит детективов насмотреться.
-     Обо мне он что-нибудь рассказывал?
-     А как вас зовут?
-     Там, где мы вместе были, звали Штосс. А сейчас Александр Сергеевич.
   Мы переглянулись. Так это он научил Валентина так мастерски играть в карты?
   Дом уже был рядом. Мне совсем не хотелось снова туда заходить. И  чувствовал я себя неважно: внутри зарождалась тревога. Начиналась она в животе и поднималась к голове. Что это я? Ведь это же друг Валентина. Я его потихоньку разглядывал, пока мы шли. Худощавый, высокий, больше бы подошло «длинный», сутулый. Лицо тоже было длинное, совсем без загара и нос висячий, волосы белые, но не седые, глаза маленькие, серые, очень светлые, бровей почти нет. Будто он долго в темном помещении жил. Я вспомнил, что таких людей альбиносами называют. В общем, неприятный тип. Как с ним Валентин подружился? Скорее этот мужик его прибрал, он же тогда совсем пацан был. И потом: отзывался он о Штоссе уважительно. Я, наверно, ошибаюсь, не всегда внешность о характере человека говорит. Квазимодо почему-то вспомнил. Пока я раздумывал, Александр Сергеевич так на меня взглянул, будто мои мысли угадал. И я, к позору моему, покраснел. А Штосс добродушно так произнес: «Что неприятно в моей компании находиться? Ты ведь из интеллигентной семьи, я прав? Не водился с такими как я? Это я раньше был крутой, теперь смирный, поумнел. Боишься ты меня? – Я замотал головой – да нет же. Просто у него внешность необычная, я не видел раньше альбиносов. А Пашка с ехидной улыбкой добавил:
-     Женька у нас чувствительный. Погодите, он еще вашу внешность опишет в каком-нибудь рассказе. «Ну, спасибо, Паша, - подумал я, - погоди, я тебе отплачу».
-     Писатель будущий, значит? Так я тебе столько порасскажу, на роман хватит.
   За толстой дверью было тихо. «Умаялись орать», - сказал Пашка.
   Александр Сергеевич включил свет и открыл дверь. Никто не вышел. Уснули? Или боятся?
-     Молодые люди, вы живы? – не сказал, а ласково пропел наш спутник. – Выходите, не бойтесь, мы вас не съедим.
   Первым показался Леха, не сам вышел, его подталкивал сзади смуглый широкий парень с бритой головой. Качок. Леха удивился, увидев нас: «Ты их пой… - Штосс схватил его за горло, парень захрипел.
-     Так ты с гостями нашего города себя ведешь? Чему я тебя учил? – Леха молчал, а второй парень хотел что-то сказать, - а ты молчи! Стоять, я сказал! – Штосс повернулся к нам:
-     Вот как надо с ними, ребятки! Наворотили тут! Стыдно за вас. Я с вами разберусь, гаденыши.
-     Александр Сергеевич, - вежливо сказал я, при этом качок вскинул голову, словно ища рядом великого поэта, - нам пора к родственнице, да и Валентин должен скоро вернуться.
-     Конечно, конечно, рад был с вами познакомиться. Да и с Валентином рад буду встретиться. Не прощаюсь пока.

Снова в подвале.

   Мы повернулись, но уйти не смогли. Нас схватили сзади обоих сразу. «Открой дверь шире, идиот! – закричал Штосс и швырнул нас в подвал. Мы оказались на полу. Это случилось так быстро, что даже Пашка с его борцовской реакцией ничего не успел сделать. Он вскочил, бросился к двери и заколотил по ней кулаками. Бесполезно. Там за дверью изощрялись в выражениях два урода. Мужчина прервал их: «Почему саблю не принесли?» «Не нашли мы ее, весь номер, *, обшмонали». Правильно! В номере сабли нет, она в камере хранения. Валентин предусмотрительно сдал ее туда и квитанцию себе забрал. «Так, – сказал Штосс, - а в камере хранения пробовали? Хотя без квитанции не дадут, да еще таким идиотам. У тебя же, Леха на личике написано, что ты колешься. Потом Штосс обратился к нам:
-     Спокойно, ребятки. Мы с вами ничего не сделаем. Вы просто позвоните Игроку и скажете, что мы вас обменяем на саблю. И гуляйте. Еще вопрос: а квитанция не у вас, случайно?
-     Нет. Она у Валентина.
-     Ладно, я вам верю. Похоже на Игрока, он человек недоверчивый.
-     Мы должны посоветоваться, - твердо сказал я, Пашка кивнул. Хотя, о чем было советоваться? И тут я сообразил, что надо срочно сделать и зашептал: «Я их отвлеку, сообщи Валентину».
-     Александр Сергеевич, а если мы не согласимся? – Из-за двери послышалось: «Вы че *, с дуба рухнули, ** ?»
-     Заткни пасть, Комод! – резко сказал Штосс и приветливо так, обратился к нам: «У вас, ребятки, выбора нет. Вы же не хотите здесь сгнить или, еще хуже, сгореть. Проводка здесь старая, мало ли что?» - Вот тут меня страх охватил по-настоящему. И сон, который я этой ночью увидел, вспомнился, человек в плаще, огонь. Мигом пронеслось в голове: мама, папа, Лиза, бабуля, Надя… нет! Надо взять себя в руки. Не может этого быть, им же только саблю от нас надо. Но мы-то должны выполнить завещание офицера Ковалева! В общем, такая мешанина. И все-таки почему-то вырисовывалась, возникала уверенность, что ничего страшного не случится, нас спасут. Да и сон этот закончился хорошо. Пашка тронул меня за руку и показал сообщение: «подвал дом 16 ул щорса». «Посылай и сотри сразу», - шепнул я.
-     Вы что там затихли, юноши? Решили в жертву себя принести? Благородно. Но неразумно. О родителях подумали? А что мы с Игроком сделаем? У меня с ним старые счеты. Ну, как?               
-     Вы будете отвечать? – это уже злым голосом сказал наш захватчик.
-     Да, мы решили подчиниться, выхода у нас действительно нет.
-     Слышите, балбесы, как на русском языке надо говорить? – это он к своим подручным обратился. – А вы десять слов едва наберете.
-     Так мы звоним? – спросил Пашка.
-     Пусть Женя позвонит. Подойди ближе к двери и громче говори, чтобы мы слышали.
   Я набрал Валентина. Нет, не берет трубку. Штосс приказал через пять минут повторить. Мы пока присели на ящики. За дверью переговаривались, кажется, занервничали. Через пять минут похититель наш сказал: «Звони, только пожалобней, и чтобы Игрок ментам ни слова, иначе подожжем подвал».
   В этот раз Валентин ответил: «Женя, ты? Ваше сообщение получил. Вы там находитесь, на этой улице? А я уже подъезжаю к Твери. Все хорошо получилось, а у вас что? Ты чего молчишь? Случилось что? Женя! Говори.
-    Да, - жалобно сказал я, - случилось. Нас захватили. В заложники. Требуют за нас саблю.
-     Кто? – Валентин спросил на мое удивление спокойно.
-     Их трое. Старший взрослый мужик такой длинный, белый весь, - тут я просто застыл от страшной догадки. Какие мы дураки! Это же Бледный! Валентин о нем рассказывал – редкая сволочь и беспредельщик. – Я продолжил уже с непритворным волнением - Ну, волосы, лицо – все белое, бледное. Он требует отдать саблю. Иначе, - голос мой задрожал, - он с нами что-нибудь сделает. Мы тебе звонили, но ты не отвечал.
-     Где вы?  - Я ответил, что мы в подвале и назвал адрес.               -     Мне все понятно. Другу моему звонили?
-     Нет. То есть…
-     Сообщение отправили? – догадался Валентин.
-     Да. Еще они сказали, если в милицию обратимся, подожгут подвал.
-     Женя, слушай меня внимательно. Не паникуйте. Все будет хорошо. Как Паша?
-     Держится.
-     Молодец. Ждите, я скоро приеду и саблю привезу. Минут через сорок. Держитесь. Пока.
   В дверь уже кричал Бледный:
-     Говорите! Придет он?
-     Придет. Через сорок минут.
-     А сабля?
-     Он принесет.
-     Молодец, пацан, правильно себя вел.
   Дверь приоткрылась на узкую щель. «Мобилы сюда подайте». Пашка вдруг подскочил к двери и заорал:
-     Не отдадим, пока воды не принесете! Мы пить хотим. – Я понял его маневр и подскочил к двери.
   Дверь открылась пошире, Бледный заглянул к нам.               
-     Лешенька, принеси мальчикам воды. А вы держите телефоны в вытянутых руках, чтобы я видел. И не пытайтесь вырваться. Комод, покажи им. – Качок показал нам толстую палку. Ясно, бесполезно прорваться. Леха принес воду в большой бутылке из-под пива.
-     Женечка, возьми у Паши телефон, а ты, Паша, отойди к стене – Я подал в щель оба телефона, нам просунули бутылку и захлопнули дверь.
   Бледный оставил у двери Комода, а Леху отправил в огород к лазу. Сам, видимо, пошел в дом. Пашка понюхал воду, полил на руку, вымыл горлышко и глотнул: «Гадость, пивом отдает»
-     Тут у них другой посуды нет, сказал я. – Пить я отказался. Пашка нашел в кармане жвачку, это заменило нам воду. Я сел на ящик, а неугомонный мой дружок снова принялся обследовать стены.
-     Хочешь клад найти?
-     А вдруг? Здесь же бандитский притон. Может, они здесь краденое прячут или наркотики. Да мало ли что? Помнишь, в Аларской нашли за кирпичами документы? Давай поищем. – Я подумал – почему нет, надо же чем-то себя занять. Мы стали ощупывать и выстукивать старые кирпичные  стены подвала. Ничего. Кирпичи уже разрушаются но скреплены крепко.
-     Давно клали, - сказал Пашка, - раствор настоящий. Давай пол и потолок посмотрим. Я выбрал потолок. По нему шли бревна, поверху которых были настелены толстые доски. Ясно, это половицы. Я попробовал приподнять одну, не получилось, крепко прибита, или на ней сверху стоит какая-то мебель. Другие тоже не сдвинулись. Вот бы сюда этого бугая, который нас сторожит. Я добрался до угла, куда свет лампочки едва доходил, и стал прощупывать доски. И обнаружил, что половицы там прерываются, поперек их прибиты короткие доски. Я прощупал все это место, получался квадрат. Позвал Пашку. «Это же подполье! А ты, чудик, не понял. Здесь же картошку хранили и прямо из дома доставали. Это квадрат – крышка. И лесенка наверно была.
-     Так крышка должна открываться. Давай попробуем.
   Мы вместе уперлись ладонями в крышку и собрались нажать, но тут услышали голос нашего захватчика. Мы замерли, прислушались. «…валить его надо, давно хотел, да он смылся, найти не могли. Оказалось, в Сибирь укатил. Подгребай побыстрей. Он с собой кое-что ценное привезет. Короче, жду. Мы его тут придержим. Вместе подумаем, как его пацанов использовать. Может, предков потрясем».
   Руки наши опустились, мои задрожали, не знаю, как у Пашки. Хорошо, что лица моего не видно, я прямо почувствовал, что бледнею. Я сел на пол.
-     Ты чего, Женька? – А у меня в голове мелькают кадры из бандитских сериалов о заложниках, как их пытают и родственников заманивают. – Очнись! – Пашка обхватил меня и поставил на ноги. – Иди присядь.
    Он усадил меня на ящик. «Какой ты нежный, оказывается. Ну-ка, попей воды». – Я глотнул из бутылки, вода была противная, а Пашка вдруг брызнул мне в лицо. Я вскочил. «Ожил!» – обрадовался дружок. Мне было стыдно перед ним, и я стал оправдываться: «Подумаешь, минутная слабость, я о родных вспомнил. Слышал, что они собираются сделать? А Валентина вообще…»
-     Да что они сделают? Валентин, конечно, найдет выход, он умный и хитрый, сам знаешь. Сейчас ему есть что терять. Так что успокойся. – Пашка сел рядом. Несколько минут мы сидели молча. Потом Пашка вскочил и начал ходить туда-сюда. Он когда-то говорил мне, что ему лучше думается в движении. Вдруг он остановился возле выхода на огород, прислушался и пополз по лазу. Потом поманил меня рукой. Я подошел. «Тихо, – прошептал Пашка. - За дверцами постанывал и тихо матерился Леха. – Знаешь, что с ним? Вот догадайся. Ну?»
-     Ломка!
-     Тихо. Это как-то надо использовать. Леха у них слабое звено.
-     Так. Ему надо наркотик. У нас его нет. Значит, надо его сделать.
-     У тебя крыша едет?
-     Пойдем, покажу.
   Я вернулся к двери, Пашка за мной. Я показал ему белый налет на кирпичах.
-      Известка, - определил Пашка, - когда-то здесь белили, это, чтобы грибок не заводился. – Так, а дальше что?
   Я вынул из нагрудного кармана свою маленькую записную книжку и вырвал чистый листок. «Ты умеешь пакетики делать? Вспомни, в чем наркотики продают в сериалах?» -
-     Попробую. - Он уселся и начал складывать пакетик. От усердия даже язык высунул. А я нашел щепку, поскоблил с кирпичей известку в ладонь и взглянул на Пашкин пакетик.
-     Что-то у тебя плохо получается, мятый он какой-то, возьми новый листок, попробуй еще. – Старательности моему другу не занимать, он сосредоточился, даже пот на лбу выступил, и свернул аккуратный прямоугольный пакетик.
-     А теперь разверни. – Я осторожно всыпал в бумажку немного белого порошка. Все было готово.
-     Давай ты, - предложил я, - у тебя лучше получится.

Освобождение.

   Дальше был мини-спектакль. Пашка велел мне взять бутылку, где воды оставалось больше половины. «Ударишь его по башке, не бойся, не убьешь, бутылка мягкая, но вырубить его надо». Сам он подполз к дверкам и ласково заговорил:
-     Леха, ты чего стонешь, плохо тебе?
-     Пошел ты, - вяло ответил Леха. – Че надо?
-     Мы это… кое-что здесь нашли. Тайник там возле двери, а в нем какие-то пакетики. Ты про это знаешь?
-     Не-ет, - растеряно протянул Леха, потом заинтересованно: «А че в них?»
-     Не знаем. Что-то белое, мука, что ли.
-     Может порошок? – он приник к дверцам, слышно было, как он тяжело дышит.
-     Похоже. А ты приоткрой немного, взгляни. Да не бойся, мы не убежим. Там же Комод с палкой и Бледный ваш. За нами все равно скоро придут. Давай, чего мучаешься, а тут, может, твое спасение. Жалко нам тебя, ты же нормальный пацан.
   Пашка так сладко пел, что я лису из басни вспомнил. Бедный Леха не устоял. Он откинул крючок и протянул руку за пакетиком. Пока он его разворачивал, Пашка шепнул: «Приготовься!» - Он распахнул дверцу,  схватил Леху за руку и мигом втянул в подвал. Я тоже не оплошал, стукнул наркомана бутылкой по голове, он свалился к нашим ногам.
-     Выходим, - скомандовал Пашка.
-     Погоди, - я наклонился над Лехой – дышит.
-     Да не волнуйся ты, Комода не пожалел бы.
-     Он другой. – Я поставил бутылку рядом с этим несчастным. Мы выбрались из подвала, прислушались – тихо и спрятались в баньку. Из окна ее была видна калитка. Валентин скоро должен подойти. Он вскоре и подошел, остановился, почесал лоб, это у него привычка такая. В руках он держал тубус. Мы с Пашкой переглянулись: прощай сабля. Не выполнили мы завещания Ковалева. Валентин вошел во двор. Странно, но он улыбался. Пашка толкнул меня: «Он придумал! Вот увидишь». Волков подошел к дому. Качок шагнул ему навстречу.
-     Юноша, а не здесь ли находится резиденция Кобылкина Степана Ивановича! – обратился он к Комоду. Тот вытаращил глаза. Пашка прыснул. И мне стало весело. Валентин обязательно нас выручит.
-     Не понял, - сказал качок.
-     Шеф твой. Вторая фамилия Бледный.
-     А… здесь.
-     И дети тоже? – Комод оглянулся, наверно, детей высматривал.
-     Конкретно, - строго сказал Валентин, - пацаны здесь?
-     Ага. В подвале они.
-     Так зови Бледного, чего ждешь?
   Но Бледный и сам уже показался из двери. Улыбаясь и протягивая руки, он пошел навстречу Волкову. «Игрок! Какой ты…» - Волков остановил его раскрытой ладонью.
-     Один момент! Договор наш в силе?
-     Конечно, какой базар? А сабля у тебя здесь? – Валентин приподнял тубус.                -     Покажи. Вдруг там у тебя ствол?
-     Хорошо. – Волков открыл тубус и вытащил саблю. Она так и сверкнула на солнце. Бледный и Комод на несколько мгновений оцепенели.
-     Теперь ты покажи пацанов. Я должен убедиться, что они в полном здравии.
-     Сейчас начнется, - сказал Пашка. – Приготовься.
-     Комод, выведи детишек. - Комод выскочил из подвала через несколько секунд.
-     Их там нет! Только Леха! – Бледный кинулся в подвал, а мы с Пашкой к Валентину. "Он тебя убить хочет! - успел сказать я. "Встаньте за мной».- приказал Валентин.  Пашка быстро подобрал с земли палку, я схватил камень. Мы услышали из подвала истошный крик. Это они с Лехой расправляются. Волков крикнул.
-     Выходи, Бледный! Дело надо закончить.
   Выскочил не бледный, а красный от ярости дядя, только волосы остались белыми. «Вы так, значит! Комод забери у него саблю!» Качок уверенно двинулся на Валентина и, ухмыляясь, протянул руку за саблей. Валентин отступил и вдруг неожиданно для всех выхватил саблю из ножен и поднял ее над головой.
-     Стоять! Зарублю! – Комод в испуге бросился назад, толкнул Бледного, тот свалился на крыльцо. Но тут же вскочил и заговорил мирным тоном.
-     Мы так не договаривались, Игрок. Давай мирно разойдемся. Пацанов ты получил, отдай, что обещал. Зачем нам все это? Опусти оружие.
-     Молчи, бледная немочь! Поганка! – Валентин, что есть силы, взмахнул саблей и срубил небольшое деревце, не к месту выросшее на этом заброшенном дворе. Враги наши замерли. «Вот так и стойте! А нам пора, - сказал Волков, - скажи спасибо, что я тебе башку на месте оставил».
   Вдруг я заметил, что Комод уставился на что-то за нашими спинами, но поздно понял, почему. К нам подбежали два здоровых парня, которые мигом скрутили нас с Пашкой. Валентин остался один посреди двора. А Бледный с мерзкой ухмылкой продолжал:
-     Ты же видишь, сила у нас. Сдавайся. Если тронешь кого, мои пацаны живо твоим бошки открутят. Давай саблю. Комод снова, теперь уже с опаской, направился к Валентину. И тут случилось чудо - я увидел, что через высокий соседский забор, который был за баней, перелезают крепкие парни в форме омоновцев. Мне одному это было видно. Все - мы спасены! «Пашка», - позвал я и подмигнул ему. Друг мой сразу понял. Дальше пошло еще круче, как в боевике. На улице завизжали тормоза. Во двор вбегали омоновцы. Захватчикам быстро надели наручники и проводили в длинный автомобиль. Комод кинулся за баню, где и был схвачен. Он извивался и орал в нашу сторону, не могу передать – ни одного печатного слова.
   Бледный стоял спокойно, только кривил рот и делал вид, как будто все происходящее его не касается. К нему подошел офицер.
-     Гражданин Кобылкин?
 Бледный хмыкнул: «Как будто не знаете». На него надели наручники и повели в автозак. Но на этом не кончилось. К дому подъехал еще один автомобиль, серый такой параллелепипед, видно, что очень мощный. Я такой никогда не видел, а Пашка ахнул: «Хаммер»! Круто». 
   Из этого крутого автомобиля вышел высокий пожилой солидный человек в коричневом длинном пальто. Лицо такое волевое, с густыми бровями и  большими серыми  глазами. Волосы кудрявые, совсем седые.
-     Успели, ребята? Молодцы. Он направился к Валентину, обнял его.
-     Извини, Валя, был в отъезде. Как только сообщение от ребят получил, сразу сюда и рванул. Знаю я этот притон. Степан! – окликнул он Бледного, того уже сажали в машину. – Постойте ребята. Я тебя предупреждал? Сказал, что снесу этот притон? Сам виноват. В этот раз тебя надолго закроют. «Поглядим еще», - огрызнулся Бледный.
-     За похищение детей по головке не погладят. А судьи у нас, в основном, женщины, ты знаешь. 
   Омоновцы уехали. Хозяин «Хаммера» обратился к нам:
-     Ну что, молодые люди, познакомимся. Василий Ерошин. Он  протянул нам по очереди руку, безошибочно угадав имена:
-     Женя, Паша, очень приятно. Будем дружить. Вижу, вы парни серьезные. Спортом занимаетесь, не курите, дурь не употребляете, - это сразу видно. Да вы бросьте оружие-то свое. – Он улыбнулся, а мы выбросили палку и камень, которые все еще держали в руках. – А ты, Валентин покажи, что это у тебя за красота. Василий с восторгом рассматривал саблю. – Старинная, конец девятнадцатого века, морская, офицерская. Расскажете, где вы ее раздобыли. Наверняка с приключениями, а?
-     Еще с какими! – сказал Валентин, - только это в Сибири было. А офицер этот родом из Твери и завещал родственникам ее передать. Мальчишки мои искали на этой улице родственников, да вот в засаду попали.
-     Обязательно мне все расскажете. Только вечером. У меня сейчас срочное дело. Вы где остановились? Понятно. В семь за вами заедут. У меня будете жить. Согласны? Тогда до вечера.
-     Подождите! – вспомнил я. – Там, в подвале парень избитый лежит, Леха. Его, наверно в темноте не заметили.
-     Пойдем, Валя, посмотрим. А вы здесь подождите. Вскоре мужчины  вытащили из подвала Леху. «Живой, только без сознания», - определил  Василий. На голове Лехи живого места не было. Мы с Пашкой молчали, чувствуя себя виноватыми.
-     Он наркоман, лечить его надо, – сказал Пашка.
-     Вот эти выродки его и посадили на наркотики. – Василий вынул телефон. – Скорая? Депутат Ерошин говорит. У нас тут мальчик в угрожающем состоянии. Срочно. – Он назвал адрес. - Вы дождитесь врачей, - обратился он к нам.
   Но Василию сразу уехать не дали. Машину окружили люди, в основном пожилые женщины. Старушка с палочкой подошла к нему:
-     Товарищ депутат, когда, наконец, этих наркоманов и бичей отсюда выгонят? Мочи больше нет. Детей наших соблазняют.
-     Бабуся, больше их здесь не будет. А дом этот завтра снесут. Обещаю. А теперь уважаемые избиратели, мне надо ехать. Технику на завтра сюда закажу. 
   Мы смотрели на эту сцену с удивлением. Ничего себе! Василий депутат!
   Люди еще стояли, переговаривались. «Только бы не обманул», - сказала одна из женщин. «Этот не обманет. Это я вам точно говорю. Давно его знаю, - заверил Валентин. – А вы лучше скажите, где тут Ковалева Евстолия Глебовна проживает?
    Оказывается, ее знали все. Она работала учительницей и многие из них у нее учились. «Евстолия Глебовна почти до восьмидесяти лет работала, - сказала  женщина лет сорока. Жалко, мои дети к ней не попали. Она и языки знала: французский, немецкий, еще какие-то. В войну была переводчицей. У нее и орден есть и медали.
-     Сколько же ей сейчас лет?
-     Она говорит, что через четыре года сто будет. В полном разуме старушка.

Дочь офицера Ковалева.

   Дом оказался почти в конце улицы. Он уж никак не производил впечатления дряхлого, хотя видно было, что построен он был очень давно.
-     Настоящая тверская постройка, – с восхищением сказал Валентин. - Жалко, что их все меньше остается. На этой улице таких, как вы наверно заметили, всего два.
   Дом выглядел нарядно: стены из темно-коричневых толстых бревен не делали его мрачным. Наоборот, они оттеняли кружевные оконные наличники, покрашенные в светло-зеленый весенний цвет, а некоторые детали узоров выделялись белым цветом.
   Мы рассматривали дом, и я пытался вспомнить, как называется сказочное сооружение на втором этаже. Стал перечислять вслух: терем, башенка, балкон…
-     Да это чердак, - заявил практичный Пашка, - только красивый. А может и балкон.
-     А также горница, - подхватил Валентин, - светелка, мансарда и…? Вспоминайте, у Чехова это есть. Ну? – У меня возник в памяти бабушкин книжный шкаф, синие тома с фамилией Чехов. Года два назад бабуля настойчиво предлагала мне почитать его: «Тебе понравится». Я, чтобы не обидеть ее, нашел среди солидных томов тонкую книжку из серии «Школьная библиотека». Мне она показалась скучной. «А ты вот это возьми, - бабушка показала на сильно потертый том. – Не оторвешься». И, правда, не смог оторваться, пока не почитал. Это были короткие смешные рассказы. «Остальное прочтешь, когда повзрослеешь», сказала бабуля. А  книжка та называлась…
-     Дом с мезонином! – выкрикнул я, Пашка даже вздрогнул.
-     Правильно. Это мезонин, хотя и другие названия тоже подойдут, кроме мансарды. Она, как правило, строится под крышей первого этажа.
-     Мне больше нравится светелка, - заявил Паша. – Валентин, откуда ты все это знаешь?
-     Попалась, как-то книга «Русское деревянное зодчество» и времени было много, я ее изучил. Ну что, идем?
   Калитка была открыта, и мы свободно вошли. «Не боится бабушка», - удивился Пашка.
-     Не думаю, что ее здесь кто-то может обидеть, - сказал Валентин. – Сколько поколений здешних жителей она воспитала.
    Сразу за забором был цветник, где доцветали астры, флоксы и еще какие-то цветы, а дальше огород, по краям которого стояли плодовые деревья. Какая-то женщина в спортивном костюме и цветном платке сгребала листья. Наверно кто-то из родни помогает старушке. Надо сказать, усадьба была ухоженная.
-     Уважаемая, - обратился к женщине Валентин, - скажите, здесь ли проживает Ковалева Евстолия Глебовна? – Женщина повернулась к нам.
-     Здесь. А вы по какому делу?
-     Мы по очень серьезному делу.
-     Хорошо. Пройдемте.
   Мы вслед за ней вошли в дом и оказались в просторной передней.
-     Подождите немного, - женщина скрылась в соседней комнате.
   Не скрою, всех нас поразила передняя. Как будто мы попали в девятнадцатый век. Слева стояло зеркало, высокое, почти до потолка, в старинной резной раме. С обеих сторон от него на стене находились светильники похожие на подсвечники. Но вместо свечей в них были небольшие удлиненные лампочки. В зеркале отражалась стена с картинами. Мы обернулись. В центре висела большая картина, изображающая морское сражение. Корабли были старинные, их окружали клубы дыма от пушечных выстрелов.
-     Наши побеждают, - уверенно сказал Пашка. – Валентин разглядывал нижний угол картины. «Неужели Айвазовский? – пробормотал он. – Нет. Но очень хорошая копия".
    Рядом висели небольшие картины с морскими пейзажами.
-     Пашка, помнишь, мы в Иркутске ходили в купеческий дом? Правда, похоже?
-     Ага. Я тоже так подумал. Здесь прямо музей.
    Открылась дверь из соседней комнаты, а у нас открылись рты.
   К нам вышла статная пожилая женщина со строгим благородным – так сказала бы моя бабуля, лицом, с пышной серебряной прической, которая от падающего сзади света казалась ореолом или нимбом. Платье строгое, с кружевным воротничком. В общем, вместо дряхлой столетней сгорбленной старушки, которую мы ожидали увидеть, перед нами предстала - именно это слово здесь подходит - королева. Я где-то читал, что очень хорошие добрые люди в старости становятся красивыми. У Евстолии Глебовны в ее облике главными были глаза – большие, голубые, ясные, приветливые. Лицо худощавое, высокий благородный лоб с едва заметными морщинами, и  тонкий прямой нос. Вы заметили, что я перешел на высокий стиль? Но иначе о ней не скажешь. Пашка вернул меня к действительности: «Это же та, из огорода», - прошептал он. Валентин опомнился первым. Он подошел к хозяйке и сказал:
-     Уважаемая Евстолия Глебовна, позвольте вам представиться: Волков Валентин Геннадьевич. А это Евгений и Павел, мои юные друзья. – Она с улыбкой протянула гостю руку, которую тот почтительно поцеловал. Мы с Пашкой так застеснялись, что кое-как пожали хозяйке мягкую теплую руку. Она пригласила нас в гостиную, которая уж точно была музеем. Пашка не сдержался – так и сказал удивленно: «Музей!» Чего здесь только не было: картины, небольшие статуэтки, старинная посуда, какие-то маленькие вещицы. И, главное, все расставлено, повешено и положено аккуратно, со вкусом. Дверь в соседнюю комнату была приоткрыта, и мы увидели шкафы с множеством книг. Пока мы с Пашкой  глазели по сторонам, Валентин начал разговор.
-     Евстолия Глебовна, у нас очень важное дело. Но сначала вы должны вспомнить, был ли среди ваших родственников морской офицер? Я говорю о дореволюционном времени, о царском офицере Ковалеве. Я нисколько не сомневаюсь, был, и вы, конечно, это подтвердите. – Мы с Пашкой замерли. Старушка удивленно на нас взглянула, потом сказала:
-     Присаживайтесь, пожалуйста. Разговор, я думаю, будет долгим.
   Мы тихо уселись. Лицо хозяйки стало очень серьезным, и, я бы сказал, печальным.
-     Морской офицер Глеб Павлович Ковалев - мой отец. Во время Гражданской войны пропал без вести. Я родилась в 1912 году. В последний раз я видела его в восемнадцатом году зимой.
-     Извините, Евстолия Глебовна, а на чьей стороне он воевал? – Она не сразу ответила, сначала внимательно на нас посмотрела.
-     С Александром Васильевичем Колчаком.
-     Правильно! – не выдержал Пашка. – Мы нашли его следы в Иркутской области.
   Я не смогу описать взгляд Евстолии Глебовны. Не находится у меня слов.               
   Начали мы с другом: о поездке в Сибирь по следам моего предка-ученого, профессоре Заславском, о Сагне, Хлебниковых, Сашиной дессертации о Колчаке, поиске клада. Здесь мы остановились. «Об этом вам лучше Валентин расскажет. Это он нашел саблю вашего отца.                -     Саблю? - хозяйка удивленно взглянула на Валентина.
-     Да, мне выпало такое счастье найти наградное оружие храброго офицера Ковалева, - торжественно начал Валентин и красочно рассказал об этом событии. Не забыл и про Мишку. Закончил так же пафосно:
-     Дорогая Евстолия Глебовна, я привез эту саблю, чтобы передать ее вам, дочери героя.
   Он вынул саблю и двумя руками осторожно положил на стол. Рядом развернул кусок ткани с завещанием владельца оружия. Евстолия Глебовна разровняла ткань на столе, прочитала и прижала ее к лицу. Она что-то шептала, чуть покачиваясь, мы не расслышали. Нам стало неловко, мы отвернулись и стали разглядывать портреты на стене. Валентин вынул из нагрудного кармана белоснежный платок и приложил к глазам. Наше с Пашкой состояние тоже можно понять. Мы попытались сосредоточиться на портретах. Пашка вдруг схватил меня за рукав: «Смотри, это он». Это была фотография морского офицера в овальной рамке. Даже сомневаться не надо, так он был похож на дочь. Валентин тоже заметил это сходство. Когда мы оглянулись, старушка бережно гладила саблю руками.
-     Показать вам клинок? – тихо спросил Валентин.
-     Нет, не вынимайте. Пусть так. – Волков, молча, кивнул. Я был согласен с Евстолией Глебовной. Она не хотела увидеть ту часть сабли, которая, конечно, использовалась в бою. Она словно боялась увидеть там следы крови. Пашка прошептал мне: «Правильно».
-     Евстолия Глебовна, а не могли бы вы рассказать нам об отце,- попросил Валентин. Если можно, конечно.
-     Да-да, - кивнула старушка. – Вы присаживайтесь. Я альбом принесу.

Глеб Павлович Ковалев.

   Дальше был невероятный рассказ о семье Ковалевых. Род их старинный, тверской, к семнадцатому году обедневший. Усадьба не сохранилась. Глеб Павлович был первым в их семье морским офицером. Десятилетним ребенком его возили в Крым, там он  увидел боевые корабли и наслушался о морских сражениях. Часто его заставали в компании с матросами, участниками дальних походов и сражений. В день отъезда он заявил, что будет моряком. Отец отвез его в Санкт-Петербург в кадетский морской корпус. Он окончил его, начал служить во флоте, но учиться продолжал. Когда в 1904 году началась Русско-японская война, мичман Ковалев был отправлен на Дальний восток. Там он оказался на миноносце «Сердитый», которым командовал лейтенант Колчак. Ковалев очень был этому рад. Ведь его командир был лучшим выпускником кадетского корпуса, как раз в 1894 году, когда Глеб поступил туда. Среди курсантов о Колчаке ходили легенды о невероятных способностях и знаниях всех предметов на «отлично». Миноносец «Сердитый» отличился дерзкими вылазками. От его мин подорвались несколько японских кораблей. Глеб Ковалев очень гордился тем, что служил с таким храбрым командиром. Недаром Колчак был награжден Георгиевским оружием – золотой саблей с надписью «За храбрость». Война была проиграна, но моряков с миноносца «Сердитый» упрекать было не в чем. Ковалев и Колчак были в конце войны ранены. Госпиталь оказался у японцев. Они благородно отпустили всех русских раненых на родину.
-     Мой отец был награжден именным оружием, конечно, не золотым, ведь он был только мичман. Я помню эту саблю, хотя была совсем маленькой. Отец женился довольно поздно. Моя мама петербурженка из дворян – Елизавета Васильевна Спешнева. Редкая была красавица.
-     Как и вы, Евстолия Глебовна, - деликатно вставил Валентин.
-     Ну, вы преувеличиваете, Валентин Геннадьевич. Пойдемте, я вам портреты покажу, - старушка повела нас в соседнюю комнату, которая действительно оказалась библиотекой. Мы увидели два портрета, мужской и женский, выполненные масляными красками. Супруги Ковалевы. Взгляд сразу же останавливался  на лице молодой женщины, очень красивой. Я не буду описывать ее. Таких слов у меня не найдется. Я только заметил, что она мне кого-то напомнила. Я уже видел такие же волнистые светлые волосы и большие, умные с мягким взглядом глаза. 
   Ковалев был в морской парадной форме. Благородное лицо, глаза внимательные, строгие смотрели прямо на тебя. Сложения он был крепкого и, скорей всего, высокого роста. Портреты были поясные.
-    Здесь он уже лейтенант, - пояснила хозяйка. – Портреты писались в начале четырнадцатого года.
-     Перед войной, значит, - сказал Валентин.
-     Да. Мне тогда было два года. Отец отвез нас в Тверь, где мы сняли квартиру на улице Миллионной. Сам он вернулся в Петербург, служил на Балтийском флоте. Мама рассказывала, что писал он часто, но, к сожалению, письма были утеряны. Это уже гораздо позже в восемнадцатом году, когда нас выселили, и мы переехали в этот дом. На его покупку потратили все сбережения. Дом только что был построен.
-     А почему вас выселили? – спросил Пашка.
-     Такое было время. Революция. Царских офицеров преследовали, их семьи выселяли. Многие бежали за границу. Нам это было не по средствам, да и отец пропал без вести. Спасибо нашему дворнику, который служил когда-то матросом и уважал моего отца. Он не допустил разграбления и уничтожения нашего небогатого имущества, и помог на подводе отвезти все сюда. Он и дом этот нашел, хозяева по какой-то причине срочно решили уехать. Нам очень повезло. Здесь на окраине нас не трогали. Затверечье тогда было малолюдным. Мама стала одеваться как простая женщина. Никаких шляпок, украшений. Она сразу же пошла в ближайшую школу – это на другой стороне Тверцы, и устроилась учительницей. Пришлось схитрить и сказать, что она из мещан, и фамилия наша все равно, что Кузнецова. Учила она маленьких детей, в том числе и меня. А я скрывала, что многое уже знаю, говорю по-французски и немецкий начала изучать. О нашем происхождении соседи не знали. Я думаю, заведующий школой – он был из рабочих, догадывался, но он уважал образованных людей, да и мама его многому научила.               
   Дом тогда внутри выглядел по-другому. Все наше имущество, - старушка показала на стены и картины, - было сложено в этой комнате. Она всегда была заперта. С подругами я обычно играла во дворе, объясняла, что мама проверяет тетрадки, не надо ей мешать.
-     Приезжал ли к вам отец? – спросил Валентин.
-     Очень редко. Мама говорила, что он навестил нас в пятнадцатом году, Мы тогда еще на квартире жили. Я этого не помню. А вот в шестнадцатом  после госпиталя папа приезжал на несколько дней. Он привез мне великолепную немецкую говорящую куклу. И еще я запомнила, что он был колючий и смеялся, когда эти колючки царапали мне лицо. А куклу я назвала Луизой.
-     А кукла у вас не сохранилась? – это я спросил, подумал, что моя сестренка, наверняка бы поинтересовалась этим.
-     Она долго была у меня, лет двадцать пять. Потом я ее подарила одной больной девочке, ученице из моего класса. Она была в тяжелом состоянии, и я подумала, что кукла сможет ей помочь. Помните, есть рассказ у Короленко? Но там подаренная кукла не помогла, у девочки был туберкулез, но сделала ее счастливой хотя бы на короткое время. Моя кукла к счастью помогла, и девочка выздоровела. Мы до сих пор с ней видимся. Она даже свою дочку назвала в честь куклы. Вот у них она и хранится.
-     Здорово! – сказал Пашка. – А как ваш отец попал к Колчаку? – Он  всегда в разговоре резко меняет тему. – Старушка даже встряхнула головой, чтобы переключиться.
-     О нескольких годах его жизни после октября семнадцатого года мне мало что известно. Понятно, что из флота он ушел. Как вы знаете, началась гражданская война, неизбежная после революции. Мы с мамой следили за сводками, читали в газетах о положении на фронтах. Однажды ночью к нам постучали, это был знакомый дворник. «Елизавета Васильевна, принимайте гостя». – Мы сразу поняли, что это отец. Он был в крестьянской одежде с бородой. На улице я бы его не узнала. Дворник ушел, а мы проговорили до четырех ночи. Папе многое пришлось испытать – и разочарования и предательство, болезни, голод. Он об этом только упомянул. Понятно, что не хотел нас тревожить. Наконец он сказал, что в России скоро все наладится. Верховным правителем России выбран Александр Васильевич Колчак, он же и Главнокомандующий всеми войсками. Я помню, с каким уважением отец произнес это имя. Он всегда жалел, что не попал в Северную экспедицию под руководством Колчака. Сейчас вы, ребята его знаете, а ведь долгое время его имя замалчивалось, он считался врагом России. О научных достижениях как будто забыли.
-     А мы видели памятник Колчаку в Иркутске! – не выдержал Пашка. – Здоровски сделан.
-     Скульптор Клыков, - добавил я.
-     Да, я видела фотографию в интернете. Замечательный памятник.
-     У вас есть интернет? – у Пашки даже глаза округлились. – И вы умеете?
-     Пашенька, это нетактичный вопрос, - мягко сказал Валентин.
   Старушка улыбнулась:
-     Конечно, в это трудно поверить – столетняя старуха сидит за компьютером. Но я, молодые люди, учусь всю жизнь и никогда не перестану. А компьютер мне подарили бывшие ученики к восьмидесятилетию. Я даже на курсы ходила.
   Я-то не очень удивился. Моя бабуля тоже освоила интернет, а ей 65.
-     Мальчики, радуйтесь, - сказал Валентин. - Мы же теперь будем общаться с Евстолией Глебовной.
-     Конечно! – хозяйка сказала это таким молодым голосом, будто ей тридцать, а не за девяноста. Валентин вернул нас к рассказу:
-     И что же дальше?
-     Отец ушел затемно. Больше мы его не видели и никаких известий не получали.
-     Я могу только предположить, - сказал Валентин, - что по пути из Омска в Иркутск вашего отца, больного или раненого, высадили на станции Аларской и привезли в село Сагна, где был великолепный больничный комплекс, построенный во время столыпинской реформы. Он и сейчас есть. Ой, ребятки! Ведь его мог лечить доктор Черных. Приеду, обязательно перерою весь больничный архив. Он же у Галины Николаевны хранится.
-     А зачем ждать? – солидно сказал Пашка. – Можно ей сейчас позвонить.
-     Лучше по почте отправить, заодно и фотографии послать, - сказал я. – Вы ведь разрешите с вашего компьютера?
   Мы увидели, что лицо Евстолии Глебовны порозовело, так она разволновалась. Валентин усадил ее в кресло.
-     Юноши! Что же вы так быстро? Все вам сразу надо.
-     Они правильно делают А чего ждать. Садитесь и действуйте.
   Мы решили разделиться. Я пишу сообщение, а Пашка фотографирует моим телефоном. Флешка у меня есть. Сразу и отправим.
-     А мы с вами, Валентин Геннадьевич, вот чем займемся – приготовим чай, у меня тесто осталось, напеку оладьи.
   Я сначала позвонил Галине Николаевне, кратко все объяснил. Она очень обрадовалась. Оказывается, именно сейчас она сидит над Сагнинскими архивами. «Я Татьяну позову, быстрее пойдет» Как потом мы узнали, пришла и ее мать Нина Степановна.
   Пашка в это время, высунув язык, фотографировал этот дом-музей. У него лучше получится, потому что у меня от волнения дрожат руки.
   Компьютер был в маленькой комнатке за библиотекой. Уютный такой кабинетик. На окне, выходившем в огород, стояло несколько горшков в геранью. Я тут же вспомнил бабулю. Когда у нас в квартире появились компьютеры, она начала усиленно разводить герань, где-то прочитала, что эти цветы защищают от излучения. Я зашел в интернет, сначала в «Одноклассники», вот она - Галина Николаевна. Она уже была там и написала, что Хлебниковы сейчас подойдут. «Ждите, будем искать».
   Пашка сфотографировал все, что можно: комнаты, картины, фотографии, статуэтки, Евстолию Глебовну – она замахала руками: «Не люблю сниматься». И, правда, на стенах не было ни одной ее фотографии в одиночку, только с учениками. Потом Пашка попросил снять его. Я открыл рот спросить зачем, но тут же и закрыл. Это для Тани. Я сфотографировал его на фоне морского сражения. Я загрузил все фото в компьютер и отправил их на электронную почту Галине Николаевне. Она попросила еще немного подождать.
   Из кухни доносились запахи оладьев и чего-то сладкого. «Варенье, - определил Пашка. – Клубничное». Это я и без него понял. «Угадай, какое еще», - он хитренько посмотрел на меня. Я не угадал. «Тыквенное! - с торжеством объявил Пашка. Конечно, он деревенский.
   Нас позвали пить чай. Это было что-то! Так вкусно, не опишешь. В кухне сохранилась небольшая старая русская печь, красиво сложенная и старательно побеленная. « Не стала я ее ломать, когда газ провели, - объяснила хозяйка. Жалко. С ней так уютно. А ведь один раз пригодилась. Зимой случилась авария на газопроводе, так я ее затопила. И соседей с детьми позвала. Мы сидели разомлевшие, довольные. Прервал нашу идиллию сигнал SMS. «Нашли, ждите».
-      Думаю, не скоро они вышлют, - сказал Валентин, - давайте погуляем по вашему саду. А вы нас позовете. – Это он правильно предложил. Евстолия Глебовна держалась, но было заметно ее напряжение. Мы с Пашкой остались у компьютера. В окно было видно, как Валентин с хозяйкой прогуливаются по огороду. Форточка была открыта, и мы услышали часть разговора, вернее одну фразу: « В тридцать шестом его увели, и больше я его не видела. Жаль, что детей не успели…»
-     Это она про мужа, - уверенно сказал Пашка.
-     Да… и второй раз замуж не вышла. Интересно, есть ли его фотография? – Мы еще раз внимательно рассмотрели старинные фото на стенах. Кажется, здесь нет ничего подходящего. Пашка позвал меня:
-     Здесь еще комната, - он приоткрыл дверь, которая скрывалась за шторами. Маленькая уютная спаленка. Аккуратно застеленная кровать, столик с зеркалом и фотография в рамке. Мы на цыпочках подошли ближе. Фотография, наверно свадебная – красивая пара: она в скромном белом платье, он в военной красноармейской форме, серьезный, сосредоточенный. Мои домашние женщины назвали бы его  привлекательным и мужественным. А бабуля бы добавила – благородным.
-     Надо сфотать, - Пашка выскочил за телефоном и быстро щелкнул два раза. Мы тихонько вышли.
   На «Одноклассниках» замаячило сообщение, и мы позвали наших гуляющих. У Евстолии Глебовны заметно дрожали руки, но она сдерживала волнение. Я подумал: как бы это ей во вред не пошло. Но она твердым голосом сказала: «Показывайте». Я увеличил страницы медицинской карты, их было две. Мы встали позади.
   По-русски было написано несколько слов: Ковалев Глеб Павлович, лейтенант Российского Императорского флота. Дата поступления 1918 год, 15 ноября. Дальше записи были на латыни, но Евстолия Глебовна внимательно их изучала. Мне кажется, она понимала, о чем там речь. Одно слово мне показалось знакомым – pneumonia. В конце второй страницы было по-русски: Скончался 20 ноября 1918 года. И подпись доктора Черных.
   Евстолия Глебовна выпрямилась.
-     Значит, он похоронен в сибирской земле…
-     Да, вероятно так, - сказал Валентин. – Дорогая Евстолия Глебовна, я сделаю все, чтобы отыскать место захоронения. Мне поможет внучка доктора Черных. И местных стариков подключим. А вы знаете, - вдруг оживился Валентин. - Мне одна старушка рассказывала, что ее мать видела самого Колчака. Как будто он вошел в дом и попросил накормить его. Вежливо попросил. Думаю, она приняла за него какого-нибудь офицера. А вдруг это был ваш отец? Не исключено.
-     Он был очень деликатным, настоящим интеллигентом, - сказала Евстолия Глебовна.
-     Далеко не все колчаковцы так себя вели. До сих пор там живы воспоминания об их зверствах. Но и красноармейцы от них не отставали. Ваш отец был на постое у братьев Большаковых. Красноармейцы их расстреляли, бросили рядом с дверью в подвал и зарыли. Подвал они не смогли открыть. В нем мы с Михаилом и нашли саблю. Просто жуткое было время. Думаю, что ваш отец был похоронен на местном кладбище. Доктор Черных наверняка об этом позаботился. Это было старое кладбище.
   Пашка тронул меня за руку и сказал: «Помнишь, Таня показывала нам это место. Там сейчас березы растут.
-     Он под березами лежит, - тихо сказала старушка. – Не добраться мне туда.
-     Не волнуйтесь, Евстолия Глебовна, - ответил Валентин. – Мы постараемся найти какие-нибудь следы. Галина Николаевна школьников подключит.
   Потом мы смотрели альбом семьи Ковалевых. И снова я погрузился в то далекое время, когда жили такие умные, благородные, храбрые люди. Вот и в Иркутске в купеческом доме у меня было такое же состояние. После поездки в Сибирь ко мне часто приходила мысль: а не стать ли историком. В экспедиции буду ездить. Мои мысли прервал Пашка: «Смотри – вот эта фотография тебе никого не напоминает?» – И глаза прищурил. Ну ничего от Пашки не утаишь. На фото была девочка со светлой косой, в школьной форме с белым фартуком, наверно, гимназистка. Я еще на портрете заметил сходство. Значит, Пашка тоже разглядел.
-     Вы о какой фотографии говорите? – спросила старушка. – О! Так это я в первом классе гимназии. Жаль, что не окончила я ее – закрыли. Училась в маминой школе. Так на кого я похожа?
-     У нас в классе девчонка есть, - доложил Пашка. – Ну, прямо вылитая вы.
-     Может родственница? – спросил Валентин. Он обернулся к нам. – А как ее фамилия?
-     Ялышева Надежда, - сказал Пашка. А я, конечно, покраснел. Что у меня за натура, вечно краснею.
-     Погодите, - хозяйка задумалась. – Вспомнила! Были у нас Ялышевы по бабушкиной линии. И жили они во Владимире.
-     А сейчас в нашем городе живут – доложил Пашка
   Евстолия Глебовна оживилась.
-     Они приезжали в Тверь еще до войны. Потом потерялись. Других родственников у меня нет.
-     А мы можем посмотреть Надю в «Одноклассниках», - предложил я.
-     Ой, как хорошо, конечно, Женя.
   Дальше мы не столько смотрели фотографии Нади, ее семьи и друзей, сколько наблюдали за реакцией старушки. Она на глазах помолодела лет на двадцать.
-     Это вы здорово придумали, парни, - шепнул Валентин. – Она прямо расцвела.
   Евстолия Глебовна попросила сделать закладку Надиной страницы. Теперь она сможет общаться с родственниками. Жаль, что сейчас Надя не на сайте. Она на экскурсию уехала. Сначала я хотел ей позвонить, но передумал. Лучше обрадую при встрече.
   Старинные часы в библиотеке пробили шесть часов, и мы засобирались. Нас ждал друг Валентина. Мы обещали обязательно зайти в этот чудесный дом  еще раз перед отъездом. А оставшиеся  три дня походим по музеям. Евстолия Глебовна проводила нас до калитки. « Обязательно посмотрите в городском саду памятник Пушкину, - посоветовала она. – Это рядом с Путевым дворцом».
   Вечер мы провели просто здорово. Дом у Василия просторный,  двухэтажный, километрах в трех от города. Там есть небольшой поселок из похожих домов. Наверно сговорились хозяева о едином стиле. Выглядело это здорово. Лес почти не тронут, только очищен от сорных кустарников. Понравилось, что дом весь деревянный, удобный. На втором этаже бильярд, куда мы с Пашкой удалились после вкусного ужина. Мужики наши начали бесконечные воспоминания. Жена его была в отъезде, она руководит каким-то обществом, сын учится в столице. Еду приготовила тетка Василия, единственная из родни осталась. В бильярд мы оба не умели играть, только видели в кино. Попробовали немного, потом спустились и пошли прогуляться. Василий сказал, чтобы мы взяли собаку, не дай Бог, заблудимся. Он выпустил пса из загона, сказал ему, что мы свои. Пес позволил себя погладить, при этом вертел хвостом как пропеллером. Принял, значит. Мы сразу вспомнили Иркута. Этот тоже был умным и очень красивым. Василий сказал, что это хаски, порода такая северная, зовут *** Давно он мечтал о такой собаке, наконец купил. Научил нас двум командам: «Рядом» и «Домой».
   Мы гуляли, дышали лесным воздухом и любовались собакой. Он не отзывался на лай соседских сородичей, кошек не замечал, с достоинством таким шел. Зажглись фонари, пес стал на нас поглядывать. «Он есть хочет», - поняли мы и скомандовали: «Домой!» Пес сразу развернулся на 180 градусов и повел нас к дому. Мы его накормили и закрыли загон.
   Из столовой раздавалось пение, очень слаженное, песни незнакомые. Мы стали слушать. А вот и до Высоцкого дошли и до Окуджавы. Предки наши очень любят их – и слушать и петь. Пашка стал засыпать в кресле и нас отправили наверх. Когда мы поднимались, услышали: «Натерпелись сегодня пацаны. А ведь могло все очень печально кончиться. Бледный просто зверь». Мы не легли, а свалились в крепкий сон. Завтра будем город смотреть.
   Да, Тверь красивый город. Я уже говорил, кажется, что он похож на Иркутск. Это не удивительно: в одно время отстраивались. Но в Иркутске гораздо больше деревянных домов, очень красивых, просто уникальных.
   Побывали мы, конечно, в Путевом дворце, в краеведческом музее, очень богатом, попали на выставку народного искусства. Вот где глаза разбежались! Сюда бы наших женщин – полюбоваться на Торжокские вышивки, лоскутные одеяла и пейзажи, на самодельных кукол. Чего только не было! Мы потом в магазинчике возле городского сада купили несколько подарков – кошельки, футлярчики, салфеточки, вышитые серебряными нитями. Валентин решил свою маму порадовать и выбрал очень красивый воротник. Я видел, как Пашка потихоньку отдал Валентину маленький кошелек. Понятно, для Татьяны.
   В саду мы полюбовались на памятник Пушкину, мы его раньше на фотографиях видели. И, конечно, прокатились на колесе обозрения. Валентин с нами не сел, объяснил, что боится высоты. Еще видели в сквере на берегу реки с забавным названием Тьмака памятник Крылову. Валентин рассказал нам, что раньше выпускники суворовского училища каждый год рисовали на его штанах красные генеральские лампасы. Весь город улыбался, начальство ругалось и заставляло стирать полоски.
-     Круто! – восхитился Пашка. – А у нас памятников с человеком нет, только тумбы высокие стоят, как их…
-     Стелы, подсказал Валентин. – Но у вас город совсем молодой.  Вот вы, мальчики, прославитесь, а я в это верю, и ваши величественные фигуры украсят главную площадь. – Мы с Пашкой тут же изобразили несколько вариантов наших памятников. В общем, повеселились. Валентин так хохотал, даже прохожие стали останавливаться.
    Мы сидели на скамейке в парке, ели мороженое. Пашка вдруг сказал:
-     Валентин, Женька, давайте нашим не будем рассказывать о Бледном. – Я его поддержал. Валентин внимательно на нас поглядел.
-     Вы настаиваете?
-     Ага, А то нас больше никуда не отпустят. Мы ведь сами виноваты, растрепались.
-     Нет, ребятки, это я виноват. Знал же, что он тут где-то крутится.  Хотя, с другой стороны, избавили город от двух отморозков.
-     Вот именно, - сказал я. – А Леху надо навестить перед отъездом.

   И вот мы в электричке, едем домой. Василий предлагал отправить нас на своей крутой машине, но мы дружно отказались. Пашка о нем сказал: «Вот мужик настоящий: не предаст, поможет, умный, добрый, не жмот, дом классный, - помолчал и добавил - а собака у него какая!» - Я удивился такой длинной Пашкиной речи. Обычно он немногословен и с сочинениями у него проблемы: « Че воду-то лить?»
   За окном пробуждался солнечный день, мелькали деревушки, в вагон входили новые пассажиры, и по очереди выступали с продуманной рекламой продавцы разных мелких товаров. Пашка прислушался к ним, толкнул меня: «Смотри, дельные вещи продают». – И купил ручку с четырьмя цветами. Валентин приобрел книжечку с кроссвордами, и мы вместе стали их разгадывать. Вдруг Пашка дернулся: «Смотри, узнаешь?»
   В начале вагона пел мальчишка, тот самый, который ключ потерял. Пашка шепнул Валенитину: «Вот этот нас выдал».
-     Наводчик, значит?
-     Дать бы ему!
-     Погодите.
   А мальчишка пел так хорошо, что мы заслушались. Когда он пошел по вагону, Валентин попросил нас отвернуться и усадил его рядом. Певец  все равно нас узнал и попытался вскочить, но Волков держал его крепко.
-     Не дергайся. Поговорить надо. Знакомые ребята? – Пацан отвернулся.  -     А ведь могли и погибнуть, сгореть в подвале. Ты Бледного знаешь и сильно его боишься. Можешь расслабиться, его на много лет закроют. И этого дебила тоже, как его - чемодан, бегемот?
-     Комод. Это правда?
-     Точно. Сам Ерошин ими занялся. Знаешь такого? – мальчишка кивнул. С ним буквально произошло преображение. Он выпрямился, с лица исчезло жалкое выражение.
-     Как тебя кличут-то?
-     Пятак.
-     Я имя спрашиваю.
-     Валя. – Мы с Пашкой раскатились смехом, чуть с лавки не упали. А у Валентина лицо из строгого сделалось участливым.
-     А фамилия?
-     Пятаков.
-     Понятно. Дай подумать, Валя Пятаков. – Волков замолчал секунд на тридцать. – Вот что тезка. Да-да, меня так же зовут. Поешь ты классно. Учился?
-     В музыкалке. В хоре солистом был.
-     И что случилось?
-     Мама погибла. Под машину попала. А отца у меня нет. Приехала тетя Зина, ее опекуншей назначили. Мамину одежду продала, ей не подошло, она толстая. А сережки себе взяла. Я в музыкалку ходил в третий класс, на фано учился. Она сказала, что денег на школу нет. Приходили учителя, уговаривали ее, обещали бесплатно меня учить. Она никак. Пианино тоже продала.
-     Затолкать бы ее в это пианино! – горячо сказал Волков. Валя покачал головой:
-     Не войдет она туда, только в рояль. – и, наконец, улыбнулся, наверно представил себе все это. Пашка, заикаясь от смеха, по слогам произнес:
-     Ну, пря-мо жи-вой анек-дот!
   Валентин остановил наше веселье.
-     Парни, дело серьезное. Что с этим талантом будем делать?
-     А давайте к Василию обратимся, - предложил Пашка. – Он все-таки депутат.
-     Я тоже об этом подумал. Прямо сейчас и позвоним.
   Разговор был кратким и серьезным. Василий обещал помочь юному дарованию.
-     Он сделает. От тебя, тезка, зависит: будешь ты человеком или шпаной останешься. Значит, так: вернешься в музыкалку. А как ты в школе учишься?
-     Без троек.
-     Тебе и карты в руки. Надеюсь, никого не подведешь. Тетку твою Ерошин поставит на место. Пианино вернет. Ты все понял? – Мальчишка кивнул.
-     На следующей остановке выйдешь и поедешь обратно. Телефон есть? Ага. Краденый?
-     Нет, я заработал. Тетка не знает.
   Мы обменялись номерами. Поезд начал тормозить, мальчишка пошел к выходу, но быстро вернулся:
-     А как Леха, где он?
-     Он в наркодиспансере, лечится. Ерошин устроил. Ты к нему сходи.
-     Ага, обязательно.
   По радио объявили: «Клин. Следующая остановка …»- Валентин вдруг стремительно вскочил: «Выходим, быстро!» - Мы рванули к дверям и  успели выскочить. Валя-Пятак с изумлением застыл.
-     Валентин, что ты задумал?
-     Потом поймете, - он подошел к мальчишке:
-     Погоди, Валя. Мы с тобой кой-куда сходим.
-     Сдадите? – мальчишка  дернулся в сторону, но наш дядя Валя крепко взял  его за руку.
-     Не дури! Я что - похож  на предателя? Мы пойдем сейчас в такое место, где тебе надо побывать обязательно. Веришь мне?
   Мы с Пашкой ничего не понимали. Валентин быстро вывел нас на площадь, подошел к такси и что-то сказал водителю.
-     Господа, карета подана.
   Волков загадочно молчал, пока мы не подъехали к повороту, на котором стоял столб с вывеской «Государственный дом-музей П.И. Чайковского».
   Ну, Валентин! Какой же он непредсказуемый человек! Здорово придумал. Я вспомнил, как бабуля рассказывала о своем посещении этого музея. «Волшебно! – сказала она. Чайковский был ее любимым композитором. Мы оказались в девятнадцатом веке – тихо, торжественно, просто. Пока мы там были, меня не покидала мысль, что вот сейчас выйдет из соседней комнаты сам Петр Ильич. Валя все время оглядывался, наверно, думал о том же. Пашка с непривычно строгим лицом внимательно все разглядывал. Музей только что открылся, и посетителей кроме нас не было. В комнате, где стоял рояль композитора, мы все остановились в благоговении. Валентин отошел и о чем-то шептался со смотрительницей, старушкой, похожей на даму позапрошлого века – высокая прическа, платье с кружевами. Она вначале отрицательно мотала головой. Валентин настойчиво в чем-то ее убеждал. Она все чаще поглядывала на нашего мальчишку. «Хорошо, пока никого нет», - она подошла к роялю и открыла его.
-     Валентин Пятаков, - торжественно произнес Волков. – Вам предоставляется возможность сыграть на рояле Петра Ильича Чайковского. – Он взял мальчишку за руку и подвел к инструменту. Я только сейчас заметил, как плохо был одет Валя, просто сердце защемило. Пашка толкнул меня: «Волков гений. Молодец!»
   Пианист наш немного поупирался, но видно было, как ему хотелось сыграть. Стосковался парень. Он осторожно попробовал сиденье, подкрутил его, сел, выпрямился, поднял руки над клавишами, но не сразу опустил – сначала вытер их об штаны, потом подул. И исчез. Исчез беспризорный пацан. Еще он рывком откинул давно не стриженые густые волосы. И заиграл. Я сразу узнал баркаролу Чайковского. Бабуля часто слушает «Времена года». Мне там очень нравится «Октябрь»
   Валентин жестом пригласил нас присесть. Друг мой, как я понял, впервые слушал живую музыку, рояль. Пашка застыл и подался вперед, он открывал другой мир. К смотрительнице подошла другая служащая, потом экскурсовод, которая сделала знак группе старшеклассников. Все замолчали, почувствовали, что присутствуют на необыкновенном концерте.
   Музыкант никого и ничего не замечал. Он играл одну вещь за другой все уверенней и не только Чайковского. Сколько это продолжалось, я не замечал. Последнюю пьесу я узнал – вальс Грибоедова. Очень его люблю. Такой красивый, виртуозный, такой романтический. Валя закончил и встал. Раздались аплодисменты, он попятился, потом неловко поклонился и тихо сказал: «Спасибо».
-     Еще сыграй! – выкрикнул кто-то из школьников, остальные поддержали. Валя посмотрел на музейщиков. «Конечно, сыграй на бис, если не устал» - сказала экскурсовод.
-     Я не устал. А можно свое?
-     Конечно.
-     Это фантазия на тему «Битлз».
    Что было дальше! Мы обалдели. Одна за другой шли знакомые мелодии, связанные красивыми переходами. Закончил он песней «Облади, облада», да так лихо, что слушатели взорвались. Теперь было видно, как он устал. Все лицо мокрое. Валентин подал ему свой белоснежный платок. Пианист прошел сквозь толпу ребят, которые хлопали его по плечу, что-то говорили.
   Смотрительницы проводили нас до дверей.
-     Приезжайте еще. Мы всегда вас примем.
   Мы провожали Валю на электричку. По дороге разговорились. Узнали, что, Начала его учить музыке мама с трех лет, она работала в музыкальной школе и еще в садиках. «А ты, в каком году родился?» – спросил Валентин.
-     В девяносто восьмом, в августе.
-     А маму твою как зовут?
-     Катя.
-     Я почему спрашиваю? В это время я жил в Твери, возможно, знал твою маму. А фамилия ее как?
-     Пятакова.
   Меня насторожил этот допрос. Не зря Валентин выспрашивает подробности, хотя, если уж он взялся помогать тезке…
-     А подруга Наташа была у нее?
-     Была. Она сначала ко мне приходила, потом тетя сказала, что нечего волновать ребенка. Вот. Теперь она не ходит.
-     Валя, я твою маму знал. И подругу ее. Они часто бывали на вечерах в Путевом дворце, играли. Наташа ведь скрипачка?
-     Ага.
-     Замечательный был дуэт. Надо же! Как тесен мир. Жаль, что только сейчас узнал о Наташе. Встретились бы, поговорили. У тебя есть ее номер? – Валя кивнул.
-     Дай-ка на всякий случай. Я ей позвоню.
   Мы с Пашкой переглянулись. До электрички было несколько минут. Валентин отвел мальчишку в сторону и тихо разговаривал с ним. Мы видели, как он положил ему что-то в карман, деньги, конечно.
-     А ведь они похожи, - сказал Пашка. – Точно. Носы одинаковые и уши.
-     Вижу. И, вообще, многое совпадает. Помнишь, Валентин рассказывал, что уехал из Твери в девяносто восьмом году? И, главное, имя такое же.
-    Думаешь, он нам расскажет?
-    Посмотрим.
   Подошла электричка. Мы обняли мальчишку, А Валентин поцеловал его и сказал: «Слушайся дядю Васю, и все будет хорошо».
   В электричке Валентин сел у окна и отвернулся от нас. Мы молчали. Наконец он заговорил: «Женя, Паша, я должен вам сказать. Валя мой сын».
   Надо было видеть его глаза. Они как будто увеличились, и столько в них было страдания и растерянности. Мы его таким видели в Сагне, когда он рассказывал о матери.
-    Мы догадались, - сказал я.
-    Вы же с ним один в один, – добавил Пашка. – Даже уши. – Валентин улыбнулся:
-    Уши наши фамильные, музыкальные. Вы спросите, почему я ему не признался? Вы же понимаете – он мальчик нежный, чувствительный. Его надо подготовить. Это Василий хорошо сделает и с теткой разберется.
-     Правильно, - сказал Пашка. – А то бац! Отец нарисовался!
-     Не знал я о нем. Катю я очень любил. У нас были отношения, собирались пожениться. О ребенке она не успела сказать или еще сама не знала. А тут меня Бледный вычислил! Стал угрожать расправой и с Катей тоже. Признаюсь, я испугался. Позорно себя повел. Собрал все, чем можно было откупиться, и сбежал. Не прощу себе этого никогда. Кате ничего не сказал. Нельзя было ее впутывать. Вы Бледного знаете. На все бы пошел.
-     Валентин, ты так себя не мучай, зато сына нашел.
-     Да я за него горло перегрызу!
-     А мы поможем, - твердо заявил Пашка. И тут нам всем стало смешно. Валентин смеялся до слез и  полез в карман за своим белоснежным платком.
-     Ты же его сыну отдал, - вспомнил Пашка.
-     Сыну… Валечке, - нежно произнес Валентин. Через несколько минут он уснул, привалившись к оконной раме. Напереживался наш дядя Валя. Мы разбудили его в Москве.
   По дороге на другой вокзал, Пашка с сожалением сказал:
-     Жалко, мало мы в Москве побыли.
-     У вас вся жизнь впереди, еще съездите и не один раз, - сказал Валентин. - Ну, я-то скоро сюда вернусь, сами знаете, - и застенчиво – другого слова не подберешь, улыбнулся. Пашка вдруг громко рассмеялся, мы уставились на него – чего это он.
-     Ой, не могу, как ты на них с саблей! Напугал до смерти. И нас тоже.
-     А что, правда, смог бы зарубить? - спросил я.
-     Вы что – сомневались? Это же людоеды! Вы понимаете, что бы они с нами сделали? – Вот так. Рад, что вы боевое крещение получили и сам я  тоже. Я ведь трусоват, сами знаете.
   Я подумал, что Валентин боится, когда что-то плохое делает, а в этот раз он защищал нас от бандитов. Это другое. Ему об этом я, конечно, не сказал.
   В областной центр мы приехали рано утром, успели до своей электрички сходить в краеведческий музей, где я с гордостью показал витрину своего предка. Сейчас там появились фотографии Сагнинского родника и могилы Павлова Аристарха Николаевича. «Наконец-то восторжествовала справедливость», - тихо, но торжественно объявил Валентин. Пашка, который все дотошно любит разглядывать, разглядел в расписании музейных лекций строчку «Жизнь и деятельность А.Н.Павлова» - лектор Заславский П.И. Вот так.
   Валентин с нами попрощался. Он возвращается в Москву, откуда самолетом летит в Иркутск. Он обещал скоро вернуться и уладить семейные дела.
    Вот мы и дома. Завтра последний день каникул. Я пью чай с бабушкиными блинами, а в гостиной мама, бабуля и Лиза любуются подарками. Папы дома нет. Звонок моего мобильника раздался, когда я только что откусил  блин с творогом. Звонил Пашка. Я с набитым ртом промычал ответ.
-     Ты че мычишь? –
-     Амую, уас, ааи… -  Я наконец проглотил. – Все. Говори.
-     Приходи срочно! Прямо сейчас. Тут наши предки…,- в общем, жду.
   Информация, конечно, интересная, но хотел бы видеть человека, который оторвался от бабулиных блинов. Поэтому я спокойно доел эту вкуснятину и поехал на велике к Воробьевым. Во дворе у них никого не было, зато раздавались громкие голоса в огороде. Я сначала послушал у калитки. Говорили разом трое: папа , дядя Коля и Пашка.
   
                21. Ветряк

   Ветряк первым увидел Пашка. А я предложил подъехать к нему и посмотреть  Интересно же! Никто не возражал. Мы свернули к небольшой деревне, окруженной березами. Деревня стояла над небольшой извилистой речкой на крутом берегу. Пашкин отец заметил:                -     Здесь уж не затопит. Умели мужики место выбирать. И ветряк здесь хорошо должен работать.
    Перед домом, где стоял ветряк, мы вылезли и дружно задрали головы. Его лопасти вращались очень быстро, а на другом конце его горизонтальной оси поворачивалась от приличного ветра широкая фанерная лопата, ее парусом называют. Все это было прикреплено к трубе буквой «Т».
-     Метров восемь высота будет, - прикинул папа.
-     Пожалуй, - согласился дядя Коля. – Мы с Пашкой, молча, любовались. Это было, правда, красиво. Лопасти были белые, на концах оранжевые, и, вращаясь, они прочерчивали в небе светло-оранжевый круг.
-     Здравствуйте, - услышали мы рядом. - Интересуетесь? – рядом стоял молодой мужчина, широкоплечий, загорелый. Мы поздоровались. Хозяин назвался Максимом.
-     Вот заехали посмотреть на ваш ветряк, - сказал папа.
-     Смотрите, мне не жалко. Мы вошли через резную калитку в ухоженный  двор. Направо стоял дом с красивыми наличниками, налево хозяйственные постройки: гараж, летняя кухня, сарайчик, и ближе к берегу баня. Рядом с ней и стоял ветряк. Он был составлен из крепких труб. Всю конструкцию поддерживали  канаты, которые поддерживали конструкцию, внизу обернуты были брезентом.
   Тут, конечно, начался чисто технический разговор. Нам с Пашкой понравилось, что Максим так понятно, по-деловому, все объяснил. Даже свои рисунки и чертежи принес. «Думаете - вы единственные ко мне заехали? – сказал он с улыбкой. – Тут уже куча народу побывала.
-     Надоели вам, наверно, любопытные? – спросил папа.
-     Нет. Пусть люди делом занимаются. Вот и у нас в деревне несколько мужиков взялись сооружать ветряки. Я у них консультантом.
   Пашкин отец задал главный вопрос:
-     Ну, и какая от этого экономия?
-     Смотрите сами. Баню освещает, гараж, кухню, двор тоже.  И в дом я провел провода.
-     И мощности хватает? – поинтересовался папа.
-     Все сразу, конечно, не включишь, но нас это устраивает.
   Я вспомнил, что такой же ветряк видел в интернете.
-     Точно, пацаны, я оттуда и взял. Только выше сделал и четыре каната поддерживающих. У нас сильные ветра бывают. Поэтому лопасти у меня уже.
   Мы поблагодарили хозяина и пошли к машине.
    Валентин назавтра попрощался с нами. Он возвращается в Москву, откуда самолетом летит в Иркутск.
   Завтра последний день каникул. Я на кухне пью чай с бабушкиными блинами, а в гостиной мама, бабуля и Лиза любуются тверскими подарками.               
   Звонок моего мобильника раздался, когда я только что откусил  блин с творогом. Звонил Пашка. Я с набитым ртом промычал ответ.
-     Ты че мычишь? – удивился Пашка.                -     А  м ую, уас, пааи… -  Я наконец проглотил. – Все. Говори.
-     Слушай, Женька. Тебе понравился ветряк?               
-     Очень. И что? - спросил я, и сразу понял, что вопрос этот лишний. - Ты думаешь, мы...                -     Конечно! - закричал он. - А еще я думаю, что наших отцов надо подключить. Видел, как мой батя на него смотрел? А мы до лета все приготовим. Материалы найдем, у нас полный сарай железяк. А с чертежами твой отец поможет.               
-     Разумеется, - уверенно сказал я.