Прекрасная случайность. Рассказ 4

Let it snow.

На дворе девятое января. Как только я проснулась, мама напомнила мне:
 - Юная леди, скоро в школу. Ваше домашнее задание выполнено? – сказав это, она вопросительно подняла брови, стараясь сдержать улыбку и быть серьёзной. Мама всегда так делает, когда паясничает.
 - Нихачунибуду! – закричала я и смеясь скрылась в ванной. Это заклинание в моём исполнении всегда спасало меня от всякого-бякого и очень веселило маму. Вот и сейчас слышен её хохот.

Если я слышу, как кто-нибудь смеётся, я начинаю смеяться вместе с ним. Поэтому очень трудно чистить зубы, когда под дверью твоя мама бьётся в истерике и, передразнивая тебя, пытается внятно произнести Нихачунибуду. У неё получалось что-то вроде Апчхиверблюду, но и это уже прогресс.

Когда я, умытая и расчёсанная, вышла из ванной, мама сидела на диване в гостиной, вся красная и с кружкой воды в руках. Вода это да. Вода – лекарство. В нашем случае. Через полчаса, когда все (мама) успокоились, мы, наконец, сели завтракать. Я надела белый сарафан с жёлтыми мелкими цветочками. Он такой летний, а я так соскучилась по лету! Тёплые вечера, звёзды на сине-рыжем небе… Прекрасно!
Я доела омлет первой. Когда я мыла за собой тарелку, в дверь позвонили. Ну, не то, чтобы в дверь. В калитку. Это дверь, но в заборе. Я мастер объяснять, конечно. Звонок на заборе, рядом с калиткой, а сам звук мы слышим дома. Вот так как-то.

 - Кого это принесло? – спросил папа.
 - Маш, посмотри, кто там, - сказала мама.
Я вытерла руки, накинула куртку, запрыгнула в «Аляски» и выскочила на улицу. Предположений никаких у меня не было. И я искренне была удивлена, когда, открыв калитку, увидела Елеазара.

Он широко улыбался, его глаза блестели, щёки разрумянились от мороза. Он что-то держал за спиной.

 - Доброе утро, Мария, - радостно произнёс он.
 - Ты…как здесь? – спросила я. Почему-то я тоже улыбнулась.
 - Пешком, - ответил Елеазар.
 - А…
 - Я просто тут подумал. Не может нам так везти постоянно. Рано или поздно одна из наших встреч станет последней, а мы этого даже не поймём. И больше не увидимся, - он выдохнул, а потом вдохнул морозный воздух полной грудью. Волнуется, видимо, - Поэтому, мне захотелось это предугадать. Это возможно, если устроить прощальную встречу.
 - Это она и есть?.., - робко спросила я и поймала себя на том, что при этой мысли мне стало грустно.
 - Нет, - Елеазар нервно засмеялся, - Ты меня недооцениваешь. Я предлагаю погулять вместе. Весь этот день. Опять сходим на колокольню… может, забредём в лес или…
 - Елеазар.
 - Что?
 - Ты маньяк, вот что, - я засмеялась.
 - Э…почему? – с серьёзным лицом спросил он.
 - Я в лес с мальчиками не хожу, - улыбаясь, сказала я.
 - А я не мальчик, - он снова выдохнул, а я вздёрнула бровь, - Я – юноша.
 - Вау, - произнесла я.
 - Ну, так…прогуляемся?
 - Конечно! - вырвалось у меня, и с меньшими эмоциями я продолжила, - Только надо у родителей спросить. И одеться.
 - Я подожду.
 - Да. У меня дома.
 - Что? Нет! Я могу и здесь, мне не холодно, - сопротивлялся он.
 - Аге! Это поэтому у тебя губы такие синие?

Он улыбнулся, вздохнул с видом обречённости, и мы пошли в дом. И зачем я сказала про его губы? Он теперь станет думать, что я только на них и пялилась. Ну, или надеяться будет. Очень трудно общаться с человеком, которому ты нравишься. Шаг влево, шаг вправо - душевная травма на всю жизнь. Надо постоянно думать, что говоришь и не всегда говорить, что думаешь. Иначе, можно обидеть.
Маму и папу долго уговаривать не пришлось – они с радостью накормили Елеазара омлетом, напоили чаем и обсудили с ним мою жизнь. Очевидно, они подумали, что у нас с ним отношения. Предки…

Я постаралась собраться побыстрее, пока они не дошли до количества какашек в моих подгузниках в возрасте пяти с половиной месяцев. Но оказалось все старания напрасны. Нет, мама ещё не рассказала про какашки. Просто пока не попью чай, меня никуда не пустят. Хорошо хоть обо мне говорить перестали.


 - Куда пойдём? – спросила я, когда мы с Елеазаром вышли за ограду моего дома.
 - А куда ты хочешь пойти? – спросил он в ответ, натягивая чёрные вязаные перчатки.
Я сделала вид, что задумалась, куда же нам идти. А на деле – просто размышляла о том, как можно позвать девушку на прогулку, заранее не придумав, где с ней можно прогуляться.
 - Что, опять меня недооцениваешь? – неожиданно спросил Елеазар, и я улыбнулась, поняв, что он всё продумал, и почему-то, увидев хитрый блеск его голубых глаз, я поверила, что скучно точно не будет.
 - А не слишком ли эгоистично звучит эта фраза, юноша, - кажется, я начинаю паясничать, как это недавно делала мама. Однако, это доставляет мне удовольствие. В целом, как и Елеазару. Ведь он улыбается, и его глаза сияют, а значит, ему это не обидно.
 - Достаточно эгоистично, чтобы вы заметили.
Божечки-кошечки! Как же клёво у него это получается! Да его можно запереть с моей мамой в комнате на двое суток и посмотреть, кто первый обидится!
 - Ну, так куда мы идём? – спросила я, стараясь сделать голос более загадочным и интригующим. Не знаю почему, но мне нравится эта игра.
 - Мы идём в лес.
 - Маньяк.
 - Это значит «помогите, спасите; нет, тупица, я никуда не пойду»?
 - Э…нет…я…я только за! – я просто обомлела, когда услышала от Елеазара слово «тупица». И, кажется, он понял, что я удивлена, потому что после того, как я ему ответила, он улыбнулся и пожал плечами, мол, я здесь ни при чём, оно само.

Неужели Елеазар, этот идеальный мальчик, пытается изменить себя, чтобы понравиться мне? Неужели за эту прогулку он хватается, как утопающий за соломинку? Неужели правда верит, что что-то получится? Если это так, то он ещё идеальнее, чем обычно. Он переворачивает всё внутри себя, ломает всё устоявшееся внутри себя. И, если бы на месте пленительницы его сердца была не я, то, наверное, всё могло бы закончиться очень даже хорошо. Причём  сразу. Ещё тогда, около колокольни. Она, в некотором смысле раскрепощённая, не комплексующая, согласилась бы стать его девушкой  и держать его за руку, когда ему плохо, и быть рядом не ради поцелуев в шею, руки, губы. Потому что от Елеазара такого никто не дождётся. Потому что Елеазар другой. И дело не только в его религиозности. Он честный, умный, красивый и добрый. Он – идеал. Он – принц, у которого украли коня, а он просит у Всевышнего всего самого лучшего для того, кто его обокрал. Елеазар чист и приятен. И я не о физических качествах. Это – качества души.

И я чувствую себя последней свиньёй, потому что сегодня я скину светлого принца в море. Сегодняшний день не будет «соломинкой». А если и будет, то эта соломинка порвётся. Также рассыплется на части, как идеальный внутренний мир Елеазара. Этот мир я сломаю в трёх местах: в любящем Сердце, в ранимой Душе и в светлом Разуме.
Я улыбнулась Елеазару и понадеялась, что он не заметит, как я тяжко выдохнула при  всех этих нахлынувших мыслях. Всё самое плохое случится сегодня вечером. А день… День должен быть незабываемым.


Когда сидишь к мальчишке плечом к плечу всегда непроизвольно хочется соприкоснуться ещё и в бёдрах, и переплести руки, и нежно наклонить голову… Это, конечно, если вы пара. Есть ещё и вторая причина – вы весь день шатались вдвоём по сугробам, ледяным горкам, каткам, лепили вместе снеговика, играли в снежки, хрустели сосульками и спорили, кто сильнее замёрз, тратя на это драгоценные кислород и тепло. Вы же знаете фразу «Рот закрой, тепло не трать»? а вот мы с Елеазаром никак не могли закрыть рты. В конце концов, когда в этом споре мои аргументы иссякли, я влепила ему в правый глаз снежком. И я по-настоящему испугалась, когда Елеазар пошатнулся и упал на дорогу.

Я в панике бросилась к нему, а чёрт, сидящий у меня на плече, ехидно говорил:
 - Я убил дядюшку ангела с соседнего плеча, а ты убила его. Курица. Хех.
Я встала на колени перед ним и попыталась рассмотреть его глаз, а если быть более честной, то не столько глаз, сколько всё его лицо. Напомню – плохое зрение. Я его так близко ещё не видела и это интересно. Но не тогда, когда ты его вырубила снежком. Я сняла варежку и коснулась его правой щеки и плавно повела пальцы к глазу. До этого момента я молчала. А тут что-то побудило меня позвать его. Будто он спит, а я хочу его разбудить. Как только мои пальцы пробежали по его лбу, Елеазар неожиданно открыл глаза, вдохнул воздух полной грудью и завопил:
 - Я прозрел! Она спасла меня! Она коснулась моих глаз! И я прозрел!
Естественно этот вопль сопровождался хохотом. Я отпрянула в сторону. Меня просто разрывало от негодования и возмущения. Я встала с колен и пошла прочь. Елеазар догнал меня и сказал:
 - Эту шутку не простят сразу двое: ты и Он, - Елеазар указал в небо.
 - Я не такая правильная, как ты, - сказала я, - Я жажду мести. Поэтому я сделаю всё, чтобы ты был не прав. Я тебя прощаю.
Мы оба засмеялись. И пошли странствовать дальше, пока не наступил вечер.
И вот мы сидим на снегу на вершине небольшой возвышенности плечом к плечу. И я стараюсь побороть желание устало облокотиться ему на руку. Естественно, мы сидели не просто так, а разговаривали. Мы вспоминали всё самое интересное за день.
 - А когда ты с горки первый раз скатилась, от твоего визга, наверное, континент содрогнулся, - смеялся Елеазар.
 - Эй! Это был не визг!
 - Да? А что же тогда?
 - Эм…мой могучий ор!
Елеазар засмеялся ещё больше.
 - Не знал, что «могучие оры» звучат как визг трёхлетнего ребёнка.
 - Ну, ладно. Допустим, я боялась. Но ты вспомни себя, когда на меня упал снеговик. У тебя чуть глаза из орбит не вылезли!
 Елеазар перестал смеяться и, повернувшись ко мне, сказал:
 - Да. Я тогда, правда, испугался.
Я на него не смотрела. Я смотрела вперёд. А там деревья, жёлтые травы, укрытые снегом и деревенские домики. Некоторые из них ветхие и кривые. И как их только ветром не сносит? Но большинство очень даже привлекательны. Они прямые, высокие, красивые, озарённые последними лучами заходящего зимнего солнца.
Да, вы правы. Я стараюсь думать о чём угодно, только не о Елеазаре. Между его губами и моей щекой сантиметров пять. Повернись я сейчас к нему… Но, к счастью он этого не ждёт. Он опускает голову вниз и спрашивает:
 - Ты не замёрзла?
 - Если только немного.
 - Может, ко мне тогда зайдём? Погреемся чуть-чуть.
Я посмотрела на него и хотела уже сказать, что я отказываюсь излишний раз травить его душу. Но стоило мне открыть рот, как он перебил:
 - У моих родственников в гостиной чудесный камин.

После этой фразы Елеазар улыбнулся, и я согласилась.

Дом родных Елеазара – самое новогодне-рождественское здание во всём посёлочке Х. Так я решила, когда увидела его снаружи. Рождественский венок на входной двери, гирлянды по периметру всего дома и из окна выглядывают фигурки Деда Мороза и Снегурочки. Во дворе этого дома нас радушно встретил Снеговик с ведром на снежной голове. Казалось, он учтиво поклонился нам и потянулся своими руками-веточками снять перед нами ведро со своей милой головы. Но у него что-то не получилось, и он замер, подняв одну веточку вверх. Только подойдя к нему поближе, я поняла, что он вовсе не собирался снимать перед нами свою ведрошляпу – он махал нам своей холодной рукой. И как ни странно, холодная рука грела мой сердце. Мистер Снеговик был таким милым, что я посчитала несправедливым его пребывание на улице холодными зимними ночами. Хотя так ему даже лучше – в доме эта милотень быстро растает.
Елеазар первым взошёл на крыльцо дома и постучал в дверь. Спустя мгновение дверь открылась, а на пороге стояла маленькая Софья в белом платьице и крылышками за спиной.
 - Маша пришла! – восхищённо провозгласила она, но этот возглас был не шибко громким и даже нежным.
 - Здравствуй, Софья, - произнёс Елеазар. Девочка отошла с прохода, позволяя нам войти, и закрыла за нами дверь.
 - Какой у тебя красивый костюм, - сказала я Софье.
 - Ага. Мама взяла его с собой случайно и разрешила мне надеть его. Я была ангелом в детском саду на Новый Год.
 - Случайно? – с ухмылкой переспросил Елеазар.

Девчушка загадочно улыбнулась и затопала своими милыми ножками по линолеуму в какую-то комнату.

И только сейчас я обратила внимание на дом внутри. Гирлянды на всех стенах, по коридорам (а этот дом достаточно большой) бродит запах курицы гриль вперемешку с запахом мятного чая. В гостиной, куда после знакомства со всеми обитателями дома меня проводил Елеазар, всё ещё стояла ёлка. И, вы не поверите, она была не искусственная. Она была настоящая, но не срубленная. Ель росла в большом горшке бордового цвета. Всё ещё наряженная, приятно пахнущая, она стояла в углу гостиной. А посередине одной из стен, которой касались еловые лапы, располагался чудесный, как и говорил Елеазар, камин. На нём стояла очень красивая посуда, праздничная. Казалось, атмосфера зимних праздников обитает здесь даже летом.
Мы присели на мягкий ярко-красный диван. Он большой и на нём крайне офигенские подушки такого же цвета. И вот представьте: сидим мы с Елеазаром в этой праздничной обстановке и мирно…молчим. Две минуты молчания и переглядок и Елеазар, улыбнувшись, произнёс:

 - Может музыку?
 - Может, - ответила я и улыбнулась в ответ.
Он включил Фрэнка Синатру на стареньком магнитофоне, стоящем на полу рядом с ёлкой, и вернулся на диван, сев поближе ко мне. И мы опять замолчали и просто глядели друг на друга. Просидев так около минуты, я сказала:
 - Как-то неловко.
 - Аге, - подхватил Елеазар и добавил, - Есть идея, но ты не согласишься.
 - Озвучь, - потребовала я.
 - Хорошо. Нам ведь нечего терять. Это наша последняя встреча, и…в принципе мы могли бы открыться друг другу.
 - Это как?
 - Ну, выложить о себе всё, что не жалко рассказать случайному знакомому. Например, любимый цвет, страхи, обожаемая еда…или исполнитель, - ответил он, кивнув в сторону магнитофона.
 - А давай! – сказала я. Мне хотелось, чтобы это прозвучало с большим азартом.
 - Ну, например, твоя любимая причёска?
 - Хвостик.
 - Теперь ты.
 - Но ведь так мы не откроемся полностью, - сказала я, - Мы будем знать то, что знают все остальные.
 - Но ведь это же только начало. Задавай вопрос!
 - Эм…любимый жанр литературы?
 - А какая понравится. Иногда интересна сатира, кое-где фантастика.
 - Интересно.
 - Ты считаешь меня интересным? – неуверенно спросил Елеазар.
 - Это вопрос?
 - Допустим.
 - Да, - меня было уже не остановить. Хотя вообще я отвечала предельно честно, - А ты считаешь меня красивой?
 - Очень.
 - Очень считаешь? – улыбнулась я.
 - Очень красивой, - ответил он, хитро ухмыльнувшись, - Как ты относишься к…обнимашкам?
 - Положительно.
 - Я тебя обниму?
 - Это второй вопрос.
 - Хорошо. Тогда можешь не отвечать, - согласился Елеазар, - Спрашивай.
После следующей фразы я поняла, что разошлась:
 - Как ты относишься к поцелуям?
 - Не знаю. Я не пробовал.
 - Мне казалось, ты попробовал всё…
 - Многое, но не всё. И не это. Так…я тебя обниму?
 - Покрепче. Чтоб кости хрустели.
 - Это жестоко, - не согласился он.
 - Да вообще-то не очень…, - произнесла я, а Елеазар уже прижался ко мне. Так робко и нежно, будто, обними он меня сильнее, я бы разбилась вдребезги как стеклянный ёлочный шар. Я не стала сидеть столбом и обвила руки вокруг его шеи, отвечая на объятия. А для себя я снова отметила, что Елеазар приятно пахнет.
 - Твой вопрос.
 - Так и будем сидеть? Всю игру?
 - Ну, не всю…И ты сказала, что твоё отношение к этому - положительное.
 - Я не лгала, - ответила я. Вообще я не думала, что он меня обнимет. Неужели он ждёт от меня…поцелуя?

И мысли засорили голову мгновенно.

«Я не хочу его разочаровывать».

«Но ведь он не умеет целоваться, зачем ему это?».

«Стоп! Я что, брезгую? Брезгую целовать Елеазара?».

«Он ведь тесно связан с религией. Вдруг поцелуй для него – запретный плод? Может я – единственная, кого он поцелует лет так до двадцати пяти?».

«А если не я, то мальчишка останется без первого поцелуя до самого окончания универа!».

«И мне тоже нужен первый поцелуй!».

«Неужто это отмазки к моим дальнейшим действиям?».

И я уже хотела задать вопрос, но Елеазар, очевидно поняв, что замешкалась, засмущалась и вообще запуталась, начал медленно приближаться к моим губам. Как легко он обвёл меня вокруг пальца! Так как мы сидели обнявшись, то чтобы соприкоснуться со мной губами ему понадобилось повернуть голову влево, провести носом по моей щеке и повернуть мою голову к себе. Мой взгляд тут же замер на его глазах. Мы неотрывно смотрели друг другу в глаза, я непроизвольно задержала дыхание, Елеазар медленно дышал через рот, слегка приоткрыв его. Он уткнулся носом в мою левую щеку, мы соприкоснулись лбами. Сами по себе мои руки легли ему на уши, в ответ, левая рука Елеазара легла мне на плечо, а правая пробежала по волосам и заняла место на затылке.

На мгновение всё замерло. Видно было, что Елеазар никак не мог решиться, перебороть себя. Поэтому я повернула голову немного влево и коснулась его губ своими. Совсем чуть-чуть. Слегка. Но, кажется, это сработало. Руки Елеазара напряглись и наш первый поцелуй по-взрослому, с языком, длился ещё минуты три. Мы никак не могли остановиться. Да и разве мы хотели? А на фоне играла приглушённая «Let it snow» Фрэнка Синатры, на ёлке мигала гирлянда, в камине трещал огонь.

Вы, наверное, уже поняли, что дальше нам было совсем не до игры. Она свою миссию выполнила. А мы легли на диван и, обнявшись, молчали и смотрели друг другу в глаза. По взгляду Елеазара можно было сказать, что внутри него не на шутку разыгралась метель. Не та метель, которая рождается внутри каждого во время мега депрессии, а та, что движет людьми. Метель чувства или, может быть, вдохновения. Я искренне благодарила Бога за его эксперименты. Он удачно скрестил своих подопытных. Молодчина! Хотя земные проблемы остались. Но это ничего. Мы их разрешим.

 - Я никому не расскажу, - прошептал Елеазар и снова прижался ко мне губами.
 - Я тоже, - так же шёпотом ответила я после поцелуя.
 - Ох, не знаю даже, сколько дней и ночей буду просить Господа о помиловании моей грешной души, - он улыбнулся и обнял меня крепко-крепко. Но кости не хрустели. Потому что он не такой. Потому что он – нежный. И по этой же причине он снова и снова целовал меня как можно нежнее. А может такая нежность от недостатка у нас опыта… Но мне не интересно рассуждать о причинах. Намного интереснее наслаждаться следствием.

«Let it snow» давно отыграла, но эта мелодия, очевидно, навсегда останется в моей голове. Да и за окном пошёл снег, а мне скоро домой.

А снег идёт, снег идёт, снег идёт…