Последний день

    Это  был   последний   рабочий  день  перед  моим  отпуском.  А  мог  стать  последним  днём  моей  жизни.   Но  обо  всём  по  порядку.  Несколько  месяцев  тому  назад  ко  мне  в  палату  поступил  больной  с  запущенным      туберкулёзом    лёгких.   В  первый  же  день  он  едва  не  погиб  от  открывшегося  лёгочного  кровотечения.
       Надо  ли  говорить,  что  мы,    врачи,  сделали  всё,  чтобы  не  только  спасти,  но  и  вылечить  его.    У  нас  была  отработанная  тактика :  сначала  лечили  больного  противотуберкулёзными  и  общеукрепляющими  препаратами,  поднимали  иммунитет,  усиленно  кормили  (специальный  стол).  Затем  операция,  отделение  интенсивной  терапии  и  больной  снова  возвращался  в  свою  палату  для  продолжения  лечения  до  полного  выздоровления.  Иногда  на  это  уходило  8—12  месяцев.  Почему  я  так  подробно  остановилась  на  этом?  Да  потому,  что  эту  систему  сломали.  Теперь  не  оперируют,  а  больного  через  3(!)  месяца  врач  обязан  выписать,  в  каком  бы  состоянии  его  пациент  (теперь—клиент!)  не  находился.  Таковы  новые  установки.
     Но  вернусь  к  своему  герою.   Прооперированный,  пролеченный,  он   нам  «отплатил».  Начал  пить  и  хулиганить.  Когда    терпение  медперсонала   кончилось,  я  выписала  его  за  нарушение  больничного  режима  и  утром,  зайдя  в  палату,  объявила  ему  об  этом.  Тогда  я  ещё  ничего  не  боялась.  И  напрасно.    Выслушав  «вердикт»,  больной  вскочил  с  кровати  и  со  словами:  «Ну,  я  Вам  сейчас  покажу  выписку!»   бросился  к  тумбочке,  где  лежала   раскрытая  опасная  бритва.  Хорошо,  что  я  стояла  у  самой  двери,  успела  выйти.  Но,  зная,  что  «продолжение  последует»,  от  греха  подальше  ушла  в  другой  корпус  в  лабораторию. 
      Там  меня  по  телефону  отыскала  дежурная  медсестра    и,   задыхаясь,  сообщила,  что  больной  разъярён,  набросился  на  неё,  схватил  за  горло,  требовал,  чтоб  она  сказала,  куда  я  ушла.   «Всё  равно  я  её  зарежу».  Я  поняла,  что  в  отделение  мне  возвращаться  нельзя,   и  пошла  за  помощью  к  мужчине,  начмеду.  Но  он  только  развёл  руками.
     --Ну  что  я  могу  сделать?..
     --Позвоните  в  милицию!
     --Они  всё  равно  не  приедут  (он,  оказывается,    боялся  мести).
     --Тогда  позвоню  я  сама!   И  не  уйду  из  Вашего  кабинета  до  приезда  милиции.
     Приехали.  Походили  по  отделению.  Нарушителя  не   нашли.  И  уехали.  И  тут  же   в  моём  кабинете  «нарисовался»  наш  бандит.
      --Ну,  что,  помогла  ТЕБЕ  твоя  милиция?   Да  они   только  выехали,  а  меня  уже  предупредили.  Мы  же  с  ними  свои!  А  теперь  поговорим. 
       И  полез  за  пазуху  за  своей  проклятой  бритвой.   Я  похолодела.  И  тут  на  моё  счастье  в  кабинет  вошла  медсестра.
     --Выйдите!!    не  своим  голосом  заорал  больной.
      --Не  выйду.  Медсестра    демонстративно  села  на  кушетку.— Мне  с  Анной  Фёдоровной  поговорить  надо.
     ---Ну,  ничего,  мы  ещё  встретимся,    прошипел  больной  и  выбежал  из  кабинета. 
     И  что  вы  думаете,  не  найдя  выхода    своей  ярости,  он  тут  же  перерезал  вены  на  своих  собственных  руках!   Когда  меня  позвали  в  палату,  он  лежал  в  луже  крови.  И  мы  же  с  реаниматологом  опять  спасали  его.   Ирония  судьбы.  В  конце  концов,   он  поправился  и  уехал  домой.
     Прошло  два  года,   и  мы  встретились  на  узкой  тропинке  в  лесу  перед  посёлком.  Я  гуляла  с  маленьким  внуком.  И  испугалась  уже  не  за  себя,  а  за  внука.  Мой  бывший  больной  остановился,  перегородив  нам  путь  и  сказал:  «Анна  Фёдоровна,  простите  меня,  дурака.  Я  тогда  ничего  не  соображал.  А   Вы  ведь  дважды  спасли  мне  жизнь».
     Прозрел.