тропа осени

Деревья застыли в причудливых формах, всюду пытаясь пропихнуть даже самую маленькую и слабую ветку.  Листья на них переливались всеми оттенками желтого. Иногда встречались деревья пышные, переливающиеся золотом, вознесшиеся к небу, пытаясь вдохнуть в себя больше воздуха, первыми испробовать капли  осенних дождливых вечеров. Таких , как сейчас. Некоторые деревья как будто склонились ниц под тяжестью листьев, сдавшиеся и поникшие, готовые побираться грязной водой из луж. их цвета были бледными, тусклыми, их стволы поразила коррозия, они пытались будто бы вцепиться в собственные корни, задушить себя, перекрыть доступ влаги и навсегда исчезнуть из этого мира который никуда не движется, где всегда один и тот же пейзаж год за годом, день за днем. Остальные деревья собирались в одни большие, темные комья, они срастались, путались, это было одно сплошное месиво из всех цветов осени. Любое дуновение ветра ломало сплетенные ветки, и деревья начинали выть, они как будто стонали от ужаса и боли. Но вместе все образовывало прекрасный пейзаж тянущейся вдоль дороги, по которой медленно плелся человек.
Он шел медленно, ему некуда было спешить. Работа закончилась несколько часов назад, дома его ни кто не ждет, а впереди еще два дня выходных. Он озирался на каждый хруст веток, на каждое завывание дерева. Ему было не по себе. Больше всего он не любил это время года. Все казалось ему разлагающимся и ужасным. Самая великая часть этого мира – природа - погибала, она стонала, ее лицо медленно меняло цвет, как от удушья , только вместо синего был желтый.

Юлий, так звали человека с дороги,  поежился от мысли, что человек поклоняется природе, восхваляет ее дары, зависит от нее полностью, но приходит малейший холод и он готов убить саму мать - природу ради теплой одежды, уютного деревянного дома, человек готов кромсать и уродовать что угодно ради себя.

Но только не он. С раннего детства он уверял себя, что ни о ком не будет заботиться, кроме себя. Что никому он не нужен кроме себя.

Эта мысль была очень странной, она и разрывала по ночам его душу, терзала его кошмарами одиночества и в то же время была как нектар, когда он видел как обжигаются многие люди, как другие упиваются страданиями разлученных. Именно осенью ему напоминало об этих сценах больше всего. Ведь пока природа умирает и осыпается, слабеет, люди радуются, купаются в ее отсохших листьях, они становятся одержимыми, как если бы это были не листья, а золотые слитки.

Он несколько раз по пути домой ловил себя на мысли, что смотрит назад. Ему казалось, что его кто-то преследует, а может ему просто хотелось, чтобы его кто-нибудь преследовал . Чтобы на него обратили внимание, позвали, нежным женским голосом, кто угодно. В глубине души эта запертая под давлением мысль набирала все больше силы, мысль о том, что ему не хватает простого женского голоса. Да, тысячи женщин проходят мимо него каждый день, каждый день он слышит, как они болтают  по телефону, как разговаривают между собой, но почему он не подошел хотя бы к одной.
Все это вранье, что ему ни кто не нужен, лишь защита от того, что это он ни кому не нужен. Но была одна вещь, заставлявшая уходить каждый раз при разговоре с девушкой. Он не видел в них ничего. Точнее он видел в них все, и они казались ему сущей пустотой. Каждый вздох той женщины с которой он говорил, заставлял его ежится и поскорее уйти прочь. Все дело в том, что он искал идеал.
Но какой и сам не понимал.

Дорога начала все больше ухудшаться, деревья больше склоняться к земле, затмевая еле видный свет с неба в этот шумный пасмурный день.  От этого мысли Юлия все больше стали не контролируемыми. Как ни хотел он переключиться на что-нибудь другое в своей голове, лишь одна идея почему-то засела у него в мыслях. О том, какой же для него на самом деле идеал, какая девушка заставит его смеяться. 

Долго пытаясь забыть эту глупую идею, он все - таки сдался и стал перебирать в голове все возможные варианты. Он вспоминал всех девушек, что были в его жизни. Всех тех, кто появлялись на года и на миг, тех, кто являлся в сновидениях и наяву. Сейчас он не был обычным работником, он был скульптором. Он был мастером своего дела, в своей голове он вырезал из одной всего лишь идеи, идеальную , подходящую во всем девушку. Это давалось ему слишком легко, образ создавался, выбивался из воспоминаний и мечтаний, из снов и воображения. Поистине это увлекло его, как что-то очень важное, будто поэт придумавший  новый стоп, он ощущал себя Леонардо, рисующим свою Мону.

Спустя час портрет был готов, его мысли озарились будто бы светом, он узрел образ того идеала, который ему нужен. Юлий от этого резко остановился, чтобы запомнить в мельчайших подробностях все то, что было в его голове. Этот лик, его личную святыню. Но вдруг другая мысль оборвала все, что было в его голове до этого. Он понял, что не знает, где находится. В попытках найти вдохновение для портрета он свернул с дороги, ушел вглубь леса и, похоже, заблудился. В груди стало биться чаще сердце и  Юлий начал бегать от дерева к дереву, чтобы разглядеть, нет ли где поблизости дороги или его следа. Через некоторое время скитаний он все же отыскал тропу и реши идти по ней. Пейзаж был странным и нетронутым. Что-то тяготило душу Юлия. Вокруг был лишь один цвет. Лишь  серебристо-золотой. Туман вечера потихоньку опускался на землю, и весь мир будто погружался в апатию. Тропа начинала сужаться и все больше зарастать.  Юлий прибавил шагу. Через некоторое время пришлось отодвигать ветки руками, которые стали все чаще появляться перед лицом. Но вот все кончилось, и перед Юлием открылась поляна.

Она была правильной окружной формы. Были красивые мраморные дорожки, скамейки стояли вокруг, были остатки от колонн, на которых, по-видимому, стояли бюсты каких-нибудь именитых в свое время людей. Кое-где даже остались гобелены. Но трава была высока, лоза обвивала все, а время и грязь не пощадила ни один кусочек белоснежного мрамора. Но тут Юлий понял, что ошибся. Одно место было как новое. Оно сияло чистотой, это была статуя. Статуя, стоявшая посередине этого лесного дворика. Он подошел ближе и с ужасом отшатнулся.

Это было точь-в-точь девушка из его мечтаний, именно портрет его любви, он не верил что это правда. Только что он составил образ в своей голове и тут же он появился наяву. Это сильно испугало его. Это лицо будто было живое, оно как будто просто претворилось каменным, а на самом деле это был человек .

Юлий протянул руку, это лицо его так и манило. Эти глаза, этот рот, в анфас и в профиль, все было точь-в-точь. И эта родинка, о боже, родинка, прямо под носом. Ветер завыл, но на этот раз это был нежный звук, ветер будто убаюкивал страхи Юлия, листья стали шептать что-то неразборчивое, но спокойное. Рука почти дотронулась до лица этой прекрасной девушки. Казалось миг и она оживет, попросит не трогать ее. Вот рука уже почти коснулась носа, как кто-то подошел и положил свою тяжелую руку на плечо Юлию.
Тяжелый голос протянул

- Не стоит

Как только оцепенение прошло, Юлий повернулся и увидел старого коренастого мужичка. Он был одет в темный ватник, на голове была шапка, и валенки под тренировочные штаны.
Когда Юлий перевел дух, он аккуратно убрал руку со своего плеча и спросил старичка, кто он. В ответ лишь получил
- Сторож

Что-то странное прозвучало в его голосе, что-то странное блеснуло в его глазах. Юлию стало не по себе, но он взял себя в руки, успокоился и сказал что заблудился. Старик лишь показал трясущимися руками в сторону правой руки статуи. Юлий присмотрелся, и вправду, там была тропа. Тропа еле заметная за листьями и ветками. Юлий тихо повернулся и, не оборачиваясь, побрел по ней. Он был рад уйти оттуда, какой-то странный мрак был в том месте, но что-то одновременно тянуло его обратно. Мурашки пробирались по его спине к шее, когда он вспоминал блеск глаз старика, но в то же время, эйфория ударяла по его голове, когда он вспоминал ту заточенную в камень девушку.
Он шел и все думал о том, что нигде он больше не встретит ее, что это была встреча с его мечтой.

Когда он пришел домой, было уже поздно и он, изнеможенный, пошел спать. Но лежа в постели, сон как рукой сняло, будто что –то заставляло его держать глаза открытыми, и тут он понял, что та статуя, она не отпускала его. Она не выходила у него из головы, мало того, она пробралась ему в сердце. Каждая мысль уносила его вместе с этой девушкой в сказку. Как ни пытался он забыть, отвлечься, все мысли были о ней. Тогда он встал с кровати, сел, включил лампу и пошел рисовать. Рисовал он четко, как будто зная, что придаст верный дон для лица, что придаст тот утонченный шарм, как у статуи. Когда он закончил, то поднял лист и вознес к фонарю. Он посмотрел на него со всех сторон и понял – одной стороны недостаточно, тогда понеслись десятки листов, он рисовал без устали, часы на пролет, на него напала одержимость.

Когда уже солнце подходило к краю горизонта чтобы расцвести, он оторвался от рисования, встал и увидел, что вся комната, все стены, пол были усеяны одним лицом, лицом идеала. Он отшатнулся и сел на кровать в изнеможении. Затем он лег и уставился в потолок думая о ней.

Одна лишь мысль, что он нашел идеал, что он полюбил, заставляла радоваться его, но как раскат грома, как удар молнии, как удар камнем по голове, как удар локтем об угол, его будоражила мысль, что это всего лишь статуя.

Но прошло еще время, птицы за окном запели, и Юлий решил - во что бы то ни стало, наведаться к статуе. Он быстро оделся и пошел той самой дорогой. Все слилось у него воедино - бессонная ночь смазывала каждый шаг, все больше делая реальность похожей на сон. 
И вот он на месте. Этот круг мрамора, порочный круг лозы, он посреди него. На этот раз он стал более осторожным, он огляделся, чтобы нигде поблизости не было сторожа. Только убедившись, что все в порядке он подошел к статуе и тихонько коснулся ее рукой. Это заставило его вздрогнуть. Теперь ему хотелось большего. Он аккуратно провел рукой по ее лицу и  замер на месте. Слова вырвались из его рта, он поздоровался с ней, это показалось ему странным и ему стало немного стыдно. Но потом он еще раз поздоровался и спросил статую, как она поживает. Он поздоровался с ней и решил назвать ее Венерой, в честь другой особы.
Затем он еще некоторое время стоял, пока не услышал шаги в кустах. Не зная, что делать, Юлий кинулся под скамью, и сгреб перед собой ворох листьев. Он стал наблюдать кто это был. Это был сторож. Он медленно подошел к статуе, протянул руку и погладил ее по щеке. Точно так же как это сделал Юлий, затем сторож буркнул ей что –то и ушел восвояси . Юлия как будто осенило. Он увидел себя в этом старом человеке. Он посмотрел на себя со стороны и понял, как глупо он вел себя, как же это странно и не по-людски выглядит. Ему захотелось смыть весь позор, что был  на нем после его действий, Юлий не мог поверить, что это делал и он сам.
Он резко встал и хотел идти, но что-то екнуло у него в груди. Что-то заставило его повернуться, посмотреть на статую и испытать еще раз то чувство. Он резко отвернулся и пошел прочь от нее, стремительно и быстро. Он решил перебороть в себе это чувство. Ему казалось странным это чувство. Хотя раньше оно бы вызвало у него то же самое по отношению к обычной девушке, но в данной ситуации он был готов испытать это чувство к обычной девушке, лишь бы не испытывать его к статуе. Думая о своих странных ночных ведениях он дошел до дома. Он пришел, лег на диван и уснул.

Ему снились странные сны, голоса. Юлию снилось , как он идет по гигантской пропасти усеянной золотом и костями, вокруг был шепот зовущий его вперед и ужасные крики доносящиеся из недр этого пути. Чем дальше он пробирался, тем мрачнее все становилось, но вдруг в один миг, через очередной шаг, все преобразилось. Перед собой он увидел ту самую поляну, но только все было убрано. Не было густой травы, только аккуратный газон, чистые лавки, и она. Фигура, от которой шел свет. Девушка стояла на пьедестале, где должна была быть статуя, подойдя еще ближе, Юлий разглядел, что это и была она, только не серая и не холодная. Она стояла и улыбалась ему. Как только он подошел ближе и захотел потрогать ее, она отскочила назад и пробежалась вдоль поляны. Юлий попытался поймать ее, но дорогу ему перегородил страшный, высокий, здоровый сторож. Он преградил ему путь и, взяв за шкирку, как котенка, кинул его в холодную темную пропасть. От такого Юлий сразу проснулся. Он был в холодном поту. 
Оглядевшись немного, он обнаружил, что по кровати разбросаны сорванные со стен рисунки статуи, что кто-то ходил ночью по его комнате, и скорее всего это был он сам.
Но вдруг   все перестало иметь какой-то смысл, ведь он вспомнил отрывок сна, где Венера звала его своим мелодичным прекрасным голосом. Он   перестал дышать, вспоминая этот безумно красивый лик. Он заулыбался и упал на кровать. Но ему вспомнился и еще один кусок сна, со сторожем. Неожиданно Юлий стал видеть в нем соперника, и ревность залила его сердце, мандраж охватил его и он в порыве злости решил прийти на поляну и высказать сторожу все, что он думает .
Но вскоре жар остыл и он шел уже с мыслью о том, что хочет повидаться со своей любимой.
Наконец он пришел и на этот раз признался ей в своих чувствах, затем покраснел и убежал.
Остаток дня он лежал и дума о том, что происходит, что вообще такого на него находит, почему ему невозможно жить без куска камня.  Но всегда этот вопрос сменялся чарующими снами, мечтами. 
День за днем Юлий ходил к статуе, все больше погружаясь в мир радости, все больше принимая ее за живую. Он стал приносить ей еду, говорить с ней, представлять ее характер, все больше привязываться к ней и так прошел месяц.
Но в один темный октябрьский день, примерно как тот,  в который Юлий встретил статую в первый раз, он стоял и говорил со статуей как вдруг так громко рассмеялся, что его услышал сторож. Тот незамедлительно выбежал на шум и в его глазах опять заблестел огонек, теперь Юлий знал, что это за огонек.  Это огонек ревности, тот же самый он видел у себя в отражении, когда решил пойти разобраться со сторожем.
Сторож же начал кричать, чтобы Юлий убрался отсюда и никогда не возвращался. Тогда Юлий толкнул старика и с криком кинулся на него. Какая-то ярость охватила его, что-то заставило его наброситься на этого бедного мужчину и разбить в кровь его лицо. Юлий не останавливался, пока пелена не слезла с его глаз, но было слишком поздно. Старик давно перестал двигаться. Юлий отпрянул назад и ужас охватил его, что – то страшное он совершил, руки затряслись, он пятился назад и уперся в статую. Он посмотрел наверх и, ему показалось, что она ухмыляется, и тогда ужасный мех раздался в его голове. Он попытался закрыть уши руками, но смех не прекратился. Он не мог поверить, что совершил это.

Прошло несколько часов, прежде чем Юлий двинулся. Листья нашептывали ему, что надо сделать и тогда он сделал, как они велели. Юлий взял старика и поволок его к сторожке. Открыв дверь, он ужаснулся . 

Внутри покосившаяся, полусгнившая сторожка была усеяна рисунками статуи, это не рисунки Юлия, а старика, но там, среди них были и фотографии этой девушки. Он стал осматривать все и обнаружил, что эта девушка была женой старика. Тут висели свадебные фотографии, и не только.

Он стал с рвением искать еще любую информацию. Юлию казалось, что он уличил любимую в измене, в нем горел огонь, он пытался раскопать как можно больше, и он нашел. Дневник, который вел этот старик. В основном там были записи о расписании, но попалось несколько интересных записей.

Это было как признание, как душевный крик бедного старика. Как оказалось, он убил свою жену за измену. Как только он узнал об этом, он тут же задушил ее. И лишь потом он закопал ее здесь и поселился рядом с ней.  Он годами раскаивался в этом, ведь она была необычайной красоты. Он ненавидел двух людей сразу. И себя и ее. Он ненавидел себя за то, что лишил себя великой любви всей жизни и ее , за то что лишила его великой любви всей его жизни.  Он решил заказать памятник и установить его здесь на последние деньги, он решил установить ей памятник над могилой, о которой ни кто не должен знать.

Он писал , что эта девушка обладала даром притягивать мужчин, она была необычайна. Ее магнетизм влек всех за ней и тут-то она и сломалась. Прошли года, и старик перестал винить себя и ее, он стал винить других, завистников. Его снова стала окутывать ревность, ревность к мертвому человеку.  Но вот ее магнетизм, как он пишет, жил и после смерти, одинокие парни, мужчины, старики забредали сюда все чаще.

Мурашки пробежались по спине Юлия, он отбросил с ужасом книгу и не стал верить в то, что там написано, ведь этого не может быть, ведь как человек мог превратиться в такое. Но потом он пересилил себя и стал читать дальше, так как интерес переходил любые грани всех чувств. Он узнал, что каждого человека , который приходил сюда, сторож нещадно убивал и закапывал в круглом садике. Чтобы отвлечь себя от мыслей о бессмысленности его действий, сторож делал скамейки, монументы из камня, все, чтобы только забыться.
Как он пишет, это ужасная женщина в адском круге заставляла делать его все эти вещи, она смеялась и насмехалась над каждым убийством. Юлий тут еще раз оцепенел от страха. Значит, не он один слышал смех. Но что было хуже, что он слышал смех от безумия, или от здравия. Ему стало настолько страшно, что он решил убежать оттуда. Ему казалось, что статуя вот- вот сойдет со своего престола и пойдет за ним попятам.

И этот шепот листьев теперь был зловещим, небо отдавало могильно - серым цветом и все вокруг пугало и ужасало. Он со всех ног побежал прочь . Он добежал до дома , заперся на все замки и отключился. Когда же он проснулся, вокруг были листья, а сверху на него смотрела статуя. Юлий закричал и понял, что он находится на этой опушке, на этом проклятом пятачке. Он вскочил и побежал домой.  Он не знал, как там оказался. Он бежал вперед  и никак не мог найти верный путь. Столько раз он ходил домой  через эту дорогу, а тут все смешалось, и выходил он только на эту опушку. Куда бы ни свернул, он появлялся именно на том же месте. Стало темнеть. Девушка на пьедестале мрачно стояла над ним. Он сел и начал что-то бормотать себе под нос. Ничего не помогало, все вокруг угнетало и давило. Юлий вскочил, взялся за скамейку и оторвал от нее кусок. В порыве отчаяния он ударил статую, и у той отлетела голова. Тогда он кинулся к ней, схватил и побежал вдоль тропы. Он бежал и бежал, пока не попал к дому.
Он бросил ужасную голову в чулан и упал , сбитый с ног усталостью.

Спустя недели, его обнаружили дома мертвым, кто-то задушил его , и душил крепко держа сильными руками. Голову в доме не нашли.