Ч. 2 Я твоя мысль, а ты моя, гл. 2 Город

        Астральное тело - Натура, или Всея Любовь - роман 3

        Читать роман полностью здесь:
        http://www.proza.ru/avtor/vseslavsolo&book=3#3

        Часть вторая   Я - ТВОЯ МЫСЛЬ, А ТЫ МОЯ

        Глава 2
       
        Город

Когда ты болеешь истинно за себя, боль понимания, что сам себя поуродывал, нарушил гармонию своего пространственного, распредмеченного тела своего сознания, такое переживать, да ещё в полном одиночестве себя в самом прямом смысле этого слова, отвечать за себя лишь перед самим собой — гораздо невыносимее, чем отвечать за себя перед кем-то, ведь убедить кого-то, что ты переболел, все-таки легче, чем убедить самого себя, что ты уже выздоровел, убедить, не обманув, а реально.
Я уже чувствовал присутствие другого Мира, и я еще не знал какого именно...
Я находился с закрытыми глазами души в безмолвной пустоте и понимал, что два мира неведомо окружают меня сейчас: оставалось мне только лишь открыть, развернуть свою душу в одном из них, из этих миров и — ... Либо я как и прежде отдамся предземному своему состоянию, либо.., объявлюсь.., объявлюсь в новом, ином для меня прежнего мире: словно два человека реальных стояли передо мною два мира и не об одном из них нельзя было сказать как о ненастоящем.
И я решился.
Я объявился тотчас там, где я никогда еще не был, но уже ощущал свое присутствие  и Мир Земли оказался будто придуманным, словно приснился мне, да и был ли он вообще на самом деле?
Но интересно: я тут же отчетливо стал понимать, что меня больше ничего на теперяшнем, подлинном свете, в теперяшнем, подлинном, воочую возникшем Мире  не тревожит из Мира Земли и не манит и не увлекает, даже не страшит!
Одновременно, я обрел умение воспринимать, а точнее — как бы со стороны, будто экранизированно видеть все события моей жизни из того Мира, в который не вернулся — Мира Земли, но его я теперь осознавал не так, как я видел ранее — в реальных образах: своеобразными будто энергетическими пятнами памяти. Прошлые картины моего существования, их даже нельзя было назвать прошлыми, скорее, существующими одновременно с теперяшней реальностью, Новым Миром, а значит: земное также происходило сейчас даже не энергетическими пятнами  памяти, как вначале подумалось мне, а скорее, оно происходило на фоне другого, единственно действительного теперь Мира реальности, того Мира, что есть возникший передо мною по выбору. Но одновременно, словно никогда не существовавший и не существующий Мир Земли... И я сам не могу сейчас припомнить, поверить, осознать то, что со мною и в самом деле было и есть это — происходяще-непроисходящее Земное. Вся трудность определения такого состояния и заключается в том, что фраза «и в самом деле» отсутствует, не может существовать, как не может существовать наше человеческое: кого воспринимать как реальность — человека, рядом с тобою реального, как настоящее или же человека, являющегося тоже реальным, но, скажем, на экране, пусть даже галографическом. Кто из них есть реальность? Но если к этому остоянию присовокупить еще и то, что вы сами только что были реально в той, но оказавшейся теперь галографической реальности и понимаете это. Но поверить, поверить в это невозможно теперь! Как? Вы же хорошо понимаете, что невозможно войти в события экрана — фантастика! В события экрана теперь Земли для меня...
Итак, теперь я сам никак не имел возможности верить в то, что я был землянином, а потом в Астрале пленником, но ведь это же было! Я знаю! Но как мне поверить в то, что это было и есть на самом деле?.. Моё настроение начинало не улучшаться, а выравниваться, уравновешиваться.
Мне требовалось тело, новое тело, в котором я был бы таким же хозяином, каким я был в своем прежнем физическом теле, именовавшемся Сергеем Истиной. Да, мне требовалось именно это и я...
Теперь, я нёсся в совершенной скорости среди бесчисленного множества звездных скоплений, я проносился в открытом космосе своего сознания и вспоминалось мне, что такое уже однажды было со мной в один из моих астральных выходов, когда я еще являлся жителем Земли, имевшим земное тело.
Я чувствовал сейчас и начинал понимать всё отчетливее то, что достаточно мне пожелать и обязательно требуется такое, захотеть направить свое устремление в скоростном полете в конкретный адрес. Я вспомнил, обнаружил в себе, как мне показалось, простое и естественное: мне нужна Моя Планета.
Она всегда существовала, и однажды я видел ее издали и приближался к ней но... Не пустило меня тогда, бросило исполнителем в желаемый кадр действий, но не хозяином несчитанного множества кадров, не властелином.
Всевозможье и совершенство исполнения любых моих желаний, полный доступ ко всему, что только есть — это Моя Планета.
Я немедленно понял это и тут же возжелал направить всю свою скорость движения в космическом безграничьи в сторону своей Планеты.
Сегодня я абсолютно точно понимал, что ничто не способно мне помешать, что всё только благоприятствует этой встрече: планеты и её Хозяина...
Внезапно произошло что-то невероятное, именно что-то и именно то, объяснение чему я поимею потом, после того как пройду множество действий и выводов, которые поднимут меня, мое логически освоенное существо до уровня грядущей еще тогда осознанности...
Сейчас я находился вблизи какого-то города, но это был совсем не город Земли, я точно мог определить это, потому что этот город явился одним из городов моей планеты.
Да, я не смог сразу попасть на мою планету в образе Хозяина, не смог так же как и когда-то, в один из моих астральных выходов, когда я еще являлся полновластным обладателем моего Земного тела.
Город походил меньше на живой, скорее на нарисованный неким величайшим живописцем магии, на громаднейшем холсте и маслеными красками.
Но все же он был живым... Он жил там, в себе. Я не видел этой жизни города издали, но я чувствовал ее многообразие форм, ощущал все движения волевых всплесков и переливов, напряжений и обрывистых провалов.
Город просился мне в душу. Да, что там просился, он заглядывал в нее, нет, не подсматривал, он смотрел и что-то понимал, а точнее, он знал то, что, как догадливо чувствовалось мне в эти мгновения, должен обязательно буду знать и я. Город, будто величественно клонился ко мне, словно некая пронзительная сущность, он приглашал меня войти и я ощутил пытливость нетерпения, свою расположенность немедленно войти в город, но еще какое то время я все еще продолжал оставаться на месте без движения.
Еще бы ! Такую картину, панораму города можно было наблюдать разве что во сне: сплошные высотные здания, невидимо подсвеченные снопами света, были похожи на всплеск вдалеке застывшего фейерверка и если немного прищурить глаза, то здания превращались в громадные языки пламени, так и казалось, что сейчас вышагнет из пригородной темноты тяжеловесный великан и присядет на корточки возле своего магического костра; к центру города здания были выше нежели на окраинах; весь город в его середине разделял надвое уходящий в горизонт будто скалистый каньон из зданий, видимо это была главная улица города.
Наконец я осмотрелся по сторонам. Стояла глубокая ночь, отчего мне чудилось, будто я нахожусь приземисто и размыто в низине, а город на невидимом холме. Только сейчас, когда осмотрелся, я увидел что стою возле какой то дороги, а вокруг тишина и пусто и у меня промелькнула мысль: «Ни единой души... А где же машины?... Ведь если есть дорога, то по ней должны проезжать  машины.» Только я подумал последнее, как внезапно меня осветил ошеломляющий поток света, яркий и неожиданный, что-то прошипело со свистом. Прикрывая глаза ладонью и всматриваясь в источник света, постепенно приходя в себя, я совершенно спокойно узнал привычное — метрах в пяти от меня остановился автомобиль. Я почувствовал себя беззащитным, но одновременно взволнованная радость, будто на цыпочках из меня все же смотрела в сторону машины и ожидала своего оправдания.
Я услышал как что-то навзвод и протяжно щелкнуло так, словно кто-то или что-то по какой-то причине прицеливалось сейчас в меня из автомобиля.
— Вы хотели бы что бы я вас довезла — неожиданно прозвучал женский голос со стороны машины, и насколько я понял, в мой адрес — или вы доберетесь сами? — через некоторую паузу снова проговорил голос.
— Отчего же, — заговорил я, отвечая на возникший вопрос, в это время я понимал, что надо играть, говорить так, что бы не насторожить своего невидимого собеседника, — если я вам не помешаю, то можно и так.
— Садитесь. — с некоторой иронией,  какой-то нежной и милой было предложено мне.
Немного пошатываясь, я зашагал к автомобилю, передняя дверь со стороны пассажира была приоткрыта — я распахнул ее настежь и пригнувшись, заглядывая в салон,  увидел молоденькую, но не юную девушку, сидящую за рулем в облегающем ее тело серебристом платье, металлические блики которого были перемешаны с темными пятнами, где возникший свет в салоне не отсвечивался на платье. Платье казалось собранным из крохотных частичек и напоминало изящную, наитончайшую, изысканную кольчугу. Девушка выглядела замысловато: кончики густых волос челки казались пружинисто вспорхнувшими; настойчивый взгляд больших, но немного раскосых глаз; выразительные контуры лица, неуловимо удлиненного, как на иконе.
— Извините за бесцеремонность,— нашелся я, будто опомнился, потому что некоторое время я оказывается стоял молча и разглядывал девушку в упор.
— Да что уж там, я к причудам привыкшая. Здесь, в Надземлии все немного чудаки.
Я оживился и тут же сел рядом с девушкой и, захлопнув за собой дверь, наигранно улыбнулся.
— Я тоже чудак. — как-то безысходно сказал я.
— А вы не местный, — ласково и с подозрительной простодушностью определилась для себя девушка — Во всяком случае, местные так не появляются, — утвердилась она.
— А как появился я?
— Ну, это совсем интересно! Хотя.., всякое может быть.
— Что вы имеете в виду. — исподволь поинтересовался я.
— Если иметь в виду то, насколько вы заинтересованы услышать от меня зарисовку  по поводу вашего появления здесь, то можно без труда догадаться, что вы еще не ведаете, что творите.
— А я уже успел что-то натворить? — с нескрываемым удивлением обратился я к девушке. До этого я сидел и смотрел прямо перед собой сквозь лобовое стекло на то  место,  где меня осветило фарами, но теперь же я резко повернулся к девушке лицом и нетерпеливо ожидал, что сейчас проговорят ее невыносимо привлекающие к себе губы. Да, в эти мгновения девушка магнетировала меня к себе, и я медленно приблизился к ее лицу своим лицом, ее дыхание приветливо будто ютилось возле моих губ, словно расшевеливало их. Я бесцеремонно прикоснулся своими губами к губам девушки. Она продолжала молчать, а я медленно отклонился на свое место пассажира, также не отрывая взгляда от своей собеседницы. — Теперь я точно что-то совершил, —  с некоторой иронией грустно произнес я.
— Поедемте в город. — сказала она и тут же решительно надавила педаль газа и машина понеслась по дороге, медленно приближаясь к городу.
Мы совершенно никуда не сворачивали. Мы мчались все время прямо и прямо и вскоре я стал понимать, что мы постепенно приближаемся к тому самому каньону из зданий — центральной улице города. Город нарастал так, что казалось не мы приближались к нему, а это он приближается к нам.
Так прошло некоторое время. Мы ехали молча и только ветер, дремавший на дороге, но разбуженный нашим автомобилем, шепеляво ворчал, будто спросонок уступая нам дорогу. Я понимал про себя, что сейчас, там, в городе, мне многое станет ясно, но все-таки, возможно, чисто из празд-ного любопытства, потому что мне это действительно было необьяснимо безразлично  или для снятия некоего момента напряжения в отношениях между мной и девушкой, напряжения, которому всегда свойственно быть, там, где парашютирует ожидание, я задал девушке вопрос.
Девушка, похоже, ожидала моего вопроса и тут же оживилась в ответ.
— Вам знакомо падение крупного метеорита? — спросила она.
— В каком смысле метеорита и в каком падение? — предложил я уточнение.
— В смысле сравнения, — пояснила девушка.
— А что, было очень похоже?
— Полная копия: огненная вспышка прочертила небосклон, молниеносно возникшая из ничего и остановившись у дороги, рассеялась и тут же фары моего автомобиля обнаружили вас, — девушка, покачавши головой, неодобрительно фыркнула через нос. — Я едва успела затормозить, а потом... — она запнулась, будто на что-то решаясь в себе, — Сама не понимаю почему, может от испуга, ну.., дальше вы знаете.
Возникла пауза, словно крохотный надрыв в разговоре и я понял что этот надрыв надо бы залатать именно мне как виновнику данного разговора вообще.
— Меня зовут Сергей Истина.
— Истина?! — неожиданно удивилась девушка  и даже немного сбавила скорость.
— А что, не звучит? — не зная обижаться или настораживаться, спросил я.
— Нет, отчего же, звучит, — поспешила ответить девушка, видимо почувствовавши мое замешательство. — Просто, я знаю вас, —  на мгновение она глянула в мою сторону. — Точнее я знаю о вас, — пояснила она.
— Интересно, — озадаченно сказал я, едва не успевши опешить от такого поворота разговора. — Едем вроде все время прямо, а такое впечатление, что резко свернули куда-то в сторону. И что же вы знаете обо мне, если не секрет, конечно.
— Вы знаете..., я появилась в этом городе не так давно...
— Так же как и я,— прервал я девушку.
— Нет. Это было иначе.
— Иначе, вы имеете в виду, что вы никому не бросались под колеса. — попробовал я пошутить.
— Да, это обошлось без колес, — поддержала мой юмор девушка и снова на мгновение глянула в мою сторону и улыбнулась.
Между нами опять наступило молчание. Я не начинал говорить первым и я чувствовал, как девушка все больше стала себя выказывать в том, что ей неуютно молчать. — А меня зовут Лара, — наконец-таки первой проговорила она, и я почувствовал облегчение от этого.
— Что ж станем знакомыми, — дружелюбно сказал я и мы, не сговариваясь, протянули друг другу руки и плавно пожали их.
Совершенно неожиданно для меня, машина, которую отважно пришпоривала ее хозяйка Лара педалью газа, ворвалась в центральною улицу города. Я, действительно, понял то, что мы уже в городе, только сейчас, когда мы оказались в нем. Так бывает, когда внимание человека полностью концентрируется на всем, что угодно, кроме анализа того, что видят глаза. Так получилось и у меня: когда мы уже оказались в городе, только тогда я своим вниманием обратился в глаза свои.
Что я увидел? Ничего из того, что могло поразить меня, исключая неведомые мне раньше марки автомобилей, изредко заглядывающие светом своих фар в салон нашей машины, необычные, точнее, незнакомые архитектурные конфигурации зданий, да некоторые манеры поведения прохожих на тротуарах по одну и другую сторону улиц: например, одна женщина довольно ловко шагала задом, прилепившись своей спиной к спине какого-то мужчины. Создавалось впечатление, будто этот город находился на каком-то новом, вновь открытом континенте, существующем за границей Земли. Пожалуй, именно так: я, как землянин, приехал за границу впервые, где можешь удивляться, привыкать и осваивать, рассматривать и анализировать, сравнивать и даже узнавать знакомое.
Не через долго после того как мы въехали в город, Лара резко притормозила машину и припарковала ее у тротуара напротив ночного кафе.
— Я хочу перекусить, — сказала решительно Лара, как бы констатируя собственное мнение для себя вслух, которое совершенно не учитывало мое присутствие рядом, но, как бы спохватившись, вспомнив обо мне, она, как ребенок, обращаясь к взрослому, в извинительном тоне добавила: — Вы не возражаете ?
— Отчего же не поесть, — коротко ответил я, принявший на себя разрешенную мне роль инициатора, — идемте в кафе, — тут же определился я в своем намерении поддержать компанию, но тут только я сделал для себя некоторое открытие. Нет, не то чтобы я увидел и понял для себя что-то сверхнепонятное мне новое, но, все-таки, это, мое открытие, многообещающе подчеркнуло мою настороженность по поводу того, что этот город не так уж прост, как кажется на первый взгляд, и он таит в себе еще тонкое, чтобы сразу заметить, множество подобных открытий впереди. Дело в том, что я абсолютно не видел какие-либо названия, написанные на зданиях города реклам, но я мог совершенно точно их читать и понимать. Так и кафе я определил сразу, не видя визуально существующей надписи.
Я вышел из машины первым и захлопнув за собою дверь, стал ожидать Лару, которая в это время, насколько я сумел это понять по её движениям там, в салоне автомобиля, приводила себя в должный женский порядок для посещения кафе.
Я не спеша осмотрелся по сторонам.
Центральная улица этого города, на которой я теперь находился живьем, выглядела красочно и привлекательно. На ней практически, мне показалось так, не было никакого жилья! Я ещё не знал то, где жили обитатели города, но на Центральной его улице совершенно все высотные здания представляли из себя всевозможные корпорации, фирмы и... непонятные еще мне объекты, которые можно было считать по названиям, но не по смыслу.
Я остановил свой взгляд на здании, находившемся напротив кафе, на противоположной стороне улицы. Это здание меня почему-то увлекало и, казалось, что оно для меня каким-то образом близкое, возможно родное, известное, не знаю почему, но я так понимал.
Выглядело здание удивительнее всех вокруг зданий, оно всё совершенно сияло ослепительной серебристой белизной и казалось выполнено было из какого-то телесного материала, казалось живым: три громадных квадрата в его основании, над ними величественно парила гигантская пирамида, так же как и в основании здания, по бокам пирамиды этажно зависали друг над другом еще по два квадрата, все квадраты по цепочке были соединены между друг другом последовательно, так же и с самой пирамидой короткими трубообразными перемычками.
Но мне никак, как я не силился всем существом своих чувств, не удавалось прочитать название, предназначение этого необычного здания напротив кафе. Тогда, я стал считывать другие невидимые надписи на других зданиях: «День» и «Ночь», «Белый Союз», «Черный Союз», «Корпорация Смерти»,  «Формирование Предметики»,  «НИИ СУТИ», «НИИ БОЛИ», «Дом Игрушек», «Дом Привязок», «Кармический Салон», «Дворец Ветра», «Астральный Полигон»...
Неожиданно я почувствовал, как чъя-то рука мягко прилегла ко мне на плечо, я обернулся назад и увидел Лару. Да, я совершенно не заметил то, как девушка уже успела выйти из машины и подойти ко мне, да и честно говоря, странно как-то, но я, даже забыл, пока считывал названия зданий на Центральной улице города, о существовании человека, который меня сюда только что привез.
— Как называется эта улица? — почему-то тут же поинтересовался я у своей спутницы.
— Она так и называется, как вы и подумали, — как-то лукавато ответила она, — «Центральная».
— А тебе, Лара, ведомо то, как я подумал? — предложил уточнить я, немного прищурившись от яркого освещения кафе и всматриваясь в девушку.
— Нет, но логически понятно, что вы так и подумали. — не задумываясь, легко ответила она и и приятно улыбнулась мне, но какая-то тень сожаления в мой адрес была замечена мною в этой улыбке и выражении отчего-то в этот момент ответа грустноватых глаз.
На улице было свежо, даже немного зябко. Лара  уже оказалась одета к посещению кафе и весьма своеобразно: коротенькое, книзу расклешенное светло-фиолетовое платье, невероятно нежные на вид прозрачные колготки, которые, чудилось даже овеевали меня запахом головокружительного влечения. Ноги у Лары оказались такими стройными и в движениях своих ласковыми, что я понял: эти ноги неокрапляла еще никогда и ни одна капелька мужского удовольствия. А Лара заметила то, как я её оценил. Она улыбнулась мне еще раз, но уже по-другому, застенчиво, но доверчиво.
— Мы идем? — негромко спросила она меня.
— Прямо сейчас. — неловко выказывая внутреннюю животную обрадованность, которую и заметила девушка, ответил я и мы направились ко входу в кафе.
На ходу я быстро окинул взглядом и свой туалет. Я обнаружил на себе: темно-серый костюм, белую рубашку, почему-то болотного цвета галстук и кожаные темно-коричневые туфли на невысоком каблуке. «Что ж, сойдет!» — внутренне махнувши на себя рукой подумал я в адрес своего внешнего вида и снова облюбовал глазами Лару со спины.
Мы вошли в кафе. Оно оказалось довольно камерным и таинственно-привлекательным, потому что обещало что-то не совсем ординарное, ибо, по крайней мере, я, пока еще не увидел его возможностей с порога. Мы стояли теперь в небольшом холле, интимно освещенном полусонным светом, что очень повлияло на расслабление внутреннее, захотелось быстрее присесть и сытно покушавши не быстро и замысловато поговорить или просто помолчать. Пол в холле оказался мраморный, чисто белого цвета, а стены и потолок были разукрашены разноцветной лепкой, которая изображала барельефы всевозможных животных, знакомых мне и не знаемых ранее, и каждая фигура животного имела свою собственную подсветку, будто бесчисленное множество фанариков вокруг обступило нас и переплетение теней. Последнее напоминало то, словно находишься в беседке-корзинке, сплетенной из ветвистого винограда теней, да и воздух в этом помещении ненавязчиво и ароматно успокаивал. В метрах пяти от нас висел, будто занавес театральный из едва светящегося зеленого бархата квадрат какой-то неожиданности, потому что именно он и принимал сейчас наше внимание на себя.
И вот занавес исчез быстро так, будто его и не было вовсе, но я успел заметить, как мне показалось, что он сдвинулся то ли вверх, то ли куда-то отшторился вбок, но это было уже неважно, потому что перед нами возникла небольшая кабинка со столиком для двух человек. Послышался тихий и плавный женский голос поприветствовавший нас: «Добрый вечер». Этот же голос предложил нам пройти в кабинку, что мы и сделали, не мешкая.
Мы присели за столик, утонувши в мягких креслах, занавес тут же закрылся. На мгновение, едва уловимое, свет в кабинке погас совершенно, но это не насторожило и не испугало, потому что тут же мы обнаружили то, что наш столик и наши кресла находятся, точнее стоят на небольшом пятачке астероида, парящего в открытом космосе, загорелась настольная лампа и мы испытали блаженство и предвкушение пищи для души и тела.
Было совершенно понятно по каким-то невидимым, но ощущаемым представлениям, опыту то, что весь этот открытый космос и астероид не настоящие, а изготовленные, смонтированные, но видимо, это было предусмотренно специально, такова была задумка организатора этой кабинки: не выказывать естественность, а предоставить некую картинность и настроение, когда ты присутствуешь не в реальном, а в созданном реальном, что позволяет иметь домыслы и воображение, наслаждения искусством, живописью космоса, а не безликостью естественности, какая она бы ни была самая великолепная. Да, естественность есть естественность, она всегда может быть и везде, но до тех пор, пока она не перейдет в мир искусства человека, в мир, где он выразит по её поводу свое отношение и захочет увидеть её такой, какой он её видит, а не такой, какая она есть, она не сможет быть действительно правдивой. Так мы устроены: мы не можем и не хотим любить или же презирать ту вещь, предмет, того человека, которого мы видим реально, а мы любим, или презираем только ту вещь, предмет или человека, которого видим именно мы, ибо всё естественное не существует для нас, мы не замечаем его, потому что живем только в мире собственной живописи.
Так мы сидели и вначале какое-то время молчали, изредко посматривая друг на друга, и каждый из нас словно обнаруживал своим взглядом другого, то, что он в кабинке не один.
Наконец вошел служитель кафе, он появился, обнаружился нами со стороны занавеса. Выглядел он просто: одет весь обсолютно во всём белоснежном и только смуглое лицо его, выразительное и доброе, было обращено к нам.
— Меню на столике перед каждым из вас и вы можете сделать заказ, если хотите, сейчас, но, если пожелаете, то можете заказать что-нибудь позже, когда такое изволите, но если я помешал вам теперь и вы не хотите заказывать, возможно вообще, то я удалюсь... — служитель выдержал паузу и добавил, — К вашим услугам. — Он замолчал в ожидании нашего решения.
Мы не отказались заказать некоторые блюда и когда служитель кафе их доставил через несколько минут, мы принялись наслаждаться едой и расслабляться, но, пока мы так и не общались друг с другом, что, впрочем абсолютно не тяготило ни одного из нас, а наоборот, каждый из нас чувствовал то, как приливает энергия, накапливается для будущего разговора между нами.
Меня уже начинал исподволь, уже и в самом деле постепенно увеличиваясь в силе, волновать вопрос того, что я есть здесь, в этом городе, что это за здание  неподдавшееся прочтению моих чувств по своему предназначению, но знакомое и близкое мне, расположенное в необычной архитектурной конфигурации на «Центральной» улице, видимо не случайного в моей жизни города, напротив этого кафе, в котором я теперь находился?!. И вообще, требовалось многое уточнить, но ненавязчиво и в лоб, чтобы не натворить ошибок, неисправимых потом, а планомерно и обдуманно и, поскольку единственный источник  разъяснения или, хотя бы приближения к таковому на данный момент времени у меня оказалась только моя любезная спутница Лара, а необъяснимость ситуации всё больше распирала меня изнутри и обращала к действиям, я тут же решительно обратился к девушке с вопросом, используя то, что и она и я уже как-то поимели сытость от употребления вкусных блюд, тем более, что я увидел то, что Лара готова воспринимать беседу и участвовать в ней активно, она выказывала такое намерение всеми своими движениями тела и течениями чувств в теле.
— Уютно и вкусно, не правда ли? — вначале спросил я девушку.
— Я думаю, что вы хотите спрашивать совершенно о другом. — сразу же ответила она и даже, как мне показалось, немного перешла на некий деловой тон, будто приготовилась к переговорам двух сторон.
— Не стану придумывать оправдания, тем более, если вы сами догадались о другом желании в моем настроении. — сказал я, но эта моя фраза все-таки прозвучала как оправдание.
— Не оправдывайтесь. Я понимаю вас. Я даже понимаю и то, что вам будет небезынтересно знать о том, как здесь появилась я и что я здесь делаю, прежде, чем вы будете стараться определить себя и свое место в этом городе, не так ли? — спросила она, проговаривая слова вежливо, обшоптывая их губами, будто определяя их вкус для меня, так делают матери для детей своих, когда, вопреки всем медицинским канонам, обсмактывают соску во рту своём прежде, чем дать её своему ребенку. И такая забота о моей персоне, надо сказать, мне пришлась по душе и я не скрыл этого в особом выражении своего лица в адрес Лары и благодарно улыбнулся девушке.
— А что вы вообще здесь делаете, в этом городе, кто вы и откуда? В самом деле интересно знать, да... и.., — я немного замялся в поиске подходящего завершения вопроса, — пожалуй вы правы, я еще не могу определить то, для чего, но важно понять для меня ваше положение, возможно сумею определить и свое, так все-таки? — твердо спросил я.
— Немного сбивчиво, как мне кажется, вы заговорили, Сережа, но..., я понимаю отчего. Вы не можете не волноваться теперь... — сказала девушка опустивши глаза, но тут же она подняла взгляд на меня, — Ваше положение... оно... — Она замолчала ненадолго, и потом, словно спохватившись, заговорила живее и охотнее. — Я думаю, что вы сами разберетесь во всем, что вам нужно.
— Постараюсь. — только и сказал я в ответ.
— Вы спросили о том, как я здесь оказалась, в этом городе?.. — произнесла моя спутница вопрос, но он прозвучал в интонации, обращенной не ко мне, а как факт, уже имеющийся и поставленный, прозвучал как точка отправления, рассудительно так, будто девушка подыскивала в этот момент слова для подходящего ответа.
Еще прошло с минуту молчания между нами. Лара отчего-то поглаживала большим пальцем правой руки указательный палец левой руки и было видно то, как она о чем-то, или что-то переживает сейчас про себя. Но вот она решительно нашлась заговорить  и, удивительные перепады! Лара заговорила легко и непринужденно так, будто то, о чем она оповещала моё внимание, являлось сущим пустяком.
— Я жила на Земле, я и сейчас там живу в теле земном. Так вот, я всегда была устремленной, какой-то, может не совсем подходит сравнение, но, все-таки,  что говорят, белой вороной. Я была всегда сверхчувствительной к неприятностям, к восторгам и всегда переживала их очень эмоционально и основательно... В какое-то время, я попала на курсы, на практические курсы к одному человеку, который преподал для меня уроки необычного Мира, его законы и возможные навыки и я стала усиленно трудиться в этом направлении, потому что полностью приняла то, чему научилась учиться. Вы знаете, не многие люди понимают то, что научиться сразу, чему бы то ни было на свете, невозможно, а можно только научиться тому, как учиться, как поиметь в практическом освоении то, что ты знаешь и это было моё первое открытие, моя первая тайна, которую я постигла.
Прошло совсем мало времени, может, где-то месяц, и мне удалось кое-что уже серьезное. Тогда я поспешила позвонить моему учителю и рассказать ему о своих достижениях. Мне было радостно за себя и за моего наставника...
Потом прошло еще какое-то время, возможно еще с месяц или поболее того, я точно не помню сколько, но не очень много и вот... произошло... произошла, — Лара немного приостановилась в своем повествовании и было видно то, как ей не легко себя пересилить в том, чтобы продолжать говорить непринужденно, ибо волнение, заметное для меня волнение девушки проговорилось о своем присутствии в движениях её рук, которые теперь потирали виски её головы. — Так вот, — повторила она через несколько секунд паузы, — произошла одна ситуация...
— Во время вашего очередного выхода в Астрал? — перебил я девушку, пояснительным вопросом опередивши её в рассказе и оконкретивши тем самым последний.
— Да. — с нескрываемым удивлением ответила она, словно застигнутая врасплох тем, что и ожидала услышать или сказать, но оттягивала.
Так иногда бывает, когда человек точно знает о том, что произойдет и ожидает этого, но, когда, это ожидаемое происходит, человек все-таки воспринимает его как неожиданное, по какой-то причине, может застенчивости или страха или еще почему-то, но человек сопротивляется тому, что ожидал. Мне такое состояние человеческой натуры понятно: здесь всегда лежит в основе накопление какого-то чувства, неважно: радости или страха, но накопление, подготовка к восприятию момента, когда накопленная энергия чувства проявится и произведет свои ощущения и настроения в теле и душе и в разуме и тут, если, скажем, какое-то радостное чувство станет накапливаться длительнее, чем будет являться ментальная значимость его проявления, то человек ощутит дискомфорт или безразличие, даже страх или презрение по проявлению такого чувства, может даже обрушиться на такое чувство с негодованием и местью, если же  преждевременно воплотится чувство, опять же, радости, то человек испытает волнение, растерянность, сбивчивость, шок, безумство и прочее подобное; с чувством страха всё будет обстоять так же, при преждевременно проявленном ожидаемом страхе, сила последнего может даже убить человека, страх усиливается в своем воздействии на человека, нежели он бы произошел тогда, когда его и ожидают вовремя, но запоздалый страх, его ожидаемое ранее, но запоздалое  проявление, вызывает в человеке презрение, ненависть, безумный вострог неприятия, возможно и злорадство, человек, в таком случае, может даже и не заметить проявление страха, потому что он либо не успеет испугаться, либо всё, что было, накопленная энергия страха, уже растратится им в переживаниях ожидания страха.
Всё в этом Мире скоростей, зависит от скорости. Всё есть человек и отношения человека там, где происходит опережение или отставание ожидаемого, ибо только отставание или опережение проявления ожидаемого может копить наши эмоции, нашу энергию чувств для какой-то вспышки: мягкой или грубой. Любые наплывы чувств наших могут быть только, если их накопить. И что недонакопленное чувство, что перекопленное, и то и другое всегда чревато формированием судьбы человека, его сути, характера и еще очень многого, многого другого.
Только тот человек, который всё, что он задумывает и ожидает, получает по временному воплощению так, как он и хотел, так сказать, вовремя, имеет возможность иметь ровный характер, что будет выражаться либо в безликости такого человека, либо во всекомуникабельности, неординарности его. В безликости, если таким человеком управляют, в неординарности, если человек творит себя сам.
Такие размышления у меня были выношены и обоснованы в определенные выводы уже давно, а сейчас, когда я наткнулся на Ларино состояние в нашем разговоре с ней, я только лишь вспомнил о них, мне было понятно то, что испытывала сейчас девушка.
— Так вот, — после некоторого замешательства по поводу моего конкретного вопроса снова активизировалась девушка, сглотнувши своё волнение, — я выходила сюда, в этот город, у меня есть здесь небольшое жилье, если так можно выразиться на языке Земли, домик. В нем имеется интересная библиотека, в которой я могла очень помногу засиживаться за чтением удивительных книг, написанных на языках, неведомых на Земле, но совершенно понятных мне, хотя я никогда и не изучала такие языки. Я читала книги в каждый свой выход и так проводила время в познаниях необычных Законов и многого другого...
Однажды, произошла неординарная картина моего пребывания у себя в библиотеке.
Во время очередного выхода... — девушка снова едва заметно, на какое-то мгновение как бы запнулась, было очевидно, что проглоченное ею волнение попыталось освободиться от своего заточения, но, все-таки, Лара пересилила в этот раз себя довольно быстро так, что со стороны поверх-ностного наблюдателя, вряд ли можно было бы догадаться или заметить такую борьбу: между человеком и его наплывом настроения, — Во время очередного выхода, —  снова повторила девушка уже сказанную фразу, но повторила её, улыбнувшись мне, уверенно, как хозяин интонации своего голоса, — я так же была, как и всегда, обращена уютно сидючи на диване в чтение магнитирующих меня книг.
Когда я закончила читать, по привычке, я подумала вернуться обратно в тело, в предметное тело своё, туда, на Землю и, как и учил меня мой Земной Учитель, спокойно и уверенно подошла к одной из стен в комнате, в которой тогда находилась — я ударилась о стену больно вместо того, чтобы втиснуться в неё как такое и получалось без труда ранее, стена оказалась настоящей!..
Здесь-то, я немного испугалась, но не поверила в такое... Я быстро подошла к окну, но и оно оказалось таким же настоящим как и стена, таким же твердым и реальным в стекле и дереве своём, из которого было выполнено, как и бесчисленное множество окон Земли. Мне стало не по себе, я начала метаться по комнате: бросилась к двери, но она оказалась заперта и была абсолютно настоящей!.. Некоторое время я в панике нарастающего страха металась по комнате, как заточенная в реальное и непроницаемое замкнутое пространство. Наконец я истерически устала и  отчаянно обессиленная пала на диван в рыданиях... Так прошло еще какое-то время, потом я постепенно стала приходить в себя, успокаивать себя изнутри и вскоре ко мне стали возвращаться здравый смысл и способность анализировать ситуацию, хотя на это и потребовались значительные усилия воли.
Тогда я села на диван и в легком налете отрешенности и безысходности стала прислушиваться к своему разуму и ощущениям через него.
Небычно я себя чувствовала. Вся моя жизнь там, на Земле, тогда, когда я сидела и размышляла в этом городе, на диване, в доме своем, в библиотеке, воспринималась мною как нечто не реальное, как что-то пережитое, хотя и длительное по времени, годы, но все-таки как былое во сне, а не явно.
Мне казалось, будто и в самом деле не было никакой моей жизни на Земле, а она мне всего лишь приснилась вместе со всеми родственниками и окружавшими меня предметами..., и... даже кое-что мне начинало становиться трудно припоминать из жизни на Земле. Так бывает, когда мы силимся вспоминать какой-нибудь сон, а он, чем не больше проходит времени с момента, когда мы проснулись, всё быстрее забывается в деталях, растворяется в нашем сознании чувств, теряется и остается  всё больше какой-то шум, впечатление, да некоторые, сомнительные по достоверности и правильности нашего запоминания их, обрывки.
— Вам знакомо такое? — будто забывшая обо мне, но обнаруживши моё присутствие, спросила меня девушка, которая увлекшись своим рассказом, выглядела человеком, говорившим вслух для себя.
— Да, знакомо. — подтвердил я.
— Вы испытывали именно подобное? — захотела уточнить Лара.
— Это у меня и сейчас. — коротко ответил я, не вдаваясь в подробности, и Лара, от такого моего ответа, я заметил, обратила внимательный взгляд свой на меня, который показался мне по-детски обнаженным в чувствах.
— Понятно, — опустивши теперь свой взгляд, заинтересованно, словно выражая мне свою готовность поддержки, сказала она.
— И чем же закончилась та ситуация? — поспешил спросить я, переувлекая девушку в русло собственного её рассказа.
— Мне удалось возвратиться, — тут же ответила она, и было видно, как Лара с неохотой отвлекается от информации обо мне, ей хотелось бы продолжать говорить в этом направлении.
— И как же?
— Вначале я силилась пробовать вспомнить символ Шамбалы, через который сюда и имела, в этот город выходы, но тщетно — символ молчал и не помогал возврату домой, на Землю. Я облюбовывала в своей памяти облик моего Учителя — и это оказывалось напрасным, ибо Учитель не привязывался и не привязывал к себе своих Учеников. Тогда мне удалось осознать другое, я стала не спеша и как можно спокойнее вспоминать самые мелкие детали следующего дня моей жизни там, на Земле и в этой связи одного моего близкого мне человека, я прорабатывала в своём воображении то, что я стану завтра делать, как говорить и чувствовать, куда и зачем и для чего буду перемещаться в предметном пространстве земном и тому подобное разное. И так, увлекшись тогда подобными переживаниями, я неожиданно в какое-то мгновение ощутила и увидела то, как вся моя библиотека стала растворяться и вскоре расстаяла вовсе, а я снова оказалась у себя дома, на Земле...
Лара замолчала. Было отчетливо видно мне со стороны то, как моя собеседница по кафе в этом таинственном городе ощущала некоторое облегчение.
— Вы об этом еще никому не рассказывали? — ласково спросил я.
— Нет, — ответила девушка как-то так, будто прилегла сейчас своей головой, незримо, в чувствах своих отдохнуть на мягкую подушку грусти.
— Не знаю что и сказать вам, Лара, — через некоторое время тяжело и глубоко вздохнувши, целеустремленно проговорил я. — Не думаю, что ваш рассказ может помочь мне теперь же определиться в себе, но..., возможно, во всяком случае, не исключено то, что я услышал обо всём этом, что вы мне поведали, ненапрасно.
— Была бы очень рада помочь вам, Сережа. — ласково прошептала девушка и её взгляд ускользнул от моих глаз в сторону, будто что-то скрывая.
Мы просидели в кафе ещё очень долго.