Остров. Часть 1. Глава 4

ЧАСТЬ I. Глава IV.

     Второй раз, за один день, Речел пробуждалась от забытья. Но это пробуждение разительно отличалось от предыдущего.  Не было томительной боли в затекших руках и ногах, уже почти не давало о себе знать истерзанное насильниками тело, а главное вместе с сознанием пришла уверенность, что они находятся среди друзей. И уверенность тут же получила весомое подтверждение. Первым на ком остановился ее взгляд, был склонившийся над ней Дик. Лицо лейтенанта было обезображено огромным кровоподтеком,  голова забинтована,  но глаза радостно сияли, а рука нежно гладила ее руку. Речел с какой-то забытой радостью поняла, что между ними возникло то редкое созвучие душ, которое способно связать эти души навсегда.  Нахлынувшее чувство заставило ее поднести руку молодого человека к своим губам и поцеловать.  Дик в каком-то радостном смущении склонился над девушкой и целовал, целовал, целовал ее руки.

     Счастье переполняло молодую женщину.  Рядом находился по¬-детски искренне любящий ее мужчина.  В будущем появились смысл и надежда.  Но жизнь была бесцеремонна. Она вторгалась гулом авиационных двигателей. Холодным аскетизмом обстановки салона военного самолета, на откидной койке   которого разместили Речел. С противоположного борта на такой же койке лежала одна из сестер, и кто-то из мужчин.  Девушка лежала, отвернувшись к борту самолета, и поэтому, со своего места, Речел не видела ее лица. Безвольно свесившаяся рука говорила о том, что ее хозяйка еще не очнулась от забытья. Лицо мужчины было забинтовано, и он тихо стонал.

     - Кто это? - Речел показала глазами в сторону стонущего.

     - Судовой  радист.  Пираты его здорово отделали и грозили повесить утром, за то, что он испортил судовую рацию. Благодаря ему бандиты не имели возможность получить сообщение о приближении нашей подводной лодки. Слава богу, все находившиеся на яхте живы. Несколько человек ранены. Опаснее всего состояние Георга - у него инфаркт,  - Дик помрачнел. 

- Судовой врач считает, что его положение очень серьезно. Требовалась срочная госпитализация. Поэтому командир подлодки вызвал гидроплан.  Да и разместить такое количество пострадавших на своем судне ему было бы сложно.

     Для Речел  что-то начало проясняться, и  она  уже  хотела расспросить  о подробностях,  когда глядевший в иллюминатор Дик сообщил:

     - Ну, вот мы и прилетели. База!

     Стало заметно, что самолет слегка наклоняется, закладывая левый разворот.  Девушка поднялась на локтях и через плексиглас иллюминатора впервые увидела место, с которым ей придется  связать долгие годы жизни.

***
    
Остов плавал в бескрайности моря огромной  охристой  грушей.  Глубокий синий цвет воды на глубине, примерно в четырех-шести милях от берега, менялся на бирюзовый,  а  местами,  почти изумрудный.  Переход был особенно резким из-за того, что закипающие даже в спокойную погоду белыми барашками  буруны,  четко обозначили линию рифов, отгораживающих мелководье от синих глубин Средиземного моря.

     Опаленный нещадным  солнцем  остров  был  похож  на большинство небольших островов архипелага в это время года. Летняя жара и безводие спалили жалкую растительность, с весны цеплявшуюся за бесплодный камень.   Основная, плоская часть  острова выглядела однообразной,  каменистой  равниной,  слегка поднимавшейся от широкого основания груши к  подножью  горной  вершины, венчающей более узкую часть острова. Гора - сильно разрушенный конус древнего вулкана,  была довольно высока. Единственное ее украшение - буйная растительность, заполнившая остатки кратера и узкую террасу на западном склоне горы. По всей видимости, это было единственным  местом  на  острове, где глаз  мог отдохнуть  от унылого однообразия потрескавшихся от солнца и ветров камней.

     Английская база  расположилась  на  идеально  выглаженном плоскогорье у подножья горы. Хорошо оборудованная взлетная полоса, авиационные ангары, прочие постройки, собранные из комплектов фортификационной стали  - собственно это, по-видимому,  и было целью их путешествия.

     Самолет окончил разворот, и потому, как быстро начала приближаться база Речел поняла, что он идет на посадку. Легкий удар о землю, знакомый шелест колес по бетону взлетной полосы, скрип тормозов и перемены в гуле работающих двигателей, напомнили ей обыденность еще такой недавней летной жизни.

Не успели умолкнуть двигатели, как к самолету поспешил автобус с красными крестами медицинской службы, и на борт поднялись деловитые, молчаливые солдаты с носилками. Речел показалось,  что  она  чувствует себя достаточно хорошо, что бы самостоятельно дойти до автобуса.  Она  попыталась  подняться  с койки, но первый же шаг отозвался острой болью внизу живота, и с губ сорвался непроизвольный стон.  Дик сразу же подхватил ее на руки, а санитары уложили ее на носилки.

     В автобусе, кроме Лизы и Тессы, Речел увидела Георга, увешанного капельницами, изувеченного корабельного радиста, и молодого матроса, серьезно  раненого  пиратами  еще  прошлой ночью. Таким образом, кроме женщин и Георга на базу попали еще два, серьезно пострадавших члена экипажа яхты.

     Госпиталь находился в одном из стандартных бараков, из которых, однако состояли почти все постройки на базе.  Несмотря на внешнюю безликость, внутри госпиталь был прекрасно оснащен, а мощные кондиционеры создавали благодатную прохладу.  Дика внутрь не пустили и прибывшие попали в руки деловитых медиков. Здесь, впервые, Речел всерьез обратила внимание на то, что кроме большинства врачей,  весь  младший обслуживающий персонал составляли желтолицые люди.  Немногословные,  они были педантично заботливы, предусмотрительны и корректны. С этого момента она укрепилась в уверенности, что основу гарнизона базы составляют солдаты, набранные в Малайе или Сингапуре,  хотя они могли быть родом и из любой другой дальневосточной колонии Англии.

     С первых же минут расставания с Диком Речел поймала себя на том, что все время возвращается в мыслях к молодому человеку.  Ей были приятны воспоминания обо всем, что касалось их взаимоотношений.  Она вдруг поняла, что впервые встретила по-настоящему чистого человека.  Человека,  которому  необходима искренность, любовь и верность. Человека, который сам не может вести себя иначе.

Ближайшие же часы знакомства с медиками показали, что они всерьез озабочены состоянием прибывших, и череда осмотров, анализов, процедур позволила Речел увидеться с Диком только вечером. Ее, как и остальных, разместили в уютной одноместной палате, и она была искренне рада, когда сразу после ужина в дверях палаты появилась, угловатая от наброшенного на форменный френч крахмального халата, фигура лейтенанта.  Молодой человек принес фрукты и цветы, которые казались чудом среди пыльной пустоты окружающего базу плоскогорья.
    
     Она, не раздумывая, потянула к нему руки, и губы их  ласкали друг друга так долго, что она полностью потеряла счет времени. Острое  желание заполняло все ее существо, и препятствием  служили, только невозможность полного уединения в больничной палате, да тянущая боль внизу живота - напоминание о кошмаре, пережитом прошлой ночью. Дик понимал ее состояние и вкладывал все свое чувство в нежность губ и рук.  Только когда изнеможение заставило их оторваться друг от дуга,  Речел вспомнила о вопросе, терзавшем ее любопытство весь день:

     - Дик, милый, что произошло утром?  Как ваши сумели так быстро прийти на помощь?
    
     - До того, как моряки выпустили нас из трюма, мы тоже видели не много.  Ну, в общем, все довольно просто. Когда яхта запуталась в сети, корабельный радист, еще не зная о пиратах, по приказу капитана, передал на базу сообщение о том, что яхта потеряла ход и примерный район ее местонахождения.  Начавшееся нападение бандитов не застало бывшего  «маки»  врасплох, и  он успел вывести радиостанцию из строя. В результате пираты так и не узнали о назначенной  на  утро встрече. Кроме   того, отсутствие ответов  на  запросы,  молчащее  радио яхты вызвало естественную тревогу у командира  подводной  лодки  посланной, что бы принять нас. Лодка обнаружила яхту еще глубокой ночью, и ее командир,  чтобы вернее оценить обстановку решил дождаться утра.
    
     Утром у командира подлодки уже было достаточно оснований, что бы заподозрить неладное.   С обоих бортов яхты были  пришвартованы какие-то неизвестные суда,  вооруженные люди на палубе не вязались с лощеной командой прогулочной яхты,  а самое главное, судно не отвечало на радио-запросы.  Поэтому он подошел к яхте в подводном положении почти вплотную и всплыл в каком-то кабельтове от ее борта.

     Такой поворот дела для пиратов был неожиданностью,  и  они бросили каик,  который ночью изображал рыбачье судно, и попытались скрыться на старом итальянском  торпедном катере,  на подход, которого к яхте ночью обратил внимание еще Дуг. Командир лодки потребовал от пиратов остановиться, а когда те не повиновались, приказал открыть огонь. Один из снарядов попал, по-видимому, в бензобаки, и катер разнесло в щепы.  Когда  шлюпка  подошла  к месту его гибели, там никого из людей уже не было.

     Моряки оказали спасенным посильную помощь, и так как  было много пострадавших, в том числе в тяжелом состоянии,  вызвали с базы гидроплан.  Транспортировка их на подводной лодке была бы затруднительна,  кроме того Георгу и раненому радисту требовалась срочная госпитализация. «Маринер» сделал круг над яхтой уже через три часа, а еще через час уносил всех пострадавших на базу.

Потерявшая ход яхта взята на буксир подводной лодкой и ее приведут к остову не позднее, чем завтра к полудню.      Да, - лейтенант замялся,  смущенно потирая лицо,  -  этот негр помощник Георга. Он пропал. Есть подозрение, что он пытался бежать с яхты вместе с пиратами.

     Предательство Инго, видение кошмара предыдущей ночи, опять захлестнули,  заставили Речел съежиться, застонать, но мысль о лежащей где-то рядом Лиз, чья трагедия была неизмеримо большей, заслонила боль:

    - А она знает?

- Кто?  -  Дик удивленно поднял брови и, наконец, сообразив, добавил. - Так одна из сестер делила с ним  постель?  Ну,  если это так, он просто подлец!

- Элизабет.

     - Элизабет? - удивление Дика стало безмерным. - Ты о ком?

     Речел понимала нелепость сложившегося положения,  но было ясно и то, что чем быстрее ситуация разъясниться тем будет лучше для всех. Тем более, что кроме нелепой мистификации по вине сестер англичане ни какого ущерба не понесли,  если не считать, конечно, любовное разочарование Дика.
     - Элизабет это настоящее имя твоей Джоан.  И  Инесса,  никакой не археолог,  а зовут ее Тесса. Что они сестры-двойняшки ты и сам видишь.  Их фамилия де Гре,  они крестницы Георга.  И вообще, менять имена и играть какие-то роли их обычное занятие, когда им что-то надо от мужчин.

     Дик помрачнел и насупился:

     - Так значит Дуглас прав?  С нами играли в какие-то игры? Но тогда все, что они проделали достойно настоящих шлюх!    

- Вы ошибаетесь. По крайней мере, в отношении сестер. Лиз и Тесс девушки из того круга,  где девиц такого сорта не принимают. В обществе они светские недотроги. Хотя исповедуют, благодаря Георгу и своей матушке, свободные нравы, но с мужчинами постоянны.  Элизабет жила с Инго не один год и была ему верна, за исключением эпизодов, когда выполняла замыслы Георга. Но Инго всегда знал,  что ей поручено  и, никогда не возражал. Это было основой их  союза с Лиз. Да и сам он был ближайшим, после сестер де Гре, подручным Георга. Так что в отношении друг друга они были честны.  О том,  что должно было произойти  в  кают-компании вчера,  Инго наверняка знал.  Для них всех,  роман сестер с вами был только очередным эпизодом.  Они играли роли, которые определил для них Георг. Исполняли его волю.

     В глазах  Дика  отразился  ужас.  Молодой  человек не мог скрыть отчаяния, в  которое  привела  его  простая и логичная мысль, вытекавшая из всего сказанного Речел. Она видела, какого усилия стоил вопрос, с трудом слетевший с его губ:

     - И ты тоже?

Когда вопрос прозвучал, Дик замер в ожидании. Девушка видела, что его страшит ее ответ. Он боится признания, которое в этой ситуации было так вероятно. Боится возможной лжи. Но больше  всего он боится подтверждения своих худших предположений.

     - В этот раз я в этих играх не участвовала. Георг и сестры к нашей встрече не причастны. Она произошла вопреки их воли. Я флиртовала  с Дугом,  что бы нарушить их планы и досадить им всем. У меня были причины для этого.  К твоему сведению я сама в течение последних лет дважды участвовала в подобных затеях Георга. Он умеет подчинить себе не только крестниц.  И первый раз это окончилось гибелью человека, которого я любила.  Хотя если быть справедливой до конца,  в самой гибели Рона Георг не виновен - авиационная катастрофа. Но он поставил Рона, к сожалению, не без моего участия,  в такое положение,  что это могло окончиться бедой  гораздо  раньше.  Неделю назад сестры и я при участии еще одной английской дуры довели до такого же  состояния другого  человека,  -  Речел зябко повела плечами и, подняв глаза,  с некоторым облегчением поняла,  что Дик ей верит.

-  Я все  поняла  только несколько дней назад,  когда воочию убедилась, перед какой бездной может поставить человека Георг.

     Глаза юноши потеплели.  В них появилась надежда.  И Речел стало ясно, что теперь только от нее будет зависеть, сможет ли она удержать Дика.  Он ей верил,  его не смутило то, что с ней произошло в прошедшую ночь. И сейчас необходимо было поставить все на свои места, что бы неизвестный эпизод из ее прошлого не смог бы в будущем разрушить союз с этим человеком.  Но то, что предстояло рассказать,  было слишком сложно даже для самой девушки, и она притихла, собираясь с мыслями.

Дик понимал, что ему хотят сказать, что-то важное и не торопил ее.

     Наконец Речел собралась с духом. Не поднимая головы и вначале запинаясь, она почти простонала:

     - Дик.  Милый...  Ты мне стал очень дорог за этот день... Ты юный и чистый.  А я? Я стара... Дело не в возрасте, все дело в прожитом. Ты  даже  не можешь себе представить, сколько мужиков спало со мной и некоторых я кажется, любила.  От одного  из них у меня даже был ребенок - он не родился, я сделала аборт. Но до тебя по-настоящему я любила  только одного - Рона.  Рональда Ламоля, который не скрывал, что больше меня любит другую - Элизабет. Я мстила ему, и потому появлялись новые мужчины,  но если я тебе по-настоящему нужна,  вернее меня ты никогда, ни  кого  не  найдешь. Только люби меня. 

     Речел сжалась  и  замерла, со  страхом ожидая ответа.  Не рискуя поднять голову,  поглядеть ему в глаза. И только, когда его  руки притянули ее к себе,  а губы начали осыпать ее лицо, шею, плечи поцелуями она позволила  себе  разрыдаться.  Сквозь слезы Речел видела,  что глаза Дика,  тоже полны слезами,  но главное они искрились настоящим счастьем. Где-то исподволь зарождалось желание.

***
      
Что их уберегло от близости в тот вечер и последующие вечера ни Речел, ни Дик объяснить бы не смогли. Вернее всего для нее это была чистота возникших отношений,  а для молодого человека естественное опасение,  что возможная близость может пробудить  в девушке воспоминание о недавно пережитом насилии.  Впоследствии она была искренне благодарна провидению.

     Последствия роковой ночи дали о себе знать через три дня. Но следующий день казался безоблачным.

     Речел проснулась  с  прекрасным  чувством легкости и свежести во всем теле. Первой же мыслью была мысль о Дике, который обещал  появиться, как только врачи отстанут от своих пациенток. Его ранение оказалось благом для влюбленных,  травма не слишком беспокоила, но лейтенанту предоставили отпуск на лечение, и ближайшую неделю Речел могла им располагать  безраздельно. Осмотр врачей в этот день был достаточно формальным. Новым оказался для нее только комплекс восстановительной гимнастики, которым ей предписали заняться со следующего дня.    

Визит психиатра  вначале показался ей такой  же  формальностью,  как и все остальное,  но когда после длительных расспросов пожилой,  сухощавый,  прямой, как жердь, из-за армейской выправки, врач  сказал,  что  ей придется пройти довольно длительный курс лечения,  она поняла,  что  быстро  вырваться  из госпиталя не  удастся.  Каждое утро  ее и сестер де Гре ожидал не только курс гипнотерапии, но и спортивный зал.  Однако вся остальная часть дня была  в полном ее распоряжении,  к тому же пациентки получили неограниченную свободу передвижения по острову.

     Психиатр удалился, а  Дик еще не появился и Речел пошла разыскивать сестер. Сдержанная, немногословная медсестра провела ее в конец  коридора. В светлой уютной одноместной палате, точной копии ее собственной она застала обеих двойняшек. Тесс выглядела вполне оправившейся от потрясений последних дней,  но Элизабет была мрачна и явно не склонна к прогулкам,  которые собиралась им предложить Речел. Тесс, скосив глаза на сестру,  многозначительно покачала головой:

     - Речел. Я раздобыла приличные сигареты. Пойдем в коридор покурим.

     Однако Лиз сразу же пресекла невинную хитрость сестры:

     - Не ломайте комедию.  Если хочешь курить -  кури здесь. Речел не курит. И я сама могу сказать, что Инго мерзавец и что если бы не он, нас бы не протащили через все это.

     Воспользовавшись тем, что Лиз отвернулась к стене, Речел прошептала на ухо Тесс:

     - Вы знаете, что с ним?

     Тесса не успела ответить, Элизабет резко повернулась  и села на кровати. Простая больничная  сорочка,  растрепанные длинные волосы не могли скрыть стройной фигуры и привлекательного лица. Но лицо искажала гримаса ненависти и страдания:

- Чего вы шепчитесь! Речел, если что-то знаешь, говори все как есть.

     Речел невольно замялась,  Лиз глубоко  переживала  предательство возлюбленного  и  как  она  воспримет новое сообщение, предугадать было трудно:

    - У Георга инфаркт.

    - Да не морочь голову!  - разозлилась Элизабет.

- Это известно. Тесс сегодня пустили к нему. Говори, что знаешь об Инго.    

- Дик сказал,  что он, по-видимому, бежал с пиратами и погиб при взрыве катера.
    
     Реакция Лиз была неожиданной не только для  Речел,  но  и для Тесс. Девушка вздрогнула, ссутулилась и прошептав:

     - Собаке собачья смерть, - вдруг забилась в судорожном рыдании. Не обращая внимания на увещевания сестры и подруги она рыдала бы еще довольно долго, если бы в палату не ввалился Дик навьюченный охапкой цветов и довольно вместительной корзиной с фруктами и зеленью.
    
     Речел с какой-то нежностью отметила, что, не стесняясь сестер, он поцеловал ее в щеку и только после этого перешел к бодрым словоизлияниям:

     - Девочки! Я вас еле нашел! Что это вас рассовали по разным углам? Здесь полно свободных палат! Во что можно поставить цветы?

     Ешьте фрукты - все мытое.

     Должен вам сообщить, что яхту притащили в гавань, и я могу привезти к вам сюда ваши вещи. Начальник  госпиталя  мне  сказал,  что с обеда вы теперь будете свободны каждый день, и я смогу вам показать остров.

     Заметив, что  Тесса  скептически  сморщила носик,  а Лиз еще продолжает всхлипывать,  добавил.

     - Я понимаю ваш скепсис, но первое впечатление об острове обманчиво и он гораздо интереснее, чем кажется с первого взгляда.  Смею вас заверить,  что эти цветы  и фрукты  выращены  здесь,  хотя на первый взгляд,  кроме голого камня и песка здесь ничего нет.

    Живой оптимизм молодого человека взбодрил девушек, и даже Элизабет вспомнила о своем заплаканном лице:

- Не смотри на меня.  Мне надо привести себя в порядок, - и уже деловито добавила.

- Послушай Тесс!  Если мы хотим выходить от сюда, пусть привезут наши вещи.

     Дик понял, перелом в настроении подруг произошел и тут же начал выяснять, что им необходимо привезти с яхты. Список оказался более чем обширным, но лейтенант заверил, что не позднее, чем сразу после обеда вещи обретут своих хозяек.

     Лейтенант был пунктуален и когда Речел вернулась с обеда, аккуратно  упакованные  чемоданы стояли у ее постели,  а груда прочих мелочей занимала тумбочку, стулья и даже часть кровати. Дик с гордым видом восседал верхом на стуле.  Лукавая улыбка, в которую непроизвольно расплылась его физиономия, говорила о том, что у него в запасе еще какой-то сюрприз.  Сюрпризом был маленький букетик скромных цветов, набранный им где-то среди камней.

     - Из-за сестриц я оставил тебя сегодня без цветов, и должен был загладить свою вину. Я... - Речел не позволила ему продолжить и заткнула  рот  долгим поцелуем. А  высушенный букетик  остался памятью о тех днях.

     Речел начала  разбирать свои вещи и Дик понимая,  что она хочет переодеться начал мяться у  двери. Казалось,  произошедшее той страшной ночью устранило все условности между ними, и первым ее порывом было удержать его, но мысль о том, что юноша не может справиться со смущением, заставило ее передумать:

     - Дик,  милый. Мне нужно полчаса, что бы разобраться в этой свалке. Подожди меня на улице.  Да,  загляни к сестрам,  может быть, они к нам  присоединятся.

     Получаса едва хватило на возню с лицом, волосами, а главное на подбор платья и когда она вышла из дверей  госпиталя,  у нее ревниво кольнуло сердце - Тесса, одетая в белоснежный, короткий костюм для тенниса беззастенчиво морочила голову  лейтенанту. Возникшая  минутная  напряженность была прервана скорым появлением Лиз,  одетая так же,  как и Речел в скромное  летнее платье она  прикрыла лицо широкополой соломенной шляпой.  Зная повадки сестры,  она решительно встала между Тессой и Диком,  и когда убедилась, что Речел уже держит молодого человека за руку, без слов завладела другой.  Тесс ничего не оставалось, как изобразить из себя невинность, подняв глаза к небу и молитвенно сложив руки.

     Впрочем, инцидент  был скоро забыт.  Дик повлек компанию к крутому береговому откосу,  с которого «Ариадна» и другие суда в гавани казались детскими игрушками.  Простор, открывавшийся с высоты завораживал.  Раскаленная лиловая дымка жаркого безветренного дня закрыла горизонт. Большая высота обрыва и размытый дымкой переход между небом и водой создавали странное ощущение, будто остров захлопнут в глухой кокон пространства,  отгорожен от всего мира.

Дик оказался  добросовестным гидом и  за  два дня основательно познакомил своих спутниц с тем, что называлось базой.
    
     С гордостью  он провез их на джипе вдоль двухмильной взлетной полосы, пересекавшей весь остров у подножья горы. По его словам,  а для Речел это было очевидно по ее прошлым занятиям, такая полоса могла принять любой из существующих самолетов и делала честь даже крупным аэропортам.

     Лейтенант показал спутницам авиационные ангары.  Небольшие снаружи, они оказались просто грандиозными на самом деле. Основная часть их была спрятана в горе и под каменными сводами разместилась  целая армада самолетов.  Даже далеких от техники сестер поразил пестрый музей  авиации  времен  Второй  Мировой войны, собранный на базе. Рядом с  изящной «Каталиной», стоял огромный «Маринер»  по-видимому тот, что забрал пострадавших с яхты.  Обе амфибии  были американские,  как и трудяга  ДС-3,  соседствовавший с немецким трехмоторным  Ю-52.  Крылом к крылу с «Мессершмитами» пристроились итальянские  «Фиаты»,  американские,  английские  и  даже русские истребители. 

Ангар с бомбардировщиками только добавил вопросов.  Тяжелые машины составляли такую  же  пеструю  смесь стран и марок,  как и истребители.  Их объединяло только одно. Все их собратья воевали во время прошедшей войны и все они,  по-видимому,  были  в полном порядке.  Из современной техники были только две,  еще  довольно экзотические по тем  временам  машины. Речел видела их раньше не однократно, но случай познакомиться с ними вблизи представился впервые.

Вертолеты  стояли на рулежной дорожке около одного из ангаров. Меньший, напоминал,  из-за выпуклого плексигласа прозрачной кабины,  стрекозу  с  огромными  глазами  и  нелепым  решетчатым хвостом.  Широко расставленными лапами-полозьями стрекоза упиралась  в  землю.  Другой  был больше похож на огромного головастика с тонким прямым хвостом, пристроившего, опиравшееся на колеса округлое брюхо,  низко к бетону аэродрома.  Оба монстра были увенчаны непомерной величины воздушными винтами.

Речел, повидавшая не один аэропорт,  знакомая с летчиками не только гражданскими,  но и военными,  помнившая их рассказы не могла не понять, что база была странной, явно предназначенной выполнять какие-то особые функции.

     Короткие знакомства во время экскурсий, позволили ей заметить,  что  форму  английских солдат и офицеров носят немцы, французы, итальянцы.  А смуглые,  широкоскулые, невысокие люди могли быть, как жителями малайского архипелага, так и мулатами из любой латиноамериканской страны.  Правда абсолютное  большинство  среди  людей одетых в военную форму,  преимущественно солдат,  составляли молчаливые азиаты, похожие на китайцев или японцев. В общем базу окружал явный ореол загадки.

     Дик стал объектом не  скрываемой зависти молодых мужчин встречавшихся веселой компании повсюду,  а его подруги предметом их пристального внимания. Между Диком и молодыми женщинами как-то естественно сложились непринужденные отношения.  Часы, проведенные в ту ночь в кают-компании,  сделали бессмысленными многие условности.  Ровное  внимательное отношение к сестрам и  нескрываемая влюбленность в Речел,  устранили остатки  натянутости  в отношениях,  сделали их друзьями.  День окончился маленьким застольем в палате Речел и даже когда, подчиняясь  многозначительному взгляду санитарки Дик покинул госпиталь, Речел и сестры еще долго говорили об увиденном, пережитом, да и просто о  тех мелочах,  из которых складывается бесконечность женских разговоров.  Все казалось, наладилось и тревоги оставили  девушек.

     Со следующего дня жизнь молодых женщин приобрела  определенную размеренность.  Утро начиналось в спортивном зале,  где изящная,  с точеной фигуркой азиатка,  с замашками  армейского сержанта,  добросовестно  гоняла  их,  заставляя выполнять все предписанные упражнения. После завтрака и обязательной возни с медсестрами скрупулезно выполнявших предписания врачей они попадали в руки психиатра.  Старый гипнотизер их  усыплял.  Что происходило  с  ними  во время сна, было неизвестно,  но общее состояние всех явно улучшалось.

     Не малое облегчение вызвало сообщение врачей,  что состояние Георга начало стабилизироваться и, по всей видимости, его  скоро переведут из реанимации в обычную палату, где он станет доступен для посетителей.    

Вырваться из госпиталя становилось естественным желанием и поэтому девушки с нетерпением ждали,  когда за стеной послышится урчание мотора джипа и сигнал подаваемый Диком.

***
   
  Много интересного подруги увидели и на следующий  день,  когда Дик  провез  подруг  на странном локомотивчике по  железной дороге, кольцом опоясывавшей все островное плоскогорье. Железная дорога начиналась в подземелье где-то под авиационными ангарами и выскакивала на  поверхность  уже  за  пределами взлетной полосы. Дик рассказал, что дорога была построена итальянцами или позднее немцами во время войны,  когда на острове  была  создана мощная крепость,  остатки которой он собирался показать во время поездки.  Но целью поездки был, конечно, не развороченный бетон и ржавое железо,  хотя замечание Дика о том,  что Дуг приложил к этому руки в свое время, напомнил молодым  женщинам  о недавнем любовнике и Тесс не удержалась от язвительного вопроса:

     - А куда собственно делся наш недавний ухажер?  Мы здесь уже не один день, а он даже не соизволил осведомиться о нашем здоровье. Что у него короткая память?

     Дик явно смутился. Но тут же бросился защищать товарища:

     - Он же не ранен,  как я!  Это дело начальства, он же выполняет приказы. А теперь он высоко, - лейтенант неопределенно провел рукой над головой. 

- А от туда,  иногда, не спускаются неделями.

     Тесс надула губы:

     - Басня маловразумительная,  но бог с ним. Я рада, что ты не похож на него, - закончила она примирительно.

     За исключением этого эпизода,  да новых попыток Тесс заигрывать с Диком, который равнодушно сносил все ее поползновения, к тому же беспощадно пресекаемые сестрой,  поездка оказалась увлекательной.

     Дорога почти все время шла вдоль крутого берегового обрыва, только  изредка ныряя в тоннели, ведшие к остаткам крепостных бастионов.  Из кабины локомотива открывался прекрасный вид на море.  Отвесные береговые обрывы не были так безжизненны, как плоскогорная часть острова. Даже в конце июля в глубоких расщелинах сохранялась зеленая растительность, удивлявшая своим разнообразием, а на северных обрывах, где лучше сохранялась влага, росли не только сосны, но даже дубовые и кедровые деревца.    

Только высота и крутизна берега не позволяла спуститься к чистейшим пляжам, окружавшего остров мелководья, а замысловатые заводи и бухточки, да, как и все окрестности острова, явно кишели морской живностью - раздолье для любителей морской охоты.  От Дика тут же потребовали заверения, что он в ближайшее время организует морскую экскурсию.    

С высоты береговых обрывов было видно, что местами отвесные скалы образовывали террасы и небольшие площадки, сохранившие зелень и девственную красоту из-за своей труднодоступности. Дик показал, что на некоторые из них можно попасть даже без специального снаряжения.

К одной из таких площадок было возможно  добраться по довольно отлогой скальной трещине, заросшей вереском,  который уже начинал  зацветать. К другой, оказалось возможным пройти  через  мрачный  тоннель,  ведший  от  железной дороги в артиллерийский каземат бывшей крепости.  Каземат практически не был разрушен,  был  довольно чист  и светел,  благодаря широкой амбразуре, глядевшей в море. Напротив, амбразуры ржавело огромное орудие с вырванным замком, а сама амбразура оказалась удобным выходом на довольно обширную площадку, густо заросшую кустарниками и молодыми соснами.

Площадка, находившаяся довольно близко от госпиталя, в ближайшие дни стала для девушек убежищем, где они имели возможность скрываться от досужих глаз, тем более, что крутой скальный выступ полностью скрывал ее от обзора  сверху.  Живописная полянка, среди зарослей можжевельника и алычи, с прекрасным видом на море, превратилась в солярий, тайну которого доверили только Дику.  Ну, а сейчас юноша, как добросовестный экскурсовод провез подруг вдоль всего плато,  показывая  все, что можно было отнести к достопримечательностям острова.

     Поездка окончилась у остатков грандиозных подъемных механизмов, построенных немцами и в свое время  обеспечивавших транспортировку грузов из гавани на плоскогорье.  Их роль пока выполняла канатная дорога построенная англичанами,  но явно не способная  заменить  разрушенное.  Девушкам с трудом верилось, что этот клубок покореженного,  ржавого  железа  может  быть приведен в порядок,  оживет,  но Дик уверял,  что к концу года краны заработают. 

С площадки одной из консолей мостового крана,  далеко вынесенной от скального обрыва в сторону причалов порта,  открывался головокружительный вид не только на порт,  гавань,  но и на море, омывавшее всю южную часть острова.
    
     День опять был жаркий и безветренный.  Серовато-лиловое марево поднималось над морем.  Полинявшими от жары казались не только скалы острова, но и небо.  Только вода сохранила  свежесть  красок,  от ярко синего на глубинах,  до малахитового и бирюзового на мелководье.  Сине-зеленые тона моря оживлялись белыми барашками бурунов прихотливо закипавших около хищного оскала многочисленных рифов,  особенно у восточной оконечности острова,  увенчанной конусом вулкана.  Собственно почти непрерывная цепь рифов и  крошечных  скальных  островков,  окружала весь остров на расстояниях вполне сопоставимых с размерами самого острова.  С высоты зубцы рифов казались остатками искусственной  ограды,  когда-то  отделившей островное мелководье от глубин моря.  Рифы близко подходили к острову только в  районе горного конуса и соответственно гавани, но и глубины здесь были не сравнено большими,  чем в других местах.  Очевидно, это и послужило главным аргументом для строителей порта, хотя высота скального обрыва основного плато острова здесь была максимальной, не менее четырехсот футов.

     Дик рассказал,  что остров, древний вулкан, когда-то был значительно больше.  И опустился несколько тысяч лет назад, то ли в результате геологического катаклизма, то ли из-за подъема воды в море.  О размерах его,  воочию,  можно судить, глядя на цепь рифов. Сразу за ними море обрывается на глубины, превышающие сотни футов.

     Порт - скопище обшарпанных, наскоро восстановленных пакгаузов, прилепившихся к скале, и порядочного количества не разобранных развалин,  интереса не вызывал. Удивило только множество, поднятых  со  дна гавани погибших судов,  вытащенных в уже восстановленный док и на близлежащие  отмели,  да  сообщение Дика о том,  что еще больше их  лежит в более глубоких местах.  Лейтенант посетовал на то,  что пока не удастся полностью  очистить акваторию порта большим кораблям подходить к острову рискованно.

Настоящий интерес девушек вызывали бирюзовые лагуны и золотистые пляжи, организовать знакомство с  которыми, молодой человек обещал уже не раз.   Экскурсию завершили небольшим  пикником,  вернувшись  на приглянувшуюся скальную площадку, под охрану ржавого орудия.

     В госпиталь возвратились уже при свете звезд.

***
    
Катастрофа разразилась на четвертый день их пребывания на острове. Собственно  с утра,  когда первой обнаружила зловещие симптомы Тесса. Она не стала беспокоить подруг, но сразу обратилась к врачам, которые заверили, что хотя случившееся неприятно, но поддается быстрому и эффективному лечению. В общем Тесса надеялась, что эта неприятность минует остальных.

     Речел лишь с некоторым удивлением заметила, что Тесс необычно задумчива и когда, как всегда после обеда, появился Дик, в этот раз оставила его в покое.

     Остаток дня он предложил посвятить экскурсии на гору.  Джип помог подняться по довольно  хорошей  горной  дороге примерно до  половины высоты горы,  где машину оставили на относительно просторной боковой площадке.  Дальше путникам  пришлось подниматься пешком, сначала по той же дороге до шлагбаума, охраняемого традиционно  суровыми  часовыми,  а  затем по крутой тропинке в скалах до обширной террасы.

       Шлагбаум перегородил доступ к глубокой пропасти,  в которую обрывалась дорога.  Дик объяснил,  что дорогу взорвали еще защитники острова во время войны,  чтобы преградить  доступ  к вершине. Теперь же,   для  проезда  через  провал  использовалась странная  конструкция  из  металлических  настилов  и  паутины тросов. В  этот день  она была притянута на блоках к почти вертикальной скальной стене над обрывом,  на манер разводного моста средневекового замка, и доступа на вершину не было.

     Часовые, невысокие азиаты с уже  привычно  непроницаемыми лицами отдали честь лейтенанту,  но открывать шлагбаум явно не собирались.

Речел, как впрочем, и остальные, убедилась, что вершина горы для них закрыта,  хотя им и показали как будто все основные сооружения базы. Любопытство взяло верх, и она задала естественный вопрос: 
   
- Надеюсь, мы можем спросить, что находится на горе?

    Впервые она обратила внимание на странную  усмешку,  мимолетно проскользнувшую по губам Дика. Дальнейшие события дня надолго стерли у Речел память о ней, но со временем у нее появится повод ее вспомнить.

- Спросить можете,  но ответить вам я не  могу.  Впрочем, когда появится Дуглас, задайте этот вопрос ему.

     Тут не удержалась, даже молчавшая всю дорогу Тесса:

     - Надо  же.  Неужели нас осчастливят возможностью лицезреть господина капитана? И как скоро?

     Дик нахмурился  и явно желая перевести разговор на другую тему, проворчал:

- От господина капитана здесь многое зависит, а я показываю то, на что имею право. Идемте, нам по этой тропинке.

     Однако уже, через  несколько  минут подъема в гору,  девушки забыли о своем интересе к мнимым или настоящим загадкам  горы. Путники достигли цели своего путешествия - горной террасы опоясывающей весь западный склон горы.

При относительно не большой ширине и довольно больших перепадах между составлявшими ее площадками, терраса была удивительно живописна. Древние кипарисы, основная достопримечательность этого места, устремили свои свечи на высоту чуть ли  не ста футов в небо. Заросли кизила, лавровишни, низкорослого дуба и традиционной сосны перемежались, явно ухоженными  лимонными,  апельсиновыми  и  мандариновыми деревьями.  Дикий абрикос соседствовал с культурным персиком и яблоней,  а кусты роскошных роз с диким шиповником.

Необработанные  глыбы плитняка  сложились  в  затейливые дорожки,  скамьи,  столики. Естественные скальные навесы и неглубокие гроты,  увитые дикими лианами,  виноградом и плетистой розой превратились в уединенные беседки,  откуда,  с высоты птичьего полета  открывалась панорама всего плоскогорья. Первый увиденный девушками естественный источник воды на острове,  своей тонкой струйкой пополнял каскад   небольших мелководных бассейнов.
Дорожка привела к концу террасы,  завершавшейся  обширной площадкой, на которой примостились, домик смотрителя и остатки механизмов, когда-то существовавшей канатной дороги. Домик был поразительно живописен. Напоминающий дома сказочных гномов, он был сложен из грубых камней и увенчан островерхой  черепичной крышей с высокой каминной трубой.
    
     Парк, несомненно, должен был быть любимым местом отдыха обитателей острова, но в это время дня оставался пустынным. Впрочем, пока не восстановили канатную дорогу, добраться до него было довольно сложно даже на автомобиле.

     Еще за долго до возвращения на базу Речел обратила внимание на задумчивость, притихшей Тессы и даже посмеялась по этому поводу. Ей стало не до смеха, когда почти сразу, после прогулки, попав в госпиталь, обнаружила признаки заболевания. Улучив момент, сообщила подругам о случившемся.  Элизабет не на шутку встревожилась, а Тесса закусила губу:   
 
- Значит  и у тебя тоже.  У меня началось сегодня утром. Врачи сказали,  что это гонорея.  Меня уже начали лечить. Надо выпроводить Дика и сказать дежурному врачу.

     Разочарованного Дика срочно выставили, под   предлогом усталости после прогулки и общего недомогания, которое бывает у женщин временами. Дежурный врач полностью подтвердил предположение Тессы, и Речел получила первую порцию соответствующих лекарств.  Врач успокаивал,  что  болезнь  будет  излечена  за несколько дней. Весь вечер девушки провели в слезах и обсуждении сложившегося положения. Напуганная Элизабет обречено  ожидала своей очереди,  Роковая ночь на яхте дала о себе знать. И заставила сжиматься от страха сердца. Из полунамеков и недоговоренностей   врачей   вытекало, что   однозначно судить о последствиях той ночи можно будет не раньше, чем через месяц-полтора. Легко излечимая гонорея, не была самым страшным из того, что могло ожидать подруг. Для девушек не было секретом, что в Греции свирепствовал сифилис,  а  в среде  портового сброда он встречался у каждого третьего.

Наутро Лиз присоединилась к подругам по несчастью.  Врачей не столько беспокоило выявленное заболевание, сколько возможные более отдаленные последствия ночной трагедии.  Они считали, что необходимо принять профилактические меры и вести тщательное наблюдение не менее, чем в течение полутора месяцев.  В случае худшего исхода начать лечение надо было на самых ранних стадиях болезни.

     В тот день, ничего не понимающий Дик,  вместо обещанной прогулки был вынужден утешать раскисших от слез женщин. Только вечером собравшаяся с духом Речел поведала ему о  случившемся. Надо отдать  должное молодому человеку он не только не запаниковал, а даже,  как-то воспрянул духом. Довольно быстро ему удалось убедить Речел, что его отношение к ней не изменится при любом исходе событий.  Лейтенант не сомневался, что местные эскулапы решат все возникшие проблемы.

     Осушив ее слезы, он за руку потащил возлюбленную к приунывшим сестрам  и, хотя его доводы оказали на Тессу и Элизабет меньшее воздействие,  чем любовные излияния на Речел,  молодые женщины убедились,  что их друг остается другом и в период обрушившихся на них несчастий.  Слезы высохли сами собой, и они оказались в состоянии относительно спокойно говорить о случившемся.

     Им пришлось согласиться, что не малым благом было то, что бог привел их в госпиталь секретной военной базы, а не в самую фешенебельную клинику на материке.  Порядки базы обеспечивали полное сохранение их трагедии в тайне. Медики в госпитале были высококвалифицированные и гарантировали полное излечение. Да и вообще, кроме  узкого  круга медиков и командиров информация о случившемся будет здесь похоронена навсегда.

     Тогда девушкам даже не пришла в голову мысль, что они становятся  добровольными  пленницами  острова, по крайней мере, еще на полтора месяца.

     Начавшееся интенсивное лечение и неотвязные мысли о  том, что их ждет через месяц, испортили настроение спутницам лейтенанта.  Самое большее, на что он смог их уговорить  в  два  последних оставшихся  дня своего отпуска,  это согласие проводить вторую половину дня на приглянувшейся им укромной лужайке над морем, под неусыпным оком жерла ржавой пушки.

     Лужайка была  пропитана смолистым запахом сосновой и можжевеловой хвои, ароматом пурпурных цветов чабреца и желтых головок сантолины. Какая-то первозданная тишина нарушалась только жужжанием пчел над цветами начавшего зацветать вереска и навевала сонный покой и умиротворение. А грусть и замкнутое молчание стали обычным состоянием подруг.  Дик старался развлечь заскучавших женщин.  Вместе с довольно изысканной снедью он притаскивал вино. Интересовался, какие книги они хотели бы получить, и наконец, где-то добыл для Речел еще редкий по тем временам транзистор,  который ловил не только ближайшие арабские и греческие  станции,  но и принимал Париж,  Лондон и  даже далекую Россию.  Однако расшевелить унылых ему по-настоящему  не  удалось,  хотя и Речел и сестры были искренне благодарны молодому человеку.

***
   
Последний день отпуска, отведенного лейтенанту катился к закату. Тесс дремала в редкой тени корявой сосны, а Лиз лежала на краю откоса, отвернувшись в сторону моря и казалось, была полностью поглощена тем, что ей бубнил радиоприемник.  Речел давно чувствовала какое-то волнение беспокоившее Дика. Наконец он не выдержал и зашептал ей на ухо:

    - Реч, отпуск кончается! Завтра же меня могут отправить к черту на  рога,  и  увижу ли я тебя еще,  смогу ли попрощаться. Если ты за это время уедешь,  я даже не знаю, где тебя искать. Я хочу побыть с тобой наедине. Ну, пожалуйста, пойдем.

     Он потянул ее в сторону крепостной амбразуры. Понимая разумом, что не права,  что подвергает  возлюбленного  очевидной опасности, она чувствовала,  что не способна отказать, и беспрекословно пошла за ним.  Голова почему-то кружилась, а ноги обмякли, и она чувствовала, что если он ее не поддержит, то неминуемо упадет. Упасть Дик ей не дал. Как только их скрыл выступ амбразуры. Он подхватил ее на руки и стремительно понес по каким-то закоулкам.  Она не помнила, где они остановились, запомнилась только шероховатая прохлада камня стены, к которой она прислонилась, его горячие губы и руки, ласкавшие ее тело.  Уже понимая, что уступит ему во всем она только тихо шептала:

     - Милый.  Не надо.  Я больна...  Я больна... О! Как я хочу тебя.

     Это случилось необычно. Стоя. Быстро. Но острота ощущения запомнилась навсегда.  А с души упал камень вины, когда она увидела, что он все же принял меры предосторожности.  Слушая слова  его  благодарности,  она подумала,  что у нее есть повод благодарить его куда больший.  Она окончательно поверила,  что нужна  ему и будет нужна, несмотря на любой исход приготовленный ей судьбой.

     Сколько прошло  времени, Речел сказать не могла,  но когда они вернулись на лужайку,  там как будто ничего не изменилось. Сестры тактично делали вид, что не придали значения отсутствию влюбленных.  Солнце было уже низко, и они поторопились со сборами, однако к госпиталю  добрались уже в сумерках.  И только здесь Дик с грустью объявил сестрам:

     - Я вынужден вас покинуть.  Сегодня я получил приказ. Мой отпуск окончился.  Через час я должен явиться  в  распоряжение командования. А там...  Не исключено, что я не смогу с вами попрощаться.  А может быть, и не увижу вас в ближайшие недели. Если вы покинете остров в мое отсутствие, оставьте свои адреса здесь у начальника госпиталя.

Только в этот момент сестры впервые, а Речел окончательно, поняли, что расставание с Диком неизбежно, и до него остались считанные минуты. Юноша, ставший близким другом, опорой и утешителем, покидал их и может быть надолго.  Перед девушками вдруг разверзлась пустота.  Они осознали, что через несколько минут останутся наедине с малознакомыми, не интересными для них людьми.  Лишатся покровителя, помогшего им в самые трудные минуты их жизни.
    
     Речел, уже смирившаяся с расставанием замерла в ожидании последнего поцелуя, горестной минуты разлуки. Но сестры на мгновение оцепеневшие от неожиданного известия, вдруг осознали, что если не сделают, что-то важное сейчас же, то молодой человек может исчезнуть из их жизни,  так и не узнав их подлинного отношения к нему.

     Тесс бросилась к нему, схватила его руку, прижала к своей груди, бессвязно зашептала:

     - Мальчик. Не думай обо мне плохо. Я лучше... Я ничего не забуду... Где бы мы друг друга не нашли ты всегда  будешь  для меня желанным...

     Ей вторила Лиз, прижавшаяся всем телом с другой стороны и не обращавшая внимания на сестру:

     - Прости меня за ту боль...  Ты единственный мужчина, который заставил меня впервые усомниться в том, чему я служу... Ты, кажется прав...  Неужели все же важнее для чего это делается...

     Порыв сестер был настолько искренен, что у Речел даже не шевельнулось тень   ревности, когда сестры не сговариваясь, ласкали лейтенанта, ведя безмолвный спор за его шею, лицо, за возможность прижаться  к нему, за робкое прикосновение его рук к их разгоряченным телам.  Не вступая в соперничество, она обняла его плечи сзади и, целуя его голову, зашептала бессвязные обрывки скачущих мыслей.  И Тесса  и  Лиз тоже, что-то шептали ему, не обращая внимания на подругу.

     Если, кто видел происходящее в тот момент,  у него был бы повод позавидовать молодому человеку. Три девушки, красота любой из которых, привлекла бы толпы поклонников, в странном взаимном согласии, признавались в любви к юноше.  Наконец, как будто осознав, что женские руки не в состоянии остановить неумолимость приказа, сестры отдалились от юноши, позволив Речел завладеть его губами.  Но и она не могла, что-либо изменить. Дик обречено отступал к своему джипу, еще держа ее за руки, целуя ее пальцы.

С какой-то отчаянной поспешностью машина рванула с места и скоро только синие огоньки удалявшегося автомобиля напоминали о лейтенанте.    

Тесс и Лиз тихо подошли к Речел и, не говоря ни слова, обняли ее за плечи.  Произошло редкое.  Трех девушек связала любовь к одному мужчине. Любовь чистая, без ревности. Любовь сделавшая их ближе  с подругой,  чем  это  делают  семейные  или родственные узы.  Любовь,  где святым для всех, стал бы любой его выбор. Единое чувство, общая утрата и неожиданное согласие, возникшее между ними, дало неисчерпаемую тему для долгих ночных разговоров на много дней вперед.
    
     На следующий  день слабая надежда,  что Дик все же улучит минуту и  вырвется  в  госпиталь, не оправдалась.  Подруги,  по обыкновению после обеда,  собрались у Элизабет. Проведя в безнадежном ожидании часа полтора и так и не услышав знакомый гудок джипа,  девушки вяло обсуждали возможные занятия на конец дня. Тесс склонила  всех к уже испытанному варианту - уединиться до вечера на знакомой лужайке.
    
     День до  заката  провели в сонной неге полного уединения. Покой укромного уголка сгладил утренние тревоги.  В  этот  раз сестры открылись Речел еще одной стороной, о существовании которой она подозревала,  но до этого дня не была в том уверена. В общем, ее удивило только  то, насколько покорно,  а затем с охотой она сама отдалась наслаждению,  когда ее тела коснулись опытные женские руки.

     Вечер начался с обычного разговора о Дике, который мог бы продолжаться до ночи, если бы на пороге палаты не возник, почему-то в мундире коммандера военно-морского флота Великобритании и с деловой папкой в руке, Дуглас Макдедли.