Чтобы помнили

 Виталий Коломыц               
               

                ЧТОБЫ ПОМНИЛИ      


        ПОДМОСКОВЬЕ. Шаховской р-н. Зима 1941-1942г.

                Пред Войной рождались дети.
                Не успели подрасти –
                Их ищите на погосте.
                А виновных Бог простил!?

   Она ничего из Этого не помнила. Да и не могла запомнить. И хорошо, что так. Ей не было и года. Но она всё видела, слышала, ощущала. Теплоту материнской груди и вкус сладкого, такого родного молока. Ласковый голос бабушки и её хлопоты. И глаза, русские глаза, которые смотрели на неё необыкновенно нежно. И без слов говорили ей, как её любят. Она – Наденька, самый последний ребёнок в семье. Вася – старший брат, Люба – старшая сестра, и Сашенька. Они рядом.
   Зима такая холодная, но ей пока тепло. Все заботятся о самой маленькой.
Лошади, запряженные в телегу, идут медленно. А надо торопиться. Кругом война!
И немцы, будь они прокляты! Настигли. Но зачем убивать маму и бабушку?
Чем не угодили самой арийской из всех арийских наций? Вася убежал в лес.
Сухие, громкие выстрелы. И лошадей нет. Какие-то лающие звуки – слова чужой
речи. И эти не русские глаза, жестокие, безразличные. Маму и бабушку убили.
Она искала губами тёплую грудь. Но запах молока испарился. На морозе тело матери быстро окоченело. А ребёнок был рядом и губами прижимался к её груди.
   Господи, если Ты не так жесток, спаси детей! Если попустительствуешь злу и
порой уступаешь дьяволу, обрати сейчас свой взор на погибающих невинных детей. Не может быть, чтобы они остались без будущего, вот так замёрзли здесь
под Москвой, недалеко от родной деревни Добронивка. Их отец Павел уже погиб.
Ничего не узнает. Круглые сироты.
   И судьба как будто смилостивилась. Но маленькая девочка уже ничего не видела и не слышала. Из леса пришли русские солдаты. Со слезами на глазах
они клялись, что немец заплатит за это злодейство сполна. Красноармейцы спасали детей, сознавая., что сами они вряд ли дождутся победы, а сложат головы
за свою землю, за свой из века в век страдающий народ.
   Трёх девочек-сестёр привезли в Москву. Саша умерла в больнице – слишком велико было переохлаждение. А Люба и Наденька выжили…пока. И никто не вспомнит точную дату рождения маленькой девочки. Говорили, что весной 1941 года.      








        ЛЕНИНГРАД
   Дмитрий Седов, работающий на оборонном заводе инженером-конструктором,
уже несколько дней не может уснуть. Каждый раз в полудрёме возникает мысль о той собаке, которую почему-то застрелили  и бросили, едва присыпав землёй. Тогда Седова послали на рытьё окопов под Ленинградом в район Колпино.
Немцы наступали. В городе ещё не было такого голода. Да и его жена Валентина
в мае закупила продукты: хорошая хозяйка, она делала запасы перед тем, как снять дачу на всё лето (ленинградская традиция). Там были и крупы, и сахар с маслом, и вино, и даже шоколад. А надо бы запасать Хлеб, Хлеб и Хлеб!
Наконец Дмитрий Седов не выдержал. Он в редкое от постоянного пребывания на заводе свободное время поехал за город. Сперва на трамвае, дальше пешком.
Он так часто представлял себе, как будет это делать, что несмотря на снежные заносы, безошибочно определил то место. Он должен найти ту собаку и принести её домой. Ведь едят же другие народы собак, хотя у них и нет такого голода, как
сейчас в Питере. Разгрёб снег и землю.  Вот она собака как будто невредимая.
Но каково было разочарование и обида – от дохлой собаки исходил отвратительный запах. Седов медленно побрёл домой…
   Дома  в квартире на Набережной Красного Флота лежит умершая от голода тёща. Она отказывалась от своего пайка в пользу дочери и зятя (довольно пожила,
60 лет, а им надо выжить). Жена Валентина хочет похоронить её не  в братской могиле, а отдельно -  рядом с могилой их сына Валерика, которого они потеряли в 1938 году. Такова была последняя воля тёщи. Умерла тихо, спокойно. Собрав
заранее оговоренное количество хлебных корок, Седовы отвезли тело Марфы на Смоленское кладбище и похоронили, как завещала она при жизни…
   Завод работал круглосуточно. На нём делали оружие, в частности пулемёты.
Руководил заводом Борис Юрьев, довольно молодой инженер (1902г.р.), в 1929 году окончил ЛЭТИ – Ленинградский Электротехнический институт имени В.И.Ульянова (Ленина). Но в городе уже человек известный: депутат Ленинградского Совета народных депутатов, в 1939 году награждён Орденом Ленина за работу по созданию приборов для военно-морского флота. И очень хорошо, что его знали, а то не сносить бы ему головы в тот критический период в жизни города. Оказалось, что пулемёты, которые поставлял завод фронту, при сильных морозах начали отказывать.  Юрьева вызывают на заседание оборонной комиссии. Зачитывают обвинение: директора Бориса Борисовича Юрьева, как не обеспечившего разработку и выпуск качественной продукции, - расстрелять.
Задумались члены комиссии. И тут входит А.А.Жданов,  член Политбюро ЦК ВКП(б). Ему доложили. «Товарищ Юрьев, сколько вам нужно времени, чтобы
завод исправил положение? Даём вам двое суток. Понятно?». « Да, товарищ Жданов!»
   Вернувшись на предприятие, инженер Юрьев стал анализировать всё: проект, технологию, материалы, возможные изменения в связи с недостатком материалов.







И нашёл. Кто-то внёс «рационализаторское» предложение, что и повлияло на работу изделия в суровых зимних условиях. Срочно исправили.  Б.Юрьева  расстреливать не стали (ещё нужен будет), оставили директором. Наряду с высоким профессионализмом, смелости и решительности в сочетании с умением быстро анализировать, рассчитывать ему было не занимать. Недаром всю жизнь
играл в шахматы. Дружил с будущим чемпионом мира М.Ботвинником.
Однажды на заводе наступил момент, когда нужно было испытать новый вариант пулемёта прямо в цехе. Пока судили-рядили, как и кто это сделает, появился директор, попросил всех уйти и дал длинную очередь по мишени. Всё нормально.
Эвакуировали завод в апреле 1942 года. Выехали 15 апреля. Сперва до Борисовой Гривы по железной дороге, затем по льду Ладожского озера («Дорога жизни») на полуторках. Трёхтонные пускать на лёд нельзя – утонут. Двери в кабинах               
 водителей сняты – на случай быстрейшей эвакуации. Лёд был уже очень слабый, кругом вода. Не обошлось без потерь. На том берегу Ладоги станция Кабона.
Погрузились в вагоны-теплушки. Здесь блокадников начали сразу же кормить. Хотя и делали это по науке, но всё-таки большинство сначала страдало животом –
настолько организм людей «забыл» о нормальной пище. В Москву прибыли только 30 апреля.
    Семья Юрьева и Седова  ехали в одной теплушке, так распорядился директор.
С тех пор и началась их семейная дружба. А Борис Юрьев очень уважал конструктора Дмитрия Седова за чрезвычайно качественное исполнение работы.
Да и не мудрено, Седов вышел из многодетной семьи староверов, где порядок, даже строгость, и тщание прививаются с детства. И ещё: в таких семьях очень любят детей. И не только родных по крови. Потеряв в Ленинграде своего единственного сына (то ли по недогляду, то ли по некомпетентности врачей)
Седовы по приезде в Москву в благодарность, что сами выжили, в память о сыне, видя, какое бедственное положение в стране, когда тысячи и тысячи детей остались без родителей, решили взять на воспитание из дома младенца маленького ребёнка. Мальчика или девочку? Мнения разделились: Валентина хотела мальчика – он напоминал бы ей Валерика. А вот выдержка из поздравительной записки Дмитрия Седова своей жене в блокадном Ленинграде:
«23 февраля 1942года. В память дня 37-летней годовщины моей дорогой, любимой жены. Милая Валечка, пожелаю тебе в этот светлый день на многие, многие годы абсолютного здоровья, иметь маленькую крикунью, сохранить силы , перенести это тяжелое время, быть сытой и чтобы жизнь устроилась без страха о
куске хлеба и тарелке супа… Будь счастлива, любима, будь такой, какой я тебя знаю 19 лет(с 1923г.), правдивой, честной, доброй, отзывчивой на чужое горе, заботливой дочерью и женой для сорокалетнего мужа.
                Твой любящий и уважающий муж Дмитрий Седов».
   Седовых направили в Детскую больницу имени доктора Русакова И.В.
Проходят вдоль кроваток. И вдруг одна маленькая девочка протягивает ручки к Валентине и тихо, неуверенно шепчет «мама». Седовы остановились. На них смотрели зеленовато-серые, большие глаза. Они смотрели так, что сердца супругов Седовых не выдержали. Выбор сделан. Это было 9 августа 1942 года.





В Удостоверении из больницы  указано, «что ребёнок Шашкова Надя находился на излечении с 21(месяц неразборчив) по 9 августа от болезни корь, чесотка, свинка. На основании отношения  за номером 224, из дома младенца, Мособлздравотдела разрешаю выдать на воспитание ребёнка – Седовой Валентине Викторовне. 9 августа . В Синявская.»
Только в октябре 1944 года Седовы получили право на усыновление (удочерение) девочки. Поскольку «ребёнок поступил в дом младенца, а затем в Русаковскую больницу безо всяких документов. В Шаховском районе Архив не сохранился. Родители неизвестны. Сведений нет в течение полутора лет», было оформлено метрическое Свидетельство, в котором отцом ребёнка признан Седов Дмитрий Васильевич, а матерью Седова Валентина Викторовна. При этом по просьбе родителей дата рождения определена 15 апреля 1941 года.  Они всегда помнили
дату 15 апреля! День отъезда из блокадного Ленинграда. А девочка Надя и есть та
девочка, которую спасли русские солдаты тогда. Но всего этого она не помнила и не знала. И всегда считала Седовых своими настоящими родителями.
   До тех пор, пока её не нашли уже взрослые брат Вася и сестра Люба. Седовы были вынуждены рассказать дочери всю правду… А внешне Наденька похожа на Валентину Седову. Обе русые, красивы настоящей русской красотой, и характер добрый, отзывчивый.   
 
МОСКВА
Пётр Данилов
   Как-то раз позвонили в квартиру Седовых. Валентина приоткрыла дверь: на пороге стояли двое военных. Офицер и рядовой. Спросили соседку по коммунальной квартире. Но той не было и ещё не будет – Валентина знала – несколько дней. Военные ушли. Через некоторое время Валентина собралась на рынок, спустилась вниз. У подъезда стояли те же военные и курили. Она сообразила, что им некуда податься. И её внимание привлёк офицер: высокий, молодой, мужественное лицо, но какой-то печальный взгляд.
- Это вы звонили в шестидесятую квартиру?
- Да, мы.
- А что вам нужно?
- Хотели переночевать, чтобы завтра делать свои дела. У нас есть документы. А этот адрес нам дал фронтовой товарищ.
- Подождите меня. Я быстро схожу на рынок и вернусь.               
    Седовы занимали в квартире маленькую комнату. Кухня просторная. Поставила чайник – какой же приют и привет без чая? Военные разделись. Младший помог старшему. Затем отозвал хозяйку в сторону и сказал, что офицер Пётр Григорьевич Данилов инвалид, у него нет левой руки по локоть , а на правой нет кисти. Поэтому он послан начальством сопровождать лейтенанта, помогать ему во всём, в том числе кормить.
   Военных положили на ночь на кухне. Пётр Данилов незадолго до войны окончил институт по строительному делу. Родом с Украины, село Лысянка Черкасской области. Сейчас, лёжа на полу в московской квартире у этих добрых людей, переживших блокадную зиму в Ленинграде, вспомнил свою родину – какие сады весной! А сколько фруктов! Как там теперь мама в оккупированном немцами селе? Где брат и жив ли? Брат старше, у него жена и дочь. А вот у него не сложилось. Любимая девушка вышла за другого, его забыла. А ведь любила.



Потому-то и лежит он здесь беспомощный: не надо было лихачить, а воевать разумно. И прежде всего ценить жизнь. На фронте, на передовой, когда немец близко, наши храбрецы умудрялись перехватить брошенную противником гранату и отправить её назад к фрицам. А у него не вышло: граната разорвалась в руках, ранение в живот и нет кистей. Как жить дальше и надо ли?…
   Седовы часто посещали Петра Данилова в госпитале, где ему делали операции и изготовили протез на левую руку. На правой резинка для крепления ложки. Валентина и Дмитрий Седовы по существу стали его врачевателями-психологами и родными для него людьми. Они вселяли уверенность, что он не должен сдаваться. Он молод, всё ещё впереди. И добились. После госпиталя Пётр поступил на юридический факультет, окончил институт. Научился писать ручкой,
прижимаемой резинкой к культе правой руки. Но, конечно, ему нужен был рядом родной, близкий человек. В конце войны однажды Пётр приехал в Москву по делам в сопровождении Анны – вдовы его брата. До приезда в Москву они не были женаты. И здесь Седовы выступили в роли сватов. Петр Данилов относился к дочери брата как к родной, но в ребёнке долго жила ревность: мама очень много времени уделяла дяде. Со временем ревность прошла. Даниловы дали ей высшее
образование, жизнь её состоялась. Пётр Данилов работал в суде, но как юрист помогал сельчанам: консультировал, составлял документы и т.д. Принимал на дому два раза в неделю. За работу денег не брал. Однако односельчане не оставались в долгу – то курочку, то качку(уточку) оставят бабушке, только чтобы Пётр Григорьевич не увидел.
   В 1957 году Седовы побывали в Лысянке в гостях у Даниловых вместе со своей дочкой Надей. Какая красота, сколько фруктов, тепла. А речка! Широкая, чистая, ракушки на берегу. «Что вы всё пьёте чай да чай! Пейте компот, ешьте фрукты, вот яблоки, груши. И сало кушайте. Вон вы какие худые, одни кости» - повторяла бабушка.
   Родственные отношения Седовых и Даниловых прервались только после ухода их из жизни.   

Василий Шашков.
   Судьбы людей, даже очень близких родственников, разные. У одних как будто находится небесный Покровитель, а у других или его нет вовсе, или заботится о них мало. Может, времени не хватает на всех?
   Вася остался круглым сиротой. Но его нашёл московский дядя по матери в деревне у дальней родственницы и хотел было определить племянника в Суворовское училище (у него самого семья, а  жена сильно больна). Но Вася отказался под уговоры тётки. Его пугала неизвестность и чужая среда. События страшных дней что-то изменили в его сознании. Он часто вспоминал, как его бабушку, которая не могла идти и упала в снег на колени, немец-конвоир (жителей фашисты гнали в тыл в лагерь: женщин, детей, стариков – всех) стал пинать тяжелым своим сапогом , кричать и грозить автоматом. Вся семья плакала. На шум появился другой немец, видно старший по званию, и что-то крикнул. Бабушку оставили в покое…





 События тех дней оставили неизгладимый след, и след страшный. Ему представлялось: бабушку застрелили из пистолета, а маму закололи штыком-ножом. Надругались над ней. А она была беременна. Но его рассказы - воспоминания путаны. И слёзы, слёзы.
   Сначала его на некоторое время приютили советские солдаты как сына полка, а потом он попал к тётке. После освобождения деревни от немцев Вася работал в колхозе, затем поступил в ремесленное училище в г. Люберцы, окончил его, получил специальность слесаря-модельщика. А вот работать на заводе ему практически не пришлось. Заболели ноги, врачи поставили диагноз: туберкулёз кости. И заковали парня в гипс, одну ногу полностью. И пролежал он без движения два года. А потом случайно один врач-профессор, которому показали Васю, определил, что диагноз неверный. Немедленно сняли гипс. Но за это время суставы окостенели. Вася стал инвалидом: сидеть не может. Или стоять, опираясь на костыли, или лежать. И так всю жизнь. А заболевание его было вызвано переохлаждением в ту роковую зиму. Когда Вася встал на ноги, опираясь на костыли, - как говорили свидетели - у него было такое счастливое лицо! Познакомился и с девушкой – длинная коса, добрая душа. Красивая. И она как будто отвечала ему взаимностью. Но судьба распорядилась иначе. А потом гепатит. Вконец подавленный, Вася перестал есть, объявил себе бессрочную голодовку. Насилу удалось отговорить и возвратить его к жизни.                Вася много читал. Будучи по натуре романтиком, очень полюбил поэзию. Окружающие его люди всегда относились к нему по доброму. Он отвечал им тем же. Внешне, уже в более старшем возрасте, в его облике многие находили черты  Сергея Павловича Королёва, только более мягкие…
   Нашлась русская женщина – святая душа Клавдия, работавшая на том же заводе. Стала она для Василия на долгие годы опорой в жизни. С большим трудом  выхлопотали для Василия однокомнатную квартиру в г.Люберцы на первом этаже. Передвигался на инвалидной коляске. И всё время работал на дому по заданиям инвалидных организаций. И трудовую пенсию заработал. Не спился, как это часто случается с гораздо менее обиженными судьбой людьми. Не ожесточился,  а остался тем, кого мы с полным правом и уважением называем –
Человек.         
   Сейчас за ним ухаживает вдова ушедшего из жизни его близкого друга. Вот он русский характер, русские женщины. Жизнь – борьба, борьба ежедневная, ежеминутная. Для Василия Шашкова это не просто слова. Он постоянно переносит физическую боль, не говоря уж о моральной. А помощи от государства  - практически никакой. А разве он не жертва фашизма!? И семья Павла Шашкова, занесённого в Книгу Памяти, не жертва? А тысячи, миллионы россиян не продолжают оставаться такими же жертвами? И их дети, несущие уже на генетическом уровне память о злодействах поработителе, не жертвы? Нет исторических событий без последствий. И никто в достаточной, справедливой мере не ответил за гибель более 25 миллионов советских людей. А сколько ещё необходимо прибавить к этой цифре искалеченных судеб? 50 или 100 миллионов?






  Сталин, руководствуясь идеологическими соображениями, по существу простил немецкой нации, немецкому народу неисчислимые злодеяния, совершённые
оккупантами на нашей земле. Создание ГДР – своеобразная плата и гарантия не повторения трагедии. А что сделали с великой Победой советского народа «верные ленинцы», известно. И мы платим дань побеждённым и нашим союзникам во Второй мировой войне российскими учёными, лучшими студентами, специалистами во всех областях. Власть награждает космополитов (читай: предателей родины) высшими государственными наградами. Платим беспризорными детьми по всей России, бомжами, наркоманами и проститутками,
не вылеченными стариками и детьми. Чем меньше этих русских, тем быстрее огромные природные богатства России сами упадут к нашим ногам – так безошибочно рассуждают «наши партнёры».
  А немецкая нация покаялась. И только. Участники похода на Восток получают приличные пенсии. Живут себе припеваючи. И совесть не терзает ни ночью, ни днём.
                Теперь говорят: это было ошибкой,
                Немецкий народ – он совсем не плохой.
                Ну, с кем не бывает? Время излечит.
                Забудь и прости. Слово здесь за тобой.
                Да время проходит. Умом понимаю:
                Надо смириться и перетерпеть,
                Но сердце? Оно вечным гневом пылает.
                Забыть? Никогда! А простить- умереть.

               
     СЕВЕРНЫЙ КАВКАЗ. Станица Усть-Джегутинская. 1943г.
«Таисия! Прячь детей и прячься сама, уходите. Завтра сюда войдёт зондеркоманда. Их задача: найти и уничтожить семьи коммунистов и офицеров вашей армии, находящихся в станице. Вы в списках, пощады не ждите» - так сказал знакомый немецкий офицер полевой армии. И добавил: «Сталинград. Гитлер-капут. Мы, слава Богу, теперь домой в Германию». Спасибо этому немцу.
Пусть эти слова благодарности не будут диссонансом грустному повествованию.
Неизвестно, дошел ли этот офицер до своего родного дома. Вряд ли, но мне хотелось бы, чтобы дошел. Отнюдь не все фашиствовали. Известны многочисленные случаи, когда немцы вступались за русских детей, стариков и женщин, когда над ними издевались или их солдаты, или «наши» полицаи. Через несколько дней станицу освободили Советские войска. Для двух белобрысых пацанов 4-х и 7-ми лет, сынов советского офицера, наступил новый период жизни на освобождённой земле: сперва Беслан, плавание через Каспийское море, Средняя Азия (Ашхабад, Фергана), демобилизация отца, возвращение на Северный Кавказ. Их отца, побывавшего на передовой, снова на фронт не отпускали, несмотря на его рапорты. Оказывается, Сталин, когда дела на фронтах







стали поправляться, издал приказ, чтобы офицеров с высшим образованием без особой необходимости на фронт не посылали, тем более имеющих детей. Вождь осознавал, что они, специалисты,  после победы нужны будут в первую очередь: страну надо восстанавливать. «Кадры решают всё». Зато сегодня Россия щедро делится своими кадрами, получившими образование за счёт народа, терпящего великую нужду и унижения. Безвозвратно. И многие напряженно трудятся на военно-промышленный комплекс США и Европы. Как говорится, дальше некуда.
   Младший из братьев – автор этих строк. Негоже  писать о себе, но приходится. Коротко: после окончания средней школы в селе Высоцкое Ставропольского края в 1956 году поступил в Ленинградский  Электротехнический институт (ЛЭТИ). Работал в г. Ульяновске по распределению. А в 1964 году, будучи в командировке  в Москве, в Центральном Морском НИИ, встретил Надежду Седову. Через три месяца после знакомства решили пожениться. Седовы были категорически не согласны с выбором дочери. И тогда Надя, всегда такая послушная, впервые пошла наперекор воле любимых родителей. И в своём решении она нашла полную поддержку и понимание в семье Юрьевых. Они считали её также членом своей семьи. После очного знакомства с женихом  Юрьевы решительно поддержали выбор Нади. Наверно, не последнюю роль сыграло и то, что жених окончил вуз в Ленинграде, прикоснулся к великой культуре. На церемонии торжественного бракосочетания во дворце на улице Грибоедова Евгения Сергеевна и Борис Борисович Юрьевы  выступили в качестве родителей со стороны невесты. Их любовь к Наденьке выдержала испытание – угрозу полного разрыва отношений с Седовыми.  Прошло время, страсти улеглись. Седовых можно понять: ревность. Да и претендент им показался не очень-то достойным руки и сердца их дочери, в которую они вложили столько заботы и любви. Через год у молодых родилась дочь Юля. В 1966 году семья переехала из Ульяновска сперва в Москву, затем в Зеленоград.
               
           ЧЕРНОМОРСКОЕ ПОБЕРЕЖЬЕ. Аше. Лазаревское.
    В 1973 году новое испытание выпало на долю Надежды: инфекционный менингит. В бессознательном состоянии её отвозит «скорая» из посёлка Аше, куда семья приехала отдыхать (солнце, море, морская галька, овощи, фрукты !)
в больницу в Лазаревском, район г. Сочи.  Взяли пункцию из спинного мозга немедленно, не согласовывая ни с кем. Муж с дочерью бродят около больницы в надежде найти дом, где бы их приняли. Но как услышат хозяева, что жена в инфекционном отделении – мест нет. Наконец, нашлась одна добрая душа. Она хорошо понимала состояние мужа и дочки, сама недавно потеряла сына. Спасибо ей на всю жизнь! В больнице замечательные люди, высокие профессионалы. Они сделали своё дело. А в тот год даже в лучших московских клиниках не удалось избежать летальных исходов от этой болезни. И как бы наперекор этому испытанию через год Надежда родила сына, которого по предложению бабушки назвали Глебом. А врачи решительно не советовали: беременность и роды обязательно ухудшат здоровье прежде всего матери. Но всё обошлось. Слава Богу. И это у женщины, которой врачи с раннего детства предсказывали самое





худшее. Выслушав её сердце, говорили Седовым: «С таким сердцем надо гроб заказывать.» Но сила жизни сильнее. В этой женщине, матери двоих детей и бабушки внуков Миши и Паши, по-прежнему живёт уверенность – я не сдамся, я всё преодолею.

   Борис Борисович ЮРЬЕВ

  Борис Юрьев, сыгравший немалую роль в жизни семьи Седовых, человек необыкновенный. Хотя бы потому, что избежал репрессий в жестокие 30-е годы. Выходец из многодетной, бедной дворянской семьи, он рано начал работать, сначала сортировщиком на Ленинградском почтамте. Родственники Бориса были и в «белых», и в «красных». Один из них командовал императорской яхтой «Штандарт». Другой, став горным инженером, успешно руководил в Сибири добычей и переработкой  полезных ископаемых. В 1937 году приговорён к расстрелу как враг народа. Но после (не успели привести приговор в исполнение) заменили на работу на том же предприятии в тюремном режиме. То есть «шарашкой», о системе которых теперь много известно. Любимым интеллектуальным  увлечением в семье были шахматы. В 1925 году чемпион мира Рауль Капабланка давал сеанс одновременной игры в Ленинграде. У чемпиона выиграли свои партии четверо, в том числе 14-летний Миша Ботвинник
и Владимир Юрьев, брат Бориса. Сам Борис проиграл. Но шахматы много ему давали, закаляли его характер. В 1933 году в сеансе Сало Флора, сильнейшего в то время претендента на шахматную корону, которой владел великий Александр Алёхин, Борис Юрьев победил. Воспользуемся воспоминаниями Михаила Ботвинника о Борисе Юрьеве, опубликованными в журнале «Шахматы в СССР». № 4 апрель 1983 года.
    « Познакомились мы зимой 1925 года. С виду он был рубаха-парень, весьма  жизнерадостный, держал себя несколько вызывающе – казалось, что бравирует своей простонародностью. Внешность соответствовала поведению: неряшливо одетый (как, впрочем, многие в то время), коренастый, лицо грубоватое, альбинос, рост невелик. Любил играть «блиц», как тогда говорили, со «звоном», то есть с шутками и прибаутками. С удивлением я узнал, что Боря Юрьев студент               
электротехнического института. В молодости Борис Борисович любил озорничать, его живой нрав проявлялся в психологических трюках». Далее М.               
Ботвинник рассказывает, что, играя на чемпионате Ленинграда в 1926 году, Б.Юрьев явился на игру в … нетрезвом виде. Противник обрадовался, его задача упрощалась. Он ждал ошибки Юрьева и дождался. Тот «зевнул» фигуру. Противник немедленно её взял. Но не тут то было. «Боря Юрьев был совершенно трезв; спектакль закончился – Симхович попался в ловушку, фигура отыграна при превосходящей позиции, и партия доведена до победного конца. Главным судьёй был профессор Б.М.Коялович, один из сильней шахматистов дореволюционного Петербурга. Тщетно апеллировал к нему Симхович.» «Если вы сели за доску с пьяным партнёром в надежде на лёгкую победу, то по какому праву вы хотите опротестовать результат партии? »…
   




   Осенью того же года Б.Юрьева включили в команду Ленинграда – шахматисты нашего родного города выезжали в Швецию на матч с командой Стокгольма. Тогда мы ближе узнали Бориса Борисовича, и он завоевал общие симпатии (заметили его и шведы: треть века спустя, после сеанса одновременной игры в городской ратуше Стокгольма ко мне подошёл противник Юрьева по  матчу 1926 года и тепло вспоминал своего партнёра)»…Заметим, что это был Бьёрк, проигравший Б.Юрьеву обе партии.
   «На обратном пути через Ботнический залив теплоход попал в шторм и меня укачало… Ну и досталось же мне. Юрьев утверждал, что во время качки Ботвинник звал на помощь маму и причитал: «Ах, зачем я поехал в этот Стокгольм?».               
   Борис Борисович был человеком доброжелательным и объективным. Я быстро продвигался по турнирной лестнице, и, естественно, противники по соревнованиям особой симпатии ко мне не питали…Исключением был Юрьев:
«Смотрите, - громогласно говорил он, - у Ботвинника фигуры носятся по доске, как живые». Мы играли с ним в одной команде профсоюза металлистов, вместе выезжали на матчи в Москву. Он меня полюбил , и навсегда; 24 августа 1981года пришел на мой юбилейный вечер в Октябрьском зале Дома Союзов.
  Кончил Юрьев институт, стал продвигаться как инженер и всё меньше играл в шахматы, хотя никогда с ними не расставался. В тридцатые годы он был уже директором завода, находился в длительной командировке в США. Даже старался казаться важным – от озорства молодости ничего не осталось. Но говорил по-прежнему, что думал, и громогласно. Был переведён на работу в Москву, стал начальником главка наркомата…в конечном итоге он перешел в НИИ судостроительной промышленности, где и трудился почти до конца своей долгой и честной жизни.
  Первые две встречи за шахматной доской я проиграл. Вот одна из них…».
Далее М. Ботвинник , экс-чемпион мира, приводит одну из партий, в которой Б. Юрьев, играя белыми, одержал над ним победу на 38-м ходу. Партия вошла в трёхтомник «Шахматное творчество Ботвинника». 
    В общем Борис Юрьев был человеком  везучим. Даже немецкий артиллерийский снаряд, попавший буквально в его кабинет во время артобстрела, не разорвался. И с женой повезло – надёжный тыл. И всегда первым тостом за праздничным столом у Юрьевых был тост за его дорогую жену, хозяйку дома. В их семье, кроме родных двоих детей, воспитывались племянник и племянница жены, мать которых умерла от голода в Ленинграде.
     А кадры на работе он подбирал и воспитывал сам, был строг, но справедлив. Мог быстро найти ошибку в инженерно-технических расчётах сотрудников. В 1947 году получил Государственную (Сталинскую) премию за разработку и постановку на кораблях военно-морского флота страны приборов управления стрельбой. С высоким начальством вёл себя достойно, без подобострастия. И оно, начальство, ценило в нём это качество: если Юрьев что-то просит или защищает, к его доводам необходимо отнестись самым внимательным образом. Во-первых, высокий профессионал, что уже доказано. Во-вторых, не уступит ради соблюдения политеса. « Юрьев сегодня злой. Нельзя с ним разговаривать.




Давайте выпьем чаю», - так говорил нарком судостроительной промышленности на рабочем совещании, когда требования смежников, по мнению Юрьева, были не совместимы по срокам с возможностями приборостроителей. И вопрос решался  разумно. А эта объективность придавала дополнительный мобилизационный импульс работникам завода.
   Борис Юрьев встречался со многими руководителями и не стеснялся нагружать их просьбами. Например, ещё будучи начальником отдела проектирования на заводе, обратился к Серго Орджоникидзе с просьбой обеспечить конструкторов качественными карандашами. Голова есть. Руки тоже. А инструмент плох. Вызвали Пятакова: «Позвоню в Берлин». Через неделю карандаши «Кохинор» были получены, 144 штуки. Но в одной коробке недоставало 2-х десятков карандашей. Юрьев к Орджоникидзе: недостача. Нарком тяжелой промышленности извинился и пояснил, что о карандашах стало известно энергетикам, которые были у него на заседании, когда доложили о карандашах, и они выпросили для себя.
  Особые отношения полного доверия и понимания сложились у Юрьева с первым наркомом Судпрома (образован в 1939 году)  Иваном Фёдоровичем  Тевосяном.
Герой социалистического труда (1943г.), зам. Председателя Совмина СССР (1950-1953г.г.).  26 февраля 1940 года Бориса Юрьева, который с женой вечером был в театре Комедии, срочно вызвали в Москву: он в составе компетентной команды во главе с И.Тевосяном направляется в Германию для выбора необходимых для работы по своей тематике приборов. Эксперты сделали, что от них требовалось. Все покупки только через них.  Представители Риббентропа (министерство иностранных дел Германии) и морские чины были не довольны: эти русские слишком умны и выбирают лучшую продукцию. Но вынуждены согласиться: надо выполнять договорные обязательства. Пока выполнять. Фюрер знает, что делает…
   Всю жизнь проработав на оборону, т.е. в конечном счете на уничтожение, тем не менее Борис Юрьев особенно гордился тем, что создал вместе с коллегами, как главный конструктор, установку для лечения людей от раковых опухолей. («Огонёк» №6 февраль 1964г.).Хотя это была тоже пушка, но кобальтовая. От предыдущих приборов, с помощью гамма-луче й уничтожающих злокачественные клетки, «Вольфрам» - так назвали пушку – отличался большой точностью, сокращенным временем облучения (в 3 раза), способностью лечить не только поверхностные ткани (статический метод), но глубоко находящиеся больные органы. Создателями были решены сложнейшие задачи автоматизации процесса. Изготовили «Вольфрам» на заводе «Звёздочка» в Северодвинске, в том цехе, где               
собирали подводные лодки. Там же в это время Борис Юрьев  получил тяжелый инфаркт.
   Две установки «Вольфрам»  успешно применяются в лечебной практике до сих пор: одна в Онкологическом Центре на «Каширке», другая в больнице № 62. Таким образом детище военных судостроителей служит на мирном поприще более 40 лет. За это время научно-технический прогресс развивался ускоренными темпами, но надёжность разработок «оборонщиков», умение создавать приборы





на долголетнюю перспективу, преемственность поколений рабочих, инженеров, учёных до сих пор остаётся фундаментом нашей промышленности.
   Трудился на благо страны Борис Борисович Юрьев буквально до того момента, когда его энергичное сердце, выработав свой ресурс, навсегда остановилось. Больничный лист закрыли позже.

              Послесловие.
   Возвращаясь к судьбам детей Павла Шашкова и родственников, отмечу, что Люба воспитывалась в детдоме, затем работала ткачихой. Вырастила сына и дочь.
Трудная жизнь. Дочь дяди по матери Тоня ещё во время войны окончила медицинский институт в Москве, замечательный человек. Её брат Юрий стал художником-профессионалом, известным в нашей стране и за рубежом.
 Дмитрий и Валентина Седовы похоронены в г. Зеленограде.
               
                Их прах на кладбище лежит,
                В берёзках памятник стоит.
                А души высоко в Раю.
                Им память светлую пою.

                31 марта 2007г. г. Зеленоград