Как я решал судьбу революции и государства

      В шестидесятые, семидесятые, восьмидесятые мы были недовольны жизнью, как любой обыватель недоволен любой жизнью. Так уж устроен человек - все ему чего-то не хватает и это обеспечивает прогресс общества, так уж устроена жизнь. То есть жизнью, в общем-то, были довольны и при очередных воскресных или субботних  дружеских застольях одним из непременных тостов, наряду с пожеланием здоровья и прочего в том же духе, был тост: "Чтобы не было хуже", т.е. подразумевалось: "а так -  сойдет". 
      Но судьба страны для нас не было безразличной, и мы, я имею ввиду инженерию, которая в то время составляла значительную часть общества, а не только Хрущев, Косыгин и Либерман, раздумывали: чтобы еще такое этакое сделать. Ломало голову и правительство.
      Правительство, ломая голову, обращалось за советом в Академию наук, к академикам. Насколько серьезна была надежда у правительства и на сколько серьезно к этому относились академики, свидетельствует эпизод из моей жизни.
               Как я определил судьбу революции и государства.
В 82 году мне пришлось участвовать в академических играх Кузнецова. Академику Кузнецову прислали на экспертную оценку «Основные направления развития науки в СССР на 1986 – 2005 годы».
Мне дали на исполнение. К этому документу приложил руку начальник конструкторского бюро, записав пожелания Николая Дмитриевича о приоритетном развитии материало-ведения для нужд авиации и космонавтики. А я не преминул втиснуть в эту «Комплексную программу» и свои пожелания и не только в области техники, в частности, к пункту 62 – «Экономические и социальные проблемы развитого социализма. Повышение эффективности общественного производства», и к  пункту 67 – «Государство, управление и право».
О моих кровожадно – революционных пожеланиях, с требованием расстрела взяточников и очковтирателей,  Кузнецов сказал: «Ну, это уберите», но сам зачеркивать не стал. Он свои замечания вносил густыми черными чернилами.
Зачеркнутое я заменил «мягким» пожеланием: «Создание второй партии и выборного начала при формировании руководства».
Самое интересное здесь сроки, которые я наметил для реализации исполнения: хорошо бы к 1985-му году, но не позже 2000-го. И ведь формально выполнили! Не потому, конечно, что я в план записал, да и не известно вошло ли это в план Академии. Кузнецов-то мог позволить себе вольности, он был глыбой, которую не сдвинешь, –  в небе летал самый совершенный ракетоносец ТУ–160, и газ качали установки с двигателями Кузнецова. А административное руководство академии могло потерять свои стулья, так что не знаю, вышло ли это за пределы Академии, да и читали ли они ответы академиков на присланные из Академии вопросы . История так сложилась. Но никто не ожидал, во что это будет превращено.