Мы вместе!

      А!-Ли!-Са!
      Жизнь состоит из событий. Самых ярких и долгожданных. А порой случаются события чудесные, не укладывающиеся в самые смелые мечты, каким и явилась афиша о скором приезде в наш маленький провинциальный городок музыкальной группы «Алиса». Сказать «музыкальной группы» – значит ничего не сказать. Азбука помогла мне научиться читать, а понимать игру причин и их следствий, видеть спектакль теней театра жизни, замечать зло и искать правду, смело делить все на красное и черное, – научила меня «Алиса».
      И вот, сижу в мягком кресле нашего Дворца Культуры, сжав в руке купленный билет, и присматриваюсь к собравшейся аудитории. Да. Изменилось время, молодежь нынче не та, но вот: мои сверстники и люди постарше, они угадываются по спокойным чертам устоявшейся жизни, видимо, уроки молодости пошли им впрок. Ждем наше большое событие с замиранием сердца. Дезорганизованные выходки лиц младшего поколения вносят некоторый сумбур в ожидаемое таинство, хочется подойти и мягко усадить их по местам, но верится в высшую координирующую руку, которая в свое время приглушит свет, усмирит заигравшихся и наведет фокус прожектора на главное действие.
      Выход артистов состоялся под раскаты грома начавшейся композиции, подчеркнуто обыденно, максимально незаметно, – так сама жизнь шагает, превращая грезы в реальность, всегда опережая тебя на один миг. Выкрикнув бодрое приветствие, солист принялся двигаться в такт. Не музыки, нет, – зашкаливавшей энергии. Как по команде мы все встали, торжество захлестнуло нас, так нас учили слушать гимн, и больше уже не садились. Оглохнув наполовину за первые пять минут, я отчаянно пытался усмотреть координирующую руку звукооператора, сдерживаясь, чтобы не постучать по его плечу, благо тот сидел передо мной: мол, чуть потише – не повредит. Но взятый градус накала, вероятно, по замыслу режиссера не должен был снижаться, чего нельзя сказать о чувствительности моего слуха.
      Под беспорядочные сполохи света активно взаимодействующий с клокочущей молодежью солист периодически бросал орлиный взгляд в середину зала: кого сегодня черт занес и почему не все прыгают? Но мы стояли, не моргнув, как солдаты по стойке смирно перед своим генералом, внимая раскатам совести ушедшей эпохи. Попытка разгадать читалась в его глазах, и, видимо от этих усилий, он частенько сплевывал на сцену, без труда попадая в нужные интервалы, что выдавало в нем опытного фронтмена. Это было несколько неожиданно: ни высокий дух песни, ни место, казалось, к этому не располагали.
      Разменяв свой шестой десяток, артист продолжал лупить себя по коленям, не давая передышки, не щадя ни себя, ни нас, знакомая песня сменялась новой, стены тряслись, юнцы с обрисованными флагами вторили кумиру, а перепонки болели. И меня осенило: а не они ли главные действующие лица этого спектакля? Новые люди, рожденные в эпоху так далеко отстоящую от волнений, сподвигших этих артистов появиться в далеких 80-ых, но, как и они, трясущих головами и беснующихся у краев одной сцены, разделяющей и соединяющей их, принимающих с равной благодарностью рукопожатия певца и его плевки, и благодарность ли это…
      Когда артисты удалились с грязной сцены за кулисы, оставив барабанщика скрасить небольшой антракт сказочной феерии, я понял: пора. Надо дать место новой поросли носителей энтузиазма, которого изрядно поубавилось в моей оглохшей голове и заплеванных глазах. Не дождавшись конца, оставив на кресле обрывок билета, – домой. И если я почувствую когда-нибудь тоску по неразделенной правде, я вставлю любимую кассету в старенький магнитофон и разделю ее без риска оглохнуть, быть оплеванным и затоптанным единомышленниками героев моей молодости.