Опять мнут душу...

Талант есть то самое, что «под одну гребёнку» не ложится, всегда «вихры торчат». Если срезать все «вихры», всё гладко подстрижено – плоскость единообразия. Иван Соколов-Микитов. // Причёсывание произведений литературных вошло в повадку, и каждая редакция стала походить на парикмахерскую. Георгий Плеханов. // К великому моему сожалению, текст моей главы был сильно испорчен в печатном издании правкой редакторов. Дмитрий Лихачёв. // Читая своё произведение в печати, я испытал то неприятное чувство, которое испытывает отец, увидев своего любимого сына, уродливо и неровно обстриженного. «Откуда взялись эти плешины, когда прежде он был очень хорошенький мальчик». Лев Толстой. // Меня всегда поражало изощрённое, собачье чутьё советского редактора, улавливающего любой намёк на крамолу. Приносишь в редакцию рукопись, и каким бы тугодумом и тупицей ни был редактор, он сразу, безошибочно точным движением редакторского карандаша выкалывает ей глаз. Юрий Олеша. // Телеграфный столб – это идеально отредактированная ель. Фольклор научных журналистов. // Дурак – умница после тщательного редактирования. Илья Герчиков. // Отредактированная правда может стать ложью. Но отредактированная ложь правдой никогда не станет. Андрей Коряковцев. // У стихотворения (рассказа, романа) есть свои нервные узлы. Чтобы убить произведение, незачем кромсать его на куски, достаточно ужалить в два-три нервных узла. Операция может быть незаметной, а стихотворение между тем парализуется и обвисает, как тряпка. Владимир Солоухин. // Это какая-то мстительная зловредность, свойственная бездарным людям, нечаянно, по праву безвременья оказавшимся в силе делать свои пакостные заметки на чужих рассказах. К ним уже стало невозможно относиться с брезгливым пренебрежением, они назойливо и откровенно (от полной безнаказанности) утверждают, что они – враги всех и каждого, кто мыслит. Константин Воробьёв. // Эти бездарные шмакодявки опять мнут душу. Парашники! Вертухаи от литературы! Надоело!.. Юрий Домбровский. // …раздражённый упоминанием о ненавистном ему племени редакторов. Джек Лондон. // Пока я был знаменитый спортсмен, меня помаленьку печатали. Казалось, можно будет жить словом. А потом – профессиональная жизнь писателя без прикрас. Очень тяжёлая жизнь. Отсюда двинул главный напор на здоровье, отсюда срывы – и тогда началось то самое преодоление. Хочешь печататься – кланяйся, будь готов выбросить из рукописи главное, хоть самую душу; а не делаешь так – убирайся! Юрий Власов. // Пишут все – печатают не всех. Иногда печатают не тех! Владимир Костров. // В октябре должна появиться в «Нашем современнике» моя обглоданная там, оглуплённая повесть. Дни пусты. Пробую работать, но писать невозможно. Как только я сажусь за стол, за спиной незримо встаёт редактор, цензор, советский читатель. Этот «простой человек», пишущий на меня жалобы в ЦК. Жить давно надоело. Константин Воробьёв. // Там (в очерке о Соловках) карандаш редактора не коснулся только моей подписи. Всё остальное абсолютно противоположно тому, что я написал, и неузнаваемо. Максим Горький, в разговоре.