7. 7. 19 ноября 1942-го

Знаменательное событие произошло под Сталинградом: разворачивалось контрнаступление наших войск
под кодовым наименованием «Уран». 
«Девятнадцатого ноября в восемь тридцать началась артподготовка штурма — самая мощная за время войны».  {14.20, с.9}

Однако по этому поводу Совинформбюро пока не особенно распространялось.
Его сообщение в тот день вышло под заголовком «Удар по группе немецко-фашистских войск в районе Владикавказа
(гор. Орджоникидзе)».
Вот оно.
 
«Многодневные бои на подступах к Владикавказу (гор. Орджоникидзе) закончились поражением немцев.
В этих боях нашими войсками разгромлены 13 немецкая танковая дивизия, полк «Бранденбург», 45 велобатальон, 7 сапёрный батальон, 525 дивизион противотанковой обороны, батальон 1 немецкой горнострелковой дивизии и 336 отдельный батальон.
Нанесены серьёзные потери 23 немецкой танковой дивизии, 2 румынской горнострелковой дивизии и другим частям противника».

Далее подробно перечислялись наши трофеи, а также вражеские потери.
И лишь в самом конце информации говорилось:
«В течение 19 ноября наши войска вели бои с противником в районе Сталинграда и северо-восточнее Туапсе».

В общем, для непосвященных слушателей ничто не предвещало начала того, что впоследствии назовут великой победой, коренным переломом в ходе войны.
И если моему отцу довелось прочесть чуть позже это сообщение в газетах, которые поступали на фронт крайне скудно,
то он мог только порадоваться избавлению от опасности Владикавказа.

В тот день командующий 28-й армией генерал-лейтенант Герасименко издал приказ №9 о начале наступления.
Характеризуя Василия Филипповича, некоторые современные авторы утверждают, что на посту командарма
«особых возможностей показать себя в качестве перспективного военачальника у него не оказалось» {См.:13.12}.
Но то, как старался командарм уберечь необстрелянные части, говорит о нем не с худшей стороны.

Напомню, что 248-ю дивизию, которая считалась недостаточно боеспособной и плохо укомплектованной, 
Герасименко после сформирования перевел, за исключением 899-го полка, на внешний обвод,
где она и находилась до 6 ноября.
Основная тяжесть боев в степи легла на 34-ю гвардейскую стрелковую дивизию Губаревича и стрелковые бригады.
 
Вот и теперь 248-я дивизия была поставлена во второй эшелон и вела подготовку частей для контратаки
в случае прорыва подвижных групп противника.
В полки и спецподразделения были разосланы офицеры штаба для проверки боевой готовности, контроля выполнения
боевого приказа №1, а также организации бесперебойной связи. {10.21, л.87}
С ними передано приказание командира дивизии по поводу пренебрежительного отношения к противохимической обороне  и сбережению химического имущества.
Полковник Алексеев обращал внимание на то, что  разведка организована слабо, не везде ведется химическое наблюдение, информация о сигналах химической тревоги до личного состава не доведена.
Особо отмечалось, что в 905-м полку не все имеют противогазы. {4.1, л.166}

Одновременно в части доставили копию приказа войскам Сталинградского фронта от 16 октября 1942 года.
Текст его был короток:
«Объявляю для руководства и точного исполнения приказания Ставки Верховного Главнокомандующего от 10.10.1942 г».
К нему прилагалась копия приказания Ставки ВГК №-994235 о введении ординарцев:
«В целях разгрузки комсостав и предоставления ему больше возможностей использовать все имеющееся время для управления своими подразделениями и частями, ставка ВГК приказала:
1. Для обслуживания личных бытовых нужд и выполнения служебных поручений комсостава, ввести в действующих армиях ординарцев за счет численности части из числа рядового состава, соответствующих этому назначению, и как правило, ограниченно годных к строевой службе.
2. Ординарцев ввести: а) для командиров стрелковых подразделений и частей от командира взвода до командира дивизии включительно...».  {4.1, л.129}

Действие этого приказа распространялось и на командиров-минометчиков, но, насколько я знаю, отец мой
обзавелся ординарцем, лишь когда стал командиром роты.