Тимбилдинг

 – Иван Сергеевич, Вы должны обязательно поехать с нами! Это приказ Генерального!

 – Скажи лучше, твоих рук дело! Так и напрашиваешься на увольнение!

Иван Сергеевич в сердцах отодвинул лежавшие перед ним бумаги:

 – Знаешь ведь, что работы невпроворот! Кто за меня будет её делать?!

 – Пусть Ваши заместители Вам помогут! А то сидят без дела, только жалуются, что Вы их лишаете инициативы!

 – Молчи, глупая! А то не знаешь, какие они помощники! Мне легче самому всё сделать, чем с их помощью!

 – Возьмите других, более толковых!

 – А где ты их найдёшь в наше время?! Да и всё равно Генерал каких-нибудь своих пристроит! Этих я по крайней мере знаю! Все их возможные глупости заранее предвижу... А новеньких считай полгода только обучать придётся! А работать?! Работать кто будет?!!

 – Ну, не знаю! Вы так себя угробите окончательно! Сидите здесь с утра до поздней ночи, ни света божьего, ни семьи не  видите! Забыли, что у Вас уже два инфаркта были?! Еле Вас с того света вытащили!
Да и вообще, чего я тут с Вами разговариваю? Вот приказ! «Командировка в составе группы сотрудников во Францию для углублённого изучения зарубежного опыта и укрепления внутриколлективных связей».
 
 – Какого ещё к чёрту опыта?! Какая командировка?! Делать нам что ли нечего?! – вскипел Иван Сергеевич ещё больше, но всё-таки листочек с приказом Генерального из рук секретарши вырвал и бросил на стол.

 – Иди отсюда!  – резко прогнал он девушку. – Готовься к увольнению!

Та поджала губы, гордо задрала голову и с независимым видом покинула кабинет.

Оставшись один, Иван Сергеевич взял приказ, пробежал его глазами и с ещё большей злобой швырнул на стол.

Ну, конечно, это их бабские затеи! Уже давно жена с племянницей-секретаршей ведут подкоп под его работу, оправдываясь заботой о его здоровье. Вот и Генерального, видимо, уже достали. Сначала Катьку к нему в секретарши подсунули (кто, мол, ещё так позаботится о его здоровье, как не родственная душа!). Теперь в командировку дурацкую посылают!..  Во Францию!.. Чего ему там делать?! Кому он там нужен?! Ещё его любимый Высоцкий когда-то пел: «Ах, Ваня, мы в Париже нужны, как в русской бане пассатижи!..»

Когда Иван Сергеевич пришёл домой, по блудливому взгляду жены сразу же убедился в правоте своих догадок. Их! Их это бабская затея!

Поэтому чмокать её в щёчку как это было заведено у них после его первого инфаркта не стал, а по старинке сухо бросил:

 – Через неделю в командировку лечу. На семь дней. Собери там, что надо. Лишнего не клади. Сейчас жрать хочу.

Жена метнулась на кухню, пряча от него повеселевшие глаза. Дура!

В самолёте, к своему великому удивлению и огорчению, Иван Сергеевич увидел помимо прочих сотрудников треста и своих заместителей.

«А кто же на месте остался?!» – сразу же обеспокоился он.
 
Потом мысленно махнул рукой: «Да и хрен с ними! Пусть Главный сам разбирается!»

Катька сидела в соседнем кресле. «Шпионить послали!  – нисколько не сомневаясь, решил Иван Сергеевич. – Конспираторы хреновы!»
 
На вопрос симпатичной стюардессы «Что будете пить?», он хотел было попросить коньячку, но, заметив тревожный Катькин взгляд, направленный на каталку с напитками, хмуро бросил:

 – Минералки!

Только дня через три-четыре Иван Сергеевич потихонечку отошёл, успокоился, подобрел и даже  повеселел.

Париж ему понравился сразу и безоговорочно! Светлый прекрасный красивый город! Уютный и роскошный одновременно! Город, где легко и свободно дышится! Город, где хочется жить! Город  –  ансамбль! Город – парк! Город просвещающий и просветляющий! А какая кухня! Какие рестораны!

«Вот так, дурак, и сдох бы, не увидев Парижа! – подумалось как-то ему. – А ведь говорят же, что нельзя помирать, пока не увидел этого города!»

Да и хитрый план Генерального ему стал понятен. Только во время этого путешествия Иван Сергеевич узнал новое для него словечко «тимбилдинг».
Всякие соревнования, конкурсы, игры, эстафеты, главная цель которых – укрепление коллективного, командного духа участников.
 
Он даже по-новому посмотрел на своих помощников, которые оказались не такими уж тюфяками, как он подозревал. Да и Катька в сложных ситуациях умела собраться, реагировала толково и быстро.
 
Их команда уверенно шла в числе первых, лишь на пару очков отставая от лидеров – команды соседнего конструкторского отдела. И если поначалу всем было достаточно индифферентно, кто сколько очков заработал, то постепенно организаторам тура всё-таки удалось разжечь спортивный азарт, и члены команд всё острее и острее переживали успехи или неудачи своих товарищей.

Сегодня предстоял последний этап. Никто ещё толком не знал, что их ожидает. Организаторы все свои конкурсы держали в секрете до последней минуты. Чтобы участники не могли подготовиться заранее. Известно только, что едут в Нормандию. Ребята даже шутили, мол, соревнование будет заключаться в том, кто кого перепьёт: известно же, что Нормандия – страна сидра и кальвадоса. А потом, мол, устроят конкурс, кто первым переплывёт Ла Манш...

За окнами автобуса проплывали холмы, овраги, перелески, белые фахверковые  домики, цветущие яблони, пёстрые чёрно-белые коровы в солнецезащитных очках (тёмных кругах вокруг глаз)на сочной зелёной травке.

Первая большая остановка была в Руане. Посетили знаменитый Руанский собор с самым высоким шпилем во Франции, зашли в удивительную церковь Жанны Дарк, построенную на той самой рыночной площади, где она взошла на костёр, а с костра – в бессмертие.
 
На рынке остановились перед роскошным прилавком с невообразимым количеством сыров. Им показали самые известные. Провели небольшую дегустацию сидра и кальвадоса.

Обедали в самом старом ресторане Франции, появившимся ещё за полвека до рождения Жанны Дарк.

После обеда должны были отправиться на побережье Ла Манша, но неожиданно автобус свернул с автобана, поехал сначала по национальной, потом по региональной, а потом и вовсе по какой-то просёлочной дороге и в итоге оказался во дворе большой нормандской фермы.

Коровники, амбары, сельхозтехника... Приехавшие стали выходить из автобуса, с удивлением вопрошая друг друга:

 – Куда это они нас завезли? Что за вонь отовсюду? Что мы тут будем делать?

И только Иван Сергеевич, выйдя из автобуса, вдруг почувствовал радостное биение в груди! И глубоко с удовольствием вдохнул. Он так давно мечтал ощутить воздух своего детства... И вот сбылось! От счастья он даже чуть не задохнулся!

Конкурсы были несложными: распознать образцы злаковых культур; взбить из молока масло; на вкус и цвет распознать четыре разных кальвадоса; приготовить сарацинские (из гречневой муки) блины; подоить на скорость корову...

Постепенно хозяевам фермы и организаторам удалось создать хорошую спортивную и в то же время доброжелательную атмосферу. Участникам выдали специальную обувь и фартуки. Соревнование между командами разгорелось с новой силой!

На некоторые конкурсы участников отбирали организаторы. На другие вызывались добровольцы.

И вот команда «Катюша», в которой состоял Иван Сергеевич, стала нагонять «Чапаевцев» (по фамилии одного из участников!).
Его ребята, на удивление, лучше соперников распознали злаковые и на три минуты опередили их в взбивании масла, Катюха быстрее всех приготовила галеты (гречневые блины), а он лучше всех распределил по вкусу и цвету кальвадос по возрасту.
 
Теперь всё должно было решить последнее состязание: кто быстрее надоит два литра молока. Честь команды, по решению организаторов, должен был защищать Иван Сергеевич.

Когда он сел на небольшую скамеечку рядом с коровой, он вдруг почувствовал себя мальчишкой.
Вспомнилось, как когда-то в детстве прибегал он к маме на ферму, чтобы только посмотреть на её помощницу Зинку. Запала она ему в душу. Змея весёлая. Всё время поддразнивала его:

 – Ну, что, Ванюш, когда мужиком-то станешь? Хочу поваляться с тобой на сеновале!

Он краснел, бледнел, но дня не мог прожить, чтобы её не видеть. Она, видимо, догадывалась об этом и дразнила его своим аппетитным свежим телом ещё нещаднее. На ферму приходила в коротких юбочках. В кофточках с большим декольте. «Как на танцы!» – шутила мать.

Однажды мама сказала ему:

 – А ну-ка, Ванюша, садись на моё место. Подои коровку!

 – Да, ну её на фиг! Что я, девчонка, что ли?

 – Давай, давай! Мужик должен всё уметь! И корову подоить!

 – И бабу приласкать! – ввернула стоявшая рядом Зинка.

 – А ты иди отсюда! Шалава! – со смехом прикрикнула на неё мать.

Корова  Катька, видимо, почувствовав его неприязнь отплатила тем же: дважды огрела его хвостом и специально опрокинула ведро с молоком. А Зинка со смехом приговаривала:

 – Нежнее надо, Ванюша, нежнее! Женщина, она ласку любит!

И всё-таки мать настояла на своём. Научила его обращаться с коровой. И потом ещё не раз просила набрать ей свежего молочка.

Однажды Зинки на ферме не оказалось.

 – Куда-то побежала! – ворчливо сказала мать. – А мне тут крутись за неё!

Ванька быстро сообразил, что и его могут привлечь к работе, и потому поспешил уйти:

 – Училка просила после уроков зайти!

 – Ну, иди, иди! Учёба на первом месте!

Он отправился домой, а по дороге с фермы в село вдруг натолкнулся на Зинку. Словно она ждала его. На повороте. Откуда ни фермы, ни села не видно. А густая рожь подступает к дороге почти вплотную.

 – О, Ванька! Хорошо, что я тебя встретила, а то самой не управиться!

 – Чего надо-то? – спросил он, смутившись.

 – Помощь нужна, вот чего! Иди-ка сюда!

Она проворно нырнула в рожь, а Ванька покорно двинулся за ней, рукой защищая лицо от хлеставших по глазам и щекам светло-жёлтых колосьев.

Через какое-то время они вышли на полянку примятой ржи, на которой лежало тонкое байковое одеяло. Здесь она неожиданно споткнулась и, ойкнув, упала на одеяло:

 – Ой, ушиблась! Помоги, Вань!

Ванька, испугавшись, склонился над ней, протянул  руку. А она, ухватив её, резко повалила его на себя.
Оказавшись на мягком женском теле, ощутив жаркое дыхание Зинаиды, её молочно-пряный запах, он уже не мог сопротивляться.

Зинка его просто изнасиловала. Её руки работали быстро и проворно. Ванька не успел опомниться, как уже с голой попой лежал верхом на Зинаиде и чувствовал, как она, рукой суетливо заталкивает его писун в себя. В какой-то момент он почувствовал резкую боль. Но Зинка не позволила ему вырваться из неё:

 – Давай, Ванечка, давай! Работай! Туда-сюда, туда-сюда! – приговаривала она, целуя его щёки, губы, лоб.

Превозмогая боль, он, чтобы не ударить лицом в грязь, делал, как она просила, и даже в какой-то момент почувствовал, как она вдруг резко прогнулась под ним, напряглась, впившись в него руками, и вдруг с тихим стоном обмякла. Он перестал двигаться, не понимая, что ему делать дальше.

 – Умник! – тихо обрадовалась Зинка. - Теперь давай я подвигаюсь.

Долго стараться ей не пришлось.

Она помогла ему вылезти из неё, но, увидев гримасу боли у него на лице, резко перевернулась с ним на бок и посмотрела на его писун. На нём  отчётливо виднелись капли крови.

 – Да ты у меня девственник! – обрадовалась Зинка.

 – Сама ты девственник! – обиделся Ванька.

 – Я-то уже давно нет! -  самодовольно парировала она.
 
Потом достала из кармана платочек, заботливо вытерла капли крови и мягко в засос поцеловала:

 – Не волнуйся, милый! Это у тебя уздечка порвалась! Теперь ты настоящий мужик! Любую бабу осчастливить сможешь!

 – Да пошла ты! – обиделся Иван ещё больше.
 
А про себя подумал: «Уздечка ещё какая-то!»

Он вскочил, быстро натянул штаны и, превозмогая боль, бросился через заросли ржи к дороге.

 – Куда ты, Ванечка! – сквозь смех закричала Зинка ему вслед. – Не уходи! Я тебе ребёночка рожу!

Последние слова буквально добили Ивана. Он испугался не на шутку и больше на ферму не показывался. Ранка на писуне скоро затянулась и перестала его беспокоить.

Но каждый день он с напряжением ждал возвращения матери с работы, ожидая страшного подтверждения словам Зинки.

 – Ты чего на ферму больше носа не кажешь? – удивлялась мать. – То чуть не каждый день приходил, а теперь, вон, даже Зинка беспокоится. Спрашивала, чего ты не заходишь.

 – Некогда мне! – угрюмо отвечал Иван. – Уроков много!

 – А она тебе привет передавала! Говорит, хороший ты парень. Видно, что и отцом будешь хорошим! Вишь, какая прозорливая!

Слова матери повергли Мишку в настоящий ужас.

 – Отстань, ма! Видишь, я уроки делаю! – орал он на мать, представляя себе, как она «обрадуется», узнав о беременности Зинки, а главное, от кого эта беременность. Она-то ведь надеялась, что он, выучившись, уедет в город, поступит в институт. А какой институт может быть у молодого папаши?! Да и Зинка его никуда не отпустит... Засосёт...

Прикусив губы, не смея признаться матери в своих страхах, он действительно с головой ушёл в учёбу. Пока ещё была возможность. Пока не начались все эти пелёнки, бессонные ночи, детский плач – всё то, что, по словам матери, непременно сопровождает рождение ребёнка.
   
В этом ужасе он прожил полгода. По его подсчётам к этому времени беременность Зинки по-любому должна была стать заметной.

И вот однажды мать пришла с фермы и, спросив у него, как дела, сообщила:

 – А Зинку-то нашу в больницу положили! В областную! Она тебе привет передавала! Я ведь ей рассказала, какой-ты нервный стал с этой твоей учёбой.
А она говорит, передай ему: пусть не нервничает, пусть учится спокойно!
 
Иван решил, что Зинку положили  из-за беременности. Стал бояться ещё больше. Ещё упорнее заниматься в школе.

Но через какое-то время мать со слезами сообщила, что Зинка умерла. Лейкемия. Рак крови.

Ванька вздохнул с облегчением. Страхи, связанные с возможной беременностью Зинки, прошли. Осталась только благодарность за последние её слова, а ещё вот это настойчивое стремление учиться, получать новые знания, торопиться взрослеть и умнеть, не терять ни минуты...

Почему он вспомнил её именно сегодня? Ну, да, конечно: коровы, запахи, воздух...
 
Два литра молока он надоил первым. Победа команды была обеспечена. Вокруг все аплодировали.
 
Иван Сергеевич поднялся со скамеечки, расправил затёкшую спину, снял фартук, сделал вид, что хочет отойти в туалет, а сам вышел за амбар и присел на лежавшее там бревно.
 
Воспоминания не отпускали. Мать, Зинка, родная деревня...
 
Ну, а потом переезд в город, институт, аспирантура, кандидатская, завод, свадьба на дочери директора, рост по служебной лестнице, дети, внуки...

Настоящей любви он не знал и знать не хотел. Женщин – после того случая с Зинкой – боялся. Чёрт знает, чего можно от них ждать?! Из двух удовольствий жизни – бабы и знания – он, как Фауст, выбрал науку.

И вот теперь жизнь прошла. Он и Париж уже увидел. Осталось только умереть.

Он поднял глаза. Перед ним расстилались поля, небольшие перелески, низкий кустарник, живые зелёные изгороди, окружавшие белые полосатые домики с соломенными крышами, жемчужное небо... Лёгкий, совсем лёгкий, приятный ветерок...

Со двора фермы доносились весёлые голоса, там готовились к объявлению победителей и вручению призов.

Он вздохнул и... застыл.  Воздух, наполнив лёгкие и превратившись в углекислый газ, почему-то не хотел выходить и не позволял сделать новый вдох. Под сердцем образовалась острая боль. В глазах стало темно.

 – Конец! – мелькнуло молнией в сознании. – Теперь уже точно!

Очнулся он на земле. Над ним висело лицо Катюхи, почему-то поразительно похожее на Зинкино. Она плакала и улыбалась:

 – Ну, что же Вы, Иван Сергеевич, меня так пугаете?!
 
Чуть поодаль за ней различались, как в тумане, лица участников его команды.
Они тоже улыбались и что-то говорили, но их голосов он пока ещё не слышал...