ЭЛЛА

               
                Глава 1 Две ночи
Этой ночью мне не спалось, а когда всё же удалось одержать верх над бессонницей, приснилась какая-то чушь: я достаю из огромного мешка горсть за горстью крупный горох и щедро рассыпаю его по паркетному полу. Горошины звонко стучат по дереву, а я всё сыплю и сыплю. Непонятно откуда внезапно появившиеся яркие вспышки заставили меня окончательно проснуться, нехотя встать с кровати и подойти к окну.  Ах, вот в чём дело! За окном шёл град, и огромные круглые льдинки, не успевая таять, слой за слоем покрывали землю. Сильные порывы ветра раскачивали старый фонарный столб, а вместе с ним раскачивался фонарь, неравномерно забрасывая порции света в окно спальни. Я посмотрела на спящего мужа и невольно позавидовала: спит, что называется «без задних ног». Затем заглянула к дочерям. Младшая мирно спала, подложив ладошку под щёчку, а старшей явно снился беспокойный сон: что-то бормоча несколько раз перевернулась с бока на бок.  Поправив сбившееся одеяло не удержалась, мягко прикоснулась губами к вискам обеих.
Вернувшись в нашу с Рихардом спальню, забралась под одеяло, с удовольствием прижалась к всё ещё стройному сильному телу мужа и блаженно зажмурилась: я счастливая женщина! А ещё совсем недавно, всего три года назад мне казалось, что моя жизнь могла бы сложиться более удачно. Просто я вытащила не самый счастливый билет. Прошло всего ничего, а, кажется, что пролетела целая жизнь. Как же круто всё изменилось!
Тогда тоже была холодная осенняя ночь, но бессонница меня не мучила, и я спала сном праведника. Вдруг в мой спокойный сон вторглась мелодичная трель мобильника.  За долгие годы работы врачом я привыкла к тому, что иногда среди ночи меня могут разбудить нуждающиеся в помощи пациенты. Села на край кровати и нащупала пальцами кнопку. Мягкий голубоватый свет ночной лампы на мгновение осветил лицо Рихарда.  Быстро погасив свет, влезла в тапочки и, схватив не унимающийся телефон, помчалась на кухню.
Из опыта знаю, что ночные разговоры могут длиться долгое время и кухня для этого лучшее место. Можно удобно расположиться на диванчике, а если разговор затянется, то переключить мобильник на громкую связь и сварить кофе. Не знаю почему в тот раз не посмотрела, как делаю обычно, на номер абонента, а прижав телефон к уху, сразу ответила. Вместо привычных «доброй ночи, доктор» и извинений за беспокойство я услышала череду громких всхлипов, потом вздохов и, наконец, дрожащий голос моей любимой и единственной подруги Эллы произнёс: «Это я. Ирусик, он здесь. Он приехал. Я не знаю, что делать. Это конец».
– Кто? Кто здесь? – отчаянно пытаясь прогнать остатки сна переспросила я.
Вместо ответа опять послышались всхлипы, перешедшие в затяжные рыдания. Мгновенно сообразив, что продолжать задавать вопросы в этой ситуации бессмысленно и ничего внятного больше не услышу, а тем более дождаться от подруги объяснений не удастся, сделала глубокий вдох – выдох и хорошо поставленным спокойным голосом произнесла: «Успокойся! Буду через пять минут. Встречай у двери».
 Через минуту я вышла из подъезда и направилась к Элке. Дом подруги находился в конце квартала, и дойти до него по хорошо освещённой улице ничего не стоило.
Я шла и вдыхала свежий, уже с оттенком мороза воздух. Вот и осень пришла. Обычная балтийская осень, с её сюрпризами и капризами. Ещё не холодно, но уже свежо по утрам. Днём уставшее за лето солнце ещё пытается прогреть воздух и иногда ему это удаётся. Обожаю осень. Я спокойно воспринимаю дожди и слякоть, а лёгкий шорох падающих разноцветных листьев меня вовсе не раздражает, а, наоборот, располагает к размышлениям. Радостно ожидая приход очередного времени года, всегда надеюсь на приятные перемены и стараюсь в каждом из них найти нечто позитивное и потрясающее. Впоследствии так и произойдёт. Та осень потрясла, но не только меня, но и мою дорогую Элку. Она разрушила созданный годами наш привычный уклад жизни, закружила в вихре невероятных событий, заставила нас круто изменить свою судьбу. Но это случится позже, а тогда, шагая по ночной пустынной улице, с тревогой думала о своей подруге. Что такое могло произойти, чтобы она позвонила мне среди ночи?
Раньше такого не случалось. Элла возмущалась, что я всегда отвечаю на требовательные ночные звонки, как она выражалась «страждущих и жаждущих», а я в сотый раз терпеливо объясняла ей, что иногда человеку нужна моя помощь не только днём, но и в любое время суток, что мои пациенты люди особенные, чуткие, восприимчивые. Ну, плохо человеку, не замечает который сейчас час. Да, эгоистично с его стороны, но не виноват он, что не может без моей помощи решить нахлынувшую проблему. Да и зачем тогда нужны частнопрактикующие психотерапевты, если их можно найти только в часы приёма, как в государственной поликлинике.  Вот если пациенту стало плохо вечером или ночью, а ты знаешь его не первый год, и он периодически посещает тебя? Как ты ему откажешь? Да и гонорары у нас, простите за откровенность, не хилые. Мне надоело объяснять Элке, почему и как. Может быть, сейчас поймёт, почему сама не стала дожидаться утра, а схватилась за спасительный телефон ночью? Более того, абсолютно уверена, что подруга даже не взглянула на часы, прежде чем нажать на кнопку вызова. А вот в том, что произошло нечто важное, я не сомневалась.
Мы с Элкой дружим тысячу лет и за эти годы прекрасно изучили друг друга. Более того, мы и дня не можем прожить без того, чтобы не позвонить и, хотя бы в двух словах не рассказать друг дружке о важных событиях минувшего дня. Наши мужья подшучивают над нами и называют нас сиамскими близнецами, но мы не обращаем внимания на их шутку. Несмотря на то, что мы давно обзавелись семьями, и времени для общения стало меньше, чем в юности, наша привязанность только усилилась. Дружба, в течение почти двух десятков лет прошедшая испытание на прочность дорогого стоит, да и волею судьбы обе оказались далеко от Родины, от Юга России. Судьба забросила нас в одну из Прибалтийских республик. Только это произошло значительно позже, уже после окончания средней школы.
Впервые мы встретились первого сентября, когда пошли первый раз в пятый класс. В начале первого урока классная руководитель представила нам новенькую Эллу Редникову, которая с родителями приехала в наш город из Тулы. Родители Эллы инженеры и они будут строить в нашем городе спортивный комплекс. Новенькая, видимо привыкшая к частой смене коллектива, ничуть не смущаясь, цепким взглядом оглядела очередных одноклассников и уверенной походкой направилась в мою сторону. «Ты не возражаешь?» – спросила она меня, и, не дожидаясь ответа, ловко забросила портфель под столешницу парты.
После уроков мы, перебивая друг друга, уже щебетали с ней обо всём сразу. Я взахлёб рассказывала ей о нашем городе, о школе, об одноклассниках, а она нетерпеливо слушала и ждала своей очереди приступить к рассказу о себе.
Элла родом из семьи потомственных строителей. Куда только не забрасывала их судьба! Они жили в Москве, в Гомеле, в Киеве. Вот теперь приехали в наш город, вероятно, навсегда. Она рада этому. Большие города она недолюбливает из-за их кажущейся бестолковой суеты, из-за вечно бегущих людей, из-за нескончаемых потоков спешащих куда-то автомобилей. У нас ей комфортно и спокойно, как у тёти Нади в Подмосковье. Даже река здесь есть, правда вода в ней мутная и прохладная, но купаться можно. Вот только кувшинок она не видела, а они ей так нравятся!
 Я объяснила Элле, что наша Кубань не может быть тёплой и прозрачной, потому что она течёт прямиком с Кавказских гор. И потом, в горных реках не водятся кувшинки. Помню, немножко обиделась на неё тогда за сравнение нашего красавца Краснодара с каким-то районным центром, пусть и в Подмосковье, но моя новая подруга так искренне радовалась такому сходству, что я проглотила обиду и пригласила её к себе домой.
В то время наша семья жила в доме, который находился на территории городской больницы. Мои родители врачи и им когда-то выделили квартиру в этом доме как молодым специалистам: хирургу и гинекологу. Через два года у них родилась я, а после смерти бабушки и дедушки, маминых родителей, мы перебрались в их просторный дом в пригороде Краснодара. Родители сделали ремонт, построили гараж, а на участке, предназначенном у бабушки и дедушки под грядки, разбили великолепный сад и посадили цветы. Ох, и наслушались они насмешек и упрёков от соседей! Как же! Они каждый клочок земли старательно используют под посадку картофеля и всего, что только можно вырастить, а эти «белоручки» кроме цветов и зелени ничего не сажают, лентяи! Ропот недовольства местного населения не заставил моих родителей немедленно схватиться за лопату и грабли и в срочном порядке переделать цветочные клумбы под грядки с морковкой. Они не стали объяснять соседям, что хирурги, как пианисты, обязаны беречь руки. Мешок картошки можно купить на рынке, как и килограмм лука.
Долгие часы мы с Элкой просиживали в саду, уверенные в том, что это самое безопасное место на Земле и все наши девичьи секреты так и останутся таковыми для окружающих, включая членов моей семьи. О чём только мы не говорили! Я представляю, что было бы с моими родителями, если бы они услышали содержание, хотя бы одной нашей беседы. Наверняка они разработали бы и прочитали для нас с подругой цикл лекций по укреплению нашей пошатнувшейся нравственности.
Наш сад был свидетелем наших взлётов и падений. Под сенью деревьев на протяжении многих лет мы говорили на разные темы, а когда пришло время, обсуждали нашу первую влюблённость и первый поцелуй. Здесь же, в саду, мы строили планы на будущую светлую и радостную жизнь, полную приключений и любовных увлечений.  Мы с Элкой не забывали обсудить и наши будущие профессии. Я хотела стать следователем, а она товароведом.
Шли годы.  Отшумел наш первый выпускной, и мы перешли в десятый класс. Сразу после выпускного Элка уехала к своей любимой тёте Наде до конца лета в Подмосковье, а я, дождавшись отпуска у родителей, традиционно, как это происходило каждое лето, отправилась с ними в Латвию, к родителям папы. Мы добирались «своим ходом» на машине.  Путешествие, которое я с нетерпением ждала весь учебный год было всегда интересным. За окном наших «Жигулей» оставалась Украина со своим Донбассом и дымящимися шахтами, потом Белоруссия и Литва. И вот, наконец, мы пересекали границу Латвии в Эзере. Ещё несколько часов томительного и медленного передвижения из-за вечного ремонта дороги, и мы въезжали в Кулдигу.
Обожаю этот небольшой старинный городок с его узкими средневековыми улочками! С ним связано столько приятных воспоминаний! Прошло много лет, но, когда мне случается проезжать через Кулдигу, я как бы вновь оказываюсь в детстве, да и в юности тоже. Конечно, сейчас город изменился, разросся, но милые сердцу места остались нетронутыми. Та же пожарная часть у въезда в город, где долгие годы работал дядя Янис, папин брат, старинный мост через реку Венту, по которому мы с братом Нормундом и его друзьями прогуливались короткими июньскими ночами, всё так же шумит водопад, разбрызгивая удивительно прозрачную воду Венты. Здесь, в этом тихом городке я познакомилась с Рихардом, лучшим другом двоюродного брата, моим будущим мужем. Сюда, в Кулдигу, я привозила Элку, чтобы она пришла в себя после трагедии, которая приключилась с ней в конце десятого класса. В неё влюбился Нормунд и после окончания средней школы и поступления Элки в Латвийский государственный университет, они поженились.
Первые три года их брака были скорее спокойными, чем счастливыми. Дело было в том, что Элла не любила моего брата. Нет, он ей нравился, и она уважала его, но любовь в классическом смысле слова, а тем более страсть к Нормунду в ней так и не вспыхнула. Брат скоро понял, что женился на женщине, которая, возможно, никогда не ответит ему взаимностью и начал погуливать. Детей у них не было по непонятной причине, хотя оба были молоды и здоровы.
Следующие пять лет брака ещё больше отдалили супругов друг от друга, к тому же одна из любовниц Нормунда родила сына, и брат откровенно признался мне, что собирается подать на развод, попросив подготовить мою ничего не подозревающую подругу к предстоящим переменам в её личной жизни.
Господи, как мужчины плохо нас, женщин, знают! Да про нашу женскую интуицию легенды ходят! Элла давно почувствовала присутствие другой женщины, была готова мирно уйти от Нормунда и прекратить эту затянувшуюся трагикомедию. Она давно смирилась с тем, что замужество было ошибкой. Ей было известно о похождениях мужа, о беременности его любовницы и о рождении ребёнка, но её женское самолюбие не страдало. Элла нашла в себе силы самой оправдать мужа перед собой. Она понимала, что ему другого и не остаётся, потому что она равнодушна к нему, их брак бездетный, а он молодой и красивый.
В браке с Нормундом Элка пыталась забыть другого, своего первого и любимого мужчину. Не просто забыть, а вытравить из памяти, так как изначально им не суждено было быть вместе никогда, потому что это аморально, наконец! Моя Элла всем сердцем и душой любила и продолжала любить своего двоюродного брата Сашу, сына тёти Нади и дяди Ильи. Именно к ним она поехала погостить тогда, после окончания девятого класса. Там, в Подмосковной деревне, в семье близких родственников (дядя Илья приходился родным братом Элкиной маме), произошло событие, которое разрушило естественное течение жизни моей подруги. Как это произошло и с чего началось? Дай, Бог, памяти.

Глава 2. Первая любовь

Поезд немного запаздывал, но Эллу это не огорчало. Она радовалась, что ещё какое-то время мы можем побыть вместе, поболтать и посмеяться над толстым милиционером, который сладко дремал на лавочке и не почувствовал, как один упитанный голубь из многочисленной стайки этих шустрых прожорливых птичек, всегда промышляющих на железнодорожной станции, повесил ему на форменную фуражку изрядную гроздь своих испражнений. Наконец, поезд подошёл, мы обменялись поцелуями и расстались до конца лета.
В Москве Эллу встретил двоюродный брат Саша, с которым они не виделись пять лет. Саше было двадцать, он жил в общежитии и учился в геологоразведочном институте. Элла ежегодно приезжала к тёте на каникулы то с родителями, если им давали отпуск летом, то одна, но Сашу не заставала. Он с юности не сидел дома. Будучи мальчишкой, ездил в пионерские лагеря, а когда стал старше – на туристические слёты. Откуда бы Саша ни возвращался в родной дом, он неизменно привозил с собой груду всяких камешков, и вся его большая комната была завалена ими под завязку. Сразу после поступления в институт он умудрился уехать с геологической партией на Урал. Ничего, что его взяли всего на пару недель, но зато было о чём вспомнить в течение учебного года. В последующие два года он не появлялся в отчем доме по той же причине, а этим летом уступил слёзной просьбе матери, уладил вопрос с практикой в деканате и стал поджидать сестру Эллу, которая со дня на день должна была приехать в Москву.
У отца Саши случился инфаркт и не удивительно, при таком напряжённом режиме работы! Дядя Илья занимал должность первого секретаря крайкома партии и работал, что называется, на износ. Даже в выходные дни, его голова была занята мыслями о работе. Тётя Надя называла его трудоголиком и очень переживала за его сердце, которое в последние годы частенько пошаливало. Это лето обещало быть сухим и жарким, могли возникнуть проблемы с заготовкой кормов в колхозах, и дядю постоянно теребило высоко начальство из Москвы. Он, естественно, нервничал, горстями принимал лекарства, плохо спал по ночам и как результат всего этого – инфаркт.  Состояние здоровья оставалось тяжёлым, тётя Надя совсем выбилась из сил, и сама находилась уже на грани нервного срыва. У неё тоже была ответственная работа, которая требовала много сил и терпения (Надежда Петровна много лет работала директором детского дома), а тут такое случилось с мужем!
Элка знала, что её встретит брат, но переживала, что не узнает его. Она помнила его вихрастым мальчишкой, с которым вечно воевала по той причине, что оба были упрямыми и не уступали друг другу ни в чём. В прошлом году, правда видела фотографию, которую Саша прислал родителям из экспедиции, но она была не очень качественной, поэтому лица, изображённые на них, были не чёткими.
Ступив на перрон и оглянувшись, она увидела симпатичного парня спортивного телосложения и почему-то сразу догадалась, что он и есть её братец. Саша тоже узнал Эллу, так как с его слов, она почти не изменилась. Была симпатичной девочкой, а теперь стала красивой девушкой. По непонятной причине Элка покраснела до мочек ушей и страшно смутилась, хотя всем, с кем она общалась, всегда казалось, что смутить её в принципе невозможно.
Когда подруга впоследствии рассказала мне об этом, я заметила, что, видимо уже тогда между ними пробежала искра, и ей нужно было сразу бежать от Саши, как чёрту от ладана.
Родственники сели в электричку и в молчании, лишь изредка бросая друг на друга любопытные взгляды, благополучно доехали до своей станции. Через полчаса дороги, проходящей через лес, они оказались у ворот большого дома, а ещё через несколько секунд в объятиях тёти Нади.
Это было незабываемое лето! Элка и Саша были словно связаны друг с другом невидимыми нитями. Они всегда были рядом, и по заливистому смеху Элки можно было догадаться, что братик опять рассмешил её, рассказав очередной курьёзный случай из жизни геологов.
Брат и сестра помогали тёте Наде ухаживать за дядей Ильёй, но всё же большую часть времени с ним проводила Надежда Петровна, поэтому у молодёжи с лихвой хватало времени на отдых. Они ходили на танцы, и Саша всем своим знакомым представлял Эллу, как свою девушку. Местные девчонки, несостоявшиеся претендентки на Сашино внимание, придирчиво оглядывали «чужую», но не найдя в ней того изъяна, который искали, предпочитали дружить с ней, а не враждовать. Элла же с братом, возвращаясь за полночь с танцев, весело смеялись над своей шуткой и, частенько обнимая друг друга, обменивались звонким поцелуем в щёку.
Как-то в особенно жаркий день Саша предложил Элле поехать на речку искупаться. Они взяли сумку с едой, волейбольный мяч, покрывало, сели в «Волгу» и, сказав тёте Наде, что вернутся вечером, выехали из ворот. Как весело начинался день! Они купались, загорали, играли в волейбол, потом снова купались и загорали. Когда солнышко перестало палить, оказалось, что у Эллы обгорели плечи и спина. Саша вызвался помочь сестре. Он выдавил из тюбика в ладонь желтоватую полоску крема и начал осторожно втирать в кожу. От прикосновения Сашиных рук у Элки по спине поползли мурашки и начало бешено колотиться сердце. Руки Саши осторожно переместились со спины на шею, а потом, сдвинув бретельки купальника, скользнули к груди. Элка стояла как завороженная и даже не пыталась сопротивляться. От прикосновений его рук ей стало приятно и одновременно страшно от осенившей её догадки. Она вдруг поняла, что любит Сашу, но любовью совсем не той, какой должна любить. В голове пронеслись воспоминания об их детстве, о встрече в Москве, о невинных объятиях и дружеских поцелуях после танцев, о пожеланиях «доброй ночи» и нежелании расставаться даже до утра. «Всё, пропала»! – мелькнуло у неё в голове, и тут же со свойственным её характеру упрямством решила: «Ну и пусть! Он совсем другой! Он не такой, как все эти мальчишки, которые достали своими приставаниями и неумелыми ухаживаниями».
Элла очнулась, когда Сашины губы целовали её шею и плечи, а когда ощутила его губы на своих, то подумала, что сейчас потеряет сознание. Внезапно Саша отпустил её сам. Не глядя Элле в глаза, быстро собрал вещи, забросил в багажник мяч и, подтолкнув Элку к машине сказал: «Прости, у меня помутилось в голове. Ты такая красивая! Это от жары. Больше я к тебе не прикоснусь. Да это и невозможно! Мы слишком близкие родственники. Шутки кончились, сестрёнка. Посиди в машине, я скоро приду». Потом он исчез, а когда вернулся, протянул Элле охапку белых кувшинок.
Следующие два дня прошли, как в тумане. Саша почти не замечал сестру, а та ходила хмурая и с натянутой улыбкой односложно отвечала на все вопросы родственников.
 Тётя Надя заметила перемену в их отношениях и встревожилась. Она думала, что они поссорились, и прямо спросила их об этом. Брат с сестрой переглянулись, пожали плечами и поспешно разбрелись по своим комнатам. Вечером к ужину оба вышли повеселевшие и даже шутили за столом.
 – Ну, вот и ладненько, – обрадовалась тётя, – а то надули щёки! Вы бы в лес завтра с утречка сходили. Там, говорят, грибов полным-полно! Я бы нажарила большую сковородку! Да с картошечкой! Вкуснятина! Ну, как? Сходите?
– Пойдём? – Саша посмотрел на Эллу, – мама очень вкусно жарит грибы.
 – Пойдём. Только ты разбуди меня пораньше, ладно?
Рано утром, наскоро проглотив бутерброды, молодые направились в дальний лес, примерно в километре от дома. Грибов действительно оказалось много и вскоре обе корзины оказались полными. Выходя с богатой добычей из леса, Саша махнул рукой в сторону надвигавшейся тучи и хотел предложить Элле поторопиться, но не успел. Дождь не стал ждать, пока молодёжь добежит до дома и его первые капли упали на носы успешных грибников. Саша схватил Элку за руку и потащил к свежему стогу сена. Забравшись вовнутрь, они удобно устроились и приготовились переждать дождь.
Саша протянул руку и убрал сухие травинки с волос Эллы. Она ответила тем же. Саша перехватил её руку и осторожно прижался к ней губами. Элка опять почувствовала, как мурашки забегали по спине, как вдруг стало душно и сладко одновременно. А Саша уже не мог остановиться. Он, как в тот раз, когда они были на речке, целовал её шею, плечи, потом снял с неё резиновые сапожки и раздел. Элке было так приятно, что она не сопротивлялась. Всё, что случилось потом, показалось ей таким естественным, как будто с ней когда-то это уже было, как будто они с Сашей занимались этим раньше. Ей совсем не было стыдно и больно. Саша стал её первым мужчиной, она любила его и все сомнения, типа тех, что они родственники и что у них нет будущего, улетучились вместе с мигом прощания с девичеством.
Вторая половина августа была самой счастливой в жизни Эллы. Каждый день, выполнив несложные задания тёти Нади, они с Сашей проводили вместе. Поздно ночью, когда уставшая за день тётя Надя крепко спала, Саша приходил к сестре, а с первыми лучами солнца возвращался в свою комнату.
Время летело незаметно, подошла пора расставаться. До Москвы Элла ехала с Сашей.  Крепко обнявшись, они за всю дорогу не проронили ни слова, потому что всё важное уже было сказано, а впереди до следующего лета целая жизнь. Они обязательно будут вместе и им всё равно, что о них подумают родные. Никто из посторонних никогда не узнает, что они брат и сестра, а в ЗАГСе никто не догадается, ведь у них разные фамилии. Так что через два года, когда Элле исполнится восемнадцать лет и она будет совершеннолетней, согласие родителей не понадобится и они с Сашей поженятся. Наверное, так бы всё и случилось, но тогда ни Элла, ни Саша не знали, что в Москву они едут не вдвоём, а уже втроём.
Обо всём этом я узнала от Элки, когда в конце лета после долгой разлуки мы уединились в нашем любимом месте. Узнав о беременности подруги, поклялась хранить тайну. Мы были очень наивными в своей уверенности, что никто и ничего не заметит, но как известно, нет ничего тайного, что не стало бы явным. Непонятно, на что мы надеялись? Мама Элки заметила круги под глазами дочери, болезненную бледность лица, внезапные вскакивания из-за стола из-за приступов тошноты. Как-то она позвонила моей маме и попросила посмотреть Эллу.
 Мама пришла домой встревоженная и учинила мне допрос. Она хотела знать, от кого беременна моя подруга. Сначала я молчала как партизан, но, когда мама сказала, что из-за моего упрямства может пострадать Элла, я разревелась и взяла с неё слово, что она никому не скажет, о чём я ей поведаю.
– Не волнуйся! Во-первых, у нас есть такое понятие, как врачебная этика. Во-вторых, в моей практике случается всякое. Ещё ни одна пациентка не упрекнула меня в том, что у меня длинный язык, и я абсолютно уверена, что таковых не окажется и в дальнейшем. Так всё же кто отец ребёнка?
– Это двоюродный брат Эллы.
– Постой-постой, это тот самый Саша, будущий геолог, кажется? Ты мне что-то говорила о нём.
 – Да, это он. Только мамочка…
– Всё, не начинай! Нина Павловна никак не может добиться от дочери, кто отец ребёнка. Я ей не скажу, но ты должна знать, что беременность от близкого родственника может закончиться рождением больного ребёнка. У Эллы все шансы родить такого. Мне жаль девочку! Ира, ты уже взрослая, многое понимаешь и к счастью, не болтливая, да ещё вдобавок к этому речь идёт о твоей единственной подруге, поэтому скажу тебе по большому секрету, что Нина Павловна умоляла меня сделать аборт Элле, но я категорически отказалась. При сроке четыре месяца это недопустимо. Она плакала, что не переживёт позора, если Элла родит в шестнадцать лет, на что я ей ответила, а переживёт ли она, если по её вине из-за боязни сплетен её дочь может остаться бесплодной?
– Мамочка! Что же делать Элке? Ты что-то посоветовала Нине Павловне?
– Да, предложила простой и как я думаю единственный правильный выход из этой ситуации: прекратить бесполезные допросы и отправить Эллу к надёжным родным куда-нибудь подальше от Краснодара.  Пусть она спокойно родит ребёнка. Только вот отправят её, скорее всего, к тёте Наде, надёжнее родственников не сыскать. Там могущественный Илья Павлович со своими связями поможет и всё останется в тайне.
 – А разве дядя Илья уже работает? Он же перенёс инфаркт!
– А разве с такого поста добровольно уходят? Не слышала о таком подвиге. Такие как он сами не уходят, их только вперёд ногами выносят из кабинетов. Прости, дочка, но я не понимаю таких людей, для которых власть дороже здоровья и самой жизни.
– Значит, Элка скоро уедет?
– Да, через недельку. Сначала Нина Павловна съездит в Подмосковье на разведку, договорится с Надеждой Петровной, а потом отвезёт туда Эллу.
– А как же школа?
– Десятый класс закончит там. Конечно, в школу она ходить не будет. Там всё сделают по высшему разряду, с такими – то связями это не сложно. Ты можешь не волноваться за подругу.
Всё задуманное осуществилось. Элла поселилась у тёти Нади и в срок родила дочь, только вот увидеть малышку ей не пришлось. Девочка умерла сразу после рождения.
В начале августа Элла, похудевшая и печальная, вернулась домой. Мне до слёз было жаль подругу, и я уговорила родителей взять её с нами в Латвию. Мне хотелось сделать для неё что-то хорошее, попытаться хотя бы немножко отвлечь от грустных мыслей. Мне казалось тогда, что именно Латвия, с её дивными лесами, реками и озёрами, с чистейшим прозрачным воздухом и надвигавшимся грибным сезоном, сможет вдохнуть в пережившую горе подругу свежий и целительный глоток новой жизни. Наверное, оттого, что я от всей души верила в чудо – оно произошло. Молодость и проснувшееся желание снова жить взяли верх, и к Элке постепенно вернулся задор и оптимизм. Даже улыбка возвратилась.
 Мы всегда гостили у дяди и знакомство подруги с моим двоюродным братом Нормундом было неизбежным. В моей жизни тоже произошли перемены: ко мне пришла первая настоящая любовь! Рихард, ставший в последствии моим мужем, был и остаётся лучшим другом Нормунда. Так мы с Эллой обе волею судьбы оказались в Латвии и не просто в одной республике (впоследствии ставшей страной), но и в одном городе, а потом поселились на одной улице и живём рядом много лет.

Глава 3. Дежавю

Мне не пришлось даже дотрагиваться до звонка. Лишь подошла к двери Элкиной квартиры, дверь бесшумно распахнулась, и я мигом попала
в тесные объятия подруги.
– Он приехал, – вздрагивая всем телом, почти шёпотом сообщила Элка.
– Я уже слышала, что он приехал. Только вот вся терзаюсь в догадках, кто же этот таинственный «он»? Может быть всё же скажешь?
– Саша.
– Кто-кто?
– Саша.
– Да? Приехал? Осчастливил-таки нас! А где он был десять лет? Где его носило, я тебя спрашиваю? Где он жил всё это время?
– На Дальнем Востоке, - икая, промолвила подруга.
– Ну и чего ему там не сиделось ещё лет двадцать пять на его Дальнем Востоке? Зачем припёрся? Совесть не даёт спать по ночам или ещё какая напасть приключилась?
Сообразив, что икота не позволит Элке ответить, схватила её за руку и потащила на кухню. Поспешно подставила стакан под струю воды, затем протянула его подруге. Ей не сразу удалось отхлебнуть, а когда справилась и сделала несколько глотков, икота отпустила, и она горячо зачастила.
– Ирусик, не надо так! Ты же ничегошеньки не знаешь!
– Что я должна знать? Что он бросил тебя в беде, когда так нужна была его поддержка? Почему за все эти годы даже не соизволил поинтересоваться, жива ли ты? Что ему нужно от тебя?
– Ему нужна я! Ирусик, родная, не кричи, умоляю!
– Ах, вот как всё просто! Ему понадобилась ты! Всего лишь! Вспомнил, что где-то живёт его сестрица и по совместительству несостоявшаяся жена и явился! Вот он я! Встречайте! Где это сокровище? Он здесь, у тебя? Покажись, герой!
Меня понесло. Вся обида на этого человека за мою подругу, копившаяся много лет, полезла из меня как дрожжевое тесто из миски. Обессиленная от слёз Элла жестом попросила меня замолчать. Я спохватилась, что веду себя неправильно и прикусила не в меру распустившийся язык. Подруга изобразила некое подобие улыбки и отрицательно замотала головой.
– Нет, он в гостинице. Попросила его уйти и оставить меня одну. Обещала всё взвесить и утром дать ответ.
– Попросила? Ах ты, мямля. А почему не вышвырнула его? Как он когда-то тебя из своей жизни? Да есть ли у тебя гордость? Он бросил тебя беременную и никогда не интересовался ни тобой, ни ребёнком, а теперь явился, и ты всё забыла! Стоило ему поманить тебя пальчиком, как ты растаяла. Ну, знаешь ли, дорогая моя, отказываюсь тебя понимать!
– Нет-нет! Это не так! Сейчас всё объясню. Не кипятись! Успокойся!
– Дожилась!!! В кои веки мне, психотерапевту, говорят «успокойся»! Ну, Элла! Представляешь, каким весомым должно быть твоё объяснение, чтобы я изменила своё отношение к этому родственничку? За какой надобностью его принесло в Ригу?
– Ко мне.
– Догадалась, что к тебе. Ведь не ко мне же!
 – Ирусик, ты присядь. Сейчас всё расскажу по порядку.
 – Да я вся – внимание!
– Саша недавно похоронил отца. У дяди Ильи случился третий инфаркт. Саша, конечно, прилетел на похороны и как полагается, проводил отца в последний путь. Ну, там поминки, разговоры, воспоминания о дяде Илье как о ценном работнике, о благородном отце семейства, о принципиальном и честном человеке, в общем всё, как всегда в таких случаях. После поминок Саша остался с матерью наедине, и тётя Надя упала ему в ноги! Она чуть ли не каталась по полу и просила у сына прощения. Элка замолчала и испытующе посмотрела на меня. Я поняла, что она очень хотела, чтобы я заинтригованно и нетерпеливо прервала её вопросом: «За что?» Вот и зря! Элка плохо знакома со спецификой моей работы, которая давно плавно перешла в образ жизни. Я никогда и никого не стану перебивать, даже если буду сгорать от любопытства! Всё, что клиент считает нужным, расскажет сам. Конечно, Элла не клиентка, но я не собираюсь менять свои принципы даже ради неё. Не дождавшись от меня, соответствующей случаю реакции, подруга тяжко вздохнула и продолжила:
– Так вот, тётя Надя все эти годы всем врала! Своему сыну, мне, моим родителям, дяде Илье. Представь, она взяла на себя роль кукловода, манипулятора и почти десять лет бессовестно дёргала за верёвочки, а мы, ничего не подозревая, танцевали какой-то жуткий, бесконечный, одной ей понятный танец! О, как же я её ненавижу!!! Задушила бы собственными руками!
– Давай отложим эмоции, они сейчас излишни и только отвлекают тебя от сути, – обнимая за плечи подругу, осторожно вставила я.
– Да, ты права. Я просто не могу успокоиться, да и как это возможно, если всего несколько часов назад узнала, что моя дочь жива и здорова! Понимаешь!!! Моя дочь, которая умерла десять лет назад, едва появившись на свет!
 – Твоя дочь? То есть ваша с Сашей? Ты ничего не путаешь?
  – Ира, ты меня удивляешь. У меня другой и не было никогда! Кому, как не тебе это знать! Да, моя доченька, которую я даже не видела! Помнишь, я тебе рассказывала?
 – Конечно, помню! Причём все подробности. Твоя мама отвезла тебя к тёте Наде рожать. Ты жила у них и заканчивала десятый класс. Дядя Илья решил проблему. В школу ты не ходила, занималась дома. Учителя ходили к тебе раз в две недели, и в начале мая ты сдала зачёты по всем предметам. В середине месяца, а именно пятнадцатого числа тебя со схватками увезли в районный роддом. Надежда Петровна всё время была рядом с тобой и зорко следила, чтобы вас видели, как можно меньше посторонних глаз. Родовая деятельность была очень слабой и для её стимуляции тебе сделали укол. Дальше было вроде всё нормально, но почему-то сильно кружилась голова, и когда акушерка приказала тужиться хорошенько в последний раз, ты сделала это, но потеряла сознание. Очнулась там же, в родзале, и тебе сразу сообщили, что ты родила мёртвую девочку. Ты была в таком состоянии, что сначала до тебя не дошёл смысл сказанного акушеркой. Когда поняла, что потеряла ребёнка и завыла от ужаса, то любящая тётя Надя тут же пришла на помощь и стала успокаивать, уговаривать, что такое случается, особенно у очень молоденьких девушек, что у тебя ещё будут детки, что не надо отчаиваться. Была бы ты опытнее и умнее, то хотя бы потребовала показать тебе дочку, но ты была молода, наивна, разбита и подавлена. К тому же, полностью доверяла своей тётушке, и когда пришла в себя и стала на ноги, она отвела тебя на местное кладбище и, показав на могилку своей мамы, сказала, что твоя дочь захоронена в ней. Вы вместе поревели, положили цветы, и ты уехала домой со справкой из роддома, которую тебе вручила тётя. Ты показывала её мне, и я отлично помню, что причиной смерти была острая гипоксия плода. Так всё было? Я ничего не упустила?
 – Да, всё так. Не могу простить себя, свою доверчивость. Как могла поверить ей?
 – А какие у тебя были основания ей не доверять? Потом, ты принимала транквилизаторы, а они, знаешь ли, делали своё дело на совесть.
 – Ира! Как она могла так поступить со мной? За что? Получается, что моя мамочка была с ней заодно? Они что, сговорились?
– Знаешь, подруга, только не руби с плеча! Не вали всё в одну кучу! Разберись сначала, а уже потом выноси приговор. Ты скажи мне, что тебе ещё рассказал твой змей – искуситель. Что он тебе поведал по поводу того, что, узнав о твоей беременности и о предстоящих родах, не счёл нужным бросить все свои дела к чертям собачьим и примчаться сию минуту! Что могло задержать его визит аж на десять лет?
– Ира, Саша не знал о беременности! Когда я узнала, что в положении, то решила ничего не говорить ему до тех пор, пока не наступит ясность, что будет со мной. Я должна была быть уверена, что мне ничего не угрожает, что мне удастся скрыть беременность до половины срока, чтобы моим родителям даже в голову не пришло заставить меня избавиться от ребёнка! И ведь всё равно пришло! Даже при сроке больше четырёх месяцев!
– Бога ради, только не надо осуждать за это твоих родителей! Поставь себя на их место: несовершеннолетняя дочь беременеет неизвестно от кого и даже не удосуживается поставить их в известность о предстоящем радостном событии. Они что, должны были прыгать от счастья, что ты бросишь школу и останешься без образования, да ещё с ребёнком на руках? То, что они тебе предложили, это чудовищно, но ты пойми, что у них был шок, а в таком состоянии можно наговорить всякого-разного. Ладно, мы отвлеклись! Так что же Саша?
 – Я написала Саше письмо, но ответа так и не дождалась. Потом написала ещё одно и отправила заказным письмом.
 – Ты сама отправляла письма?
 – Нет, тётя. Я выходила из дома только для того, чтобы погулять во дворе или по саду. Тётя сказала, что посторонним людям не следует знать о беременности их родственницы. Многие знают, что я племянница Ильи Павловича, а он человек известный и негоже, чтобы люди сплетничали о его родственниках и наносили урон его репутации. О! Для них с тётей репутация
была превыше всего!
 – Ну, ясно, как божий день! Твоя прелесть писем не получала и знать не знала, что вскорости станет папочкой.
 – Выходит, что не знал! Более того, тётя сообщила ему, что у меня появился парень и мои родители имеют на него серьёзные виды.
– И он, конечно, поверил мамочке!
 – Представь себе, что поверил! Как ты мне сказала, а какие у него были основания не верить матери? К тому же, не забывай, Саше было тогда всего лишь двадцать лет и вся жизнь, причём очень обеспеченная, впереди. В отместку мне он через два года женился на дочери ректора института, в котором учился и поступил в аспирантуру, которую с успехом закончил. Поскольку научная работа показалась ему скучной, он ушёл с тёплого местечка и отправился в горы. Жена недолго скучала. Через полгода после его отъезда, она закрутила роман с молодым аспирантом и подала на развод. После развода Саша уехал на Дальний Восток и с тех пор живёт там.
 – Так он, что, больше не женился?
– Нет, не женился. Он сказал, что не захотел снова наступать на те же грабли.
– Скажи, а как он тебя нашёл? Вообще, как он решился приехать столько времени спустя?
– Ну, найти меня не сложно, было бы желание. Мои родители общаются с тётей Надей, и ей не составило труда раздобыть мои координаты.
– Понятно! А с чего это тётя Надя стала вдруг такой доброй и открыла правду сыну? И где все эти годы была твоя дочь? Кстати, как её зовут?
 – Элла.
– Вот это лицемерие!
– Да, я с тобой согласна! Моя дочь, то есть наша с Сашей, все эти годы находилась рядом со своей родной бабушкой в её владениях. Я ведь когда-то говорила тебе, что тётя работала директором детского дома, а эта должность всегда и во все времена была заметной. К тому же, жена первого секретаря крайкома КПСС была влиятельным человеком и возможностей у неё было больше, чем у простой служащей. Все годы она скрывала девочку от потенциальных усыновителей. Благо, что на работе под рукой всегда были работницы, готовые услужить своей начальнице. Вот они-то и вынянчили Эллочку. Тётя всегда была рядом с внучкой, и сама принимала живейшее участие в её воспитании. Ну, и, конечно, баловала её, когда другие детки не видели.
– Непонятно, а на что она деялась? Думала, что никто никогда не узнает, что Элла её родная кровинушка?
– Нет, всё не так! Тётя хотела официально удочерить нашу дочь, но для этого ей нужно было согласие дяди Ильи, которое он не дал!
– Элла! Я не могу взять в толк, а зачем тётя устроила весь этот спектакль? Если она не собиралась избавляться от внучки и заботилась о ней, то за какой надобностью нужно было разлучать вас с Сашей, объявлять твою дочку умершей? Не понимаю, зачем ей это было нужно?
– Сейчас всё поймёшь! На, читай!
Элла вытащила из кармана халата обыкновенный белый конверт и протянула мне. Прочитав, кому предназначено письмо, удивлённо взглянула на подругу.
  – Позволь, но письмо адресовано дорогой Наденьке. Ты думаешь читать чужие письма корректно?
– Да оставь ты свои «корректно», «некорректно»! Читай, тебе говорю!
– Ну, хорошо, прочитаю, раз так настаиваешь.
Я развернула сложенный пополам лист бумаги и начала читать вслух:
«Дорогая моя Наденька! Если ты читаешь письмо, значит, меня уже нет с тобой. Сколько раз я начинал писать это письмо, когда очередной инфаркт валил меня с ног, и каждый раз останавливался. На этот раз допишу до конца, потому что чувствую, что уже не выйду из больницы. Прежде чем уйти навсегда, хочу сделать то, что должен был сделать давным-давно, но из-за своей непомерной гордыни (как я был глуп, Господи!) не мог. Я хочу признаться тебе в моей бесконечной любви к тебе и попросить прощения за то, что, зная твою тайну, не поговорил с тобой, а продолжал мучить тебя, делая вид, что ничего не знаю. Прости меня, старого дурака если сможешь, потому что если не простишь, то не будет мне покоя на том свете!
 Я знал, что Саша не мой сын с того момента, когда ты сказала мне, что у нас будет ребёнок. Знаю, что многие мужчины восприняли бы такое, как предательство. Многие, но не я. Не скрою, что это известие ошарашило меня, но я быстро взял себя в руки. До встречи с тобой я знал, что у меня бесплодие. Да и мой первый брак распался именно по этой причине. Знал, но не признался тебе в этом, потому что боялся тебя потерять. Это был мой грех. Твоя беременность от другого мужчины тоже была грехом, но уже твоим. Мы были квиты. Я рассудил так: если это случилось, то не случайно. Пусть таким способом, но мой род не оборвётся на мне. Когда родился Саша, я понял, что его появление на свет – это чудо! Я всем сердцем полюбил его, да и как иначе, если я любил тебя? Мне нужно было снять камень с твоей души и навсегда избавить от страха разоблачения, но я это не сделал! Как я жалею об этом сейчас! Но лучше поздно, чем никогда! Я хочу сказать тебе спасибо за сына, за заботу о нас, за то, что всегда была рядом и поддерживала меня во всём. Ты всегда была не только женой, но и моим единственным верным другом.
Прости меня, за эгоизм. Очень жалею, что не разрешил тебе удочерить девочку из детского дома, к которой ты привязалась всей душой! Я боялся, что случись со мной что-то плохое, ты останешься с маленьким ребёнком. Теперь понял, как был не прав! Саша вырос, у него своя жизнь и как знать, когда он женится и подарит тебе внуков. Та девочка была бы тебе спасением от одиночества. Если бы мог повернуть время вспять и оказаться хотя бы на десять лет назад, скольких ошибок не совершил бы!
Ещё я жалею, что большую часть жизни проводил на работе. Всё суетился, бежал куда-то, постоянно нервничал по поводу и без повода. А эта вечная битва? За урожай, за высокие надои, за выполнение плана по мясу, по кормам? И стоило ради этого жертвовать своим здоровьем? Мне стыдно, что я обделял вниманием тебя и нашего сына. И за это меня тоже прости.
Прощай, моя ненаглядная и береги себя! Навеки твой Илья».
Я закончила чтение письма и пожала плечами:
 – Выходит Саша тебе не родственник. Дядя Илья это знал, но и тётя знала.
 – Тётя была уверена, что дядя Илья не подозревает, что Саша ему не сын. Безусловно, поняла, от кого забеременела я. Она боялась, что если признается мужу, что ребёнок, которого ждёт племянница от их сына, то разразится большой скандал. Ты только представь себе, что произошло бы в этой благополучной на вид советской семье! Да дядя Илья, с его крутым нравом вышвырнул бы из дома и Эллу с Сашей и тётю. Из-за своих жёстких моральных принципов он никогда не простил бы даже своим родным людям такого грехопадения.
 – Ну, а тётю за что?
 – За то, что недоглядела, за попустительство. Вспомни, какое тогда было время! Да дядю запросто могли попереть не только из крайкома, но и из его любимой коммунистической партии.
 – Но ведь дядя Илья знал, что Саша не его сын!
 – Да, он знал, но тётя не подозревала, что ему это известно, и страшно боялась разрушить семью и потерять сразу всё разом: материальное благополучие, уверенность в завтрашнем дне, ну и положение в обществе.
 – Ясно! Она пошла другим путём: всё усложнила, всех купила, всех обвела вокруг пальца.
 – Да, она поступила ужасно, и я никогда не смогу её оправдать!
  – А что же твои родители? Они тоже не догадывались об интриге тёти?
 – Уверена, что не догадывались! Ведь моя мама приходится родной сестрой дяде Илье. Если бы тётя Надя сказала моей маме правду, что ребёнок от Саши, то об этом узнал бы дядя Илья. Родная сестра, конечно, сказала бы брату о таком безобразии. И уж наверняка, моя мама ни за что не согласилась бы отвезти меня рожать в Подмосковье. Она настояла бы на аборте.
Тётя не хотела убивать будущую внучку или внука, и поэтому чуть ли не сама предложила «помочь». Дескать, и сплетен не будет, и аборт делать не надо, и племянница впоследствии сможет иметь детей. Если родится больной ребёнок, то тётя определит его в дом инвалидов, а если здоровый, то время покажет, что с ним делать. Конечно, тётя лукавила. С чего это ребёнок может родиться больным, если его родители не являются даже дальними родственниками. Скорее всего, она заранее продумала ход дальнейших событий, поэтому ребёнок взял и «умер» во время родов. Все, кроме Эллы вздохнули свободно: значит судьба его такая.
– Всё, что я узнала, так чудовищно! Не знаю, как бы я поступила на твоём месте и смогла ли бы я простить тётю.
 – Я сначала думала, что никогда не прощу, ни за что на свете. Теперь не знаю! Что, если бы ребёнок действительно умер или тётя отдала бы его на усыновление? А так у меня теперь есть шанс вернуть свою дочь и дать ей то, что не дала не по своей воле: любовь, нежность. Знаешь, Ирусик, сколько у меня нерастраченной любви и нежности? И всё это я отдам Эллочке. Она будет купаться в заботе и внимании.
 – А что ты собираешься сказать своей тёте при встрече, когда она попросит у тебя прощения за то, что натворила?
– Скажу, что у меня просить прощения не надо! Пусть просит у внучки и ещё пусть попробует объяснить девочке, почему родители объявились лишь сейчас, почти десять лет спустя после её рождения. Пусть объяснит, почему для неё не нашлось места в родном доме рядом с мамой и папой. Вопрос, поймёт ли это десятилетний ребёнок?
 – Знаешь, а вот эту миссию предоставь мне! Представляю, как вы объясните девочке! Не хватало ей ещё и психологической травмы в придачу!
 – Ты поедешь с нами? Ты сможешь?
 – Нет, Элка, у меня просто нет слов! А ты бы не поехала, если бы речь шла о счастье единственной подруги? И потом, я просто жажду познакомиться с твоим легендарным Сашей и обнять вашу дочь.
Элка запрыгала от радости, схватила меня за руку и потащила в гостиную.
 –Давай выпьем коньячку, есть повод для радости.
 – Да ещё какой повод! Наливай, подруга!
Едва мы пригубили коньяк, и тепло стало медленно растекаться по телу, как в прихожей раздался звонок. Элла бросилась открывать дверь и застряла там, как мне показалось, навечно. Я тихонько поднялась с дивана и с любопытством высунула голову в прихожую. Элла, встав на цыпочки, целовалась с высоким мужчиной. Я не стала им мешать и тихонько кашлять, чтобы обратить на себя внимание. Просто бесшумно скользнула мимо них и, не захлопывая дверь, вышла на лестничную площадку. Через десять минут я уже залезла под одеяло и всё ещё шумно дыша от быстрого бега, крепко прижалась к уже просыпавшемуся Рихарду.
Часиков в десять позвонила Элка и радостным голосом сообщила, что они с Сашей немедленно выезжают в Подмосковье к дочери.
– Ира, я не могу ждать! Мне не терпится обнять дочку. Ты не обидишься на нас, если мы поедем без тебя? У меня ещё не истёк срок годовой визы, а тебе придётся ждать несколько дней, пока получишь. Я рехнусь тут в ожидании.
– Да, я без визы в Россию не ездок. Давай поступим так: вы с Сашей езжайте, а я оформлю срочную и подъеду через три дня.  Только умоляю, не делайте резких движений по отношению к Эллочке. Не пугайте ребёнка. Вы, конечно, навестите её, но пока не надо признаваться, что вы настоящие родители. Я должна подготовить девочку к этому.
  – Но тётя Надя уже сказала ей, что её родители нашлись и скоро приедут за ней.
 – И тут она не смогла обойтись без инициативы! Могла бы дождаться вас. Ладно, езжайте, а я буду вслед за вами. Там на месте разберёмся, как лучше поступить.
Глава 4. Судьба

Элле и Саше было не суждено увидеть дочь. Они погибли в автокатастрофе, едва выехав за пределы Москвы. В маршрутное такси, в котором они ехали, врезался внедорожник. Погибли двое: Саша и Элла. Они сидели на переднем сиденье рядом с водителем. Водитель отделался царапинами, а моей подруги и её любимого Саши не стало. Я узнала о трагедии через сутки после того, как посадила их в поезд «Рига – Москва». В сумке подруги нашли мобильник и позвонили по первому записанному номеру под именем «любимая подруга».
Я, как и обещала Элке, приехала в Подмосковье через три дня и попала на похороны. Рядом с гробами стояла убитая горем чуть живая Надежда Петровна, и едва шевеля губами причитала: «Это я во всём виновата». Когда я была в пути, то представляла, как подойду к этой женщине. Как выскажу ей всё, что думаю о её жестоком поступке, о том, что по её вине погибли её сын и моя единственная подруга, очень близкий и родной мне человек. Но, увидев убитую горем немолодую женщину, поняла, что судить её не моя привилегия, она уже наказана.
Я решила остаться у Надежды Петровны на несколько дней.  Мне очень хотелось увидеть дочь моей единственной подруги и сделать для неё что-то очень хорошее.
 На следующий после похорон день мы с Надеждой Петровной поехали в детский дом. Как только переступили порог, нас окружила стайка любопытных детей. И только одна девочка не торопилась подходить к нам. Она словно что-то выжидала. Когда я сама подошла к ней ближе, она вдруг раскинула руки и с криком «мамочка моя» бросилась ко мне. Надежда Петровна стояла рядом и обливалась слезами, а когда через несколько минут объятья девочки ослабли, и она отпустила меня я, едва взглянув ей в лицо, сама крепко прижала её к груди. Того мгновения было достаточно, чтобы понять, как она похожа на свою мать, на мою любимую Элку! На меня смотрели Элкины глаза и Элкины полные губы шептали мне: «Мамочка! Я знала, что ты приедешь!» Я поняла, что уже никогда не расстанусь с этим Богом посланным мне ребёнком.
Надежда Петровна, со своими старыми связями сделала невозможное! Она помогла нам с Рихардом удочерить Эллочку. Это было очень непросто, потому что мы, усыновители, являемся гражданами другой страны. Нам повезло, что у нас не было конкурентов среди родственников Эллочки. Сама Надежда Петровна от пережитого горя едва держалась на ногах, а родители Эллы сразу после похорон уехали в Краснодар. Они не только видеть, но даже слышать не хотели о том, что у них есть внучка. Видимо от горя у них помутилось в голове, потому что в гибели дочери они обвинили…Эллочку. Дескать, если бы не она, то их дочь была бы жива. Не хочу их судить, не имею морального права.
С приходом Эллочки в нашу семью пришло счастье, которого нам так не хватало. Мы полюбили девочку всем сердцем, а через год у нас родилась Софья, наш долгожданный первенец. Теперь у нас две дочери, и мы с Рихардом абсолютно счастливы! Когда-нибудь, когда Элла станет взрослой, я обязательно расскажу ей грустную историю о её родителях. А пока она уверена, что мы с Рихардом и есть её настоящие мама и папа. Да и как иначе, если мы любим её всем сердцем, и она это чувствует.
  Иногда думаю, что, если бы Элла с Сашей всё же подождали меня тогда несколько дней, то сейчас были бы живы и сами воспитывали свою дочь. Почему я не удержала их тогда, почему не почувствовала, что моему близкому человеку грозит смерть?
 Конечно, могло быть несколько вариантов! Если бы у меня была виза и я поехала вместе с ними, то и меня, возможно, постигла бы та же участь. Кто бы тогда воспитывал девочку? Нет, никто и никогда не даст ответ на эти вопросы. Хотя, нет! Всё же есть один ответ и, возможно, он верный: «На всё воля Божья!»
P.S.:  Надежда Петровна переезжает к нам. Она болеет и ей очень одиноко в большом пустом доме.
Недавно нам позвонила Нина Павловна. Она хочет видеть внучку.