О мудрости...

      - Полагаюсь на Ваш жизненный опыт, на Вашу мудрость, - часто говорит мой руководитель, поручая разобраться и оценить какую-нибудь очередную неожиданную ситуацию, действия в ней причастных должностных лиц.
      - Какой опыт?! Какая мудрость?!.. – в который раз спрашиваю  себя, выходя из начальственного кабинета или убирая отключившийся телефон.
      С каждым разом все труднее формулировать обличающие заключения, определять (со своей «колокольни» проверяющего) причины тех или иных ненадлежащих действий или бездействия, так как сквозь каждую изучаемую бумажку проглядывает конкретный человек. Этого встретил утром в коридоре, с этим виделся в обед – в столовой…  Кого-то знаю больше, кого-то – меньше, и точно знаю, что злоумышленников среди них нет. А поручений начальника не становится меньше… Почему?
      С годами все больше убеждаюсь, что не имею права делить людей на хороших и плохих… Нет, те или иные качества рассмотреть и оценить могу, но сделать вывод о «хорошести» или «плохости»….
      Очень не нравится, когда на автобусной остановке рядом с тобой курят… Не люблю мат… Не знаю, почему, но не переношу вида пожилых колченогих женщин в мужниных брюках. Особенно зимой – неуклюжий пуховик, эти штаны, сумки, пакеты…     Понимаю, что в брюках теплее, понимаю, что переваливается она неуклюже из-за больных суставов… Возможно, она к внукам спешит, которые ее очень ждут и любят… А вот не нравится!…
      А вот эта щедро нарумянившаяся бабулька в похожем на норковый полушубке и  кокетливой, по ее мнению, шапочке, из-под которой выглядывает куделька парика, тоже не вызывает почему-то приязни. Но что я о ней знаю?..
      Недавно из интернета узнал, что уже год как умерла А.К. – очень известный специалист в области радиационной медицины и лучевой патологии. В свое время она, как говорят, дала мне путевку в науку, определив тему диссертации, а потом – очень высоко оценив результаты на защите.
      - Вот защитится … (речь шла обо мне) и будем считать проблему полония закрытой, - как-то подвела она черту на одном из совещаний  в самом начале 90-х. Кто тогда мог подумать, что будет Литвиненко, что полоний вспомнят даже в связи со смертью Арафата… Так что тема не закрыта.
      Но слова А.К. я запомнил. Запоминал все, что она говорила. Ее мнение в силу высокого профессионализма, очень большого опыта (умерла она на 92-м году жизни, жизни активной!...) практически всегда было бесспорно. И неопровержимо.      Ее не все любили за жесткость, беспристрастность, воспринимавшуюся иногда как холодность. Пациенты, подпавшие под действие постулата «нет дозы - нет патологии» и не получившие ожидаемых льгот, тоже не могли быть довольными.    Речь, прежде всего, о радиационной природе «обычных» болезней и о так называемой лучевой болезни, изучению которой А.К. отдала всю свою жизнь без остатка.
      Очень хочу, чтобы в этих строчках ощущалось мое к ней признательное отношение.
      А вот Андрей Иванович В. -  человек, не менее, а, может быть, даже более почитаемый в научных медицинских кругах, а также в кругах российской общественности, в одной из своих книжек назвал А.К. «гренадером в юбке», при этом в явно неодобрительном тоне.
      Они были очень давно и хорошо знакомы. Андрей Иванович - ученик величайшего российского терапевта-гематолога Иосифа Абрамовича Кассирского, знающий гематологию во всех ее аспектах, возглавлял ведомственную клинику лучевой патологии, в которую после известных событий на Урале прибыла продолжать исследования молодая А.К. Очевидно, их отношения складывались не просто.
      Но вскоре, после смерти Кассирского руководство кафедрой и знаменитой клиникой было предложено профессору В., где он работает и в настоящее время.
Андрей Иванович не подвергал сомнению основы лучевой патологии, в том числе и гематологической. Здесь его позиции совпадали с А.К. Но он относился к радиации как к однозначно вредному, не свойственному обычной среде обитания человека фактору. И у него, по-моему, даже в экспертных делах преобладал гуманный, «человеческий» подход.
      Я Андрея Ивановича видел и слушал всего несколько раз. Пару раз видел его на различных научных площадках Москвы в пору моей учебы в клинической ординатуре. Позднее, уже работая в Сарове, неожиданно встретил его в Зеленом городе, где  Горьковским мединститутом была организована выездная сессия Российского общества терапевтов.  Андрей Иванович в ней участвовал, читал лекции, вел секцию.
      В те же саровские годы пришлось участвовать в каком-то совещании в Минздраве, когда министром здравоохранения непродолжительный период был Андрей Иванович. Это были очень непростые годы, тяжелые для здравоохранения, даже для нашего - средмашевского. На нового министра мы смотрели с двоякими чувствами: с заслуженным уважением как к ученому-клиницисту и с некоторыми сомнениями в его министерских возможностях… Министром он был в новой России первым, но недолго…
      Впечатление о человеке формируется из многого, в том числе – из мелочей.    Вспоминаю, что в первые годы моей профессиональной работы, т.е. в 70-е годы, будучи на очередных курсах повышения квалификации, кстати, в том же институте, в котором работали мои описываемые сейчас коллеги, профессор Петушков, читавший нам лекцию о лучевых ожогах, почему-то сказал, что если бы у него были какие-либо проблемы со здоровьем, то он обратился бы только к Андрею Ивановичу В.
      Вот так постепенно, из отдельных фрагментов сформировалось мое отношение к этому великому человеку. Это впечатление трудно выразить. Но когда долго смотрю на фотографии последних лет, а Андрей Иванович, к счастью, жив и активен, то в его мягких чертах открытого лица, в прищуре глаз из-под поредевших бровей вижу Папу Иоанна Павла II…
      И вот сейчас размышляю, в чем похожи, а в чем отличны эти два человека – Андрей Иванович и А.К. – не приемлющие друг друга, но мною в равной степени уважаемые и почитаемые?
      Яркие люди не только ослепляют, но и притягивают к себе. Это я вспомнил в связи с тем, что с ними у меня связан еще один очень маленький, но четко сохранившийся в памяти эпизод.
      В ту же пору начала работы над диссертацией я приехал в Москву, в клинику на Щукинской, к Галине Николаевне Г., которую А.К. определила моим официальным научным руководителем. Галина Николаевна была на утренней оперативке у А.К., я сидел пообочь ее большого стола и что-то читал. А может пил чай с поджаренными сухарями, которыми она меня всегда угощала, вынимая из многослойных полиэтиленовых пакетов и пакетиков, где уберегала их от мышей, которых в клинике было почему-то множество. Мне всегда было интересно наблюдать, как в такие же пакеты из-под одноразовых систем она убирала деньги, ключи, губную помаду и пр.
      Зазвонил телефон. Аппарат старый, большой, очень громкий. Звонил долго-долго. На второй звонок я не выдержал и снял трубку.
      - Это приемная министра здравоохранения. Пригласите Галину Николаевну.
      Я представил приемную минздрава в Рахмановском, где однажды довелось побывать. Высокая белая дверь в министерский кабинет, рядом – недовольная секретарша с телефонной трубкой, ждущая от меня какой-либо информации… Министром в то время как раз был А.И. В – в.
      - Сейчас позову, - благоговейно положил трубку на стол и пошел к кабинету А.К.
      Небольшой кабинет был полон. Некоторые сидели и в закутке, выполнявшем роль приемной. Ближе всего к входу была Нелли Николаевна – ученый секретарь клинического отдела, которую и попросил передать Галине Николаевне, что ее ищут из минздрава.
      Через пару минут раскрасневшаяся почему-то Галина Николаевна была в кабинете.
      - Что Вы наделали!? Она же теперь меня съест! – простонала она, взяв, тем не менее, телефонную трубку.
      Оказывается, звонили, чтобы уточнить время встречи с министром, о которой было ранее договорено. Галина Николаевна, благодаря хорошим с ним отношениям, сохранившимся со времен прошлой совместной работы,  собиралась к нему вместе с одним из коллег, чтобы обсудить, как я понял, какие-то вопросы работы отдела, в которых требовалась министерская поддержка. А.К., как оказалось, об этом не должна была знать.
      И вот теперь вместе с Валентином Ивановичем Б., вторым участником планирующегося похода к министру, договаривались, что в случае чего скажут, что звонок был не из минздрава, а из минатома, с которым работа отдела была связана по многим вопросам и телефонные и иные переговоры были вполне допустимы и понятны. А я, оказывается, просто не понял, откуда звонили…
      Последствий всего этого не помню. Да мне они и не были интересны. Интересна сама ситуация, характеризующая в определенной степени скрытые процессы в жизни научного коллектива. В памяти сразу возникает картинка с раскаленным бурлящим нутром вулкана…
      Вот раньше, в молодости, различал людей легче. Этот – друг. Этот – не друг. Не враг, конечно, но и не друг.  Это – белое, а это - … Не черное, скорее, но и не белое…
      Конечно, легче, когда - два цвета, не ошибешься. Но так не бывает почти.  Чаще – серое…, с оттенками… Оттенков может быть очень много. Тем больше, чем дольше созерцаешь мир вокруг себя. И понять такой мир становится даже сложнее, чем если бы он был представлен в многоцветье. Или нет?
      Почему-то Кончаловский сделал свой «Рай» черно-белым…
      Вот тебе и мудрость. Вот тебе и жизненный опыт…