Под сенью Святогорской Лавры

Если здесь не уметь, то где же молиться? Здесь так близко к небу, здесь так далеко от земли!...
       Свт. Филарет (Гумилевский)

Существуют в мире места, где творения духа и рук человеческих удивительно органично вплавляются в сказочно красивый природный ландшафт. А если подобные места ещё и свидетельствуют о событиях, связанных с историей родного края, то посещения их надолго остаются в памяти  и зовут ещё, и ещё раз прикоснуться  к истокам, к таинственному прошлому.
Именно таким духовным магнитом, притягивающим тысячи паломников, и является Святогорская Обитель.
Короткий видеоряд, запечатленный в памяти во время каждого посещения святыни вряд ли в состоянии передать десятую часть гаммы чувств, которые охватывают истинно верующего человека.
Само ожидание встречи со святым местом делает тебя доброжелательнее, отпадает необходимость говорить пошлости, сальные шутки, даже мысль о спиртном внушает отвращение.
Ослепляющее солнце июня, покрытые зеленью крутые склоны меловых гор на берегу Северского Донца, так же лениво несущего воды, как двенадцать столетий назад, когда безвестные монахи основали, согласно одной из легенд, свой пещерный храм.  Казаки в чёрной форме и духовенство в чёрных ризах составляют резкий контраст рядом с разряженной по-летнему публикой, которую язык не поворачивается назвать паломниками.  А посему очевидно, что основная задача казаков, кроме охраны монастыря – вежливо напоминать так называемым прихожанам о необходимости женщинам и девушкам покрыть головы, плечи и ноги, если они в брюках, или юбки слишком коротки. Бросаются в глаза две раскованные девицы в солнцезащитных очках и в кокетливых золотисто-зеленоватых банданах. Юные создания с упоением замирают на фоне затейливой стены в довольно фривольных позах перед объективом «цифровика», которым долго прицеливается в них длинноволосый парнишка, а заодно обстреливают глазками семенящих мимо молоденьких монашков. А вот мимо величественно проплывают две разжиревшие деловые тётки в   полупрозрачных платках, повязанных вокруг целлюлитных бедер. Их сопровождают такие же жирные и равнодушные деловые мужья, при совете с которыми, вероятно, и было вчера принято благоразумное решение – посвятить сегодняшнее воскресенье монастырю и пикнику на берегу Донца. Немолодая замороченная мама заботливо поправляет на тощей груди перезрелой длиннолицей дочери только что купленный серебряный крестик. С досадой, стараясь не смотреть на мирян,  спешит с пустым  ведром в руке высокий бледнолицый  молодой монах с удивительно длинной, словно приклеенной бородой. Согнувшись под тяжестью какого-то толстого фолианта неторопливо прихрамывает с клюкой по своим делам седой, скрюченный, похожий на гнома старый монах. Высоко подняв голову, величественно шествует исполинских размеров священнослужитель, вероятно принадлежащий к местной духовной элите. Масса молодёжи. Пожилых  людей почти не увидишь. Что это? Очередная дань моде или действительно насущная потребность загадочной славянской души?
Интересно, как бы повёл себя Иисус, если бы внезапно посетил обитель с нежданной ревизией? Как бы он обошёлся с бойко торгующей монастырской братией? Вот, к примеру, та же традиционная иконная лавка. Естественно, что  всё имеет свою цену: и те же иконы от двадцати семи гривен до пятисот, и духовная литература, и крестики, и свечи, и подсвечники различной формы… Но как-то не сочетаются бойко подсчитывающие выручку молодые монахи со святым  местом, где им приходится нести духовную службу. Они же принимают листки с именами «За здравие» и «За упокой». По словам одного из старожилов, во время службы в течение суток поминаются более двухсот пятидесяти тысяч усопших и ныне здравствующих граждан…
Необыкновенная чистота на охраняемой территории монастыря опять же являет резкий контраст с грудами мусора за мостом, соединяющим мирской и священный берега Северского Донца. Здесь на «светской» земле легковые автомобили и автобусы, пляж с толкущимися на нём отдыхающими, которые возжелали после очищения души ублажить и  грешное тело. Здесь огромный, почти с монастырь величиной рынок вдоль пляжа, где уже копошатся те, кто зарабатывает на приезжих тряпками, сувенирами, картинками, на которых виды монастыря перемежаются растиражированными из интернета вальяжными белыми мишками на отдыхе.
Но вот смиренно просочившись под бдительным оком пожилого казака в Успенский собор, ставишь свечи к иконе Успенской Божьей Матери.  Затем, благоговейно открыв рот, рассматриваешь великолепие резьбы по дереву и,  почти не разбирая слов, на каком-то подсознательном уровне погружаешься в запредельную гармонию живых человеческих голосов,  внимая  пению мужского хора, вслед за другими прихожанами накладывая на себя крестное знамение.
Перед входом в пещерный храм тебя ожидает «проводник». Именно «проводник», а не «экскурсовод», и тем более не «гид». Сухощавый, пожилой мужчина с залысинами, в очках, одет в серые брюки и в такую же рубашку. Чуть хрипловатый голос звучит в подземелье строго и внушительно. Ему невольно подчиняются все: от истрёпанного жизнью седоволосого интеллигента до молодого задиристого шахтёра.  Проводник предлагает зажечь при входе свечу и, зажав её между пальцами поднятой кверху ладонью левой руки, прикрывать от сквозняков правой.  За спиной захлопывается входная дверь, и ты остаёшься с зажженной свечой в узком подземном коридоре.  Начинается самое главное действо, ради которого многие посещают Лавру – это почти ритуальное шествие по вырытым монахами в меловой горе пещерам. Во время движения вверх по узкому коридору заворожено смотришь на горящую свечу и боишься, что сквозняк погасит не просто свечу в твоей руке, а некий символ твоей жизни, твоих добрых дел, который ты можешь предъявить на страшном суде в оправдание своего пребывания в мире. В памяти невольно всплывает изречение бессмертного Конфуция: «лучше зажечь одну маленькую свечу, чем клясть темноту». Ты с досадой жалеешь, что захватил с собой пакет с бутылкой воды, который теперь бьёт по ногам и мешает нести свечу, и двигаться вперёд и вверх в этом символическом «жизненном караване», где каждый освещает путь идущему следом. Для тебя пакет с водой здесь, в пещерах, становится символом суетного земного материального, тянущего книзу. А всё это шествие по узким коридорам с запрещёнными ответвлениями, куда тянет зайти – это наш жизненный путь с его уроками, искушениями и борениями. Здесь и оазисы постоянно горящих свеч в нишах стен, и подземные залы с иконостасами, в одном из которых, согласно легенде, появилась чудотворная икона Николая Угодника, а рядом с другим вершил свой иноческий подвиг Иоанн Затворник, и рассказы-проповеди сурового проводника об истории обители и значении для человека креста, иконы и молитвы.
А вот и выход из пещер на площадку, казалось, под самым небом… Высота, на которой ты оказываешься, напоминает о тщете, суетности жизни, когда перед глазами распахиваются необъятные лесные просторы, заботливо скрывающие в своей глуши   Северский Донец.  И кажется, что такими же нетронутыми они были сто, двести, триста, пятьсот лет назад, и когда трудились здесь неутомимые монахи, и когда приходили сюда в поисках ответа на «вечные вопросы» гениальные «инженеры человеческих душ» Горький и Чехов.
 Но, когда начинаешь присматриваться, то обнаруживаешь «проплешины цивилизации», где не только пионерские лагеря и пансионаты для отдыха трудящихся, но и скромные дворцы сильных мира сего. «Красиво жить не запретишь»… и почему бы не построить себе рай на земле, если есть изворотливый ум, покровительство, связи, отсутствие щепетильности в выборе средств. И кому нужны разглагольствования проводника о всемирном потопе, который скрыл эту землю много лет тому назад и о новом пришествии Христа, когда землю поглотит очищающий огонь, и восстанут мёртвые, и прабабушка будет благодарить внучку о молитве, которую воздала та ей сегодня, поминая всех усопших. Сильный мира сего – «типа» атеист или богатый спонсор, щедро покупающий себе индульгенции в виде отпущения грехов и особо не заморачивается на высокие темы. А ТЫ разве не хочешь жить на земле, как в раю?...
Проводник прощается с всеми и просит у всех прощения. Вы говорите: «СпасиБО», даже не задумываясь, что в корне слова звучит: «Спаси БОГ!»
Поднимаешься наверх мимо искорёженного дерева с барельефом наводчика времён Великой Отечественной Войны. Монументально-угловатый памятник Сергееву «Артёму» в стиле конструктивизма, созданный скульптором Кавалеридзе, безусловно контрастен монастырю, но, как ни удивительно, давно уже не подавляет святую обитель своей революционной неукротимостью.
Зачем люди приходят в монастырь? Очевидно любой человек иногда чувствует потребность на время освободиться от каждодневной суеты, хоть немного приподняться над землёй… Кто-то сказал, что, проходив целый день по территории монастыря, не ощущаешь усталости, жажды и голода, а наоборот,  какой-то подъём душевных сил, непередаваемое ощущение  внутренней гармонии, покой и радость…
 Не раз уже монастырь закрывали, но он, как птица Феникс вновь возрождался из праха и, как символ Православной веры, несмотря на все контрасты, несет незримый свет и очищение в наши истерзанные безверием души…
Пещерный мрак окутывает души,
Мерцает пламя робкое свечи.
Открытым сердцем праведников слушай –
И кайся мысленно… И не ропщи – молчи…

Вперёд и вверх по узким коридорам,
Сквозь толщу мела и слои веков,
Дань отдавая и веригам, и иконам,
Избавишься от Суеты оков.

И выйдя на скалу почти под небом,
Окинув взором сказочный ландшафт,
Поверишь: «не единым хлебом
Жив человек»… И каждый ближний – брат!

25.06.08г.