Марго в роговых очках

Мы не говорили, что в последние двадцать пять лет жизни этой дамы она изменилась радикально. Стоит извиниться, но из-за однообразия и скучности ее календаря мы просто опускали некоторые биографичные моменты. А между тем, бытовой режим Маргариты Николаевны с молодых лет кардинальным образом поменялся. Итак, читатели, готовьтесь: вы услышите неожиданный поворот. История героини в наши дни. Каждый день Маргарита Николаевна просыпалась в шесть утра. Тут же после гигиен долго слезно молилась Богородице. Библиотекарша была уверена, что исключительно Пресвятая поймет ее ужасную беду, растянутую во времени и пространстве. Только Безгрешная может оценить, как, почему и надолго ли заблудшая сваливается в бездну греха. После душевной гигиены грешница одевалась и двигала в церковь. (Именно! Вы не ослышались!) С восьми до десяти она работала там. Потом спешила на работу (библиотека-то находилась в двух шагах, и открывалась в десять часов утра, не раньше) После работы опять же - дом Божий: вечерняя служба. Суббота и воскресенье - целиком отданы Богу. Благодушный читатель наверно спросит, о каком религиозном бреде пишут бородатые авторы? Известный факт: это ж колдунья! И не важно, что "добрые" намерения имела по жертвенности за другого. Загибайте пальцы: с бесами якшалась, на балу смеялась, даже метла была. Простил ли Господь или нет, мы сейчас не имеем информации. С каких добрых дней она стала прикасаться ко Кресту, а потом и к Чаше, мы тоже не знаем. Но только с некоторых пор ее регулярно можно было видеть со скрещенными на груди руками с глуповатым отрешенным лицом, семенящей стопами, чтобы принять тело Христово. Она видела этих личностей у себя в квартире. Именно: кота и его друга в клетку. Врачи смело бы сказали:
- Понятно - оно самое, на букву "Ш". Явление в медицине малоизученное, но к ситуации определенно применимое.
И как-то она смирилась и уже жила с ними в нейтралитете, хотя ловкое зрение давало ей видеть и личностей других, иного сорта.

Церквушка была захолустная - в каком-то спальном районе Питера. Знаем склонность Маргариты: из всех ярких возможностей всегда выбирала не самые шикарные углы. В этот угол она приходила раньше всех, молилась у главных икон, долу била поклоны, потом хватала свое оружие - отвертку и тряпку - и с остервенением и умелостью с колокольчиков подсвечника вычищала воск. Священник появлялся с вопросом к охране:
- В приходе кто-то есть?
Та отвечала:
- Рита, как всегда.
Клирик двигал в верхний ярус, улыбался себе под нос несказанной улыбочкой.

Имя работницы и прихожанки, собственно - все, что о ней могли сказать на приходе. Когда она первым образом появилась в доме Божьем, ее спросили, и она представилась: "Я - Маргарита". Каждую воскресную литургию эту Маргариту можно было увидеть в очереди на получение Тела Христова. Со скрещенными запястьями она подходила к рукоположенному клирику, имеющему преемственность от апостола Андрея. Подобно копью клирик заносил над дамой золотую ложку, она открывала рот - он засовывал ей хлеб, смоченный Великой Кровью. Зубы Маргариты жевали, рука рисовала по воздуху крест, ноги отводили закусить рассеченной просфорой, снова брала свое оружье и возвращалась к обязанностям. Причащали библиотекаршу под именем ее самой. В Святцах известны две святых: гречанка Маргарита Гунаронуло, которую коммунисты схватили в храме, чтобы расстрелять. (Ведь она вступилась за белого офицера.) И Маргарита Закачурина, инокиня-портниха, расстрелянная теми же товарищами в 37-ом. Глядя на нашу подопечную, тоже хотелось сказать: "Святая же! А не расстреливают потому, что пока время мягче."

В обычной борьбе Литургии против сил зла оружье ее состояло из двух предметов: скребка и ветоши. Скребком она счищала воск, а ветошью стирала помаду да слюни с великолепных икон. Пока текло таинство службы, хозяйка скребка успевала и отстоять, и пройтись по всем подсвечникам, и содержать в чистоте стекла образов, когда к ним плыла очередь слюнявых лобзающих. Позже нашей Маргарите доверили еще одну "повинность": На Причастии она разливала святую воду и раздавала освященный хлеб. Вот такой поворот событий. Неожиданно после магического опыта с нечистой силой?

Обычное состояние покоя Маргариты - это когда она стояла в углу храма, увлеченно смотрела на иконостас перед алтарем, один за одним дарила челу крестное знамение. Женщины в храме находятся слева (где Богоматерь). И она стояла слева. Сосредоточенный на иконостасе взгляд, лишенный эмоций. Пружина, сжатая вовнутрь. Ничего нельзя было сказать о том, что пружина чувствует или думает. Днем - библиотекарь. Вечером - диакониса. Платок ее головы был серого цвета. А на нем теми же нитками что и на шапке Мастера торчала вышивка: М и крестик.

Что скрывалось в личных ее молитвах - мы тоже не знаем. Из боли и уважения к силе духа этой женщины автор не осмелился залезть в индивидуальный духовный мир прихожанки. Хотя предполагает, нечто об отсрочке затопления города на Неве, к примеру, также за милосердие против вируса, укрепление веры народа перед Вторым Пришествием и уменьшения кровопролитий в нестабильных участках у границ РФ. Очевидно, молилась не только за себя. А может и не за себя  вовсе.
Проклятие долголетия наглым образом посетило ее естество. Чтоб было время осознать грехи, ей выдали билет на долгий сеанс покаяния. С ним же она чувствовала и намек на прощение этих грехов (или хотя бы одного греха!)
Красота ее не ушла до конца. Хотя и морщины, и изъяны теперь проявились, и на лице все обвисло. Даже в старости по некоторым женщинам можно сказать: "Как хороша она была в молодости" или "Какой красотой Бог одаривал эту несчастную!" Но попирая личную внешнюю эстетику, Маргарита как специально уродовала себя! Часто она одевала убивающие ее изящество очки из толстой оправы. Она чувствовала болезненную исцеляющую пользу от самобичевания, которому радовалась, когда этими очками и ужасной старушечьей шерстяной жилеткой превращала себя в безвкусную старуху. Впрочем, со скребком и тряпкой она смотрелась весьма обаятельно комично, как персонаж детской сказки из театра юного зрителя.

Духовник у Маргариты Николаевны был один, который отличался немногословностью. Звали его Романом! Он был молод, беден и кроток. Сама для себя Марго иронично замечала: "Сначала я вложила в Роман душу, а потом и меня Роман пожалел и исповедовал на Евангелие". Из этих слов, люди делали вывод, что прихожанка была связана с каким-то творчеством. Священник этого имени Роман - вероятно, знал о ней многое, но за скрежетом терпеливых скул держал внутри Романа, никого из прихожан не дразня ненужной информацией. Хотя самостоятельно, может, и спрашивал разрешений у высшего духовенства на некоторые таинства по поводу этой дамы. Было очевидно, что клирик к ней благоволил и даже несколько раз приглашал прихожанку из библиотеки провести оглашение крещаемых. Имея запас начитанности и аудиоподборку Андрея Ткачева, Маргарита применяла весьма броские выраженьица:
- Велика ли жертва Христа своему творению через смерть и поругание?.. Достаточно велика... Так почему мы не верим, и нас требуется уговаривать, зазывать в храм?.. Вот и я говорю, свинство. Но коли вы уж под пинками ангелов пришли, содрогнитесь от величия момента и держитесь за церковь всеми зубами, благоговейте. Десять заповедей-то выучили?...
Люди округляли глаза и на час замедляли жизнедеятельность.

Приходу о своей прошлой жизни дама не рассказывала ничего. На вопрос, как пришла к вере, отвечала уклончиво, мол из ее лба всех змей Богородица каблучком повышибла. Работники о новой прихожанке знали мало. Говорили, вроде бы, вдова. Клирос, духовенство - тоже старались не общаться, переглядывались между собой с единодушным пониманием общего секрета. Сама виновница внимания парировала: "Вы же не священники. А на исповеди я все рассказала... Клянусь, не утаила ни капли!" Правда, дополняла, что в первое время, церковь не пускала ее, что ворота сами запирались как перед Египетской Марией. Что, только когда грешница постелила одеяло из слез, двери медленно неохотно открылись, и она вошла на ковер крови Христовой.

И после этого-то вторжения много лет подряд новообращенная не пропускала ни одной воскресной и ни одной праздничной службы. Не важно, в каком состоянии находилась! В болезни и не в болезни. В упадке-ли духа или в радости ума. Гнала себя пинками, если не имелось сил. Ползла, если не могла идти. Брала себя за шкварник, если тонула в домашнем унынии. Простил ее Бог до конца? Повторюсь: мы не знаем. Зато велико было рвение. Одно проклятие с ней оставалось однозначно. Приходя домой, она заставала там клетчатого небритого коротышку с костью в кармане и ужасного черного кота, умевшего говорить нагло и льстиво. Реальность и осязаемость этих организмов тоже оставим на понимание и проницательность мудрого читателя. Ведь для тренировки этих читательских качеств мы все и рассказываем.

*  *  *

Она была тиха и незаметна. Полная глуповатой кротости. Но иногда и она что-то отщибучивала, что не знали, как реагировать. На одной из служб когда очередью причащались, годовалый мальчик на руках у мамы неистово закричал: "Не хочу, не буду!" (ложку принимать из чаши - если кто не понял) Все с укоризной переглядывались:
- Вот бесененок взыграл.
Произошло замешательство. Священник отказался причащать. Его ложка зависла над ступенькой амвона. Мама была в страхе, бешено смотрела на клирика, а клирик с милосердием на нее. Тогда эта "блаженная" - лампадница в платочке - подошла к отказнику-крикуну и, проговорив внушительно, торопливо и мощно, ткнула того в лоб пальцем:
- Не знаешь, от чего отказываешься, маленький демон.
Обдаваший церковь крик мгновенно унялся. Одержимый успокоился, посмотрел ясно. Механизм Романовых рук снова пришел в движение и крикун легко причастился. Все тогда взглянули на Марго в косынке с уважительным страхом.

В другой раз вечером, после того, как помыла полы, долго стояла на коленях перед Ростовым Христом на Кресте, рыдала и в закрытых глазах сокрушалась. Кто-то из захожан в игре слова поинтересовался, какой такой грех она совершила, что Бог на Кресте не может простить. Марго прекратила стенание и ответила:
- Мое - простили... А вот грехи человечества - под вопросом... Наша совокупная чернота заполняет до проводов и до облаков все пространство. Короче, в горшочек уже не вмещается.
Парализованный жалом ее слова гость храма отходил испуганно:
- Какие грехи человеческие?..
Коленнопреклоненная тихо отвечала:
- Так маловерие, вирусопоклонение. У людей уже нету сердца, качать кровь, так же и глаз, видеть свои пороки. Нету Духа, чувствовать ткань греха, нету чего-то такого... (тут начала щелкать пальцами - мол, подскажите). Человек - существо неопределенное. Может стать зверем, а может достичь ангельского просветления. В день надо много килограмм веры как кашу кушать, чтобы поддерживать уровень бензина доброты.
- Ну у вас и словечки, - резюмировал гражданин и ушел.

Святая... Грешница... Больная. Мнения об этой женщине разделялись, но всяк хотел, чтоб она тут и оставалась. А дети из воскресной школы души в лампаднице не чаяли. И они были ее неоспоримым утешением!.. Дома сорванцы спешили одеваться в храм только потому, что там ждет их "старушка-игрушка" Рита! В библиотеке с ней можно играть и прыгать, будто она сама ребенок; можно развлекаться вместе в айфоне; можно было рассказывать все запрещенное; можно делать с ней все - не наругает, не пожалуется, еще и конфет насует. Одним словом, золото, а не женщина! Эти золотые наклонности увидел Роман и ненадолго доверил руководство детским коллективом. К Рождеству Маргарита поставила свой первый спектакль. Лампадница аккомпонировала на пианино, а ее воспитанники выходили на фоне вертепа с осликом и барашком с волшебными палочками и синхронно пели:

Христос рожден в пещере
И спас меня по вере...
Христос меня целует,
Али-алилуйя...

Из-за шторы ее кто-то похвалил, и она этому кому-то обронила фразу:
- Посвящается другу Ситника - мальчику в темной комнате.

Это золото по имени Маргарита приходило раньше всех, снимало верхнюю одежду, вешало  под лестницей на крючок перил и вставало в претвор храма перед гигантской иконой Богородицы. Лампадница молча глядела, как солнечный блик из окна крался к Пресвятой, а, добравшись, отражал глаза образа на лицо Марго. И никто не знал, что вдова писателя единственная видела, как на богослужении Пресвятая Дева спускалась над молящимися и священником, а в алтаре голубыми струями в чашу сходит Дух Святой. Кто ты, Маргарита Николаевна, величайшая грешница или блаженная?

*  *  *

Вот мы все о ней и рассказали. Для детализации нового портрета Марго приведем еще одну историю. В февральские дни в конце одной из литургий, держа крест у груди, Роман огласил проповедь и подарил букет из трех астр одному крайне возрастному прихожанину. До этой службы Маргарита не видала этого человеке. Оказалось, у старейшего в приходе прихожанина был день имени. Поцеловав распятие из Романовых рук, все разошлись. Осталась только сменщица Маргариты по лавке. Тогда Марго увидела, как ангельский дед стоял в углу и собирался. Движения его были медленны. Очевидно: шевеление ему давалось усилием. С центра храма лампадница наблюдала, что старейший посетитель открывал рот, а слов слышно не было. На самом деле, он бессильно говорил и говорил к ней, вот так:
- Помоги.
Библиотекарь по невидимому пинку свыше как кошка подскочила к просившему:
- Да, конечно.
Старик тихо с властностью произнес еще два словечка:
- Одень меня...
Конечно, Маргарита подчинялась. Пошел ритуал одевания. Дедушка пытался брать куртку, что лежала на подоконнике рядом с двумя пустыми сложенными пакетами и букетом. Марго быстро схватила его верхнюю одежду, развернула рукавом под локти старика, который медленно исполнял ритуальный танец и попадал запястьем в одну, затем во вторую горловину. Медленно тщательно застегнулся, пока библиотекарь разглядывала его лицо. Оно было правильным. Оно ясно выражало осмысленность. Ангельский старичок впустил в карман пустые пакеты с подоконника, потянулся к цветам и клюшке. Свечница намеревалась подать, но не посмела поторопить это таинство и танец. Еще на вопрос она осмелилась:
- Я вас провожу?.. Или такси?...
Старик пронзительно поглядел на Маргариту, что та задрожала. Чего задрожала, спросите? А потому, что почувствовала, что не владеет собой. Глубина взгляда была как у Мастера. Те же доброта и чистота мысли... Вот и стояла, обрушаясь, как под гипнозом. Глядя под ноги, старик ткнул сморщенным пальцем в окно: на горе виднелась кирпичная высотка.
- Вон дом. Без такси. Проведи через лед.
Помогайка обрадовалась:
- Лед?.. Я - мастер водить по льду.
Старик поведал, что раньше льда не было, и он за час поднимался, спускался. Теперь корка намерзла, прохождение участка сопрягается с уймой трудностей. Он все их подробно перечислил. "Не могу пройти... Боюсь."

Взор библиотекарши-издательшы внезапно уцепился за деталь на дороге.  Это был валяющийся однокубиковый шприц. Он был заткнут колпачком под которым была свежая кровь.
- Одну минуточку, - гавкнула она, оперла руку старика на колонку, сама нашла на газоне веточку, поломала ее на две части. Затем в сумке в пакетике обнаружила конфеты. Конфеты высыпала в сумку, присела с палочками на весу как для китайской пищевой церемонии, а в пустой пакет палочками как пинцетом аккуратно водрузила брошенный наркоманом опасный предмет. Добежала с пакетом до ближайшей мусорки, выбросила и поспешила обратно к старику, схватила под локоть, и они пошли дальше. Все слова старика были мягки, медленны, полны сокрушающей глубины.
- Погода теплеет, а лед в душах намерзает, - говорил таинственный спутник.
Все это время старик тащил охапку астр. На середине ледового испытания именниник посмотрел на Маргариту и спросил:
- Нравятся ли вам мои цветы?..
Та по непонятной причине вздрогнула и ответила:
- А что, нормальный букет. Поставите на кухне будете с теплом вспоминать приход, - потом осознала, что напрасно обманывает такого умного старца и переиграла иначе, - Честно? Не очень. Я розы люблю.
Старик точно нечаянно обронил букет из руки в канаву мимо, которой притормозили. А библиотекарь остальную дорогу оборачивалась, думая поднять и снова доставить деду. Но как же она отпустит его руку? В итоге, руки не отпустила, и астры обреченно отдалялись в канаве.
- Я вас в следующий раз приведу...
- Мы не встретимся больше, - неожиданно ответил спутник, отчего Марго опять вздрогнула и поняла, что старика поведут в больницу, а обратно не поведут. Ведь некоторые тонкие души ощущают торжественный момент прихода кончины. Марго молча вела мужчину, тот тщедушной рукой с горячими пальцами нежно держался за ее палец, тяжело дышал, поглядывал на спутницу. Та от глубины, которая обрушивалась на нее в танце сопровождения, дрожала. Чувства к Мастеру всплыли из памяти. Забытые, запретные, ни похожие ни на что земное.
Она завела старика на сопочку. Миновали все ледовые острова. Он пошагал по ступенькам из покрышек. Тут Маргарита Николаевна дала свободу от своей руки. А потом возник подъезд, в который пожилой мужчина ее не впустил. Дверь сокрыла спину попутчика, и Марго ясно осознала, что больше не увидятся. С необъяснимой радостью она развернулась и поспешила обратно в храм.
Кто-то встречный сказал ей:
- Я видел, как вы щипцами шприц поднимаете... Гепатит не пройдет!
Марго вежливо сжала губы и не ответила. Астры все-таки подобрала, поставила в вазу под иконой Богородицы Державной, которой любила молиться.

http://proza.ru/2018/06/15/232 - к началу
http://proza.ru/2018/05/14/135 - к концу