Mahjong titans - 6

               

                Созвездие Геркулеса 

                Глава первая 
Слава Всевышнему, мы оторвались от преследователей, прошептала Гвен, падая в перегрузочное кресло и всё ещё тяжело дыша от быстрого бега. Лицо её было покрыто бисеринками пота и они, капля за каплей, стекали по её побледневшим щекам.
Мне тоже было не сладко: грудь ходила ходуном,  а из горла вырывались хрипы. Я никак не мог отдышаться. Да и ноги почему-то дрожали, словно согласуясь с дрожью корабля, мелкой дрожью. Но нужно было приниматься за работу, за сложную для меня работу, но я в душе, ко-нечно, надеялся на помощь Гвен - ведь она же историк-археолог. Должна же она хотя бы немного разбираться в Звёздной лоции.
- Гвен, -  повернул я голову в сторону жены, - мы давно уж летим в неизвестном направлении…. Тебе не кажется?
Этим вопросом я попытался ненавязчиво выяснить у неё, понимает ли она, в каком поло-жении мы оказались. Ведь вполне возможно, что полёт корабля запрограммирован на какой-то определённый маршрут, и тогда…, и тогда мы вновь окажемся в лапах контрабандистов! 
- Что ты хочешь сказать?
И она удивлённо, с каким-то даже вновь появившимся испугом в выражении лица, по-смотрела на меня.
- Знаешь, - замялся я, - я ведь в управлении кораблём…
- Что ты в управлении кораблём? - растерянно уставилась она на меня.
- Ничего, ничего…, это я…
- То есть, как ничего? То есть…, ты хочешь сказать…, что ты…
- Да, - прошептал я, и растерянно развёл руки.
Сказав «да» я полностью признавался в своей некомпетентности, в своём неумении управлять кораблём, в своём полном поражении.
- Ах, тыы…!!!
Посидев несколько мгновений неподвижно, и о чём-то, по-видимому, размышляя, Гвен коротко произнесла: «Идиот», а затем, словно придя к какому-то окончательному решению, добавила: «Какой же ты идиот». И надолго замолчала.
Я, понурившись, сидел в кресле капитана и бесцельно смотрел на светившийся разноцветными огоньками экран дисплея. В голове было пусто, ну… ни одна мысль не шевелилась, не требовала выпустить её наружу.
Я бы, наверное, и дальше продолжал бесцельно сидеть и глупо моргать глазами, но раз-давшийся позади меня голос заставил вздрогнуть от неожиданности.
- Молодые люди, Вы долго ещё будете прохлаждаться?
В голосе прозвучало столько сарказма, столько насмешки, что я, не сдержавшись, и ещё не придя в себя от неожиданности, вспылил. А вспылив, заорал:
- Ну, ты, умник, заткнись!
И лишь проорав ответ, здорово испугался и, резво обернулся. Но…, на капитанском мос-тике кроме меня и расстроенной Гвен, никого не было!
Ошарашено, исподлобья, с опаской, я постарался взглядом проникнуть в каждый закуток, в каждую щель, но никого не увидел. Что за наваждение? - мелькнула мысль в голове, неужели я… начал сходить с ума от навалившихся в последнее время неприятностей? Неужели… я пре-вращаюсь…. А во что я превращаюсь? - испуганно задал я себе вопрос.
Стоп, стоп! Остановись! - приказал я разыгравшемуся воображению. На всё должен быть здравый и вполне логичный ответ, и исподтишка взглянул на жену - уж не она ли разыгрывает меня?
Но, нет. У неё тоже был вид растерянно-удивлённый, и я бы даже сказал - вполне испу-ганный.
Даа…, не похожа она на шутницу, не похожа…. Тогда…, чей голос я услышал? - и опять осторожненько огляделся вокруг.
А вокруг всё было тихо и пусто…, ни души, не считая нас с Гвен. Лишь монотонно щёлкал, отмеряя время, корабельный хронометр, да что-то тихо зуммерила, словно пытаясь о чём-то поведать, панель приборов.
Решив, что мне пригрезился голос, я немного успокоился, и уже более смело посмотрел на жену.
- Дорогая, так ты шаришь что-нибудь в космических картах?
Она посмотрела на меня. Её взгляд выражал полное непонимание моего вопроса, он слов-но бы спрашивал и утверждал одновременно: «Ты совсем дурак, или только на половину?»
С таким нелицеприятным мнением о моей персоне я категорически согласиться не мог, и поэтому, приняв вполне серьёзный, я бы даже сказал, умный вид, я стал, словно что-то пони-мал, смотреть на панель управления.
Как я догадался, что это панель управления? Да очень просто - во-первых, на ней светился дисплей, а во-вторых…, во-вторых, на ней расположились несколько рядов включателей и кнопок. Не для мебели же её поставили перед креслом пилота? - так решил я, и уже более смело стал разглядывать её.
- Уж не заболели ли вы, командир? - вновь услышал я голос.
И, произнеся эту фразу, добавил:
- Сейчас я проведу анализ вашего здоровья.
И не успел я сообразить, что к чему, как уже сидел пристёгнутый ремнями к креслу, а го-лову мою покрывал шлем.
Осторожно! Не шевелитесь! - продолжал всё тот же голос, сейчас я возьму у вас чуточку крови на анализ…
Мужик ахнуть не успел, как на него медведь насел! -  вспомнились мне чьи-то слова и…, в тот же миг в руку вонзилась игла.
Эй, ты чего?! - непроизвольно дёрнувшись, заорал я благим матом. Я тебе что, подопыт-ный кролик, идиот?!
- Секундочку. Сейчас всё будет тип-топ, - услышал я в ответ на своё возмущённое вскри-кивание. Вот… видите…, и совсем не больно…, а сейчас я и анализ вам выдам.
На панели что-то зашуршало, и из какой-то щели поползла узкая бумажная лента с набо-ром непонятных для меня цифр.
Чёрт знает что происходит! - возмущению моему не было предела.
- Ты кто? - насмелился я задать вопрос.
- Корабельный штурман, и по совместительству… врач, - раздалось в ответ.
- Кто… ты…?
- Штурман и врач.
У меня, словно шестерёнки в механизме, закрутились в голове мысли: если он штурман, то… умеет прокладывать курс. А если он это умеет, то… сумеет направить корабль к созвездию Геркулеса, а там…, там я встречусь с «Посланцем»…. Прекрасно! Но нечаянно, посмотрев на Гвен, осёкся - а что она скажет?
- Гвен, ты как? Ты ничего…, если мы прямиком направимся на Геркулес?
Она, немного помолчав, буркнула:
- Можно подумать, что тебе интересно моё мнение…
- Ну, как же, дорогая, я же без тебя…
…Конечно, конечно, ты без меня…, продолжая недовольно брюзжать, Гвен повернулась вместе с креслом в мою сторону, мы же уже на Деве об этом договорились.
- Спасибо, дорогая, - и, положив руки на пульт управления, я почти заискивающе попросил:
- Штурман…, мы летим на Геркулес. Можешь это устроить?
- Слушаюсь, - последовал короткий ответ, и корабль, ощутимо накренившись, начал ме-нять курс.
Ну, Слава Богу, кажется, выкрутился, подумалось мне, и я облегчённо вздохнул.
Но тут «ожила» моя Гвен.
- Значит, ты робот? - спросила она. Какой робот?
- Не понял вопроса! - мгновенно последовал ответ.
- Нуу…, биоробот…, механический…
- Понял. Я, старший, встроенный в систему корабля, биоробот, в мои функции входят: управление кораблём, медицина, и контроль над другими роботами…, и…
- Остановись. Значит…, кораблём управляют и другие роботы? - решил и я задать уточняющий вопрос.
- Да. Система двигателей, система рулей, система кондиционирования воздуха, система питания, система распознавания, система…
- Всё, всё. Дальше не надо, - замахал я руками, - я всё понял, спасибо.
- Пожалуйста.
В голосе робота прозвучал оттенок обиды что ли. Я даже подумал, уж не обиделся ли он на меня за то, что я не дал ему похвастаться, сколькими роботами он управляет. И чтобы сгладить возникшее между нами «недоразумение» спросил:
- А корабль-то как называется?
Ответ не заставил себя долго ждать.
- МАУК- 3074.
Его ответ ничего мне не говорил, и только я собрался задать уточняющий вопрос, как меня опередил голос моей любимой жены:
- Что означает эта аббревиатура?
- Межпланетный, автоматически управляемый корабль, строительный номер - 3074, по-строен в….
- Не надо, - почти одновременно с Гвен воскликнул я.
Ну, что ж, это очень хорошо, что он автоматически управляемый, подумалось мне, а то бы и не знаю, как бы мы с подругой справились с ним. Улетели бы куда-нибудь к чёрту на кулички, или вообще затерялись в космосе…
 Право слово - повезло нам. Необыкновенно повезло!

                *     *     *
Вечером, перед сном, лёжа в  антигравитационной койке, я завёл разговор с Гвен. Меня…, ну, я же любопытный от рождения, меня заинтересовало место нашего приземления. Да так заинтересовало, что аж свербеть начало в одном месте. И я, не сдержавшись, спросил, да не просто спросил, а так это, мягонько, словно кошка, выпрашивающая у хозяйки кусочек ливерной колбасы:
- Гвен, а не трудно тебе будет рассказать мне что-нибудь о созвездии Геркулеса? А то, как-то неловко получается - лечу я…, то есть, летим мы туда, а к чему быть готовыми, не знаем.
В ответ лишь посапывание.
Притворяется спящей, чтобы не отвечать, понял я, и уже более настойчиво заговорил:
- Не притворяйся. Я же знаю, что ты не спишь, расскажи, пожалуйста, хотя бы самое главное, ну, чтобы… я имел хотя бы маломальское представление об этом созвездии.
- Вот зануда, сам не спит, и даме заснуть не даёт - ворчливо донеслось до меня из темноты. Угомонишься ты наконец?
- Как только расскажешь, так я сразу и угомонюсь, даже слова не промолвлю.
- Ну, ладно…
В темноте послышался смачный зевок, затем, она, по-видимому, завозилась, чтобы поудобнее устроиться в постели, и стала, поучительно, словно профессор перед студентами, рассказывать:
- Созвездие Геркулеса расположено справа от Лиры и ниже Дракона. Его ярчайшую звезду арабские астрономы назвали Рас-Альгети (точнее, «рас-эль-джети» - голова коленопреклонённого).
Вновь в темноте раздался зевок, затем, Гвен опять проворчала: «Спать охота до смерти», и замолчала.
Подождав несколько минут - не продолжит ли она рассказ, я опять нарушил тишину:
- Эй, засоня, не вздумай уснуть! Пока не расскажешь о созвездии, не дам спать…, сейчас я к тебе переберусь и…,
- Нет, нет. Я уже продолжаю…
Голос не показался мне испуганным, скорее он был насмешливым.
…так вот, название созвездия связанно с именем наиболее популярного героя греческого эпоса, Геракла (латинское название - Геркулес).
Мать Геракла - Алкмена - принадлежала к роду Персея, отцом его был Зевс. Чтобы умертвить мальчика, ревнивая богиня Гера подослала к его колыбели двух змей, однако Геракл заду-шил их руками. Став взрослым, Геракл осуществил двенадцать подвигов, в частности, задушил руками Немейского льва, умертвил Лернейскую гидру, уничтожил птиц с медными крыльями, костями и клювами, которые питались человеческим мясом.
Преградив реку плотиной, Геракл за один день очистил Авгиевы конюшни, в которых было несколько тысяч лошадей, и которые не чистились на протяжении тридцати лет. Легенда рассказывает и о пребывании Геракла в Скифии и на Кавказе, где он освободил Прометея от страданий, продолжавшихся десять тысяч лет.
- Думаю, тебе достаточно этой информации? - лукаво спросила она, и зевнула.
- Гвен, пожалуйста, ты так интересно рассказываешь, - и, решив подсластить свои слова мёдом, добавил, - ты прямо ходячая энциклопедия Гвен, что бы я без тебя делал?
- Ну, хитрец. Ну, хитрец, - засмеялась она. Из-за тебя у меня весь сон убежал. Ну, да лад-но, слушай дальше…
…По легенде, однажды Геракл со своей супругой Деянирой с помощью кентавра Несса переправлялся через реку. Кентавр решил похитить Деяниру, и Геракл убил его стрелой, пропитанной ядом Лернейской гидры. Чтобы отомстить Гераклу, умирающий кентавр сказал Деянире, будто его кровь является волшебной и возвращает потерянную любовь.
Прошло сколько-то времени, и вот, когда Деянире показалось, что Геракл уже не любит её, она сшила ему одежду и облила её кровью кентавра. Одежда причинила Гераклу жесточай-шие страдания, и он бросился в огонь.
Зевс, увидев его страдания и смерть, сделал его бессмертным и взял на Олимп.
Вот, пожалуй, и всё о Геракле, сказала она в заключение.
- Теперь я могу спать?
- Ой, как интересно. Может…, ещё что-нибудь расскажешь, - стал просить я.
- Нет, нет, и нет! - ответила темнота. Я сплю.
- Ну… ладно. Спасибо тебе. Теперь я представляю, куда мы летим.
В ответ из темноты послышалось спрятанное в подушку хихиканье.

                Глава вторая
Космопорт Рас-Альгети встретил нас восточным шумом и гамом. От причальных буёв и, наоборот, к ним, отходили и причаливали пассажирские и грузовые корабли, прогулочные шлюпки и воздушные «автобусы».
Пассажиры, как местные жители, так и с других планет, словно муравьи сновали взад и вперёд по аэровокзалу. Шум стоял такой, что невозможно было услышать слова рядом идущего существа. Разнообразие существ и народностей ошеломляло: казалось, что ты попал в древний Вавилон.
В этой пёстрой толчее вполне можно было потеряться или потерять своего близкого. Поэтому, чтобы не случилось такого, мы с Гвен крепко держались за руки, и у нас постоянно были «ушки на макушке».
Пробившись к выходу из вокзала, мы свободно вздохнули.
- Джо, помоему…, у нас больше порядка в аэропорту, чем здесь, - поправляя причёску, сказала Гвен.
- Да здесь вообще полный бедлам, - согласился я, утвердительно кивая головой, - какой-то организованный, словно специально, бардак. Никакой цивилизации. И как, скажи на милость, в этой толчее можно найти нужного тебе человека?
- А, что, нас должен кто-то встретить? - брови жены поползли вверх.
- Нет. Это я к примеру…. А вообще-то нам надо найти хотя бы временную крышу над головой. А уж потом…
- Джонатан, водители воздушных такси - ходячая энциклопедия…
- Как ты? - поддел я Гвен.
- Плоский юмор, - отпарировала она и продолжила…
…Они всегда и во всём в курсе дел. Давай у любого спросим, где можно устроиться на ночлег.
И, отпустив мою руку, она направилась к первой же  подлетевшей воздушной машине.
Следуя за ней в кильватере, я вновь и вновь любовался её точёной фигуркой и стройными ножками. Эх, вздохнул я, повезло же тебе Джонатан с женой. Только… за ней нужен глаз, да глаз - того и гляди умыкнет какой-нибудь богатенький любитель малинки.
Зациклившись на этой, не очень-то приятной для меня мысли, я не заметил, как она подошла к таксисту и завела с ним разговор. Поэтому-то я, продолжая мысленный разговор с самим собой, и уткнулся носом ей в спину.
- Джонатан, ты чего толкаешься? Ослеп что ли? - обернулась она ко мне. Видишь, я с пилотом разговариваю.
- Извини, задумался.
- Задумывайся в другом месте, а не на стоянке такси.
И, опять повернувшись к шестилапому, чем-то похожему на Земного поросёнка, таксисту, продолжила:
…значит, вы говорите, что есть у вас на примете, по вполне приемлемой для нас цене, квартира?
- Да, мадам. Я отвезу вас.
- Хорошо, - сказала Гвен, и умостилась в салоне воздухолёта.
Я, если честно, даже отреагировать не успел. Я просто стоял, и ещё только соображал, а она уже командовала:
- Джо, поторопись. Я нашла для нас жильё.
Ну, чем не жена, друг и товарищ? С такой женой нигде не пропадёшь!

                *     *     *
Посетив по совету конторы предложенную мне ещё на Касторе для тайных встреч ка-фешку, я, вот повезло, в назначенное время встретился со связным и, получив «секретные» документы, вернулся домой. Квартира встретила меня гулкой пустотой. Жены в квартире не было.
Вот егоза, куда это она намылилась? - немного возмутился я и, чтобы не терять драгоценного времени, принялся за переданные мне документы.
Осмотрев конверт на предмет его целостности и сохранения печатей, я даже понюхал его (мало ли какой сюрприз может ожидать меня при его вскрытии), приступил к его расшифровке.
Я же так долго был безработным…, правда, не по своей воле, думал я и, одновременно, трясущимися руками надрывал конверт. Руководство могло «потерять» меня за ненадобностью, или… мне могли предложить уволиться «по собственному желанию»…
 Но нет, я был ещё в строю! Я был ещё востребован, но как…
Прочитав шифровку, задумался. Задание оказалось настолько необычным, что я даже засомневался в его исполнении. Мне, ни много, ни мало…, предлагалось переквалифицироваться в… сыщика. Но я же…, я же фининспектор, озадаченно почесал я затылок. Я же ни бельмеса не смыслю в этих…, как их…, в расследовании уголовных преступлениях и…. Да я же просто финансовый инспектор! - воскликнул я, и схватился обеими руками за голову.
Возмущаться, удивляться и мысленно спорить с руководством мне долго не пришлось - вошла, почти вбежала Гвен. Её лицо пылало, губы, словно фотография 6х9 расползлись в широчайшей улыбке, а глаза блестели. Поражённый её видом я вскочил со стула и со словами «Что случилось?», «Тебя никто не обидел?», бросился к ней.
А она…, она снимая плащ, весело, с каким-то даже задором, затараторила скороговоркой:
- Пошла я, значит, в супермаркет, чтобы прикупить кое-каких продуктов, и удивлённо вижу его, а он…, понимаешь, тоже увидел меня и, раскрыв объятия, бросился ко мне. Мы обнялись…
- Кого это его? - набычился я, и сердце моё ухнуло вниз, да так быстро, словно снежный ком скатился с вершины Эвереста.
А она, вся в своих возбуждениях, не замечая моего, такого неадекватного состояния, продолжала:
…обнялись мы, расцеловались (я его давно, лет сто, не видела), и он давай меня расспрашивать, а я его - что, да как? Короче, зацепились языками как две кумушки, ну и проболтали почти час с четвертью…
- Что, старая любовь не вянет? - грубо спросил я.
- Ккааккая любовь? - споткнулась моя подруга на полуслове.
- Старая, в смысле - прежняя.
- Тыы…, что с тобой? Какая прежняя? Какая старая?
- Ты что, дурочка?! - крикнул я, совсем потеряв  контроль над собой. Рассказываешь мне о своём любовнике и… не стесняешься. А я-то думал… у нас настоящая любовь, до гробовой доски.
Гвен несколько мгновений непонимающим взглядом смотрела на меня, а потом как расхохочется - ха-ха-ха, и опять - ха-ха-ха. У неё от смеха даже слёзы на ресницах повисли.
- Ох, какой же ты дурачок, какой дурачок! - останавливая смех, воскликнула она. Да он же…
И опять ха-ха-ха!
Явно смешинка попала ей в рот, решил я и, не переставая сердиться, продолжил:
- И с какой-такой радости ты заливаешься? Довольна… встречей? Так я тебя не держу!
Я бы ещё, наверное, долго продолжал кипеть и возмущаться, но она, теперь уже не произ-нося ни слова и не смеясь, с грустной улыбкой смотрела на меня.
И я тоже замолчал, но только теперь я обиженно сопел носом, да вздыхал.
- Даа, насмешил ты меня, - грустно сказала Гвен. Ну, о каком любовнике речь? Я же твоя всегда была…, и буду. Ты же мой единственный мужчина, а он…, он просто профессор археологии, и ему почти две сотни лет…. Господи, наградил же ты меня неимоверным ревнивцем.
- Ты серьёзно? - стараясь унять бешенное биение сердца, прошептал я.
- Ну, конечно, дурачок мой. Конечно.
- А он…? - всё ещё пытаясь до конца разобраться в происходящем, спросил я.
- Профессор предложил мне полететь с ним, и его группой сотрудников, на Рас-Альхаг…
- Кудаа?
 - На Рас-Альхаг, - повторила она, - (по-арабски «рас-эль-хагу - голова змееносца). Со-гласно легенде Змееносец - это Асклепий (римляне называли его Эскулапом) - бог медицины, сын Аполлона.
- Ии…, когда…?
- Когда вылетает группа? - уточнила она мой вопрос.
- Да.
- Через пару месяцев. Ещё не всё оборудование завезли.
Я вздохнул так сильно, что даже цветы, в горшке стоящем на окне, зашелестели листьями. Ну, Слава Гераклу, я не брошен, я любим моей принцессой!
Радости моей не было предела, и я сказал:
- Гвен, правда, я дурак. Ты уж прости меня. Но…, когда я вижу мужчин рядом с тобой, или ты говоришь о них, я теряю голову, я теряю рассудок.
- Не надо, дорогой, мне твоя голова ой, как нужна, и тебе тоже…. А, что нового у тебя? - сменила она тему разговора и подняла на меня взгляд.
В её взгляде было столько любви и тепла, столько участия и заботы, что я не выдержал, и поцеловал: сначала в лоб, потом расцеловал её прекрасные жёлтые глаза, затем дошла очередь до губ и…
Ну, какое может быть продолжение разговора или выяснение каких-то там отношений в такой ситуации? Да никакое…
Отдыхая, мы просто лежали, крепко обнявшись, и не было нам дела ни до профессоров, ни до погоды за окном…. Ни до чего нам не было дела. Во всём свете были только я и она, Джонатан и Гвен, два, бесконечно любящих друг друга человека, два, бьющихся в унисон, сердца!

                *     *     *
На следующий день я рассказал Гвен о своём новом задании. Я даже похвастался, что ме-ня не забыли в Министерстве, и что задание необычное, не всем такое дело поручают. Только, заглянул я ей в глаза, помоги мне, расскажи, если знаешь, о Северной Короне. Мне придётся туда слетать на несколько дней.
А на чём ты полетишь? - заботливо поинтересовалась она. А я, чтобы совершенно успоко-ить её, ответил - на нашем МАУК-3074, и добавил: «Он же автоуправляемый. Моих знаний хватит на то, чтобы взойти на борт, долететь до места, и спуститься».
Ноо…, ведь… корабль не… совсем наш…, - обеспокоенность плеснулась в её глазах.
Теперь наш. Я его зарегистрировал на наше имя. И на моё тоже? - спросила она. Да, отве-тил я, теперь он МАУК-3074ГВЕН-1529 и поцеловал жену. Спасибо! - сказала она, и я получил ответный, горячий поцелуй в губы.
Затем Гвен поделилась со мной знаниями из космической астрономии. Она, сев рядом со мной, сказала:
- Созвездие Северной Короны небольшое по размерам. Оно расположено между Геркулесом и Волопасом. Его главная звезда Гемма (от латинского gemma - драгоценный камень) является как бы центральным украшением обращённого к северу открытого полукружья звёзд.
Легенда, связанная с названием этого созвездия, говорит - античный герой Тесей, сын афинского царя Эгея, после нескольких подвигов попал на остров Крит. Там, в большом дворце с несчётным количеством запутанных ходов-лабиринтов, жило чудовище с туловищем человека и головой быка - Минотавр, которому афиняне ежегодно посылали на съедение семерых юношей и столько же девушек.
Ариадна, дочь царя критян Миноса, полюбившая Тесея, дала ему клубок ниток.
Убив Минотавра, Тесей, держась за прикреплённую у входа нить, выбрался из лабиринта и вывел за собой афинских юношей и девушек.
Герой взял с собой Ариадну, однако позже оставил её спящей на берегу острова Наксос.
Ариадна стала женой бога Диониса, получила от богов свадебный подарок - корону, которую боги позже поместили на небо.
Тесей же за своё вероломство был наказан: он забыл, что в случае победы, возвращаясь домой из похода, должен был поднять на корабле белые паруса.
Увидев корабль сына с чёрными парусами, Эгей в отчаянии бросился в море, которое с тех пор и было названо Эгейским.
Гвен, закончив рассказывать легенду, начала покачивать, словно гипнотизируя, указа-тельным пальцем перед моим носом туда-сюда, сказала:
- Даже не вздумай забыть обо мне, Всевышний накажет.
- Ну что ты. Разве могу я забыть свою любимую, свою ласковую кошечку, - ответил я, целуя.
- То-то же, смотри у меня! Узнаю - сразу же уйду от тебя!
Через два дня и две ночи, заказав воздушное такси, мы направились в космопорт. Как я ни уговаривал жену не провожать меня, она упёрлась, и сказав раз десять «нет», уселась рядом со мной.
Я хоть и делал вид, что можно было бы и не провожать меня, в душе всё же был несказан-но рад. Всё-таки приятно, Звёзды и Планеты, когда в дорогу тебя провожает жена! Очень даже приятно! Только…, конечно…, любящая жена, а не такая, как в одной песенке:
 
                «Жена мужа в поход провожала,
                Насушила ему сухарей,
                А сама потихоньку шептала
                Унеси его чёрт поскорей…»

Вот таких проводов мне не надо. Такие проводы мне ни к чему, одно расстройство. Но, Слава Млечному пути, меня провожала любящая, заботливая жена - она столько мне разных советов в дорогу надавала, что не будь у меня большого корабля, я вряд ли смог бы их все за-брать с собой. А так ничего…, мы - я и пожелания на дорогу, смогли разместиться в корабле, правда…, с трудом.
Не прошло и двух недель полёта в одиночестве, всё же с Гвен интереснее летать, я прибыл на Гемму.
Посадив корабль и заглушив двигатели, я направился в космопортовскую гостиницу для транзитных пассажиров. Я же не знал, насколько долго я задержусь на Гемме, поэтому и решил сказаться транзитным пассажиром, а не прилетевшим надолго, а возможно и навсегда. Так для меня было удобнее, вернее, удобнее для выполнения моего задания.
Ещё при первой встрече со связным он мне кое-что рассказал о персоне моего задания: Далибар - родом из древних югославов; подпольный мультимиллионер и владелец тайных шахт по добыче редких алмазов. Где его шахты находятся, он держит в величайшем секрете. У него есть небольшой офис на Гемме, и ведёт он аскетический образ жизни - не кичится богатством, живёт скромно, одевается не броско - обыкновенный гражданин без запросов.
Твоя главная задача, Джонатан, сказал он мне в конце беседы, найти связующую нить… Далибара с алмазами, а также разузнать, где эти шахты находятся. Понял?
Да, ещё…, меня попросили передать тебе, что ты должен поторопиться. Мы и так, сказали они, с твоим «вынужденным» отпуском слишком задержали выполнение задания…. Смотри, не подведи контору! - пожелал мне связной в конце встречи.
Я и не думаю подводить. Мне бы только внедриться в окружение Далибора, а там уж… я костьми лягу, а задание выполню - мысленно ответил я ему.

                Глава третья
Нисколько не отдохнув после перелёта, я в тот же день направился на рекогносцировку. Мне нужно было выявить посетителей Далибора, его окружение и распорядок дня. Это конечно было сделать не трудно, а вот внедриться…, тут надо было пошевелить мозгами: раз он анахорет, то и общепринятые способы первого знакомства в данном случае не подходили, надо было изобретать свой, индивидуальный метод. И, кажется, я его нашёл.
Неприлично конечно хвалить самого себя, но я же и сообразительным иногда бываю. Вот и сообразил, когда изучил его распорядок дня.
Он, как и многие другие люди его склада, увлекался чтением и рыбалкой. Чтение для меня было, как бы это сказать, не совсем мой профиль, а вот рыбалку я уважаю. Помню, ещё, когда я жил с родителями, то всё свободное время проводил на берегу речьки. Ну, а на реке, чем занимаются? Конечно же, или купаются, или рыбу ловят. Вот я и решил завести с Далибором знакомство посредством рыбалки.
Сказано-сделано.
А вот и не сделано! Далибор приходил на берег речки (не помню её названия) не один, а с двумя постоянными приятелями, здоровенными такими мордоворотами, или, как иногда таких людей называют - шкафами. Придёт он, значит, на приглянувшееся место речьки, настроит удилище, забросит снасть в воду, и сидит, не шелохнувшись, и сидит. Спрашивается, чего сидит? Раз не клюёт, так перейди на другое место, так нет - сидит паразит. Он может и час, и два просидеть, а мне что, прикажете ждать и любоваться его неподвижной фигурой? Мне задание надо выполнять, а не сидеть у воды и зевать.
Я было сунулся к нему, с простецким видом забывчивого рыбака, попросить наживку, так фигу вам. Они, шкафы, меня быстренько отшили, и ещё пригрозили - вздумаешь подойти ещё раз, кости переломаем! Довольно ясное предупреждение, не правда ли? Я же понятливый.
Пришлось переходить к длительной осаде.
Я начал ему встречаться на пути следования везде, где бы он ни появился. Конечно, это было рискованно, но другого более-менее разумного решения у меня не было - кровь из носу, но я должен был приучить его к своему постоянному нахождению рядом с ним. Я для него должен был стать как бы необходимой вещью.
Унизительно конечно для человека гордого и самолюбивого как я, попасть в такое положение, но задание, ест задание. И ради выполнения его, на какие только жертвы не пойдёшь, верно? Вот я и пошёл на такую жертву.
Постепенно, день за днём, я входил к нему в доверие и, добился таки своего: он стал иногда делиться со мной привадой (а она у него была отменной), иногда мы беседовали (говорил, конечно,  больше я, а он молчаливо слушал).
Постепенно доверие его ко мне возрастало, и я стал, вот повезло, вхож в его дом, то есть, в его квартиру. Ура, конечно! Только вот дни-то шли, а я ещё даже ничего конкретного не узнал. Я «топтался», по выражению моего умного куратора, на одном месте, и топтался слишком долго. Надо было форсировать наши с Далибором отношения, но как?
Помог совершенно неожиданный случай.
Мы прогуливались в сопровождении «шкафов» по вечернему городу. Было несколько свежо, но не холодно. Лёгкий ветерок, похожий на морской бриз, ласкал моё тело, мне было приятно, и я, замечтавшись о Гвен, чуть не упустил предоставленного мне судьбой случая.
Пролетавшее над нами такси слишком низко опустилось (возможно, это была ошибка пи-лота, а может быть, неисправность, не знаю), но оно чуть ли не зацепило нас своим брюхом! В это мгновение меня словно ударило в грудь: я успел взглянуть вверх, оценить обстановку и, прикрыв своим телом, повалить Далибора.
Судьба? Случай? Или это божественный промысел? Что бы это ни было, но я был при-глашён на послеобеденный ленч. Вот вам и, пожалуйста! Только не надо мне говорить, что мне необыкновенно повезло! Это случилось потому, что я старался, и бог был за меня!
С этого дня я стал для него, для Далибора, как бы наперсником. Да и охрана его уже больше не косилась на меня как раньше, она, словно бы не замечала моего присутствия. Такое положение мне было на руку: чем меньше внимания моей персоне уделялось, тем свободнее я чувствовал себя.
Медленно, очень медленно, я открывал окружавшие его тайны.
Однажды он признался мне, что очень богат и…, мог бы, если бы захотел, приобрести в собственность целую планету, но боится. Когда же я мягко спросил, чего он может бояться, ведь у него такая мощная охрана, он ответил: Охрана то охрана, но тут же на его богатства наложат лапу имперские чиновники и разденут до нитки.
Вот те раз! - не согласился я с ним: у вас же ни родни, ни котёнка, ни мышонка - зачем вам столько добра. А он, немного подумав, ответил: «Так, на всякий случай, и, потом, у меня же скопидомство уже въелось в кровь, не могу я не копить и ещё больше не богатеть».
Странная у вас мания, покачивая головой, сказал я, она больше похожа на болезнь.
Это, наверное, точное определение моего душевного состояния, согласился он, я, возможно, и избавился бы от накопленных богатств, но… не могу. Я, как только об этом подумаю, так сразу и заболеваю.
Ничего себе, удивился я, а вы не пробовали заняться благотворительностью, например? Говорят, здорово помогает.
Пробовал, пригорюнился он, но после первого же созданного мною фонда, я отказался от этой дурацкой мысли.
Это почему же, удивлению моему не было предела.
Да потому, он просуществовал не более месяца, его кто-то умыкнул, сразу весь фонд украл…. Так, что, я больше ни о каких фондах больше слышать не могу.
Даа, протянул я, тяжёлый случай.
Это вы правильно заметили Джонатан, сказал он, и переключил внимание на поплавок. А тот, словно и не в воде находился, лежал на боку.
- Ну, что же вы! - заорал я, и даже вскочил от возбуждения, - у вас же клюёт! Подсекайте! Подсекайте!
Он тоже вскочил и подсёк, но…, по-видимому, подсечка была или очень резкая, или рыбина уже отпустила крючок с наживкой, и Далибор плюхнулся на задницу.
Ха-ха-ха, рассмеялся я, а шкафы даже зареготали, типа гы-гы-гы. Далибор, поднялся, почесал пятую точку и тоже соизволил улыбнуться.
- Вы видели, как я плюхнулся? - спросил он у меня, и криво улыбнулся. Не каждый так сумеет, правда?
- Этто точно! - тоже с улыбкой согласился я. Вы это здорово сумели продемонстрировать.
- Вот, вот, и я о том же.
Теперь смеялись мы все: я издавал неприличное ха-ха-ха; он, аккуратненько, словно горох сыпал - хи-хи-хи, а шкафы…, так, те… вообще, хлопали себя по ляжкам и реготали.
Отсмеявшись как надо, и сколько захотелось, мы с Далибором вообще стали друзьями на-век, типа - не разлей вода.
Мне такое положение в наших отношениях очень даже понравилось. Оно было, как сказа-ла бы моя… дражайшая Гвен, вполне перспективным. А раз оно перспективное, то я и радовал-ся, правда, молчаливо, не вслух.

                Глава четвёртая
Однажды, сидя у него в квартире и по глоточку пригубливая херес, мы разговорились о социальном положении народонаселения планет. Ну, как разговорились? Это я, осторожно, чтобы узнать его мнение, завёл разговор. Я ему привёл пример высказывания деда с планеты СПИКА, что входит в состав созвездия Девы.
Я рассказал об их чаяниях, о горячей мечте создать такое общество во всей вселенной, как, например, на легендарной Гиперборее - сообщество равных, свободных не на бумаге, а на самом деле, людей. Где нет богатых и бедных, где все социальные услуги бесплатны, и где нет коррупции и взяточничества.
Внимательно выслушав меня, он залпом опорожнил свой бокал, и надолго замолчал. Я тоже ненавязчиво молчал.
Мы, вот так, молчаливой группой, словно известная статуя в местном парке Культуры и Отдыха, и сидели некоторое время, а затем Далибор нарушил молчание:
- Утопия, - резко, словно отрубил, сказал он. Неужели кто-то может думать, что я…, или, такие, как я, запросто расстанемся со своими богатствами: со своими фабриками и заводами; газетами и пароходами; со своим положением в мире? Да никогда! Мы пойдём на всё, лишь бы сохранить своё положение в обществе, сохранить своё реноме!
- А…, как же… остальной народ, ну, тот, у которого не было, или отобрали фабрики, заводы, газеты, пароходы? - осторожно поинтересовался я.
- А мне какое до него дело? - равнодушно произнёс он. В обществе возможно существование лишь двух классов - класса богачей, то есть нас, и класса тех, кто обслуживает нас, добыва-ет своим трудом, потом и кровью, для нас богатства.
- Простите, а если это множество сирых и убогих объединится и с оружием в руках свергнет вашу власть?  - осторожно поинтересовался я.
- Пусть только попробуют! - высокомерно произнёс он, - у нас есть армия, полиция…. Пусть только попробуют! Да мы их…, - он сжал пальцы в кулак и скрежетнул зубами.
Я с удивлением и опаской посмотрел на него, и подумал - «Вот тебе и тихоня, вот тебе и анахорет. Да такие как он, «тихони», ни перед чем не остановятся, зубами, как волки, в горло вцепятся и не выпустят, а если понадобится, то и загрызут, чтобы не потерять свои богатства. Хоть и мало их, но опасные они люди!»
И ещё одна думка промелькнула у меня - «Напрасно я завёл этот разговор, ох, напрасно! Не вовремя! Как бы он чего не заподозрил. Хитрым мужиком оказался анахорет и…, умным».

                *     *     *
Мои опасения подтвердились уже на следующий день - я, бродя по городу в поисках информации, неожиданно обнаружил за собой «хвост». Плюгавый, общипанный, словно петух после драки, абориген вот уже половину дня таскался за мной. Я давно обратил на него внима-ние: он давно ходил за мной. И, сейчас, он почти одновременно зашёл за мной в супермаркет, и следовал позади меня почти по пятам: ничего не покупал, а только лишь разглядывал товар и этикетки.
Ну, с таким «провожатым» легко справиться, решил я, и нырнул в гущу покупателей. Затерявшись среди толпы, я всё же старался не упустить его из виду. И правильно сделал! Он замельтешил, завертел головой как флюгер на крыше дома, и принялся пробиваться сквозь толпу.
Ну, а я не стал дожидаться, когда он вновь найдёт меня. Я незаметно выскочил из супермаркета и, вскочив в первое же, попавшее мне на глаза такси, попросил доставить в полицию. Я, конечно, понимал, что нельзя садиться в первое же подлетевшее такси, но надеялся, что если оно окажется подставным, то в здании полиции пилот всё же не сможет меня найти.
Собирая информацию о своём клиенте, я заранее изучил все ходы и выходы здания, и знал, как скрытно покинуть его.
Моё предчувствие не обмануло меня. Я увидел, как пилот, поставив аппарат на стоянку, кинулся вслед за мной. Но меня-то в здании уже не было! Как говорится - «Тю-тю, улетела птичка!»
Но этот случай заставил меня крепко призадуматься. Просто так, без веской причины, по-являться на улицах города опасно, подумал я, и решил принять кое-какие меры предосторожности. Во-первых: я решил больше не появляться у моего «друга», а во-вторых - применить свой навык в камуфляже, приблизительно такой же, как и при выполнении своего первого задания.
Далибор же не знает, что мимикрия у меня в крови, и что я был лучшим учеником в этом деле, вот и вспомним былые времена, решил я. И, нацепив парик, приклеив седые усы и бороду, сгорбившись, как древний старик, я появился перед его домом. Примостившись на лавочке, и сделав вид, что дремлю, стал наблюдать за входными дверями.
Моё предвидение, а возможно предчувствие, не обмануло меня. Далибор, в сопровождении своей охраны, появился в проёме, услужливо открытых дверей.
Вот и ты, голубчик! - прошептал я. Должен же ты всё-таки, хотя бы время от времени, проверять работу своей алмазной шахты, доолжеен. Вот ты туда полетишь, а я… за тобой последую, и узнаю, хитрюга, где она расположена. 
Я был почти уверен, что он именно туда собрался, и был готов сопроводить его. У меня для такого дела уже два дня, на всякий там… непредвиденный случай, был взят напрокат одноместный воздушный спидер.
Как только его «лимузин» поднялся в воздух, я тут же, не мешкая, покинул скамью и, взгромоздившись на железного коня верхом, помчался следом. 
Приятно всё же, когда ты и спидер, объединившись в единый организм, мчитесь, не касаясь земли: встречный ветер, выжимая слёзы из глаз, бьёт в лицо, рубашка на спине вздута пузырём, волосы взлохмачены, и ты готов орать от счастья! Такое неописуемо-прекрасное состояние души было и у меня.

Ветер в лицо,
Мне совсем хорошо.
Я, словно вольная птица,
Лечу и лечу высоко.
Мне не страшны горы и реки,
Моря, океаны, и даже пурга.
Я человек! Мне подвластна Вселенная,
Хотя иногда подставляет ножку она…

И всё же не смотря на эйфорию полёта, я не забывал о своей главной задаче - не упустить из виду, не потерять в толчее движущегося транспорта, своего «анахорета».
Только на мгновение, неописуемо короткое мгновение, я моргнул, чтобы убрать повис-шую на ресницах слезинку и…, вот, пожалуйста, какой-то лохматый, горилоподобный представитель Звёздного Мира, превысив скорость, врезался в мой спидер.
Чёрт бы его забрал со всеми потрохами вместе! Именно сейчас, когда я не должен был потерять свою «жертву» из поля зрения, он соизволил сбить меня с курса. Хорошо ещё, что я пре-красно управляю спидером, а то бы лететь мне, кувыркаясь, до самой земли… - что, как говорят побывавшие в аналогичной ситуации пилоты - не есть хорошо для здоровья!
Короче, пока я выравнивал полёт, пока выяснял отношения с незадачливым пилотом, мой «поезд ушёл». Я успел только «хвост» его увидеть!
Огорчённо вздохнув, я отправился восвояси, то есть, в Мотель.
Ну, что ж, сказал я себе огорчённо, сегодня не получилось, ладно, но уж завтра-то я тебя не выпущу из своих «объятий», не выпущу. Я с тобой…, вернее, я тебя буду всюду сопровождать, словно я рыба-прилипала…, ни что не помешает мне сделать это, ни что!
                *     *     *
И опять моему плану не удалось осуществиться. Опять анахорет спутал всё, заставил, ка-кие бы я отговорки не приводил, посетить его особняк. И ведь настоял старый бирюк! Настоял!  Пришлось дать согласие.
Что-то этот хитрован затеял, подумал я, направляясь на встречу. Он просто так в гости не приглашает…, не тот он человек…, не тот. Ему что-то от меня надо…, но вот…, что?
Сколько бы я не ломал себе голову, пытаясь разобраться в причине приглашения, я бы ни за что не догадался об истине. А она оказалась настолько неожиданна, настолько невероятна, что я, услышав его предложение,  в первое мгновение даже застыл с открытым ртом. Он, ни много, ни мало, предлагал составить ему компанию в поездке на шахту!
Меня? На шахту? Да это же предел моих мечтаний!
Я, конечно, для виду посопротивлялся его приглашению, твердя, что недостаточно знаком с ним, чтобы он так доверял мне, что я ни бельмеса не смыслю в добыче угля или камня…. Я специально сказал «угля или камня», что бы снять подозрение о моём знании его настоящего бизнеса.
Кажется, он поверил мне, хотя мне и показалось на какое-то мгновение, что при словах «уголь и камень» он криво улыбнулся. Точно, мне всё же показалось, решил я, пристально взглянув ему в лицо: оно, лицо, не выражало ничего, кроме доброжелательности и мягкой укоризны, словно говорило: «Ну, что вы, молодой человек, я весь на виду, во мне нет даже намёка, что я знаю о вашем тайном желании и хочу причинить вам неприятности».
Да не догадывается анахорет о моём задании, решил я окончательно, и дал согласие на поездку.
Ну, вот и хорошо, вот и ладненько, сказал он, потирая, словно они замёрзли, руки. Я рад, что вы согласились составить старику компанию. С вашего позволения мы, не мешкая, и отправимся в… путь.
Господи, ну почему я такой мнительный? Его последние слова с паузой насторожили меня, заставили быстрее забиться сердце, заволноваться. Я как-бы ненароком заглянул ему в глаза, но они были безмятежно, по-стариковски добры и чисты, как у младенца.
Господи, ну что я накручиваю страшилки разные! Видно же по человеку - он совершенно искренне рад моему согласию, а то, что мне показалось - плод моего болезненного воображе-ния…. И я, совершенно успокоившись, протянул ему руку для рукопожатия.
Так, находясь в благодушном настроении, я и устроился рядом с ним в карете.
По какой-то, неведомой для меня ассоциации с прошлым что ли, я почему-то представил себе, как кучер, щёлкнув хлыстом, крикнул: «Пошли родимые!», и карета, мягко покачиваясь на стальных рессорах, покатила со двора.
Это чувство так поглотило меня, так далеко вернуло назад во времени, что я даже не заметил, как наша шлюпка поднялась в воздух, и мы полетели.
Вскоре прибыли на космодром и, пройдя таможенный досмотр, с удобством разместились в салоне личного космического корабля подпольного мультимиллионера.
- Я не знал, - удивлённо посмотрев на анахорета, произнёс я, - что у вас есть собственный корабль.
- Ну, что вы, - скромность сморщила лицо моего спутника, - какой же это корабль, это просто космическая шлюпка. Это вовсе не корабль.
Ага, не корабль! - внутренне засопротивлялся я его словам. Даже при беглом взгляде на установленное оборудование и вышколенный экипаж, можно было догадаться о его предназна-чении, и что на этой «просто шлюпке» можно было покрывать расстояние не в одну сотню…, тысячу парсеков.
Ничего себе космическая шлюпка…, хмыкнул я, но спорить с хозяином транспортного средства не стал - пусть себе думает, что я полный профан в летательных аппаратах…, хотя…, так оно на самом деле и было. Я-то только теоретически был подкован, а практически….
Но не будем вдаваться в подробности, осадил я коней собственной скромности. Я только с виду «дурак дураком», а так… ещё посмотрим, я же сообразительный, вспомнил я слова Гвен обо мне. Так что будем посмотреть - кто кого!
- Аа… надолго мы туда, в шахты? - запоздало поинтересовался я. Я даже переодеться, в случае чего, не взял с собой.
- Не беспокойтесь, Джонатан, Вы будете полностью обеспечены всем... необходимым.
Что то, этот милый старикашка… темнит, вновь насторожился я. Его ответ… звучит…  двусмысленно, он явно чего-то не договаривает. Но чего?
Так и не разгадав, во что я «влип», а что я «влип» и к бабке ходить не надо, я решил во время полёта больше присматриваться, больше прислушиваться: авось что-нибудь и узнаю, а может быть и пойму.
В непреходящем состоянии внутренней тревоги и настороженности я провёл остаток дней полёта. Я старался скрыть своё состояние и от анахорета, и от его шкафов-охранников, и даже от экипажа. Так лучше будет, решил я, и продолжил изучать устройство корабля, приёмы пилотирования, короче - всего и вся, словно предчувствовал - мне это пригодится в жизни.
Через пару недель полёта я, по гулу тормозных двигателей, понял - мы прибыли в «святая-святых» тайной жизни подпольного миллионера, его алмазным шахтам! И не ошибся.
- Ну, вот мы и прибыли на место с благословения бога нашего, - произнёс богач и, взяв меня под руку, словно я его первейший друг, направился к выходу.

                *     *     *
Странно, но при выходе из корабля на меня словно положили тяжеленную плиту, такую тяжёлую, что я весь согнулся, а ноги еле удерживали мой вес.
Что со мной? - испугался я, и посмотрел на анахорета - он тоже был не в лучшем состоя-нии. Его согбенная фигура двигалась рядом со мной и, какая-то вымученная улыбка, искривля-ла его лицо.
- Не пугайтесь, - прошептал он, - сейчас это частично пройдёт…, вы привыкнете.
- К чему… я… должен… привыкнуть? - еле шевеля губами, спросил я.
- К местной гравитации, - ответил старик, - она здесь равна… почти трём G.
Вот почему у корабля такие мощные двигатели сообразил я - они такие мощные, чтобы плавно, преодолевая притяжение планеты, посадить корабль, а при взлёте преодолеть его. Даа… неплохое местечко нашёл себе миллионер, неплохое. Любой нормальный корабль, ко-нечно, не сможет преодолеть такую гравитацию - он, или разобьётся при посадке, или же нико-гда не сможет покинуть планету…. Здорово!
- Вы что-то хотели сказать? - нарушил мои рассуждения хозяин шахт. Я слушаю вас.
- Нет…, ничего.
Я с трудом мог поддерживать разговор, и с трудом же шевелить ногами и руками.
Всё на этой планете было подчинено невероятной силе притяжения. Всё! Даже окружающая нас природа!
Пройдя с трудом приблизительно 300-350 ярдов, мы вошли в тамбур какого-то помеще-ния, и сразу же тяжесть свалилась с моих плеч, а тело самопроизвольно выпрямилось. Я не-сколько раз вдохнул и выдохнул воздух, и лишь затем произнёс: «Ничего себе гравитация! И как только люди работают здесь?»
- Джонатан, не беспокойтесь о людях, во всех помещениях и шахтах нормальная гравитация, правда…, искусственная, - сказал старик, и хитро улыбнулся, - я потом вам всё объясню.
- Могли бы ещё на Гемме предупредить, что здесь такое притяжение, - проворчал я.
- Вы что-то сказали, - тут же последовал вопрос.
- Нет, ничего.
- Аа, значит, мне показалось.
Сарказм, теперь я уже ясно уловил, прозвучал в его словах.
Я уже даже не испугался, я и так был напуган и расстроен своим согласием на этот полёт в «гости». Оставалось только и дальше не показывать, что я догадался, какую непростительную глупость я совершил, прилетев сюда. О-хо-хо, и где была моя голова раньше? - вздохнул я. Теперь, вот, «извольте бриться без мыла», а подумав так, я опять непроизвольно вздохнул.
Ох, старикашка! Хитрым и коварным ты оказался человеком, не приведи Господь. А я-то, а я-то думал, что задание будет плёвым - подумаешь, делов-то на сантим, узнать где у подполь-ного миллионера алмазная шахта, а оно вон как обернулось. Ну, ничего, пока 1х0 в твою поль-зу, а там посмотрим, «ещё не вечер», как сказала бы Гвен, попав в схожую ситуацию. И я, с надеждой в душе, прошептал: «Ещё не вечер».
За своими рассуждениями и неприятными открытиями я и не заметил, как мы покинули шлюз и поднялись в административное здание, а затем и в кабинет хозяина.
Мои рассуждения закончились лишь тогда, когда Далибор попросив меня сесть, с расстановкой, словно бы раздумывая, говорить или не говорить, произнёс:
- Мои «соглядатаи» в Министерстве давно доложили о твоём задании Джонатан. Я просто присматривался к тебе, хотел убедиться в твоём умении логически рассуждать и строить планы на перспективу…. Что ж, пожевал он губами, ты…, хоть и не первоклассный финансовый инспектор, но что-то в тебе есть. Ии…, поэтому…, останешься здесь…, навсегда…, чтобы, понимаешь, ты не выкинул какой-нибудь неожиданный для меня фортель - моё хозяйство не терпит лишних глаз и ушей.
Выслушав пространную речь Далибора, я нашёл в себе силы пошутить:
- Знаете, с тех пор как “ауфидерзейн” стало означать “до свидания”, и так как я не хочу вас больше никогда видеть, сэр, я говорю “Hasta la vista”.
Произнеся эти слова, я повернулся, чтобы уйти, но он щёлкнул пальцами и из-за портье-ры, перегородив мне дорогу к двери, вышли охранники.
- Я пленник? - спросил я, и посмотрел на его реакцию.
- Не только пленник, - подтвердил он, - ты, Джонатан, теперь моя собственность.
И улыбка самодовольства растянула его губы.
- Я всё равно сбегу! - упрямо сказал я.
- Попробуй, - пожал он плечами.
В его словах не было злобы, в них было лишь равнодушие победителя.
Этого-то я и опасался - не его злобы или насмешки, именно равнодушия я опасался. Из всего произошедшего и услышанного я сделал однозначный вывод - Далибор полностью уверен в невозможности побега с его планеты, или астероида.
Где находится шахта, придётся ещё узнать, подумал я, выходя из кабинета в сопровождении охраны. Надеюсь, у меня будет достаточно времени до смерти, чтобы всё окончательно разведать и доложить в Управление.
Подумав так, я внутренне усмехнулся: кому и как докладывать, если я в плену и неизвестно смогу ли я вообще остаться в живых? Дай бог вообще…, а в прочем…, чего раньше времени загадывать? Чего голову забивать? Вот поживём, осмотримся, если получится, вот тогда уж и будем строить планы, а сейчас… держи голову выше Джонатан, не дай этим ублюдкам увидеть  дрожь твоей души и растерянность! Держи нос морковкой, а хвост пистолетом, ты вырвешься отсюда, ты покажешь этому… хрычу… миллионеру на какие дела и поступки способен доведённый до крайности Землянин! Ты ещё пожалеешь, что связался со мной!
Каким же гадом надо быть, чтобы из-за блестящих стёкляшек свободолюбивого человека на «цепь» посадить?! Ууу… паразит! 

Коварство - первый признак человека,
Не ум, не честь, а именно оно.
Другие существа живут, не зная это,
Открыто выражают отношение своё.
(у животных это всё-таки инстинкт)
Лишь человек с его умом и жаждой мести
Способен нанести удар из-под тишка,
 А затем сказать: «Я не мог иначе, жизнь 
Заставляет быть коварным иногда».

Да всегда ты был, есть, и будешь коварным! - решил я подвести итог своему «расследованию». Ты, Далибор, всегда был таким… коварным, ты очень умело притворялся, а я…, я оказался молодым, неопытным сосунком! Моё бахвальство привело меня сюда, и довело до теперешнего положения, положения пленника. Я во всём виноват! - продолжая шагать между ох-ранниками, корил я себя.
Корил…, шагал…, а всё-таки глаза сами собой примечали углы и повороты, спуски и подъёмы, а память, дай ей бог здоровья, запоминала, откладывала в мозгу. Короче, я вновь «ра-ботал». Ох, уж мне эти преподаватели вместе с куратором, вот ведь приучили всё-таки мой мозг всё фиксировать. Я словно новорожденный впитывал в себя знания, запоминал и классифицировал. Ну, прямо электронный мозг какой-то в живом теле!

                Глава пятая
Территория шахты Далибора ничем не отличалась от таких же территорий на других планетах - такой же зев входа, отвал с проложенными рельсами для вагонеток, парой жилых бара-ков для невольников-рабочих и небольшим зданием-складом…
Странно было только одно: на первый взгляд ничего примечательного, вот только…, вот только… почти полное отсутствие охранников почему-то обеспокоило меня. Не может рудник по добыче алмазов так слабо охраняться, не может!- сказал я себе.  Далибор же не… полный  идиот, чтобы свои алмазы оставить без крепкой охраны…, думаю, он не дурак.  Здесь какая-то фишка зарыта, не иначе! Ну, ничего… раскрою я твою тайну Далибор, раскрою!
Пока вот так, под охраной двух охранников я шагал к баракам, в голове моей рождался план побега - рождался, словно зелёный росток под воздействием солнечного света и тепла. Рождался, креп прямо на глазах. Только одно беспокоило меня при рождении плана - как бы он из крепкого, ядреного, полезного для пищи «колоса», не вырос в негодный сорняк. Тогда пришлось бы начинать всё сначала. А для этого нужны время и силы, о количестве которых я не имел понятия -  на данный момент всё зависело от Далибора.
Интересно, какую работу для меня приготовил этот зверь, перешагивая порог барака, подумал я, и окунулся в спёртый, от многочисленности обитателей, несвежий воздух барака.
И, словно отвечая на мой не заданный вслух вопрос, услышал: ты будешь катать вагонетки с породой, сказал один из охранников, а вот и твоё место, продолжил второй, и подтолкнул к свободному месту на нарах. Об условиях работы расскажет тебе старший по бараку - это опять сказал первый и, не торопясь направился к выходу. За ним,  грозно хмуря брови и поигрывая плёткой, словно прикрывая путь отхода, последовал второй.
Пока сопровождавшие меня охранники кратко объясняли  мне «обязанности» и показывали место «ночлега»,  никто из живущих в бараке существ не пошевелился, не издал ни звука, словно я, и эти двое, находились в пустом помещении. Я не оговорился: при слабом свете карбидных ламп я рассмотрел - в бараке проживали не только люди, но и другие человекоподобные существа, уроженцы других планет и галактик.
Стоило охранникам выйти, как они, окружив меня плотным кольцом, принялись расспрашивать о мире, который они покинули, и как я понял, не по своей воле - все они были пленни-ками Далибора.
Старший барака - лохматый мускулистый верзила, больше похожий на орангутанга, чем на человека, что-то прорычав по-своему, разогнал обступивших меня рабочих и, усевшись на нары, сказал:
- Твоя будет катать вагонетку вот с ним, - и показал рукой на плюгавого, часто шмыгавшего носом, человечка, - он скоро сдохнет. Ему нада помогать. Понял?
- Понял, - ответил я, и подумал - вся работа ляжет на меня, он не помощник.
- Вставаем утро, рано, по свистку. Три часа работать, потом кушаем…
- Кушаем, а потом отдыхаем? - решил я уточнить расписание.
- Такой молодая, а хитрая, как старик, - грозно насупив лохматые брови, прорычал старший. Полчаса кушаем-отдыхаем, потом опять работаем.
- И сколько же работаем?
- Пока я не свистну вот в эту трубку, или пока ты не сдохнешь. Понял, раб?
- Понял.
- Сейчас отдыхать! - прорычал он, и направился в свой закуток.
Отдыхать, так отдыхать, проворчал я, устраиваясь на новой своей «постели», но поесть бы не мешало, а то я когда ел-то. Далибор «забыл» угостить меня обедом, а сейчас, судя по моему желанию чего-нибудь пожевать…, скорее всего… поздний вечер. С мыслью о еде я долго старался бороться, но она, зараза, не давала мне уснуть. Да и другие мысли постоянно копошились в голове - о Гвен, о задании и, конечно же, о моём достаточно плачевном положении.
Пришлось «заговаривать себе зубы».
Повернувшись к своему соседу по нарам, я шёпотом, чтобы не разбудить других, попросить обрисовать мне положение, в которое я попал. Он недовольно что-то пробурчав, повернулся на другой бок и захрапел.
Не разговорчивый какой-то попался мне сосед, подумал я, и решил поговорить с другим постояльцем этой юдоли горя и слёз. Этот, спавший надо мной, оказался более человечным. Я услышал в темноте, как он сначала зевнув несколько раз, почесался, а затем сказал:
- Слушай, давай я к тебе спущусь и мы поговорим. Я тоже что-то не могу уснуть. Лады?
- Конечно, лады, - согласился я, и сел у изголовья нар.
Послышался скрип деревянной конструкции нар, кряхтенье, и осторожное, простудное покашливание человека. Затем, рядом со мной примостился тот…, плюгавый, с которым мне придётся таскать вагонетку.
Вот те раз, удивлённо хмыкнул я, уж не попарно ли размещены здесь работники?
- Нас, что, специально разместили рядом? - не удержался я, чтобы не задать вопрос, вы-звавший моё удивление.
- Неет, случайно. На твоём месте другой человек жил…, он сорвался в побег, но был бы-стро пойман иии…
Что означало его «и» я понял без лишних слов. Неужели и, правда, отсюда невозможно сбежать, подумал я, и задал наводящий вопрос собеседнику.
- А, что, часто отсюда убегают?
- Что ты, конечно нет. Отсюда невозможно убежать.
- Это почему же?
- Потому что место работ и…, короче, вся территория прикрыта антигравитационным колпаком, а сквозь него не прорвёшься.
- И какой же это умник сумел всё это соорудить?  Уж не Далибор ли?
- Далибор? Шутишь. Кстати, как тебя зовут?
- Джонатан. А тебя, если это не галактический секрет?
- Называй меня просто - Markscheider.
- Странное имя…. По-моему, маркшейдерами называют инженеров-геологов которые чертят планы месторождений, зоны производств…
- Верно. Вот я и есть такой специалист.
- Ноо, позволь…, а… как же… вагонетка…, этот барак…
Но услышать объяснение мне не довелось. Из закутка «гориллы» донеслось - «Прекратить разговоры! Спать!»
- Извини, лучше с ним не связываться, - прошептал плюгавый, и полез наверх.
Спать, так спать, тоже шёпотом ответил я и, не снимая верхней одежды, положил голову  на подушку.

                *     *     * 
Никогда не думал, что катить даже пустую вагонетку, а тем более гружённую, так тяжело. Хорошо ещё, что мы с Маркшейдером не сами её грузили, а только откатывали на отвал и вы-гружали.
От моего напарника помощи было мало - он с каждым днём всё более чах: поэтому мне приходилось «упираться» практически за двоих. И я в первый же день так вымотался, что еле добрался до нар и повалился навзничь.
В таком вымотанном состоянии мне было не до разговоров, и не до составления каких-либо планов на будущее. Только голова моя коснулась подушки, как я провалился в сон. Что мне снилось…?  Да, по-моему, ничего.
Утром, кое-как поднявшись по сигналу старшего по бараку, я почувствовал, моё тело про-пустили, словно через жернова - все мышцы болели неимоверно при каждом движении рукой или ногой, а уж о пояснице я и не заикаюсь! Аппетита не было, и я, съев несколько ложек какой-то каши-размазни (заставил Маркшейдер), поплёлся со всеми на «работы». Этот, второй день, был таким же болезненным, как и первый.
Бедные, смотря на понуро проходивших мимо меня после смены рабочих, думал я, помахай-ка кайлом или тяжеленной кувалдой целый день с небольшим перерывом на отдых после пятичасовой работы. А, затем, снова, почти без права на передышку, ещё пять часов. Господи, как они только выдерживают?
Моя работа катальщика считалась более лёгкой, так что, по идее, я должен был бы быть благодарен Далибору, но он вряд ли ожидал от меня благодарности, скорее наоборот.
Я катальщик! Никогда в жизни не думал я, что стану им. У меня же другой образ жизни вырисовывался, а тут… катальщик, да ещё и в плену. Вот поворот судьбы! Никому бы не пожелал я такого, никому!
Так думал я, продолжая упираться ногами в землю, а руками в эту чёртову вагонетку с кусками то ли породы, то ли… не знаю чего. Я же не геолог, и не буровых дел мастер.
Вокруг многое удивляло меня: например, почему рабочие долбят-крошат валуны, куски камня, измельчают их, а другие грузят всё это «добро» в вагонетки, а катальщики вывозят в отвал…? Почему…, зачем…? Это же Сизифов труд! Иии… где же алмазы?
Затем, в своём тайном расследовании я надеялся обнаружить шахты, или хотя бы одну шахту, но ничего подобного не увидел. А тот зев в горе, похожий на вход в туннель, был всего лишь складом для взрывчатки…
Странно и непонятно! Непонятно и странно!
Неужели слухи об алмазных шахтах Далибора всего лишь слухи и мистификация? - на-клоняя кузов вагонетки с очередной порцией измельчённой породы чтобы вывалить её, подумал я. Нет, что-то здесь не так! Надо побольше узнать об этой разработке «камня». Возможно на этом астероиде, или планете, существуют и другие места, где ведутся работы по добыче алмазов. Возможно - сказал я себе и, не смотря на огромную физическую усталость и полуго-лодное существование, продолжал присматриваться, приглядываться, прислушиваться. Пока другой возможности у меня не было!
Маркшейдеру с каждым прожитым днём становилось всё хуже, и чтобы как-то помочь ему, мне уже приходилось катать вагонетку одному, он лишь держался за неё, чтобы, с трудом переставляя ноги, не упасть. Падение означало для него неминуемую смерть! 
Вымотанным физически до предела я валился на нары, и таким же вымотанным я утром отправлялся вместе со всеми на работу. Ночных часов отдыха мне не хватало, мой организм постепенно терял энергию и силу. Всё-таки, если бы мой напарник хотя бы немного помогал мне, я бы не так быстро терял силы и здоровье, но изменить настоящее я не мог.
И сейчас, лёжа на нарах, я представлял своё будущее не в розовых тонах. За прошедший месяц - целых четыре недели, или… полных тридцать дней, я ни на шаг не приблизился к разгадке богатства Далибора, и не нашёл путей побега с рудника. Нескончаемых тридцать дней я вкалывал как проклятый, терял силы, терял здоровье и человеческий облик, но так и не смог приблизиться к истине. Тридцать нескончаемых, мучительных дней!
Мои нерадостные думы прервал прерывающийся кашлем шёпот Маркшейдера:
- Джонатан, поднимись ко мне…, я хочу с тобой поговорить…
Нашёл время, когда говорить, сначала возмутился я, а потом, вспомнив, что человек, мой товарищ по несчастью, умирает, я прошептал в ответ:
- Сейчас поднимусь, подожди немного.
И осторожно, чтобы не шуметь, поднялся к нему.
- Ложись… рядом, - попросил он, - так мы будем… не очень заметны для штейгера, и мне… не придётся… напрягаться при разговоре…. Я хочу… кое в чём признаться тебе.
- Лежал бы уж, тебе нельзя много говорить, - прошептал я в ответ на его прерывистую, с одышкой, речь.
- Не возражай мне Джо, - продолжил он, - я умираю и, возможно, нам не придётся больше поговорить…
- Ну, что ты, друг, - пытаясь успокоить товарища, прошептал я, - ты ещё поживёшь.
- Нет Джо, это наш последний разговор…, так что не перебивай меня.
- Хорошо, я слушаю.
- Ты знаешь, почему у меня прозвище Маркшейдер?
- Нет. Да и какая разница у кого какое прозвище.
- Да, разницы нет…, - и он закашлялся, да так, что наша двухъярусная «кровать» заходила ходуном,  а кто-то в темноте проворчал: «Нельзя ли потише».
Откашляв, и немного передохнув, Маркшейдер начал:
Мы с Далибором были друзьями. Я в то время работал горным инженером на одной из планет звёздной системы Дракона, а он…, он был просто моим другом. Однажды он предложил мне заняться поиском алмазов на одном из астероидов, который он якобы вычислил. Я поверил ему и мы прибыли сюда. После долгих поисков я обнаружил большие россыпи алмазов не в грунте или скальных породах, а в застывшей лаве потухшего вулкана. Никто в научных кулуарах не знал о такой возможности - это было первое открытие такого рода.
Благодаря моим знакомствам мы быстро получили лицензию на добычу алмазов, и мы приступили к реализации проекта. Производственной сферой деятельности мой друг мало интересовался, зато у него хорошо получалось торговать алмазами. За первый же год разработки застывшей лавы вулкана мы получили огромную прибыль….
Он опять долго  и надсадно кашлял, а я терпеливо, с жалостью, слушал его хриплое дыха-ние и не мог ничем помочь. Я был совершенно бессилен что-либо изменить в его жизни. Слыша его кашель и затруднённое, со свистом и клёкотом в груди дыхание, я понимал, что он безнадёжно болен, и что только хороший врач и надлежащий уход смогут, хотя бы немного, облегчить его страдания. Но я не был врачом, и не имел возможности изменить условия его жизни. Я вынужден был только наблюдать, как угасает человек, и сожалеть, что я бессилен перед болезнью.
Откашлявшись, Маркшейдер продолжил:
Я настолько увлёкся разработкой и добычей алмазов, что совершенно забыл о финансовой стороне дела….  Послушай, Джо, ты хоть знаешь, что такое алмаз, неожиданно спросил он?
Я замялся. У меня конечно было представление об этих блестящих, дорого стоящих кристаллах, но… только общее представление…
Мой друг, вероятно, догадался по моему молчанию о моих «знаниях» об алмазах, и поэтому, выдержав паузу, продолжил:
…Алмаз - самый твёрдый минерал в мире. Ближайший родственник алмаза - графит…, да, да, именно тот самый графит, из которого делают стержни для карандашей. Древние греки называли его adamas - несокрушимый! Индусы» фарием», а римляне «диамондом». Арабское слово «алмас» можно перевести как «наитвердейший».
Во всех языках Вселенной можно найти своё название для этого камня, которое будет отражать лишь одно - высочайшее положение среди драгоценностей.
Алмазы в основном бесцветные. Правда, иногда в природе встречаются синие, голубые, зелёные, красные и чёрные алмазы. А вот бриллианты (алмаз после обработки) получаются в основном бесцветными. Понял?
- Да.
…И ещё, алмазы могут образоваться только под очень высоким давлением и температуре: их как бы выдавливает из себя земля по газовым трубкам. Поэтому в народе и говорят - алмазные трубки.
- Маркшейдер, ты бы не говорил так много - полежи, отдохни, и если уж так невмоготу что-то рассказать, тогда уж и продолжишь.
- Не могу, у меня время жизни заканчивается, так что слушай и не перебивай…
- Хорошо, я тебя слушаю.
- Так вот, - продолжил он:
…Легенда о созвездии Дракона, а мы находимся на одной из его звёзд, повествует следующее.
Далеко на западе, на краю Земли, где стоял титан Атлант, держа на плечах небосвод, рос-ла яблоня с золотыми яблоками. Её вырастила богиня Земли Гея и подарила Гере в день её свадьбы с Зевсом. Яблоню сторожили весёлые и легкомысленные нимфы Геспериды и дракон Ладон.
Греческий герой Геракл (Геркулес), осуществляя один из своих подвигов, укротил драко-на, и Атлант сорвал ему золотые яблоки, пока герой поддерживал за него небо. На небе созвез-дия Геркулеса и Дракона рядом…
- И к чему ты мне об этом рассказал? Лучше бы отдохнул.
- Отдохну на том свете…. А рассказал я эту легенду тебе…, чтобы ты знал - мы недалеко от созвездия Геркулеса…, можно сбежать…
- Но как? - удивлённо приподнялся я на ложе. Ведь вся территория закрыта силовым, непреодолимым щитом.
- Хорошо я поработал, а?
В его голосе я уловил гордость и чуть-чуть бахвальство.
- Хорошо-то, хорошо, но как я этот заслон преодолею?
- Надо пробраться в подземный склад и выключить рубильником защиту…
- А потом?
Но больше ничего я от него не услышал. Я долго ждал, когда он продолжит объяснение, но он молчал. Я прислушался к его дыханию, затем пощупал пульс… - Маркшейдер был мёртв!
Осторожно спустившись на своё место, я надолго задумался.
Маркшейдер дал мне ключ к разгадке, но как я смогу пробраться на склад, ведь он под не-усыпным контролем и охраной. Старший барака, этот лохматый дьявол Чу-ча (его имя и долж-ность schteiger - горный мастер,  я быстро узнал ещё в начале моего пребывания в неволе), не позволит мне беспрепятственно проникнуть на территорию склада, поэтому надо как-то исхит-ряться - надо обманом, лестью, или хитростью, добыть ключ от электронного замка.

                Глава шестая
На смену Маркшейдеру мне дали новенького - уроженца планеты URSA- 412KZ. Это был увалень с широченными плечами, что называется - косая сажень, и неимоверной силой. Мне его речь и произношение были знакомы ещё по школе, поэтому мы быстро приноровились понимать друг друга.
Какое же облегчение почувствовал я в первый же день его работы. Он, словно вол рогами, упираясь руками, катил вагонетку, и мне приходилось лишь следить, чтобы она не слетела нечаянно с рельсов. А такое случалось. Тогда приходилось самим разгружать её, ставить на рельсы и вновь загружать. А за любую задержку в работе начислялся штраф - добавление рабочих часов, или лишение еды на сутки.
С его назначением в напарники я меньше стал уставать, и у меня появилась возможность, лёжа на жёстких нарах без сна, продумывать план побега. Нужно было только дождаться подходящего случая, а он всё не представлялся и не представлялся.
Чу-ча, словно преданный пёс, сторожил хозяйское добро. Он, казалось, никогда не спал, и всегда его можно было видеть возле ворот в штольню. Но однажды…
Чего там, однажды - просто я сумел запомнить момент, когда он вынужден был покинуть свой пост. Так вот, он покидал свой пост, когда прилетал корабль за очередной порцией добытых нами алмазов, и Чу-ча, прихватив мешочек с ними, отправлялся к кораблю. Отсутствовал он примерно с половину часа. Вот этим моментом я и решил воспользоваться.
Плохо то, что корабль прилетал не по графику, а спонтанно, вероятно существовала какая-то космическая связь между нашим рудником и Далибором, или его офисом.
Мне приходилось всё время быть начеку, не сводить глаз со штейгера ни на минуту. Всё это очень выматывало меня: я расходовал нервы, недосыпал, и в конце-концов мой организм сдал - повалившись на нары после работы, я крепко уснул.
То ли сон мне какой-то приснился, то ли посторонний, ворвавшийся в мой сон звук, разбудили меня, но я, словно поражённый электричеством, открыл глаза и, скосив их в угол штейгера, не обнаружил его на месте. Быстро поднявшись, не обуваясь, и не одевшись, как следует, я выскочил из барака.
Штейгер, держа в одной руке мешочек с алмазами, другой запирал вход в штольню.
По рассказам старожилов (а их сохранилось всего двое) я знал, раньше здесь была штольня с множеством разветвленных ходов, в которых рабы, долбя скалу кайлами, выковыривали из «трубок» алмазы. И вообще - рудник со всеми постройками был расположен в кратере потухшего вулкана.
Увидав манипуляции Чу-чи с замком, и догадавшись по его действиям об очередном прилёте корабля, я затаился в тени барака. Дождавшись когда он, Чу-ча, скроется за ближайшим поворотом, я бросился, стараясь больше быть в тени, чем в свете луны, к входу в штольню.
Дверь была заперта. Недолго думая, схватил первый попавшийся мне в руки большой камень и стал им колошматить по электронному замку. Удары были, мне кажется, далеко слышны! Но терять мне было нечего: от того, сломаю я замок или нет, зависела моя судьба, жизнь, в конце-концов. И я всё бил и бил!
Замок не выдержал - пискнув, он задымился, а затем и распался на две половинки. Сила воли человека победила сложный электронный механизм!
Победителем я вбежал в штольню и, остановился. Это была не штольня, а скрытая от постороннего глаза лаборатория с кучей электронной аппаратуры. Покойный Маркшейдер многое рассказал, а вот как найти нужный мне рубильник не успел.
Я стоял и лишь быстро водил глазами по сторонам, и всё пытался понять, увидеть, где скрывается нужный мне выключатель защитного поля.
Время шло! Я торопился! Вот-вот должен был появиться Чу-ча с его мощными бицепсами и кулаками. Думаю, мне хватило бы  его одного удара, хотя за последнее время я от постоянного «физического» труда сильно окреп, чтобы вогнать меня в землю.
Приборы попискивали, помаргивали лампочками, но мне некогда было любоваться их электронной красотой и гадать об их предназначении, мне надо было найти…, этот чёртов рубильник.
Пришлось, сдвинуться с места, заставить себя сделать первый шаг, и я его сделал. А сделав его, чуть ли не побежать между столами, шкафами и ящиками. А они глазели на меня сотней, тысячей разноцветных глаз, и попискивали, позвякивали, и потрескивали электрическими разрядами, когда я нечаянно задевал их одеждой или рукой.
Вот он, наконец, нужный мне рубильник! Как я узнал, что это именно он? Да никак, я просто каким-то шестым, возможно и седьмым, чувством понял, что это именно то, что мне нужно и, не раздумывая ни секунды, дёрнул на себя! Приборы, словно их кто-то трахнул битой по голове, мгновенно замолчали, а разноцветье лампочек прекратило свой сказочный хоровод.
Оставалась самая малость - захватить припрятанный мешочек с сухарями и прошмыгнуть за территорию рудника, а таам… ищи-свищи.
Одно дело сказать, а другое - сделать!

                *     *     *
Выключив защиту, я вновь ощутил необычайную силу гравитации. Она словно оглушила меня, заставила согнуться почти пополам и сдавила грудь. Я еле-еле мог поднять руку, или сделать хотя бы один шаг. Правда, после моей многонедельной «тренировки» с вагонеткой я достаточно основательно окреп, но до Чу-чи мне было ещё ой, как далеко. Но всё же надо было пошевеливаться! Он вот-вот мог появиться и одним ударом кулака прикончить меня. И я, превозмогая гравитацию, где полусогнувшись, а где и на четвереньках, потащился за ограду.
И вовремя! Край одежды всё-таки попал под лазерный луч и задымил - по видимому штейгер включил защиту. Но, это не остановило меня, я всё дальше и дальше углублялся в окружавшие рудник джунгли.
Главное, подальше уйти от территории рудника, затеряться среди зелени, чтобы ни одна человеческая душа не смогла меня найти. Собак я не боялся - их просто не было на территории рудника. То ли Далибор не считал их надёжной защитой, то ли…, но скорее всего они не выдержали бы перегрузки в 3G. Факт оставался фактом - погони с собаками мне не надо было бо-яться. И я не боялся! А вот погони людей….
Тут я не был уверен, что Чу-ча закроет глаза на мой побег и не организует её. Организует, не организует, но всё равно надо было поторапливаться. И я торопился уйти как можно дальше.
Спускаться вниз от кратера вулкана было намного легче, чем, допустим, подниматься к его вершине, но всё равно перегрузка на тело была огромной, и я через каждые 30-40 ярдов са-дился или ложился отдыхать. Весь в поту, с дрожащими от усталости ногами, я неожиданно вышел на берег какой-то речки. Она не была ни достаточно широкой, ни достаточно узкой, так,  ярдов шестьдесят-шестьдесят пять в поперечнике. Но она являлась препятствием для меня, и не давала возможности продолжить путь дальше. А эта необходимость всё время подгоняла меня, заставляла, хоть и через силу, но продолжать движение. 
Течение её было плавным, правда, берега: и правый, и левый, были достаточно круты, но это, на первый взгляд, не представляло для меня никаких затруднений и, я рискнул.
Воспользовавшись пятой точкой своего тела, я соскользнул с крутого берега прямо к урезу реки и оказался… в плену… у каких-то водорослей. Они словно сетью быстро опутали мои ноги, да так крепко, что я не мог ими пошевелить.
Чуть не закричав от неожиданности и страха, я попытался резкими рывками освободить ноги, но у меня не получилось, а наоборот - щупальца водорослей поползли выше, стараясь меня полностью обездвижить.
В страхе за свою жизнь я перестал дёргаться,  и водоросли, словно приняв моё поражение, тоже перестали подниматься по ногам вверх.
Я лежал и не шевелился - надо было придумать хоть какой-то способ освободиться из тра-вяного плена. И я вроде бы нашёл его: я вспомнил о металлической крышке с рваными острыми краями от консервной банки, что я подобрал почти у самой границы отвала, когда пустился в бега. Я подобрал её машинально, не представляя для чего она мне нужна, просто подобрал, потому что она попалась мне на глаза.
Медленно и осторожно, стараясь не потревожить водоросли, я засунул руку в карман штанов, и так же медленно и осторожно, зажав крышку пальцами, потащил её.
Не потревожив водорослей, я, покрепче зажав крышку в руке, резко полоснул острым её краем по ним. На месте рваного пореза выступила какая-то белая, похожая на сгущённое молоко, жидкость, а сами они, быстро отпустив ноги, втянулись в прибрежный грунт. Не размышляя ни секунды, в душе надеясь, что они активны только на суше я бросился в воду. И вовремя!
На том месте, где находился я, почва покрылась плотным зелёным ковром. Ковёр этот шевелился словно живой, словно он, ощупывая землю, искал удравший от него живой теплокровный организм. 
Шлёпая по воде руками, я саженками быстро удалился от чуть не сожравшего меня травянистого берега.
Преодолев больше половины ширины реки, я вдруг подумал, а не встретит ли меня противоположный берег такими же водорослями? Что тогда? Быстро взобраться по крутому, обрывистому берегу вверх я не смогу, и оставаться в воде долго тоже, значит, надо искать другое, более-менее подходящее место.
Ярдах в ста вниз по течению я увидел свалившееся от старости дерево. Оно корнями ещё держалось на берегу, а вот ветки уже почти наполовину окунулись в воду. Да, это моё спасение, подумал я, и решительно погрёб к нему.
Почти выбившись из сил, я ухватился за ветви, но сразу взобраться на ствол не смог: у  меня дрожали руки от слабости, а тело готово было пойти камнем ко дну.
Передохнув и отдышавшись, я, медленно перебирая руками, чтобы не бултыхнуться опять в воду, стал выползать из реки. Вот именно - медленно и осторожно, потому что тройная нагрузка на всё тело, это вам не фунт орехов на спине, это что-то!
Выбравшись на твёрдый берег, я вновь стал отдыхать. А пока я отдыхал, голова-то была ничем не занята, вот я и решил её занять чем-нибудь полезным. А что может быть полезным для головы? Ну, конечно же, тренировка мозга. Вот я и занялся полезными «упражнениями».
Для начала я подумал о Гвен - бедная, она, наверное, совсем извелась от неизвестности и непонятности долгого моего отсутствия. Я даже на мгновение представил себе, как она, сцепив руки в замок и быстро шагая по гостиничному номеру, твердит: «Ну, муженёк, ну Джонатан, вот только вернись, я из тебя котлет наделаю! Да я тебя…!»
Представившаяся перед глазами картина даже развеселила меня, и я, раззявив рот от счастья и хохотнув несколько раз, произнёс: «Не боись за меня ласточка моя, ты ж меня знаешь, я нигде не пропаду».
И так эта картинка мне понравилась, что мне захотелось её навсегда оставить на память, но не смог, потому что другая, теперь уже тревожная мысль, стучалась, пытаясь пробиться из мозга наружу. А мысль эта была тревожной - мне почему-то ничего не рассказал Маркшейдер о том, как же он бедненький попал в откатчики породы…, то есть, из князей да в рабы Далибора. А это хорошо было бы знать на будущее. То ли он не захотел поделиться секретом, то ли не успел из-за смерти…. Вот теперь сиди и гадай на кофейной гуще… 
Кстати, неплохо бы сейчас кружечку кофе приголубить - резко сменилась тема моих мыслей. И я понял почему - я проголодался!
Развязав котомку, я ахнул - весь мой скудный запас высушенного с такой заботой хлеба, побывав в речной воде, превратился в липкое тесто полужидкой консистенции. Даа, почесал я затылок, вот, прости господи, неприятность, что же делать?
А желудок, будь он неладен, голод ведь не тётка, всё настойчивее требовал своего - он просил еды!
Зацепив двумя пальцами мокрый хлеб, я, брезгливо морщась, положил его в рот и с трудом проглотил.  А ничего, сказал я себе, распробовав, и быстро прикончил почти половину.
Голод перестал мучить, зато подкралась другая напасть - глаза, то ли от нервного перена-пряжения последних часов, то ли от физической усталости, но они без моего собственного разрешения, стали сами собой закрываться, и… сон поглотил меня.

                *     *     *
Проснулся я от чувства, что на меня кто-то настойчиво, изучающе смотрит. Открыв глаза, я мгновенно вскочил на ноги…. Ага, щас!
Открыв глаза, я медленно, преодолевая 3G, иными словами, преодолевая притяжение планеты, поднялся на ноги. Рядом со мной стояли и изучающе смотрели на меня - элегантно одетые мужчина и женщина. Оба крепкие, высокие, с чистым взглядом больших серых глаз. В их взглядах читалось, скорее любопытство, чем удивление или страх. А вот в моих…, скорее всего, преобладал страх, потому что я не знал, чего от них ожидать.
Заговорил мужчина, а женщина лишь продолжала с любопытством рассматривать меня.
- Вы кто? Как к нам попали?
- Яа…? - Всё ещё пытаясь сообразить, как мне вести себя с незнакомцами, протянул я.
- Да, да, вы, - подтвердил мужчина свой вопрос.
Ну, куда мне было деваться? По спортивному виду этих двоих я понял - от них мне никогда не убежать, не тот это  случай. И поэтому, пробормотав: «Будь, что будет», ответил:
- Даа, знаете, вот прилетел сюда, зашёл в джунгли, чтобы посмотреть, полюбоваться и…,  заблудился…
- Нет, ты посмотри на этого оборванного красавца, Зарина, - хохотнув, обратился мужчина к улыбающейся женщине, - врёт и не морщится.
- Вова, он, по-моему, юморист-самоучка. А врёт, потому что сбежал с рудника этого негодяя Далибора, и ему некуда деваться.
Услышав ответ женщины, я бы даже сказал, очень красивой женщины, успокоился…, почти совсем. Я понял, они меня не выдадут ни за какие коврижки - хоть медовые, хоть с маком, и поэтому, улыбнувшись в ответ, сказал:
- Вы правы, я действительно с рудника…, к тому же беглец…, и… меня, наверняка, ищут.
- Мы так и подумали, когда увидели вас на нашей территории - сказал мужчина и, повернувшись к женщине, обратился к ней.
- Зарина, как думаешь, взять его с собой, или оставить в джунглях?
Женщина долго не отвечала. Она лишь, то морщила лоб, то тихонько вздыхала, и всё о чём-то думала. Я понимал её - пригласив меня к себе, они неизбежно вступали в конфликт с Далибором, а не пригласи…. Этот парень, то есть, я, погибнет один в джунглях…. Дилемма!
Наконец, очевидно окончательно приняв решение, она произнесла слова, от которых у меня стало легче на душе.
- Вова, берём его с собой… в качестве… помощника Эльзире.
Мужчина с сомнением оглядел меня.
- Сможешь идти?
- Я постараюсь.
И, с трудом переставляя ноги, зашагал вслед за своими спасителями.
 
                Глава седьмая
Я здорово отставал от них. Им приходилось часто останавливаться и дожидаться меня. Мне, конечно, было стыдно перед ними за свою «слабость», но что я мог поделать, что? Я ведь старался изо всех сил - пот катил с меня ручьями, ноги дрожали, сердце бешено колотилось, но всё равно через сотню ярдов я повалился на землю, и чуть отдышавшись, прошептал:
- Всё, я больше не могу. Оставьте меня здесь…
Мужчина и женщина, остановившись, смотрели на меня с жалостью. Затем, мужчина, ни слова не говоря, лишь посмотрел на женщину, и, вероятно, получив её молчаливое согласие, вернулся ко мне.
- Я понесу вас, - сказал он, и легко взвалив меня на плечо, зашагал в глубину джунглей.
От стыда, от бессилия что-либо изменить в своём, таком незавидном перед женщиной положении, я, покраснев, закрыл глаза.
А мужчина легко, словно не чувствуя тяжести моего тела, шагал и шагал, и я чувствовал под собой, как его стальные мышцы, сжимаясь и разжимаясь, ходили подо мной.
Откуда они, эти люди, взялись, думал я, лёжа на плече Вовы жо…й кверху, и как они меня нашли? Что они не друзья Далибора - это понятно, но кто они?
- Мы члены свободной коммуны, - послышался ответ  в моей голове. Нас ты можешь не бояться.
Оглянувшись по сторонам, я никого не увидел, кроме нас троих, и удивление, смешанное с испугом, зашевелилось в мозгу.
- Не беспокойся, это я, Зарина, говорю сейчас с тобой.
- Вы, вы, - прошептал я, - обладаете даром мыслеречи?
- Да.
- Ааа, почему Вова молчит? - опять забеспокоился я.
- А ты бы сильно захотел разговоры разговаривать, с мешком картошки на плече? - сарказм прозвучал в её ответе.
Услышав слова Зарины, я лишь сконфуженно подумал «Ннеет, мне бы было не до разговоров», и не стал больше уточнять, об их возможностях.
Дальше шли молчаливой группкой: Зарина, Вова, и я у него на плече.
Посмотреть со стороны, так я, действительно, сейчас похож на куль с картошкой, подумал я, и непроизвольно улыбнулся.
- Этто, точно, - наконец-то подал голос Вова - Вот придём в коммуну…, и у тебя появится возможность поговорить с болтушкой Эльзирой….  А сейчас , пожалуйста, помолчи.
- Ладно, - соглашаясь, закивал я головой.
- Ты не очень-то трепыхайся, а то ненароком уроню.
В словах Вовы прозвучала то ли насмешка, то ли предупреждение.
После его предупреждения я надолго замолчал, и молчал до тех пор, пока впереди, среди густых джунглей, неожиданно не открылась моему взору огромная поляна с несколькими строениями и большим пахотным полем.
- Вот мы и пришли, - обычными словами сказал Вова, когда мы подошли к одному из строений. - Давай-ка потихонечку на свои ножки становись, продолжил он, опуская меня на землю, - я тебе не лошадь, чтобы постоянно кататься на мне.
Опять покраснев, я мельком взглянул на Зарину - в её глазах плескался смех, а губы, завлекающе-красивого рисунка, между прочим, подрагивали в предчувствии вот-вот сорваться,  смеха.
Почувствовав под ногами твёрдую  почву, я немного осмелел. Одно дело младенцем, или как сказала Зарина, мешком картошки, лежать на плечах у человека, другое - самостоятельно стоять на ногах, а это придало мне уверенности, и я стал осматривать коммуну.
Она занимала территорию в несколько десятков акров и была поделена на три участка - собственно жилые постройки с сараями и кладовыми; пашню и сенокосные угодья. Значит, прикинул я - приблизительно коммуна состоит из одного рода, то есть, в ней проживает порядка двух десятков человек. Немного, я бы сказал…
- Заходи в дом, - прервав моё первое знакомство, сказал Вова, - я тебя представлю «стар-шему» в нашем роду.
Значит, я правильно определил количество проживающих в коммуне людей и родов, по-думал я, и нерешительно переступил порог дома.
- Проходи, проходи! - легонько подтолкнув меня в спину, чуть насмешливо произнёс мой провожатый, - как кататься у меня на плечах, так смелости хоть отбавляй, а как представиться старейшине рода, так кишка тонка, да?
- Ничего подобного. Я не боюсь, - огрызнулся я, и направился к дальней стене помещения.

                *     *     *
За самодельным деревянным столом, выскобленным и вымытым так тщательно, что про-свечивала структура плах, сидел, опираясь об спинку деревянного же кресла, благообразный старик лет шестидесяти. Ровно подстриженная, благообразная седая борода и домотканая руба-ха с вышивкой по воротнику, дополняли его внешний вид. . Его чистые, совершенно не замут-нённые старостью серо-голубые глаза, внимательно, словно изучая, смотрели меня.
Подойдя ближе к нему, я сказал - Здрассьте! И выжидательно глядя, остановился.
Достойный старик, подумал я рассматривая. И вид у него вполне приличный…
По лицу старикана пробежала чуть видимая усмешка.
Ну, идиот! Спохватился я, вспомнив, что местные жители могут читать мысли на расстоянии. Надо будет осторожнее разбрасываться мыслями, а то ненароком…
Я не успел додумать, чего можно ожидать в случае неприятных для аборигенов мыслей, как услышал:
- Освободитель, не страшись мыслей праведных, а поступков честных. Страшись мыслей грешных, а поступков бесчестных.
Посмотрев по сторонам и никого, кроме себя любимого не увидев, я удивлённо пожал плечами: интересно, для кого это он лекцию читает?
- Это я тебе, Джонатан с планеты Земля, говорю.
Вот те раз, откуда…, и от кого, он так много обо мне смог узнать, взглянув опять на старейшину, забеспокоился я. Знает  даже, что я уроженец Земли…. А может, когда я спал на бере-гу речки, Вова с Зариной подслушали моё сонное бормотание и рассказали старику…, мысленно, на расстоянии? О-хо-хо, надо держать ухо востро.
- Джонатан, никто, и ничего мне не передавал, не тревожься, я давно знал о твоём появлении на нашей планете.
- Вы…? Давно… знали? Как это?
- Это легенда. Древняя легенда. Она передаётся из поколения в поколение старцами, и о ней знают все жители планеты…
- Все жители…?
Вероятно, старейшина рода понял по выражению моего лица, насколько неожиданным оказалось для меня известие, что на планете ещё кто-то живёт.
- Да, Джонатан, планета заселена, но люди, населяющие её, не свободны, - с горечью произнёс он. Они в кабальной зависимости у Далибора.
Вот это известие…, да ещё…, какое неприятное! Я-то считал, что на планете Далибор владеет только рудником с плененными рабочими, а…, оказывается…. Оказывается, планета заселена, аа…, а Далибор хозяин всей планеты…. Вот откуда у него богатства…
- Не совсем так, Джонатан. Остались ещё на планете люди не подвластные этому жадному узурпатору…
- Вы хотите сказать…
- Да. Мы не зависимы! И… ещё несколько родов не подчиняются режиму Далибора.
- Но…, как же? Вы же совсем рядом с рудником…?
- Силой мысли мы не даём Далибору думать о нас, и мы… затемняем в его мозгу координаты нашего расположения.
- Аа… как же…
- Джонатан, у нас ещё будет время поговорить обо всём, хотя и не так много. Иди, знакомься с нашими людьми, нашим бытом. Тебе поможет Эльзира, она будет твоим гидом. И если тебе будет что-то непонятно в нашем быте, смело обращайся к ней, она обо всём тебе рас-скажет….
Эльзира! - позвал старик.
Из не замеченной мною раньше ниши, прикрытой шкурой какого-то зверя, в комнату вошла девчушка лет двенадцати-тринадцати и, приблизившись к старейшине,  шаловливо присела в старинном книксене. Затем,  исподтишка взглянув на меня, произнесла:
- Чего угодно Вашей Милости?
- Эльзира, перестань кривляться, ты же большая девочка, - с ласковой улыбкой попенял ей старейшина. Помоги вот этому молодому человеку…
- Чем помочь дедушка? - не дослушав, перебила она деда.
- Покажи ему наше хозяйство, и если ему что-то будет непонятно…
- Я поняла дедушка, - опять не дослушав, ответила она и, взяв меня за руку, приказала:
- Идите за мной, сэр.
Я заметил, как потеплели глаза старейшины, когда к нам вышла девчушка. В них было столько любви и обожания, что я даже подумал - какая эгоистка вырастет из этой, сейчас шаловливой и непослушной девчонки.
Неправда, я послушная девочка, а то, что вы видели, так это у нас с дедушкой такая игра, раздалось у меня в мозгу.
Опять я забылся. Опять я ляпнул не подумавши. Что за жизнь? Только, значит, захочешь что-то решить про себя, или пукнуть, а уже вся деревня знает. Вот незадача.
- Джонатан, можно я тебя так и буду называть?
- Да, пожалуйста. От вас ведь ничего нельзя скрыть…, - сердито ответил я.
- Ты не обижайся Джонатан, я научу тебя закрывать свои мысли от постороннего разума…, не сразу конечно…, а пока терпи.
- Понял, не дурак.
- Ты всё ещё сердишься?
- Нет, учусь уму-разуму.
- Мо-ло-дец! - похвалила меня Эльзира. А теперь… пошли знакомиться с нашей комму-ной, ведь дедушка назначил меня гидом к «Вашей особе», - насмешливо докончила она.

                Глава восьмая
Коммуна была обеспечена всем необходимым для проживания и пропитания двух десят-ков людей: электроэнергией от собственной солнечной электростанции с накопителем; радио и телефонной связью, хотя меня это удивляло - ну, скажите, на кой ляд им она, если они свободно могли переговариваться при помощи мыслеречи. Пашня и огороды снабжали их зерном и овощами, а крупный и рогатый скот снабжал молоком и мясом. То есть, они были самодостаточны,  и полностью адаптированы со средой проживания.
Уклад жизни больше походил на фермерский, со старейшиной во главе. Он для них был - Бог, отец, и господин. Его решение для членов коммуны было обязательным, если оно не явля-лось решением о начале военных действий. В этом случае собиралось общее собрание, и оно принимало решение голосованием.
Что ж, думаю это справедливо. Всем и всеми руководит умудрённый опытом, уважаемый, выбранный общим собранием, человек. Если же он с течением времени  не оправдывал доверия избирателей, то назначалось новое собрание и его переизбирали. Никаких сроков и ограничений: справедлив, честен, умён, пользуется доверием  членов коммуны - значит пригоден.
Я как-то, при разговоре с одним из членов коммуны, поинтересовался: «Удобно ли для них такое правление? Не смахивает ли оно на диктатуру?» На что он ответил, что нет. Какая же это диктатура, удивился он, если они могут переизбрать старейшину в любое время.
Я больше не задавал таких вопросов. Не имело смысла.
Связь с другими коммунами или фермерскими хозяйствами поддерживалась при помощи радиостанций, а с отдельно ведущими хозяйство жителями планеты «ходоками».
Однажды мне кто-то ответил на мой рассказ о парламентском правлении - такой образ жизни как у них, прост, зато удобен во всех отношениях, и менять мы его на что-то новомодное не собираемся.
Возможно, они правы, не берусь судить.

                *     *     *
Прошла, наверное, неделя после моего первого появления в коммуне. Мы с Вовой и Зариной подружились, не потому, что он был сыном старейшины, а она его женой. Просто в наших характерах было много общего. А вот с Эльзирой…. Даже не знаю, как назвать наши отношения с ней.
Я, боясь признаться даже самому себе, решил что она…, нет, мне, наверное, показалось, что она… чуть-чуть, по-девчоночьи, влюбилась в меня. И теперь я не знал, что мне со всем этим делать, как поступить - просто сказать ей, что она ещё ребёнок и ей рано думать о любви, или…  сделать вид, что я ничего не вижу и не слышу. В общем - ситуация!
Пока решил делать вид, что мы просто друзья-товарищи.
Ежедневные «вылазки» из дома старейшины немного укрепили мой организм и мышцы тела, и приучили, частично конечно, сопротивляться гравитационной нагрузке. Я уже мог, медленно ковыляя, самостоятельно преодолевать кое-какое расстояние. В этом мне большую помощь оказала Эльзира: это она утром рано заставляла меня вставать с постели и делать зарядку; это она, поддерживая меня под руку, заставляла выходить из дома, и ходить некоторое время по дорожке от дома к искусственному бассейну и обратно, а затем плавать в нём.
Я, естественно, бурчал и возмущался её «насилием» над личностью, говоря, что она «заез-дила» меня, что я не лошадь Панфилова, и что она не даёт мне совершенно жить. Но в душе я понимал, если бы не её настойчивость, неизвестно, на сколь длительное время затянулась бы моя адаптация к местным условиям.
Со старейшиной мы несколько раз встречались и разговаривали, и при последней встрече он сказал мне, что через месяц назначена встреча всех представителей ферм и коммун. И что на этой встрече будет решаться вопрос об освобождении планеты от гнёта Далибора.
И ещё он сказал, что коль я живу у них, то и съезд делегатов будет проведён на террито-рии их коммуны.
- А я то…, с какого боку? При чём…здесь я? - непроизвольно пожав плечами, поинтересовался я..
- При том, - ответил старейшина, - я тебе уже говорил, ты «ОСВОБОДИТЕЛЬ».
- Какой я «освободитель», если еле передвигаюсь.
- Ничего, придёт твоё время, и ты сплотишь народ вокруг себя, и станешь во главе его.
- Господи, какая чушь!
Я, конечно,  хотел сказать по-другому, более грубо и откровенно, типа: «Дед, не неси чепухи. Ты совсем рехнулся от старости», но сдержался. А он, или не успел подслушать мою мысль, или не посчитал нужным мне ответить.
Честно говоря, я до сих пор не мог понять, как смог Далибор узурпировать всю планету, и подчинить себе всех живущих на ней. Для моего ума это было непостижимой тайной, тайной за семью печатями.
Пришлось за разъяснениями обратиться к Вове и Зарине, потому что для ответа на этот вопрос Эльзира была ещё слишком малоопытна, и могла многого не знать, а к старейшине я почему-то постеснялся обратиться - наверное, не хотел показаться совсем уж тупым.

                *     *     *
Вечер был прекрасен: солнце только что скрылось за горизонтом, а прохладный ветерок, пробегая по саду и касаясь листвы банановых деревьев, словно играл ими. Почти все коммуна-ры, закончив свои повседневные дела, разбрелись по домам. Даже ребятишки, наигравшись и проголодавшись от обилия свежего воздуха, убежали.
Вокруг, разомлев, словно кот на завалинке, застыла вечерняя тишина.
Мы сидели на террасе большого семейного дома старейшины, и пили чай. Старик, хитро щуря глаза, о чём-то изредка перебрасывался словами с внучкой, а она, заинтересованно наклоняясь к нему и, изредка бросая короткие взгляды в мою сторону, что-то отвечала. По их заго-ворщицкому виду сразу можно было догадаться, завтра меня ожидает какая-то каверза. Эльзиру хлебом не корми, дай ей только возможность подшутить.
А я, внимательно слушая Вову, пытался понять, почему люди планеты оказались в поло-жении пленников у Далибора.
…Понимаешь, продолжил он после нескольких глотков чая, он, Далибор, каким-то образом узнал, что на нашей планете огромные залежи алмазов…
- Да чего там узнал, кто-то из наших, местных жителей, ему проболтался, перебила рас-сказ мужа Зарина.
- Может ты и права…, может и права…, не знаю…, - неуверенно пожал плечами Вова. Только тайну эту он каким-то образом узнал, и прислал своего человека, Маркшейдер его звали что-ли. И тот с парой десятков рабочих начал ковыряться в потухшем вулкане… Мы, конечно,  хотели помешать ему, не дать возможности нарушить покой вулкана…
- Он для нашего народа «Древняя Святыня», - дополнила рассказ мужа Зарина. Вулкан может возмутиться и тогда нам будет плохо.
- Да, - подтвердил слова жены Вова: «ОН» может возмутиться!
И продолжил:
Этот… Маркшейдер, со своими рабочими, сначала начал рыть туннель у подножия вулкана, затем, перебрался к его горловине, и стал разрушать её…
- А вы-то, вы-то, что, не могли справиться с двумя десятками рабочих? - воскликнул я, не удержавшись от возмущения.
- Могли,  и почти справились, - ответила Зарина.
…Но Далибор, используя свой космический корабль, разослал десяток шлюпок, с вооружёнными лазерами наёмниками, и отбил наших пленников, а затем пригрозил, что разрушит наши посёлки, если мы не подчинимся ему, продолжил Вова.
Скажи, что мы могли противопоставить лазерам? Ни-че-го! Ты же теперь знаком с нашей жизнью, верно? Мы мирные люди, и у нас нет никакого оружия…, грустно покачал он головой.
- Но вас много! - не согласился я с ним. Вы могли бы…, объединившись, изгнать всех с планеты и зажить прежней жизнью.
- Да, возможно…, могли бы…, наверное, - с раздумьем согласился он, - но однажды испытанный страх не даёт нашему народу подняться на борьбу с поработителем…
- А как же легенда? Она же говорит, что «ОСВОБОДИТЕЛЬ», объединив людей планеты, изгонит Далибора, - не согласился я.
- Да…, изгонит…, - согласно покивал головой Вова, - но, когда это будет?
- Ну, вы даёте! Да вы же…
Я не стал ему говорить, что на «чужого дядю надейся, а сам не плошай», что давно надо было выбрать лидера и, объединившись, смести с лица планеты всяких там далиборов…. Ниче-го этого я не стал ему говорить, потому что понял - они надеются, и ждут своего «мессию». Они полностью погрузились в мечту об «освободителе», навеянную древней легендой, который придёт и освободит их от гнёта. А они….
Мне всё стало понятным. Они, такие сильные и приспособленные к местным условиям, однажды запуганные Далибором, теперь, как говорится, «обжёгшись на молоке, дуют и на холодную воду». Им нужен человек, который встряхнул бы их, заставил взяться за оружие и, объ-единившись, освободиться от гнёта.
А тут, на свою беду, или на счастье, я сумел сбежать с рудника и, пожалуйста, вот вам готовый, новоиспечённый мессия. И древнюю легенду к моему побегу присобачили…. Молодцы, ничего не скажешь.
Разобравшись в создавшейся ситуации, я надолго задумался. А задумавшись, я даже не заметил, как остался один за столом. Ничто и никто не мешал мне погрузиться в мысли, а мыс-ли были не очень-то радостные.
По поведению окружающих меня людей и почтительности, с какой они ко мне относи-лись, я давно начал догадываться об отведённой мне… какой-то роли. Но что они выберут меня, совершенно постороннего для них человека, в качестве «освободителя», я не думал. Не думал даже после слов старейшины коммуны, что, мол, я - «ОСВОБОДИТЕЛЬ». Я в то время просто решил, что он шутит.
Оказывается, нет. Они решили взвалить на меня бремя организатора восстания и, что самое неприятное для меня - ответственность в случае поражения.
Придя в своих мыслях к такому заключению, я окончательно приуныл. И так, с упавшим настроением, я и отправился на «боковую».
                *     *     *
Утром, чуть солнце поднялось над джунглями, меня разбудил старейшина. Я, ещё окончательно не проснувшись и зевая во весь рот, недовольно пробурчал:
- Дедушка, зачем вы разбудили меня так рано? Я же вам всё равно не помощник в хозяйстве.
- Да, помощник ты никакой, - улыбнулся он, - но встать тебе придётся.
Вновь широко зевнув и потянувшись до хруста в косточках, я поднялся и, сказав: «Я сей-час», побежал умываться.
Через несколько минут, войдя в комнату, я застал старейшину стоящим у окна, и одет он был по-походному: сапоги, лёгкая куртка, и ботинки на толстой подошве.
- Джонатан, - сказал он, когда я вошёл, - мы пойдём с тобой в джунгли и посетим «пещеру забвения». Это не очень далеко от коммуны, поэтому надень что-нибудь лёгкое.
- Хорошо.
Быстро накинув на себя рубашку и натянув штаны, я обулся в такие же, подаренные мне Вовой ботинки и, прихватив куртку, сказал: «Я готов к труду и обороне»…
- Мне нравится твоё настроение, - сказал он, когда мы окунулись под сень джунглей.
Ещё не совсем рассеялся утренний туман, а Джунгли уже жили своей жизнью. Всё вокруг было наполнено птичьими голосами, и лишь изредка, где-то далеко-далеко, в самой глубине, иногда раздавалось уханье филина.
Странно, подумал я, ведь филины ночные птицы, а тут…
- Это не филин, - поправил меня старейшина, - эти звуки исходят из «пещеры забвения».
Разве пещера может издавать звуки, недоумённо подумал я, и непроизвольным движением приподнял плечо.
- Придём на место, и ты сам всё увидишь и поймёшь, - сказал дед и, чуть убыстрив шаг,  добавил, - поторопись сынок.
Мы шли примерно около часа. Нас окружали всё те же джунгли: перевитые лианами, де-ревья, кусты мимоз, и всё продолжающийся птичий «грай». Солнечные лучи, едва пробиваясь сквозь зелень деревьев, изредка острым лучом попадали мне в глаз, и я, непроизвольно зажму-риваясь, видел перед собой разноцветье калейдоскопа.
По стволам деревьев рыжей молнией сновали белки, а в воздухе, перескакивая с дерево на дерево, пролетали белки-летуны. Верхушку одного из деревьев оседлала целая стайка голубых и зелёных попугайчиков. Они издавали такой шум, что, казалось, своим чириканьем и пересвистыванием заполонили всё вокруг.
Когда мы приблизились, чириканье на мгновение прекратилось, и они, повернув головки, с любопытством стали рассматривать нас. Удовлетворив любопытство и, вероятно, поняв, что мы для них не опасны, вновь засвистали, зачирикали.
А мы, не сбавляя шага, всё шли и шли.
Я сначала удивлялся, как это старейшина, пробираясь среди однообразия деревьев и кус-тов, не терял направления, и лишь потом, внимательно приглядевшись к почве под ногами, сообразил - его вела чуть заметная тропинка.
Вскоре он вывел меня к невысокой, поросшей кустами ежевики, возвышенности. В её обрывистой поверхности виднелся тёмный зев пещеры, из него и раздавались услышанные мною раньше, ухающие звуки.
Старик, остановившись чуть в отдалении от входа, присел на, словно специально установленный здесь валун и, показав на чернеющий вход в пещеру, сказал:
- Джонатан, видишь этот вход?
И когда я утвердительно кивнул, продолжил: это и есть «пещера забвения». Ты должен сейчас войти в неё и вынести из неё то, что тебе больше всего понравится.
Я с невольным подозрением посмотрел сначала на открытый, словно зовущий меня зев пещеры, затем, на старейшину - не разыгрывает ли он меня, не хочет ли он таким способом по-губить меня, мелькнула в голове мысль? 
- Нет, сынок, ты не бойся. В ней нет ни кровожадных зверей, ни ядовитых змей, там живёт лишь одинокая старая сова, уханье которой ты слышишь. 
- Тогда…, зачем же я должен войти в неё? - всё ещё с недоверием спросил я.
- Чтобы узнать свою судьбу, Джонатан.
- Раз вы обещаете, что мне нечего бояться…, ладно, я пойду и посмотрю, что там, да как.
- Ступай сынок, - сказал старик, и добавил, - я посижу здесь, подожду тебя.
Ещё раз с сомнением, и некоторым страхом посмотрев на вход, я перевёл взгляд на ста-рейшину - он неподвижно сидел на валуне. В его поведении и взгляде я не увидел ничего подозрительного: всё тоже, умудрённое долголетним жизненным опытом, спокойствие, честный, проницательный взгляд серо-голубых глаз, и ни намёка на тайное коварство.
Убедившись, что с этой стороны мне ничего не угрожает, я направился к пещере. Подойдя к тёмному входу, я на какое-то мгновение замешкался, и оглянулся на продолжавшего сидеть старика. В его позе не было ничего угрожающего, но в какое-то короткое мгновение мне показалось, что рядом с ним мелькнул силуэт Эльзиры.
Решив, что мне пригрезилось, так как, выходя из дома, я не видел её вставшей с постели, сделал последний шаг, и окунулся…..
Я решил, что меня встретит чернильная темнота пещеры, стены, затянутые  густым слоем паутины и… страх в душе. Ничего подобного.
Освещая пещеру, горели прикреплённые к стенам с десяток масляных светильников, а в глубине, словно заманивая посетителя отдохнуть, стоял тщательно отшлифованный стол из цельной плиты гранита и блок из такого же гранита вроде скамейки.
Присев, я попытался сосредоточиться, но у меня почему-то не получалось: глаза неожи-данно стало затягивать густой пеленой, и какая-то неимоверная слабость сковала моё тело, а светильники вдруг, то пропадая, то вновь появляясь, закружились в каком-то бесовском хоро-воде…

                *     *     *
Господи, воскликнул я, как я рад тебя видеть, любовь моя Гвен! Я так по тебе соскучился, что не могу описать словами.
Я стоял в комнате мотеля и, держа в объятиях жену, целовал её прекрасное, улыбающееся лицо. Её жёлтые глаза ласково смотрели на меня, и словно обволакивали теплотой и негой. Мне было так хорошо, что я не мог прийти в себя от счастья.
- My beloved wife…, - шептал я, - beloved…, the darling, если бы только знала, как ты мне всегда необходима. Моя жизнь без тебя пуста и неполноценна, и если тебя не станет, я покончу с собой.
- Ну, что ты, дорогой, я тоже очень люблю тебя, - всё теснее прижимаясь ко мне, шептала она. Я тоже не смогу жить без тебя…
- Гвен, я хочу тебя! - жар всё сильнее и сильнее окутывал моё тело, затуманивал мозг - я задыхаюсь от любви и желания…, - шептал я.
Схватив жену, я понёс её в спальную комнату, а она, обхватив мою шею руками, застонав, зашептала:
- Возьми меня скорее, любимый, я изнемогаю от любви…
Срывая на ходу одежду, разбрасывая её по всему номеру, не разбирая постели, мы повалились на пахнувшее свежестью гостиничное покрывало…, и перед моим взором, словно бутон розы, раскрылась тайна женщины…
Застонав, я окунулся в это нечто, в горячее, зовущее меня нечто…
Отдыхая после коитуса, я вдруг почувствовал, как в моём мозгу, где-то, глубоко-глубоко в подсознании, тревожа память, раздался зов:
- Джонатан, очнись, приди в себя. Это я…, Эльзира…
Откуда взялась эта девчонка…, какая-то Эльзира…, замедленно подумал я. Я же в мотеле, на Геркулесе, со своей женой…, и мы только что занимались любовью…
Тягучая мысль, словно патока, текла в мозгу. Она никак не могла оформиться до конца во что-то твёрдое, однозначное. Она, словно аморфное тело, принимая то одну, то другую форму, старалась протечь в узкую щель сознания, но что-то постоянно мешало ей, не пускало.
- Дорогой, - услышал я голос Гвен, - ты что-то шепчешь, и я беспокоюсь за тебя.
- Всё в порядке любимая, - ответил я, - я рядом…, я с тобой….
Повернув голову к жене, я приблизил губы к её груди и поцеловал.
- Ах, как хорошо! Поцелуй меня ещё Джо…. Твои поцелуи возбуждают меня. От них моё тело начинает пылать, словно оно, облитое горючей смесью, вспыхивает сразу всё, и его может потушить только твоя «любовь»…
А голос подсознания всё пытался и пытался прорваться сквозь незримую плотину. В нём чувствовалось заглушённое рыдание и боль.
- Джонатан, милый, пожалуйста, не покидай меня, вернись. Я…, я…, я люблю тебя…
Кто это зовёт меня? Кто такая Эльзира?- опять подумал я.  Как может… какая-то… сопливая девчонка… любить меня? Какая любовь? Почему она зовёт меня куда-то. Я же… в мотеле…, со своей дорогой и желанной Гвен…. Вот она…, она лежит рядом со мной, и мне хорошо…. Мне никто не нужен…
А голос продолжал взывать, не давая мне до конца погрузиться в сладостную истому.
- Джонатан, приди в себя, помоги мне. Мне тяжело тащить тебя…
И опять я расслышал чьё-то далёкое рыдание. Оно тревожило меня, и мне было жаль дев-чонку, которая рыдая и называя почему-то меня по имени, куда-то звала. Её голос был полон отчаяния и тоски.
Решив уточнить, чей же это голос меня так настойчиво зовёт, я, полуобняв Гвен, спросил:
- Милая, зачем ты зовёшь меня и плачешь, если я, вот он, лежу рядом с тобой?
- Я плачу? - посмотрела она на меня. Да, я плачу… от счастья, что ты есть у меня, что я рядом с тобой, и ты любишь меня.
А голос, уже достаточно знакомый мне, разрывая ответ Гвен на мелкие кусочки, причитая, всё звал и звал:
- Джонатан, Джонатан, не уходи, вернись, я люблю тебя… Ооо, родной мой, ну очнись же ты…, пожалуйста…
И в этот голос вдруг вплёлся  другой, более грубый, со старческим покашливанием:
- Эльзира, оставь его в покое, видишь, он нашёл своё счастье в забвении. Он не хочет воз-вращаться.
- Нет, дедушка, я не могу, я не хочу, чтобы он остался там, хотя и в прекрасном, но забвении. Он живой человек, и должен жить среди живых, а не в придуманном им мире. Я вытащу его оттуда.
Услышав её слова, я решил узнать всё же  кто она такая? Почему она не хочет, чтобы я оставался с Гвен, а вернулся в какой-то мир? И, преодолев сопротивление сознания, я на мгновение вынырнул из прекрасного, завораживающе прекрасного омута.
Увиденное перед глазами, мне о чём-то давнем, но кажется знакомом, напоминало: я увидел склонившуюся надо мной, заплаканную, с покрасневшим носиком, девочку лет Двенадцати-тринадцати, старика, с седой головой и пышной, ухоженной бородой…
Увидев их, я, напрягая память до боли в висках, старался вспомнить, откуда я знаю этих двоих. И, словно сквозь разорванную ветром пелену тумана, ко мне вернулось осознание на-стоящего! Да ведь это же…, это же старейшина со своей внучкой Эльзирой!
Вот почему мне показалось знакомым имя этой девочки там…, в глубоком забвении памяти,  в сладостной, но не настоящей картине жизни.
Встреча с Гвен…, обладание ею… - это всё было прекрасным, но навеянным какими-то непонятными для меня, чарами…, затмением сознания. Та жизнь, участником которой я был некоторое время, была не настоящей, то была жизнь-мечта, а вот эта, со стариком и девчонкой - эта настоящая. 
Оперевшись локтем о землю, осмотрелся: я лежал почти у самого входа в пещеру забвения; недалеко от входа лежал и валун, но на нём не сидел старейшина - всё было прежним, только к этому прежнему добавилась заплаканная, но счастливо улыбающаяся, Эльзира. Она, поддерживая меня шептала:
- Джонатан, я так рада, так рада, что ты вернулся ко мне…, то есть, прости, ко мне и де-душке. Ты такой тяжёлый…, я тебя еле вытащила из пещеры. Дедушка говорил, что ты должен был сам… перебороть забвение памяти…, если бы захотел. Но я видела, я чувствовала, ты сам не справишься и поэтому…
- Ты откуда взялась Эльзира, - попытался я вставить слово в её торопливую речь.
- Яаа?
- Да, ты.
- Ооо, я…, только вы ушли, я же не спала уже…. Дедушка вчера, за вечерним чаем, прого-ворился, что поведёт тебя к «Пещере забвения» и я, всё боялась, что вы уйдёте без меня…
- И, что?
- Так и получилось. Я всё крепилась, крепилась и, неожиданно, уснула.
- Ну и спала бы, - вот дурёха.
- Я не дурёха, - обиделась она. Если бы не я, ты бы навсегда остался в «Пещере забвения».
- Как это?
Вместо Эльзиры ответил старейшина.
- Понимаешь, Джонатан, человек, вошедший в пещеру, теряет свою личность. Он становится рабом иллюзии. Ему кажется, что всё, что происходит с ним… настоящее. Правда… есть один нюанс…
Он замолчал.
- Что за нюанс, - встревожено, предчувствуя какой-то подвох, спросил я.
- Джонатан, ты не беспокойся очень-то… Дело в том…, что в твоих иллюзиях…, если в них участвуют и другие лица…, то они тоже участвуют в них, и видят то же, что и ты.
- Значит, моя жена…
- Да. Она всё запомнила, потому что она участник твоей иллюзии.
- То есть, вы хотите сказать…, что… если я спрошу у неё… когда-нибудь…, она скажет, что всё так и было на самом деле…
- Да, Джонатан.
- Тогда объясните мне, зачем вы привели меня сюда? К чему всё это?
- Как бы тебе объяснить попроще…, - старейшина наморщил лоб в раздумье, - дело в том, что вошедший в пещеру, и ставший участником своих иллюзий…, если он слабый человек, то он навсегда остаётся в них. Сильный же человек перебарывает притягательную силу иллюзии, и возвращается в своё настоящее время.
- Значит, приведя меня сюда…, вы решили… проверить мою силу воли?
- Да, Джонатан.
- И.., что?
- Эльзира помешала.
Поднявшись с земли, посмотрел на девочку.
Её лицо покрывал пунцовый румянец, взор был опущен. Она, не смея поднять, опушён-ные густыми ресницами глаза, смотрела в землю.
Взяв её за руку, я другой рукой медленно приподнял девчоночий подбородок, и с чувством глубокой благодарности, сказал:
- Эльзира, спасибо тебе. Я никогда не забуду твою помощь, я всегда буду помнить тебя, и поцеловал её в щеку.

                Глава девятая
Вернувшись из джунглей, мы разошлись по своим делам. Хотя какие могут быть дела у меня? Только думы и мысли: мысли о дальнейшей моей судьбе, и о судьбе аборигенов планеты, да воспоминания о Гвен. Я уж совсем хотел было уйти и спрятаться в каком-нибудь уголке, подальше от посторонних глаз, но увидев во дворе несколько чужих, покрытых пылью спидеров, вошёл вслед за хозяином в дом.
В доме старейшины, вольготно расположившись на скамьях, находилось несколько по-сторонних. Среди них были - трое знакомых мне людей с соседних ферм, и двое… человекооб-разных представителей планеты. Что прибывшие… аборигены, я догадался по их мощным фигурам и развитым бицепсам.
Старейшина поздоровался с ними и представил меня.
Я совершенно забыл, что со дня на день должны были начать прибывать делегаты, и немного удивился гостям, но потом вспомнил о назначенной дате сбора.
И вот…, первые представители  народа появились в коммуне.
 Соседей я знал, то есть, видел раньше у старейшины в гостях, а вот… представителей других народов планеты… видел впервые.
Это были немного похожие на обезьян, крупные, полностью обросшие шерстью, особи. Их мощные, чуть выдающиеся вперёд челюсти с крупными жёлтыми зубами, могли свободно раздробить бычью ногу. Говорили они громко, чуть взлаивая и растягивая окончания слов. Глаза их, с жёлтыми белками и красными зрачками, глубоко прячась в косматых бровях, горели пламенем…
Знакомясь и одновременно пожимая им лапы, я подумал, не дай бог попасться им на зубок, живым из их лап не уйдёшь!
И опять я попал в неудобное положение: уж сколько раз обещал себе, надо сдерживать свои эмоции и не болтать лишнего…, даже не вслух…, так нет.
О своём обещании я вспомнил лишь тогда, когда увидел перед собой разинутые в ухмылке пасти аборигенов.
Неет, права Эльзира - я всегда буду попадать впросак, пока не научусь закрывать свой мозг от постороннего подслушивания.
Конечно, кое-какие сдвиги в этом направлении у меня уже есть - я, хоть и не так тщатель-но, как местные жители, но закрываюсь, если очень постараюсь и не забуду, но сегодня…, про-сто я расслабился после посещения пещеры и не успел закрыть свой мозг. Мысли опередили меня.
Для меня, изучившего в спецшколе более десятка языков и наречий, не составило большого труда понять их речь, и мы «мило», как всегда при встрече с незнакомыми людьми, беседовали обо всём, иными словами - ни о чём.
К концу дня прибыли ещё несколько представителей. Знакомясь с ними, я постарался закрыть свой мозг, потому что меня удивляло, как могли эти здоровяки допустить насилие над собой. Как они могли?!
Да собрались бы всё вместе…, да хотя бы половина народа, подумал я, и смели бы они всяких там Далиборов, и иже с ними, навсегда. Так нет, ждут чего-то, ждут какого-то мессию, что бы он организовал, объединил и направил в нужную сторону…, за них всё сделал…
 Сла-ба-ки! Моральные уроды и, слабаки! А может они трусы? Так вроде бы не похоже, если судить по приютившим меня коммунарам…. Так в чём же причина?
Я неоднократно задавался этим вопросом и раньше. Вертел эту тему так и эдак, но ничего путного в голову не приходило, кроме - просто они живут по инерции  прежней жизни, жизни до закабаления. Они инертны! Они, как спящий зимой медведь в берлоге - пока не придёт охотник и не разворошит её, он будет сосать лапу и спать.
Сравнив аборигенов со спящим медведем, я, наверное, угадал их неспособность к сопротивлению. Ну, что ж, тогда сказал я себе, придётся самому заняться их освобождением, но как это трудно! Ведь необходимо будет заставить их объединиться, создать отряды и, заставить их подчиниться моему руководству….
Господи, оно мне надо? - малодушничая, спросил я себя.
Вся надежда на авторитет старейшины коммуны, и помощь Вовы с Зариной. Если они от-кажутся…, тогда у меня ничего не получится…. Кто захочет подчиниться пришлому, неизвестному никому, беженцу из неволи, почти рабу…? Да никто!
Такие мысли крутились у меня в голове и не давали покоя ни на миг. От умственного на-пряжения у меня разболелась голова, и я вдруг подумал об Эльзире. Была бы эта умная, жизнерадостная, и немножко капризная девочка рядом со мной, она бы помогла мне. Она бы сумела снять боль…
- Джонатан, ты меня звал?
Услышав голос Эльзиры, я оглянулся. Она стояла у двери и выжидательно смотрела на меня.
- Я…, я не звал…, но… понимаешь…, - промямлил я.
- У тебя разболелась голова?
- Даа. Но я совершенно непроизвольно подумал о тебе…, прости.
- Я помогу тебе, Джонатан, потерпи доро…. Я сейчас…
Её серо-голубые, как у деда, глаза, словно испуская тепловой луч, пристально смотрели на меня. От её взгляда в голове моей что-то происходило. Ей становилось тепло и комфортно, словно она обволакивалась нежнейшей туманной дымкой. Мысли постепенно приняли совсем другую форму - я увидел себя на солнечной лужайке с обилием цветов, их аромат дурманил и опьянял меня. Глаза непроизвольно закрылись, и я на мгновение, словно бы уснул.
Я вновь увидел мою дорогую жену - Гвен. Она стояла у заплаканного дождём окна, и грустно что-то нашёптывала. Прислушавшись, я понял - она декламировала стихотворение «Вожделение», написанное мной после бурной ночи любви, и посетившего после неё поэтического вдохновения:

Вскрикнула ты, разорвав тишину,
Издала вопль души болящей.
То был даже не вскрик, то был стон души
Изнутри исходящий.

Сердце трепещет памяти болью,
В груди раздаётся лишь тук-тук-тук.
Ты смотришь во тьму и ищешь его ты,
Вдруг он тут, твой желанный друг?

Но нет никого рядом с тобой,
Нет никого, кто ответить бы смог
На ласки твои, на твоё вожделение,
На желанье души - быть рядом с тобой.

И вдруг ты осознала, ты поняла -
То был страсти порыв, а не  душевный.
Порыв голодного тела то был,
Ты так любви его хотела, так хотела.

Он был рядом только во сне.
Он ласкал твоё тело тоже во сне,
И любил тебя… - это сладкая ложь,
То был сон желания, а не яви дрожь.

Так в чём же дело? - спросила ты темноту,
Стараясь унять дрожь страстью горевшего тела.
Дело в том, что была ты долго одна,
А тело любви хотело.

Ох, бедная, бедная Гвен. Что же поделать, коль мы далеко друг от друга, и не можем быть вместе, крикнул я. Прости меня родная, хотел я ещё сказать - прости, я немного задержался, но не успел. Образ Гвен, словно мираж в пустыне, вдруг закачался волнами, и начал таять, исчезать. Я даже не успел с ней попрощаться - она словно растворилась речным туманом под луча-ми утреннего солнца…
Открыв глаза, я не увидел девочки. Я был совершенно один в пустой комнате, и чувствовал себя прекрасно: никакой головной боли, или намёка на неё.
Странно, подумал я, ведь Эльзира была здесь, я же видел её…, или мне пригрезилось? Да, скорее всего, пригрезилось, решил я, и потряс головой. Но ведь боль-то ушла, словно её и не было…, опять засомневался я в своих предположениях. Голове легко и думается легко, сриф-мовал я и, перестав искать причину отсутствия головной боли, успокоился.
На следующий день, часов в девять утра, делегаты собрались в большой парадной комна-те - Каса Маре. О чём они говорили и какие решали вопросы, я мог только догадываться - на утреннее заседание меня не пригласили. Лишь после полудня, когда вновь все собрались, меня позвал Вова.
Говорил старейшина нашей, я называю её нашей, потому что я в ней жил, и привык счи-тать её, хотя бы номинально своей, коммуны. Он сказал, что, как он и говорил ранее, меня еди-ногласно утвердили руководителем Всеобщего Восстания, и передают мне всю полноту воен-ной власти. Также он сказал, что собрание делегатов постановило: организовать, на местах, добровольческие отряды, а в ближнюю к руднику коммуну, а это наша коммуна, направить сборный отряд из ста воинов.
И ещё, добавил он, из здесь присутствующих делегатов создан Совет «Десяти» для помо-щи тебе. Они помогут тебе руководить отрядами. Ближайшими твоими помощниками будут Вова и Зарина.
Я правильно донёс до «ОСВОБОДИТЕЛЯ» наше решение? - спросил он у делегатов. Да! - в разнобой ответили они. Тогда…, как и решили - на подготовку один месяц.
- Джонатан, ты хочешь что-нибудь сказать? - опять повернулся он ко мне.
- Да. Я просил бы членов Совета через пятнадцать дней прибыть в коммуну для выработ-ки черновика плана восстания. Я же со своей стороны… постараюсь за эти дни подготовить вопросы и предложения к его составлению.
- У тебя всё?
- Да.
- Что ж, коль все вопросы обсуждены и по ним приняты решения…, делегаты, можете выезжать к своим людям, - в заключение сказал старейшина, и пожелал всем лёгкой дороги.

                Глава десятая
Оба сборных отряда, не отставая один от другого, переправившись через реку, приближались к руднику. Один, состоящий из двадцати пяти воинов, под руководством Вовы и Зарины, должен был вскоре отделиться от основного отряда, который вёл я. Их задача - дождаться, и захватить космический корабль, который по моим расчётам, должен был вот-вот прилететь за очередной алмазной посылкой.
Я же со своим, более крупным отрядом, должен был захватить рудник, уничтожить всё имеющееся там оборудование и освободить пленных.
Воины, легко преодолевали джунгли и подъём к вершине вулкана, а вот я…,  только полностью выкладываясь, потный, кое-как поспевал за ними. Я ещё не очень-то был физически готов к таким затяжным пешим переходам. Я, если честно говорить, был для них не очень удобным попутчиком. Но они не ворчали, просто помогали мне, как могли: когда я совсем выдыхался, они, говоря: «Нам надо уточнить направление», и отряды останавливались, или кто-нибудь говорил: «Надо послать разведку и посмотреть, нет ли впереди засады!»  и опять останавливались.
Они не могли, как Вова в первую нашу встречу, нести меня на себе, они понимали, что такой способ передвижения унизит меня, как мужчину…
Я прекрасно понимал, что это делалось только ради меня, но что я мог поделать? Что? Я ещё был похож в своём физическом развитии, на взгляд аборигенов, на уровне пятилетнего ребёнка.
Но, как бы там ни было, мы приблизились к территории рудника.
Оставалось пройти не более пятисот-шестисот ярдов. Остановившись, мы уточнили по-следние детали нападения, и отряд Вовы и Зарины бесшумно исчез в джунглях. А мой отряд осторожно, прячась за кустами и стволами деревьев, проследовал дальше к границе защитной зоны.
Последние двести ярдов, пришлось ползти, прикрываясь кое-где росшими кустами жимолости и более-менее крупными валунами.
Я устал неимоверно.
Приблизившись к границе рудника, мы залегли молчаливой группой. Переговариваться словами не было необходимости, мы все владели мыслеречью, даже я.
Оставалось ждать результата захвата корабля меньшей группой.
При разработке плана освобождения планеты от Далибора и его сообщников на территории планеты, мы привязали все действия к захвату корабля. Как только отряд Вовы овладеет кораблём, мы сможем, не боясь его лазерных пушек, начать штурм рудника, а отряды на «мес-тах», захватывать шлюпки с наёмниками.
Ждать и догонять - самое паскудное дело. Но нам приходилось ждать.
То Вова, то Зарина передавали, корабль ещё не прилетел, но по поведению охранников посадочной площадки можно понять, что он вот-вот прибудет.
Ждите, передал я, график прилёта они ещё ни разу не нарушали…, во всяком случае, когда я находился на руднике. Ждите, ещё раз повторил я.
Время тянулось медленно. У меня уже всё тело просило движения, но шевелиться было нельзя. Хотя и малочисленная, охрана рудника могла нас обнаружить и сообщить на корабль. А это грозило обернуться для нас провалом всей операции! Корабль с воздуха проутюжил бы всю прилегающую к руднику территорию, и сообщил бы охранникам на шлюпках.
Все воины понимали это и терпеливо, не выказывая недовольства, ожидали часа штурма.
Наконец послышался гул тормозных двигателей корабля, и тревожное ожидание чуть отпустило меня, но не совсем. Теперь успех или неудача восстания в большей мере зависели от отряда Вовы.
Прошло не менее десяти часов в неизвестности, тревоге и ожидании и, наконец, Зарина сообщила - мы захватили корабль, можете начинать!
Я, словно с меня сняли несколько пудов груза, вздохнул с облегчением. Наконец-то!
Ну, что, воины, сказал я, начнём? Даа! - хором ответили они, и мы медленно поползли к периметру.
Наша задача была очень сложной. Преодолеть невидимую защиту можно было только отключив её, а как это сделать? Мы не могли попасть на территорию рудника, тем более не могли добраться до аппаратуры с рубильником. И теоретически, и практически, другого выхода не было, как штурмовать рудник.
Но я прекрасно понимал - нам это не по плечу, даже если бы в моём распоряжении была тысяча воинов. Под защитой силового поля охрана могла не беспокоиться о нападении.
Обговаривая план восстания, я учёл этот фактор, и предложил Совету  «Десяти» оригинальный способ проникновения сквозь защиту: Сотня аборигенов, владея энергией мысли, должна направленно воздействовать на силовое поле, и если не разорвать его полностью, то хотя бы проделать в нём отверстие. И кто-нибудь из отряда, проникнув на территорию рудника, доберётся до рубильника и выключит силовое поле. На этом строился весь план захвата.

                *     *     *
Начали! - скомандовал я, и мысленная энергия всего отряда направилась на силовое поле.
Я почти физически ощущал её потоки. Она, мелкими ручейками исходя от каждого коммунара, объединялась в более крупные ручьи, а они…, соединившись вместе, превратились в  многоводную реку, и эта река, ударила защитное поле. Но оно выдержало - ударная волна лишь чуть поколебала его, а воины, обессилив, повалились ничком. 
Первая атака не принесла победы. Силовое поле выдержало удар! Нашей энергии мысли не хватало, чтобы разрушить его.
Корабль захвачен, местные отряды в регионах захватили шлюпки и пленили охрану с администрацией, а мы…, мы не справились с поставленной задачей.
Не захватив рудник, наш отряд оставлял на территории планеты язву, которая будет всё время кровоточить, и может погубить здоровый организм.
Надо было что-то придумывать.
Один из членов Совета, прикреплённый к нашему отряду, предложил присоединить энергию отряда, захватившего корабль.
Что ж, это было дельное предложение, но время-то шло. Сквозь силовое поле было видно, как охранники, собрав рабочих в группу, плетями загнали их в один барак и заперли двери. Затем, построившись в шеренгу, направили в нашу сторону лазеры.
Старший охранник, сложив ладони рупором, крикнул:
- Если вы не отступите, мы подожжём барак с рабочими, и их смерть будет на вашей совести.
Я увидел, как двое охранников, вскрыв бочку с какой-то жидкостью, начали поливать ею ворота и стены барака.
Вот гады! зашептали мои воины, поняв происходящее.
- Что будем делать, командир? - вонзились в мой мозг мысли-вопросы.
Надо решаться, надо на что-то решаться, твердил я себе, и думал, думал, думал.
Одна тоненькая, толщиной с волосок мысль, словно росток, наконец-то пробилась наружу - я решил обмануть охрану. И эта мысль, словно радиоволны, полетела к остальным. 
Вова, сказала она, присоедините вашу энергию к нам, а мы, вместо того, чтобы разрушать всё силовое поле, постараемся проделать лишь отверстие в нём.
А потом? - пришёл встречный вопрос.
А потом я, пробравшись с несколькими воинами на территорию, разрушу силовое поле.
Хорошо, прозвучало в моей голове.
И вновь мысли потекли в сторону рудника.
- Советник, скажи, мы можем переместиться в другое место и оттуда, на расстоянии примерно двухсот ярдов, направить энергию мысли сюда же?
- Это возможно.
- Приступайте.
- А ты, Джонатан?
- Я с несколькими воинами, останусь здесь и, спрятавшись, дождусь, когда вы проделаете отверстие, затем, попав на территорию, мы уничтожим защиту.
- Так ведь охрана не даст вам такой возможности. Вас убьют прежде, чем вы доберётесь до аппаратуры.
- Вы открыто идите на новое место, словно оттуда намерены атаковать. Охрана переместится вслед за вами.
- Понял.
Воины, кроме пятерых, продолжавших прятаться вместе со мной в кустах, направились к новому месту «атаки».
Охранники, не опуская оружия, начали перемещаться в ту же сторону.
Кажется, моя хитрость удалась, подумал я, и приказал своим быть наготове.
Передвинувшись ярдов на двести пятьдесят, отряд остановился, и ко мне пришло сообще-ние: «Мы готовы».
- Значит, как договорились, вы постараетесь проделать отверстие, хотя бы диаметром в… три-четыре фута… над землёй, больше не надо. Мы сможем пролезть в него. 
- Мы поняли, - почти одновременно ответили Советник и Вова.
- Тогда, с помощью Всевышнего, приступайте, - сказал я, а своим воинам приказал, - приготовьтесь, начинаем.
И вновь энергия мысли отдохнувших воинов, собранная в один мощный кулак, ударила в защитное поле! Ударила с такой силой, что сверкнула голубая молния, и посыпались искры в том месте, где соприкоснулись две мощные энергии - энергия живых существ с механической.
В защитном поле образовалась брешь, и мы, поднявшись из-за укрытий, совершив бросок, преодолели защиту. Я не смотрел назад, не оборачивался, я просто знал, мои пять воинов скорее умрут, чем отстанут от меня. Они знают - от них зависит Свобода народа, Свобода всей планеты!
Оказавшись по ту сторону силового поля, мы бросился к входу в туннель. Охранники, сообразив, что их нагло обманули, направили пистолеты в нашу сторону. Разноцветные лучи ла-зерных выстрелов, начали полосовать пространство вокруг нас. А мы, не останавливаясь, не оборачиваясь на ударявшие в землю и вокруг нас голубые молнии, продолжали, сломя голову, нестись к заветной цели!
Вот упали, поражённые безжалостными, несущими смерть, лучами, сначала один воин, затем, другой. Но мы, оставшиеся пока в живых, продолжали свой бег.
Из последних сил, задыхаясь от нехватки воздуха, мы сумели добежать до ворот. Охранники, вопя и продолжая стрелять, быстро приближались к нам.
Один из воинов, ударив большим ножом по замку, поражённый током упал замертво, но дверь открылась. Второй воин, прикрывший меня со спины от лазерных выстрелов, умирая, прохрипел:
- Освободитель, делай своё дело, - и замертво упал к моим ногам.
Ещё один выстрел обжёг мне руку, а второй, словно острым ножом полоснул по ноге. Преодолевая головокружение и темноту в глазах, я добрался до пульта - на большее у меня уже не оставалось сил…
Я не оправдал надежд коммунаров на свободу, подумал я и, сделав ещё один нетвёрдый шаг, упал на пульт, и тут же почувствовал обжигающий удар луча в спину.
Вложив последнюю силу в здоровую руку, я ударил по пульту управления, пробил его пластиковый корпус, и замкнул накоротко электрическую цепь рукой…
Словно молния ударила в мою голову, и я, поражённый электрическим током, сполз с панели. В гибнущем мозгу, промелькнула лишь одна мысль - мысль о Гвен, и эта мысль успела сказать: «Прощай Гвен!».

                Конец романа