Я знала, что ты найдешься, мама!

    История эта началась с письма, пришедшего в областной отдел народного образования. «Пишут вам супруги Петровы, - было в нем. – Мне двадцать семь лет, мужу тридцать. У нас очень обеспеченная семья. Общий заработок около 500 рублей, дом – полная чаша. Одного нет в нашем доме – ребенка. Мы живем вместе восьмой год и уже точно знаем, что своих детей у нас не будет. Поэтому мы решили взять себе ребенка из детдома. Если можно, то подберите нам девочку лет пяти, похожую на кого-нибудь из нас».
  В конверт была вложена цветная фотография, с которой смотрели белокурая голубоглазая женщина и мужчина с русыми кудрями и карими глазами.
  «Красивая пара, - подумала про себя Аглая Федоровна, инспектор облоно, - и дети бы у них красивые были. Были бы… И почему так несправедлива иногда жизнь: кто хочет иметь детей, у того их нет, а кому они совсем не нужны, у того их куча? Кого же подобрать этим Петровым?..»
  С этой мыслью Аглая Федоровна и направилась в детдом, заведующая которым была ее давнишней доброй знакомой. Не раз уже приходилось им помогать детям обретать новых родителей, радоваться за них. Но как тяжело бывало, если дети возвращались назад! Причины были разные: то ребенок оказывался не по душе взрослым,  то взрослые – недостойными ребенка. Причины разные, а боль одна. Иногда эта боль оказывалась для ребенка непереносимой, он ломался, терял веру в людей. А два года назад семилетняя Люся, выросшая в детдоме, удочеренная и возвращенная в детдом через полгода, покончила с собой, выбросившись из окна пятого этажа.
  После этого страшного случая работники детдома и облоно еще серьезнее стали относиться к передаче детей в семьи, нередко отказывая в просьбах на усыновление или удочерение.
  - Надо бы поподробнее узнать об этих Петровых, запрос сделать на работу и по месту жительства, - сказала заведующая, познакомившись с письмом. – Займись этим, Аглая, а я пока девочку присмотрю, ты фотокарточку оставь.
Целый месяц шла переписка. Характеристики на Петровых отовсюду пришли самые положительные, а сами они сообщили, что скоро идут в отпуск и хотели бы за его время оформить все дела с удочерением, что они уже приготовили комнату для своей будущей дочери.
  Обо всем этом Аглая Федоровна сообщила заведующей детским домом по телефону.
  -  Так что, Павловна, надо подобрать им девочку. Похоже, что люди надежные.
  -  А я уже подобрала, - ответила та, - приезжай посмотреть.
  -  Некогда мне сейчас, Маша, едем с проверкой по районам. Вернусь – сразу забегу. А кто эта девочка, я ее знаю?
  - Анечка Иванова. Наша, городская, с шести месяцев растим. Да ты помнишь, наверное, мать у нее пила сильно, даже к нам пьяная ходила.
  - Ах, эта! Историю-то ее я помню, но саму давно не видела. Неужели ей уже пять лет?
  - Пятый.
  - Слушай, так ведь мать ее родительских прав вроде не лишали?
  - Нет. Некого лишать. Умерла она в прошлом году.
  - Как умерла? Молодая же еще совсем, лет 25-и, не больше.
  - Молодая, да шальная. Сгорела от водки. Опустилась совсем, последнее время не работала нигде. А к Ане ходить еще раньше перестала. Девочка ее совсем не помнит. Знает только, что мама у нее была, а потом, как она говорит, потерялась. Ждет, что найдется. Рассказывает, что иногда видит ее во сне. Похожа на Петрову. Ну да сама увидишь.
  Лишь через полмесяца, вернувшись из командировки и сдав все отчеты, Аглая Федоровна собралась в детдом. Выходя из кабинета, столкнулась в дверях с заведующим облоно.
  - Аглая Федоровна, это к вам, - сказал он, пропуская вперед молодую пару.
Сразу узнав Петровых, Аглая Федоровна несколько растерялась от  неожиданности. Те тоже заметно волновались: женщина теребила ремень сумочки, из которой выглядывала коробка конфет, а мужчина нервно поправлял узел галстука. В коридоре Аглая Федоровна заметила большую сумку с игрушками.
  - Проходите, - пригласила она. – Признаться, я не ждала вас так скоро. Хотя девочку для вас уже подобрали, я как раз хотела ехать знакомиться с ней. Ну, раз вы уже здесь, то поедем вместе. Я только предупрежу по телефону.
  - Я так волнуюсь! – призналась Петрова у ворот детдома. – Мы с Сашей так много думали и говорили об этом, что у нас уже сложился образ нашей дочки. Я боюсь теперь: а вдруг она окажется совсем не такой?
  - Еще хуже будет, если вы окажетесь не такими, как девочка себе представляет, - сказала Аглая Федоровна.
  - Мы и об этом думали. И вообще, все это очень сложно, оказывается, - вступил в разговор муж. – Но мы твердо решили вернуться втроем. Да,  Таня?
Та молча кивнула и совсем по-детски ухватилась за руку мужа.
- А как зовут девочку, что для нас подобрали? – спросила она. – Это, конечно, не так важно, но понимаете, мы раньше… когда еще не знали, что у нас не будет своих детей… мечтали о дочке и хотели назвать ее…
Она замолчала на полуслове. Лицо ее покрылось лихорадочными пятнами, а глаза буквально впились в группу детей, идущих им навстречу, видимо, на прогулку.
  - Саша, - голос ее прервался. – Саша, смотри! Это она! Она!..
  Неожиданно для мужа и Аглаи Федоровны Татьяна бросилась к детям, крича:
   Анечка! Доченька!..
  А навстречу ей летел ликующий детский крик:
  - Мама! Мамочка!
 Такого даже бывалым работникам детдома и Аглае Федоровне не приходилось еще видеть. Удивительно похожие мать и дочь (язык не поворачивается сказать о них иначе) обнимали, целовали друг друга, плача и смеясь одновременно.
  - Я знала, что ты найдешься, мама! Я так тебя ждала! – повторяла девочка. – Мамочка, родненькая моя! Я знала, что ты найдешься!..
  Никто из видевших это не смог сдержать слез.
  Когда счастливые Петровы, оформив все необходимые документы, уже втроем покинули детский дом, Мария Павловна сказала:
  - Посмотришь на такое и начинаешь верить в чудеса.
  - Да, редкое совпадение, - согласилась Аглая Федоровна. – И имя, и все…   А как похожи!
  Обе улыбнулись. Они тоже были счастливы.
                1975 г.