Белые розы

Уж кого больше всех на свете любила Юлька, так это свою бабушку Анну Тихоновну. Баба Аня жила во дворе, во времянке – так сама захотела. Юлька то голубцов ей принесет,то фаршированных перчиков, то рыбки жареной с пюре.
По субботам искупает бабу Аню в пенной ванне, волосы феном высушит, ручки-ножки кремом намажет.

 Баба Аня оденется во все чистое, повяжет на голову свою любимую косынку с васильками по кайме, и сядут они пить чай из трав с пуховыми бабушкиными пирожками. Баба Аня выставит варенье из зеленых грецких орехов с гвоздикой и лимоном, желе из сока калины и непременно мандариновое варенье. При этом обязательно скажет, что это любимое варенье Сергея Есенина, что рецепт ей привезли из Батуми.

Вот и сегодня Юлька побежала к бабушке с тарелкой пирожков. Баба Аня лежала на высоких подушках, тихая и печальная.

–Посиди со мной, внученька, – попросила она. – Все ду-маю тебе тайну свою открыть, да никак не решусь. Но, видно, пора… Не хочу ее с собой уносить!

Баба Аня прерывисто задышала. Юлька с тревогой посмот- рела на нее, сжала сухонькую до прозрачности бабушкину руку.

–Сегодня ровно пятнадцать лет, как  не  стало  дедушки, – голос у бабы Ани был слабым. – Тебе три года исполнилось, когда он умер. Такой был врач! И днем, и ночью к нему люди шли. Кто с занозой, кто с пневмонией. Никогда никому не отказывал. А себя не уберег. Вышел на улицу и упал. Сердце остановилось.

–Я думала, с ума сойду от горя. Ходила как в тумане, людей не замечала. На могиле как волчица выла. Год как день пролетел. – Баба Аня тяжело вздохнула.
 
– Когда  на годовщину люди  с поминок   разошлись, пришел Павел Поликарпович. Он когда-то в нашем дворе жил. Мы дружили, на рыбалку несколько раз ездили. Мастеровой он человек! Помню, и у нас дома электрику ремонтировал, люстру вешал. Только денег за работу никогда не брал. Потом мать его умерла, и он с семьей в ее дом переехал. Там, рядом, и сыну дом начал строить. И мы как-то потерялись. Он и о смерти моего мужа не знал. Пришел потрясенный. Руку мне поцеловал, слов подобрать не может.

Я ему рассказала, как ценил его мой муж. И как мастера, и как человека. Часто повторял: «На таких, как Пашка, Россия держится!»

Павел Поликарпович засмущался, поежился и проговорил чуть слышно:
–А мне его жена всегда нравилась! И так в глаза мне посмотрел…

Баба Аня прикрыла веки. Рука ее в Юлькиных ладошках стала горячей и влажной.
–Оказывается, он все годы страдал по мне. Но открыться не смел, слишком мужа моего уважал, – сказала она чуть слышно.

–Помнишь, – сказал мне в тот вечер Павел Поликарпович, – как твоя удочка уплыла, и ты за ней в озеро кинулась? У меня тогда сердце зашлось, думаю: вот это женщина! Мне потом эта рыбалка три года снилась.

Допоздна мы тогда проговорили. На прощание он опять поцеловал мне руку и ушел. А наутро явился с белыми розами.

–Не знаю, как передать тебе, Юля, все это. – Голубые глаза бабы Ани цвета тонкого льда вспыхнули молодым огнем. – Про последнюю любовь я у Тургенева читала. А тут у нас с Павлом такие чувства вспыхнули…

Столько ласки, трепета, огня! Я и по молодости таких ночей любви не переживала. Ему было уже за шестьдесят, а вел он себя так, как будто ему два раза по тридцать.
 
Баба Аня замолчала. Юлька сидела, оглушенная услышанным.

– Когда-то мама мне рассказывала, что есть в наших лугах цветок необыкновенной красоты, который расцветает раз в году поздней осенью, – мечтательно проговорила Анна Тихоновна, и ее губы тронула улыбка.

– С Павлом Поликарповичем я почувствовала себя таким цветком. Когда мне казалось, что все прожито, вдруг появился в моей судьбе человек, который доказал, что любовь не старится, не умирает. Для нее нет границ ни времени, ни возраста.

Юлька заварила мятный чай, налила в тонкий стакан и подала бабе Ане в ее любимом серебряном подстаканнике.

…Солнце уже клонилось к закату. Его луч, проскользнув сквозь занавеску, осветил бабушкино лицо. Она словно помо- лодела, морщинки разгладились.

Юлька смотрела на нее как завороженная. Баба Аня, всегда кроткая и смиренная, вдруг предстала перед ней в новом свете такой неожиданной и непонятной Юльке любви.

–Однажды Павел пришел и сказал, что решил расстаться с женой. Для меня эти слова были как гром среди ясного неба. Я знала его жену, худенькую, болезненную. Но причинить ей страдания было выше моих сил.

–Даже думать об этом не смей, – ответила я, – ведь вы почти сорок лет вместе, она тебе таких сынов подарила!

Он вздрогнул, взял меня за плечи, поцеловал и ушел, не сказав ни слова.
Анна Тихоновна надолго замолчала и, казалось, впала в забытье.

–Больше мы не виделись, – выдохнула она. – Я плакала, страдала по ночам, но никогда его не искала, хотя адрес его у меня в томике Блока хранится.

Павел Поликарпович тоже не приходил. Но в день моего рождения, в канун Нового года, всегда посылал мне белые розы. Тратился, хотя пенсия у него – кот наплакал. Я радовалась: значит, он жив и помнит обо мне.
 
Юлька взглянула в окно. Красно-оранжевый закат горел в полнеба. Освещенные заходящим солнцем березки порозовели, как засмущавшиеся девушки. А внизу был ковер осенних листьев. Пурпурные, лиловые, лимонные, черные с золотым крапом, они влажно блестели. Это была не печаль прощальных дней, сыплющихся листьев, увядающей травы. Это был праздник красок.

Юлька укрыла бабу Аню мягким пледом, пожелала ей спокойной ночи и выскользнула за дверь.

Она долго не могла уснуть, вспоминая во всех подробностях бабушкин рассказ.
А наутро Анны Тихоновны не стало. Захлебываясь в рыданьях, Юлька кинулась к столику, где лежали томики стихов поэтов серебряного века, которых так любила Анна Тихоновна.

В некоторых книгах были старинные закладки. Иногда между страницами попадались засохшие цветы.

Томик Блока Юлька нашла сразу. Взъерошила веером страницы. На пол упал пожелтевший листок с адресом Павла Поликарповича.

На улице накрапывал дождь, но Юлька не замечала его. Она бежала что есть силы. Запыхавшись, вошла в незапертую дверь. Павел Поликарпович сидел на табуретке и что-то мастерил. На столе лежали напильники и рубанок. Пахло свежей стружкой. Невысокого роста, плотный, с аккуратно подстриженной бородкой, с очками на носу он напоминал доктора Чехова, каким Юлька его себе и представляла.

По заплаканным Юлькиным глазам Павел Поликарпович понял: случилась беда.
– Ты ведь Юля? – спросил он. – Я тебя помню, когда ты под стол пешком ходила. – И, не давая Юльке вставить слова, боясь услышать то, что будет для него ударом, продолжал. – А я вот скворечник делаю, думаю, пусть весной хоть воробьи поживут, скворцов-то мы уже давно не видели…
 
Он замолчал и поднял на Юльку глаза.

–Баба Аня сегодня утром умерла, – прошептала Юлька.
Павел Поликарпович как-то сразу обмяк, уронил голову на руки. Плечи его вздрагивали.

Юлька подошла, дотронулась до руки старика.

–Баба Аня до последнего вздоха любила Вас, – тихо сказала она, и слезы хлынули из глаз.

Юлька выбежала под дождь и пошла, не замечая его, по промокшей улице.

 Непонятное душевное волнение охватило ее. Юлька подумала, что ее любимая бабушка, такая добрая, ласковая, непременно попадет в рай, и ее душа будет летать среди ангелов.

Наутро дождь усилился. Нудный и мелкий, он сеял как сквозь частое сито, словно сама природа оплакивала Анну Тихоновну.

Неожиданно раздался стук в дверь. На пороге стояла девушка – Юлькина ровесница. В ее руках был роскошный букет белых роз.

–Вот, дедушка передал, – проговорила она сбивчиво. – Он сам хотел прийти. Вчера ездил, розы покупал, а ночью его в больницу забрали. Врачи сказали: инфаркт.
Юлька взяла букет. Капли дождя дрожали на белоснежных лепестках роз и были похожи на слезы.

–Мне вчера дед весь вечер про твою бабушку рассказывал, – сказала внучка Павла Поликарповича. – Как он любил ее! Всю жизнь!

Они стояли друг напротив друга – две восемнадцатилетние девчонки. Обе в потертых узких джинсах и черных свитерках, едва прикрывающих пупок. Две внучки, которым была доверена тайна красивой и долгой любви.