Ч. 3 Посвящение, гл. 1 Воздействие

        Астральное тело - Натура, или Всея Любовь - роман 3

        Читать роман полностью здесь:
        http://www.proza.ru/avtor/vseslavsolo&book=3#3

        Часть третья   ПОСВЯЩЕНИЕ

        Глава 1
       
        Воздействие

— Алло, алло! — торопливо и громко проговорила Вика в трубку телефона. — Алло! Меня слышно!?
— Да, да! Вика, это ты?! — послышалось на том конце провода.
— Да, это я! Наташа?
— Да. Вика! Я тебя хорошо слышу.
— Я тебя тоже. Наташа, как ты там?
— Трудно сказать, чтобы очень хорошо, но и не совсем плохо, — более поникшим голосом ответила Наташа нежели вначале разговора.
— Понимаю тебя... — задумчиво и сердечно отозвалась Вика и, словно спохватившись, заговорила дальше. — Слушай, Наташа, я знаешь почему звоню: у Юрия скоро заканчивается сессия в Литинституте и он возвратится домой, а мне потребуется какое-то время понаходиться здесь, в Москве, потом объясню для чего, но Юра тоже не знает.
— Понятно, и что?
— Наташа, тебе не будет трудно...
— О чём речь! — прервала дальнейшие пояснения Вики Наташа. — Я помогу ему по хозяйству.
— Спасибо, Наташа!
— Не волнуйся ты, от голода я ему умереть не дам! — шутливо заручилась Наташа, будто отчиталась наперед.
— Вот и хорошо. — благодарно и успокоенно приняла такое расположение и скорое понимание со стороны Наташи Вика.
После разговора по телефону с Наташей, Вика, некоторое время сидела в кресле возле журнального столика у себя в квартире, которую  теперь временно снимала в Москве по рекомендации Шака. Она пристально смотрела на телефон и понимала, что там, дома будет всё в порядке: Шак сказал, что оплату за его труды он потребует позже и Юра уедет сегодня на поезде вместе с дочерью, по приезду съездит в деревню и заберет у мамы второго ребенка — он справится, тем более, что ему поможет Наташа. Но Вику  сейчас беспокоило другое. И вскоре, сама того не заметивши, она придалась размышлениям о том самом другом и немного придремала.
А в это время, за кадром этой комнаты, где сейчас располагалась в подвижно-плавном раздумьи Вика, шел разговор на астральном уровне.
— Я всё мог предположить, но чтобы такое и так скоро! — проговорил нервно Остап Моисеевич.
— И что же нам делать? — заискивающе спросила Зоя Карловна.
— Ты же понимаешь, Зойка, если и она... — все наши планы рухнут!
— Как же не понимать. Понимаю. Что мы будем делать? Надо выкручиваться как-то, но как, Остапчик?
— Здесь требуется воздействие! — решительно, будто приказал сам себе, сказал Остап Моисеевич.
— Я готова, — тут же отозвалась на решение своего хозяина ведьма.
— Я знаю, с кем её надо попытаться свести, — вдумчиво проговорил хозяин.
— И с кем же? Свести-развести — это моя профессия, Остапчик! — обрадованно воскликнула Зоя Карловна и прихохотнула. — О-ха-хо-хо-ха!
— Заткнись ты, спешитворная!
— Я с ног до головы внимание к вам, — тут же ретировалась ведьма и примолкла, ожидая распоряжений или каких-либо других действий со стороны хозяина.
— Живо несись в Чертаново.
— Так-так, — радостно воспринимая задание, вполуголосе заподдакивала Зоя Карловна потирая ручонку об ручонку. — И что? — тут же решила уточнить она, когда её хозяин на несколько секунд замолчал.
— Заткнись и запоминай, — проговорил немного раздраженно Остап Моисеевич.
Прошло еще некоторое время.
— Всё уяснила? — подозревая возможные неточности, строго спросил хозяин у ведьмы.
— А как же! — наигранно обижаясь, уныло и с нескрываемым лукавым притворством, даже кокетством отозвалась Зоя Карловна, — Я никогда не ошибаюсь, особенно, если дело касается такой важности. — будто оправдалась она.
Прошло еще некоторое время.
— Да, ты правильно поняла. Перемещайся! — прикрикнул на ведьму Остап Моисеевич.
И Зоя Карловна тут же удалилась. Остап Моисеевич остался один.
Он облетел вокруг сидящей в кресле, полуспящей в размышлениях Вики трижды и сосредоточенно завис позади девушки у самого её затылка...
Неожиданно, Вика словно очнулась, пришла в себя, будто скинула с себя невидимый плед сонливости и впечатлений от раздумий. Её взгляд теперь опирался на смуглую полировку журнального столика, в которой отражался мыльно размытый белый блик света от окна — это ярко светившая лампа на столбе  подсматривала сейчас в комнату в приотщеленную штору. Был уже вечер.
Не через долго, девушка резко встала из кресла, но, немного пошатнулась, будто закружилась на мгновение у неё голова, возможно ей это показалась, но она успела опереться рукой на спинку кресла и почувствовала ладонью тепло собственного тела, от которого быстро остывала нежная на ощупь накидка на кресле.
Что-то заставило Вику начать одеваться. Она быстро сняла красный шелковый халат, сходила в ванную комнату и скоро умылась, затем она в считанные минуты уже была готова к тому, чтобы куда-то идти, облавчившись в одежду. Но куда, куда она так торопится? Девушка совершенно не знала этого, ей было ясно только одно: надо идти.
Используя полагающуюся в таких случаях атрибутику, Вика, ловкими движениями рук привела, присматриваясь в крохотное зеркальце, своё лицо в порядок и быстро покинула квартиру. Она уверенно шла, почему-то по направлению к ближайшей станции метро.
Что происходило с ней? Она не понимала.
Через несколько минут Вика уже мчалась в поезде подземки в сторону центра Москвы.
Вечерние и какие-то настороженные, заметно ослабленные от многочисленных движений и перемещений за день, редко рассаженные по вагону пассажиры мерно раскачивались в такт покачивающегося вагона, сидя на скамейках, напротив Вики, они, единственные двое мужчин громко и деловито разговаривали друг с другом, оба они были упитанными с крупными лицами и маленькими глубоко посаженными глазками. Девушка мимолетно прислушивалась к ним и пыталась вникать в смысл их дорожной беседы. Они разговаривали, поддерживая друг друга и одобряя так, будто каждый друг другу был должен приличную сумму денег, но не отдавал и оттого испытывал стеснительность и какой-то внутренний про себя расчет. Один разговаривающий был с маленькими усами и густой шевелюрой, а другой совершенно лысый и без усов.
— Страна наша, — как-то почти нараспев произнес лысый и зыркнул глазами в сторону своего собеседника, словно подтолкнул того плечом поддержать сказанное.
— А что, страна как страна, — заговорил усач, — всегда была и есть такая и при любой власти. И вообще, создаётся такое впечатление, что меняются лица и условия игры, но все, вновь приходящие занимаются одним и тем же — спасают страну, а точнее, пытаются её воссоздать. Слушайте, а может её, страны-то нашей и не существует вовсе, потому что всё время говорят, что она была и нужно её возродить или построить заново, а вдруг как её вообще никогда не существовало, а, как вы думаете?
— В точку попали! «А был ли мальчик»!? — тут же подхватил предложенную инициативу лысый. — Встает вопрос о том, где мы живем?
— Как это «где»? Все говорят, что в стране, — злорадно ответил собеседник.
— Да, но в какой все-таки? — не унимался лысый.
— А вот это требуется уточнить! — надменно, со знанием дела сказал усач и нижней губой несколько раз жеванул свои усики.
— А что тут уточнять! Страна зомби, — тут же, и без колебаний сообщил своё мнение лысый.
— Интересное мнение, а почему именно так вы думаете? — любезно кривляясь в улыбке, предложил  усач уточнить в деталях сказанное его собеседником.
— Я не думаю, я убежден и прекрасно понимаю то, что говорю, — замысловато начал пояснять лысый. — Страна, которая не имеет собственного флага, герба, любимого гимна, морали или, как это модно сейчас говорить, идеи — не может существовать как Страна.
— Постойте, в этом что-то есть существенно верное, — как-то мечтательно оборвал своего собеседника усач и снова причмокнул свои усы нижней губой. — Гимн и в самом деле лично мне на сердце не ложится, единой морали действительно не существует, пытаются правда привлечь религию или монархию, но это же не идеи, а лагеря, в которые еще надо всех согнать насильно или враньем, а идея, идея, на мой взгляд, она должна одухотворять разум, вести сознательно понимающего и принимающего её человека и уж конечно же не в прошлые века, в следующий век...
— В том-то и дело, друг мой! — выхватил свою возможность говорить лысый, воспользовавшись крохотной паузой в речи усача. — Сегодняшний флаг Страны, его же реанимировали в самом прямом смысле! Этот флаг, в своё время, привел Страну к гибели, привел к гибели миллионы людей и целой системы, во всяком случае, он возглавлял Страну тогда, впрочем, так же и герб! А куда может привести флаг и герб, восставшие из прошлого? Правильно, чувствую, что подумали именно так, в точку:  никуда, а точнее, только в прошлое, вот почему и заговорили уже не о завтрашнем дне, не зовут в следующий век, а предлагают вернуться в прошлый — монархия и религия! Вот поистине правду говорят: «С кем поведешься — того и наберешься»! Флаг и герб любой Страны — это главный и ведущий мыслитель, он должен быть единственным зрячим ведущим слепцов, жителей страны к навыку видеть, но плохо, если он, флаг, есть сам слепец.
— Так и есть, так и есть, мой друг. — любезно принял инициативу разговора усач, которую вежливо уступил замолчавши и подкивнувши головой лысый мужчина. — Если флаг, есть сам слепец, как вы изволили выразиться, интересная метафора, то, выходит, мы все поводыри его и идем не туда, куда нужно нам, а туда, куда нужно флагу, а он слепец и ведет нас в своё время. Боже мой, боже ж мой! — воскликнул нараспев усач и язвительно добавил, словно обращаясь с вопросом к невидимому третьему лицу, — Ну, и куда же мы придем в конечном итоге, что ожидать, к чему готовиться?..
— А никуда, друг мой. — грузно и глубоко, будто после сытого обеда немного подзевнувши вздохнул и проговорил на выдохе лысый мужчина и едва заметно оживившись определил: — Или флаг поменяем и отыщем действительно идею, или он поменяет нас, а во что поменяет, сами понимаете, друг мой.
Тут отчего-то лысый мужчина, до сего момента не обращавший внимания на Вику, теперь уже отчетливо вслушивавшуюся в разговор напротив неё, стал пристально всматриваться в девушку. Вике от этого стало не по себе, она немного заёрзала на сиденье и отвернулась в сторону на какое-то время. Затем она снова повернулась лицом к мужчинам, сидевшим напротив неё, и увидела, что сейчас они уже оба, вытаращивши глазки, пристально рассматривают её. Девушка не выдержала таких откровенных смотрин и вскочила ла на ноги и повернулась лицом к раздвижным дверям, спиной к мужчинам.
Неожиданно Вика почувствовала какой-то внутренний, вонзившийся в душу призыв — сейчас же выйти из вагона на ближайшей станции. Так она и сделала, как только остановился поезд и двери распахнулись — девушка в рывке спешных движений выскочила из поезда и замерла на перроне, продолжая оставаться  стоять спиной к поезду, который, через несколько секунд лениво умчался в тоннель.
Вика чувствовала, как постепенно её настроение приходит в норму, стеснение улетучивается, невидимым чувственным шлейфом увязавшись за только что умчавшимся поездом в тоннель, словно канувшим  в пространстве подземки, в глубину её сознания.
Редко мы умеем так поступать: освобождаться от чувств беспредметных, когда предметного объекта уже рядом нет. Но Вика почувствовала, что ей уже такое под силу, она умеет делать чувственные обрывы, когда реальный объект и чувства в отношении такового почти практически неразделимы.
Вскоре девушка шла от Пушкинской площади в сторону Кремля и она не понимала того, куда и зачем она сейчас идет, она просто шла, потому что её что-то заставляло идти.
Неожиданно даже для самой себя она резко, даже не останавливаясь, непоколебимо свернула и зашла в  кафе «Север», здесь продавалось развесное мороженое по длиннному списку вкусных наименований: с орехами, с ананасами, с клубникой, с шоколадом, с медом и со многими другими компанентами.
Вика как только вошла в помещение кафе приостановилась и осмотрелась по сторонам: ароматный холодок сладкого запаха и теплое освещение вокруг напоминало самое начало весны. Выглядела Вика неплохо: на ней была шотландская юбка и белая кружевная кофточка-безрукавка с огромным розовым жабо на груди.
Здесь было довольно многолюдно, в основном молодежь парами или небольшими компаниями воркливо гнездились за столиками — свободных мест было очень мало и те посетители кафе, которые брали мороженое у стойки, выстояв оглядывающуюся по залу очередь, отслеживающую освобождающиеся места, направлялись отчетливо и быстро к освобожденному месту за первым попавшимся столиком и не обращая внимания на не убранную еще грязную посуду и липко закапанную мороженым белоснежную пластмассовую полировку столика, без колебаний занимали достигнутые места и брезгливо отодвигали оставленную чужую намусоренность в центр стола и тут же приступали к нарочито замедленному поеданию своей порции. Они крохотными ладошками никелированных ложечек захватывали пластичные кусочки мороженого из металлической чашки и миловидно кривляясь, как-то ответственно  настораживаясь, опускали эти увесистые ложечки себе в рот и обязательно начинали вначале комментировать свои ощущения, а потом разговаривать каждый о своём.
Вика решительно встала в очередь за мороженым. До стойки, за которой ловко орудовал бармен, стояло человек десять, а сразу перед ней какая-то пара, девушка и парень в возрасте между двадцатью и тридцатью годами, они перешептывались вполголоса между собой о чем-то своем.
Парень очень понравился Вике, точнее сказать не то, чтобы она влюбчиво стала теперь же поглядывать на него, скорее, Вику смагнитировало что-то такое в этом парне, то же самое, что и привело сюда, в это кафе, какая-то чувственная сила, непонятная, но активная и направленная, управляющая изнутри, но кем-то или чем-то управляемая сама.
Очередь продвигалась медленно, но Вика этого не замечала, потому что была полностью поглощена этим парнем и чувствами по отношению к нему.
Ну, вот подошла очередь приобрести свои порции мороженого парня и его подруги. Вика откровенно подсматривала за ними. Пара купила две порции мороженого с ананасами и два стакана черного кофе и устремилась к только что освободившемуся столику.
Вика тут же, не раздумывая, заказала себе то же самое: двести граммов мороженого с ананасами и стакан черного кофе и теперь, пока она дожидалась приготовления её заказа, стояла и волновалась, немножко даже нервничала, по-глядывая в сторону столика, за который присела отслеженная ею пара. И дело было совсем не в том, что именно за их столиком имелось свободное место, единственное сейчас в кафе: Вика понимала, что ей нужно сесть именно за этот столик и она очень боялась, что вдруг как освободится еще какое другое место и тогда ей придется занять его, потому что, если она не сделает так, а сядет за столик, за которым разместилась пара, то, что-то изменится в теперешнем магнитизме между ею и парнем, который тоже уже, Вика стала амечать это, стал исподволь посматривать в сторону наблюдающей за ним девушки, видимо возникнет намеренность, искусственность и специальность в действиях, что автоматически ликвидирует состояние, которое руководило Викой и начинало нравиться ей.
Да, выбор среди чего бы то ни было и среди кого бы то ни было всегда порождает искусственность и самообман, ошибку, потому что, если ты выберешь то, что тебе сейчас нравится среди того, что нейтрально, лучше выбери ней-тральное или откажись вообще от выбора.
«Выбор есть только у профана, у непосвященного! У Мага выбора нет!» — вспомнилось Вике выражение Тэ Макаяна.
Вика вздохнула про себя в чувствах своих облегченно, когда получивши на небольшом подносике свой заказ, обернулась лицом к залу кафе и увидела заветное и ожидаемое: только за столиком, где сидела необходимая ей пара, ожидало Вику единственное свободное место и Вика устремилась к нему безвыборно. Она шла как можно быстрее в рамках этикета, которые сдерживали её побежать и она, всё-таки побаивалась того, что вдруг как на пути её к желаемому островку столика, кто-то неожиданно освободит другое место, за другим столиком и Вика жестко подумала про себя: «Тут же уйду из кафе!»
Но она успела добраться до намеченного, безвыборного места и нарочито замедляя движения тела, приседая на белый пластмассовый стул, на мгновение неприкрыто иными чувствами взглянула парню в лицо от имени своего интереса к нему и тот не отвел своего взгляда, а, скорее проявил промолчавшую в ответ, но явно, обнажённую взаимность.
— Добрый вечер. — тихо и нежно проговорила Вика, и через короткую паузу, во время которой оба, и парень и девушка за столиком посмотрели на неё, добавила, — Приятного аппетита.
— Приятного аппетита. — отозвался парень, сосредоточенно всматриваясь в Вику, но его девушка промолчала, она сосредоточенно всматривалась в своего парня.
До того момента, когда еще Вика подходила к столику, пара оживленно беседовала о чем-то и теперь парень и девушка продолжили, но уже не так громко в присутствии Вики свой разговор.
Вика стала вслушиваться в каждое слово, произнесенное между парой, всё та же внутренняя сила заставляла её распознать то, единственное какое-то слово или фразу, которая позволит что-то сказать Вике такое, что, неминуемо обратит её в третьего собеседника и приблизит к парню, но зачем? Сейчас уже Вика даже и не спрашивала себя об этом, она была сплошное желание вклиниться, войти в разговор между парой, а что будет дальше её не озадачивало.
Вика вся теперь была обращена вслух.
— И все-таки, Миша, я постоянно вспоминаю своего отца. — задумчиво и немного болезненно в чувствах возобновила разговор спутница парня.
— Да, Юля, даже я теперь не знаю: могу ли я его осуждать? — отзывчиво поддержал обращение к нему парень, — он столько выстрадал и пережил в своей жизни, что трудно его не простить.
— Невероятно, но очень хотела бы его снова, хотя бы на мгновение, увидеть, или, хотя бы, — девушка на мгновение замолчала и вздохнула с облегчением в адрес соблазнительной мечты, — хотя бы услышать его голос.
Девушка, собеседница парня, была одета в короткое темно-фиолетового цвета платье с рукавами и вырезом на груди, который едва, но оголял верхушки грудей и выглядела естественно красивой и приятной: молодое, упругое тело; смуглая шелковистая кожа; волосы смоляного цвета до плеч, распущенные и пышные кое-где от природы своей сворачивались в крупные пружины плавно и мелодично обвисающие под своей тяжестью; карие глаза, пронзительные и умудренные, немного выражающие усталость, но понимание и отзывчивость; строгая, женственная заманчивость губ; изящные линии носа. Парень же был одет в светло-синие джинсы и черную рубашку из коттона с расстегнутой верхней пуговицей и выглядел спортивно, даже очень заметно спортивно подтянутым: высоколобое, черноглазое лицо; волосы черные и кучерявые почти как у африканца; но улыбка его, Вика уже успела в этом убедиться несколько раз, словно обладала некой способностью перемагничиваться к тому человеку, который обращал на неё внимание или к которому она была обращена.
Пока Вика изучала парня и девушку, кое-что в их разговоре она пропустила мимо своего внимания и когда она опять обратилась к осмыслению их разговора, ей пришлось быстро ориентироваться, чтобы правильно определиться в поиске заветного свободного места между диалоговыми фразами и словами парочки, чтобы, как бы невзначай обранить свою вескую и единственную фразу, которая явится прочным узелком, включившим её в общую беседу.
От Вики сейчас незримо исходило пленительное обаяние, которое овевало только пару собеседников за столиком, потому что остальных посетителей кафе Вика совершенно не замечала, их словно и не было вовсе, она чувствовала себя как на крохотном острове одиночества, которое пыталось еще, опрокинутое навзничь, хватать и сковывать девушку, свою жертву, как говорится, по рукам и ногам, но Вика, сопротивлялась ему и уже уложила его на «лопатки», выжидая нужное время, должный логический расчет, что принесет победу — разговор.
— Понимаешь, Миша, всё бы хорошо было, да мне очень нелегко, да что там нелегко, честно сказать, очень трудно и тяжело справиться со всем этим наследством памяти, — говорила Юля, когда Вика снова стала способной понимать то, о чем беседует пара.
— Думаю, что всегда надо лучше расправляться, чем справляться с чем-то. По-моему, всегда лучше переделывать то, что не устраивает, чем подделываться под неустраиваемое и потом, в конечном итоге, начинать неустраивать самого себя, что будет организовывать двойной конфликт, — неспеша, с расстановками и уверенно произнес парень.
— Ты совершенно прав, Миша, — согласилась его собеседница. — Надо мне как-то переделать себя, перенастроиться, начать по-иному относиться к тому, что только всего лишь было, но не есть сейчас.
— Конечно же, я понимаю тебя, — определился парень, обращаясь к своей девушке, — было бы весьма кстати, если бы тебе предоставилась возможность переговорить теперь, именно теперь, когда всё совершилось, со своим отцом. Я не сомневаюсь в том, что после такого ты бы изменилась в своих отношениях, нет, не к отцу, а к себе в этой связи, но... — парень ненадолго замолчал, — такое, — снова заговорил он вдохновенно и заметно оживившись, будто даже обрадовавшись какой-то внутренней находке, — скорее всего нереально, — и особенно, в его интонации голоса было подчеркнуто слово «нереально».
— Отчего же не реально? Можно и попробовать. — не поднимая опущенного взгляда и отрешенно ковыряясь ложечкой в остатке порции мороженого, неожиданно для двух собеседников и даже для самой себя сказала негромко Вика, негромко, но достаточно для того, чтобы её услышала парочка, которая, тут же отреагировала. Парень и девушка посмотрели в сторону сидящей за одним столиком с ними девушки, потом они озабоченно глянули друг на друга и снова они повернулись к девушке и тут встретили её предвещающий что-то взгляд.
Они разговорились.