Ч. 3 Посвящение, гл. 2 Память

        Астральное тело - Натура, или Всея Любовь - роман 3

        Читать роман полностью здесь:
        http://www.proza.ru/avtor/vseslavsolo&book=3#3

        Часть третья   ПОСВЯЩЕНИЕ

        Глава 2
       
        Память

Вика познакомилась с парочкой.
Юля и Миша оказались мужем и женой. Они жили в Чертаново. Миша был из спортсменов, Юля, раньше преподавала в Университете, а теперь, уже третий год не работала, растила сына.
Удивительный рассказ этих людей о Юлином отце, который в своё время смог поменять собственное старое тело на молодое, на Мишино посредством одной нечестивой и уже не существующей фирмы, а потом трагически погибнуть, возвратившись обратно в собственное тело, немало осердечил Викины чувства и она решила помочь этим людям.
Ведь что интересно: как только Вика познакомилась с парочкой, её магнитирующий интерес к парню, к Мише пропал, вернее, исчезла та внутренняя сила, которая вела и руководила Викой вне её согласия на то, но зато теперь Вика могла контактировать с этими людьми по собственной инициативе, которая совершенно не тяготила её, а наоборот даже нравилась Вике — сейчас она сама была хозяйка отношений, во всяком случае, ей так казалось.
Вика знала одно: помочь данной парочке обязательно сможет, её Учитель, Тэ Макаяна Шак и она незамедлительно. Буквально на следующий день, после стремительного знакомства в кафе, позвонила ему и договорилась о приёме. Шак вдумчиво выслушал по телефону Вику, но что-то не так или не то почувствовала она в его некоторых интонациях голоса, особенно, когда речь шла о Юлином отце. «Впрочем, — подумала тогда Вика, — мне могло и показаться по неопытности определения энергий».
Приём был обозначен подобранным для этого определенным днём и временем дня. Вика сообщила об этом Юле и Мише так же по телефону и они восприняли такую новость настороженно, но приветливо и с благодарностью о заботе, согласились попробовать решить свою проблему таким образом.
Наступил день и час приёма.
Вика вместе с Юлей и Мишей посетили Шака. Он принял их в большой комнате своей новой трехкомнатной квартиры и вначале вел себя неторопливо в движениях тела и в проявлениях чувств.
Парочка сидела на уютном диване, а Юля и хозяин квартиры, её Учитель, сидели в массивных креслах напротив. Между беседовавшими стоял низенький круглый стол с темной матовой полировкой. Комната была освещена дневным светом посредством просторного окна, но солнечных зайчиков в ней не было, потому что день опускался уже на плечи вечера и солнце светило с запада.
— Вот так-то, — закончила этой фразой своё короткое, но пронизанное энерцией эмоциональности протянувшейся из кафе повествование для Шака о проблеме парочки Вика и, многозначительно посмотрев в сторону Учителя, замолчала в ожидании его помощи.
— Ничего в этом Мире не бывает просто так. Что нужно вам — это понятно и легко объяснить. — заговорил неторопливо Шак. — Но что нужно от вас, вот вопрос, И кому?
— В каком смысле от нас? — удивленно переспросила его Юля.
— В самом прямом. — коротко ответил Шак.
— Вы имеете ввиду оплату настоящего посещения? — немного робко, но уверенно и открыто предложил уточнить вопрос Миша.
— Неужели вы думаете, что я заговорил об этом? — улыбнулся Шак в сторону молодого человека, но Миша, что редко бывало с ним, не улыбнулся в ответ.
— Значит, мы что-то не так понимаем, — вместо улыбки серьезно сказал он.
— Не так, вы правы, но это еще не повод обижаться. — Уловивши Мишино настроение, констатировал Шак и молодой человек виновато опустил взгляд, как бы выражая тем самым готовность повинительно слушать и не торопиться.
— Вы здесь, со своей проблемой, у меня, в ожидании и надежде решить таковую, но ваша проблема, теперь и моя проблема и весь вопрос состоит сейчас в том: кому это ещё нужно, потому что не бывает никакого действия или движения, любого переформирования без толчка извне произведенного кем-то или чем-то, хорошо,  если бессознательно, хорошо в нашем случае, но..., плохо, или такое осложняет дело, если осознанно, потому что встаёт вопрос: Кто Это?
— Возможно это я? — попыталась вклиниться в разговор Вика, — ведь это же именно я захотела помочь. — сказала она и неожиданно для самой себя осеклась на мгновение, потому что ей тут же припомнилось то состояние, которое руководило ею тогда, в кафе, — Возможно и не я. — честно призналась она в своём замешательстве. — Нет, точно не я, — нашла в себе силы определить Вика.
— Но позвольте, Вика, ведь это вы были в кафе? — с оживленным удивлением спросила свою знакомую Юля.
— Да, это так, но я не сама это делала, точнее сама, но не по своей воле.
— Ничего не понимаю! — воскликнул Миша и развел руки в стороны.
— Подождите горячиться, молодой человек, — требовательно напомнился Шак в адрес Мишы.
— Вика права. Она смогла определиться в чувствах своих и уяснить то, что её что-то вело в тот вечер в кафе и определяло, производило её действия. Так? — обратился с вопросом Шак в сторону своей Ученицы и строго посмотрел на неё: она ничего не ответила, а только утвердительно кивнула головой в знак согласия и дальнейшего невмешательства. Вика была одержима рекламой невнятного чувства.
— Значит, вопрос, мой вопрос о том «Кому это нужно?» справедлив и очень актуален. Ну, да я сам разберусь в ткане его ответа, это моя проблема.
— Нет, почему же! — снова было воскликнул молодой человек и даже несколько суетнулся на диване, но тут же успокоился, уловивши на себе неумолимый взгляд хозяина квартиры и теперь же, виновато глядучи ему в глаза неспеша проговорил, — Вам виднее.
— Ладно с ней, с целью вашего визита ко мне, за которой кто-то стоит, — заговорил Шак, — все-таки, по большому счету, вас привели сюда две причины: первая из них, причина о которой сказала Вика, а вторая причина заключается в том, что сами ликвидировать первую вы не смогли. И совершенно не важно пока здесь понять то, кому именно понадобилась воспользоваться вашими причинами в рамках своей цели. Впрочем, так всегда бывает: когда человек имеет причины, но не имеет цели для этих причин, всегда находится что-то или кто-то со своим семенем цели для того, чтобы посеять свою цель для, так сказать,  прорастания на почве готовых причин. И цель таковая всегда приводит обладателя причин к жертве своей, в данном случае, жертвой оказался я. Мой вам совет на будущее: когда заметите какие-то в себе причины — немедленно воздвигайте цель собственную, чтобы вами и вашими причинами не воспользовался кто-то другой, особенно осознанно. Можно вам задать один вопрос? — спросил хозяин квартиры, посмотревши на Юлю, она всё это время смотрела на него.
— Конечно, — тут же отозвалась она, не отрывая своего изучающего и отзывчиво анализирующего теперь взгляда идущего от Шака.
— Как вы думаете: Чем отличается Бог от Человека, от самого простого Человека? — подчеркнул последнюю фразу Шак утвердительной интонацией голоса.
— Но причем тут это, если мы заговорили о причинах, наших причинах? Ничего не понимаю, — удивляясь, проговорила Юля и посмотрела на Мишу, который своим взглядом выказал супруге то, что лучше послушать объяснения по этому поводу.
— Так всё-таки, — не обращая внимания на суету девушки, не унимался Шак. — Чем же отличается Человек от Бога?
— Человек имеет тело, имеется ввиду физическое, а Бог.., — призадумалась Юля и тут же нашлась, — не имеет такого тела, наверное так? — попросила ответа она.
— Пространно. — сказал Шак и едва заметно покачал головой из стороны в сторону. — Главное отличие Человека от Бога — это Боль, — как-то отрешенно в отношении последующей реакции собеседников обнажил он видимую часть айсберга своего ответа.
— Интересно. — заключила, едва сдерживая свой порыв заговорить более активно, Юля.
— Да, именно Боль, а точнее еще пространственно-временное восприятие, присутствие разнит Человека и Бога и только ей мы обязаны в своём развитии, — продолжал говорить хозяин квартиры. — Дело в том, что, чтобы ни творилось вокруг нас, чтобы ни происходило вокруг нас, людей, всё это мы воспринимаем только в собственных рамках опыта боли и не более того. Всегда болит у нас в душе нашей и мы всегда способны ощущать, воспринимать боль из вне и, так называемую, чужую боль, только подбирая, как художник, имеющиеся под рукой у него краски, чтобы что-то изобразить, таковую боль, уже имеющуюся у нас в опыте нашем личном и потому, звучит наша боль всегда в нашей и только нашей окраске, и никогда мы не способны воспринять боль такого цвета и высоты или глубины извне как свою собственную, если мы такого цвета и высоты или глубины боли никогда не испытывали сами, ибо мы умеем подбирать краски и энергоёмкость боли из собственного опыта, но создает её в опыте нашем только жизнь боли лично нашей, познание таковой. У нас ничто не может болеть вообще во вне нас, всегда болит только в теле нашем, мы не способны чувствовать боль во вне себя. И сколько ни бей по любимому, тому же, к примеру, столу нашему или кого-то в нашем присутствии из близких и дорогих нам людей, будет больно нам, но в пределах тела нашего и будет больно нам только в нашей окраске. Бог же, совсем другое дело. Да, Он не имеет тела физического и потому-то и не имеет боли внутри себя, а только во вне себя, отсюда: Бог способен и действительно ощущает боль каждого и всего именно в том цвете и высоте или глубине, в каком она подлинно и есть в каждом и во всем возможном, потому что Бог есть во всём совершенно, Он есть всё, что только есть. Его абсолютная корысть ко Всему, есть полное отсутствие боли во всём и везде как Себя. Стремление людей осознанное или интуитивное, даже бессознательное всегда направлено на развитие по подобию Божьему. Я не могу назвать себя Богом, но и я и мне подобные люди, по своему естественному пути развития несколько опережают простых людей, они способны принимать особые состояния, пусть даже и фрагментарно, которые дают возможность в разной степени, это зависит от развития человека, начинать ощущать боль во вне. Не имея такие возможности, другие люди приходят к  фрагментарно умеющим естественно воспримать боль во вне себя, приходят, чтобы поучиться таковому или, чтобы использовать таковое умение в собственных или чужих целях, последнее относится к вам, — сказал Шак.
Все это время, пока он говорил, он смотрел поверх матовой полировки стола, но теперь, когда он закончил говорить, он посмотрел неотвратимо в глаза своих гостей.
— Ну, хорошо. — после некоторой паузы сказала Юля, едва потеревши свой лоб правой рукой, её левая рука сейчас находилась на коленях у Миши. — Вы очень убедительно объяснились по поводу Боли Человеческой и Божественной... — Она на мгновение как бы запнулась: будто подбирая правильные слова, её губы продолжали едва уловимо пошевеливаться.
— Не трудитесь. — остановил её Шак, — я понимаю ваше разукрашенное разрозненными разноцветными чувствами недоумение и теперь же постараюсь сложить из него верный аппликативный рисунок, озвучить его.
— Да, если можно. — подтвердила Юля и вся обратилась во внимание относительно Тэ Макаяна.
— Во-первых, — заговорил Шак, — этим отступлением в сторону Боли, я подчеркнул ваше присутствие здесь.
— Не понимаю. — тут же отреагировала Юля и замолчала, потому что не хотела отдаться соблазну, в руки нетерпения, чтобы постоянно прерывать Тэ Макаяна.
— Весь парадокс тут заключается в том, что только то, что уже отболело у человека внутри его, в душе у него, он может перестать ощущать в себе, а до сего момента, он старается выставлять и, в конечном итоге, у него такое получается, Боль свою во вне себя, и как только он осознает и ощутит такую же массу Боли, что имеет внутри себя, ощутит так же и во вне себя, в этом моменте, в этой части себя он начинает жить по подобию Божьему, то есть чувствовать Боль во вне, рифмовать своеобразно её со своей собственной, а потом он перестает ощущать Боль в себе совершенно, через такое сострадание получая через это новую кроху Божественности. Да, путь Бога, его развитие — это ощущение Боли во вне себя, но Бог всегда будет слаб там, где он еще развивается, там он будет чувствовать Боль, но всегда только новую, а не старую, ибо старое мыслится, а новое чувствуется.
— Довольно трудно воспринять вас и всё увязать. — не выдержавши молчания, признался Миша так, будто проговорился вслух о том, что подумал сейчас, и было заметно, что от этого он испытал некоторую неловкость: опустил глаза и немного покраснел.
— Вот, скажите мне, Миша: — тут же ухватился Шак за фразу молодого человека как за подсказку. — вы пришли сюда для того, чтобы я исправил что-то, помог вам, не так ли?
— Совершенно так. — определился Миша и робко приподнял свой взгляд на Тэ Макаяна.
— Если я стану переживать вашу Боль, я тем самым помогу вам?
— Думаю, — призадумался молодой человек, — что поможете, но в какой-то мере только.
— Вы хотите сказать то, что если я стану переживать вашу Боль  и не более того, то вам станет легче, вы, как бы
передадите часть или всю Боль во вне себя, в меня, но вы не поимеете ответа, вывода, исправления на будущее, чтобы такая же Боль не встретилась ещё на вашем пути.
— Наверное так. — заключил Миша.
— Так вот, но, ежели я не приму вашей Боли и не по причине того, что я её не умею чувствовать, а по причине того, что она будет уже пройдена мною как внутри меня, в душе переживания, так и во вне меня, когда я так же передавал, в свое время, собственную боль во вне себя подобно вам сейчас, то, я смогу абсолютно свободно мыслить вне вашей боли, но понимать её и увижу то, как исправить таковую, потому что боль можно только либо чувствовать, либо мыслить.
— А что значит мыслить боль, чувствовать понятно, но что значит мыслить? — не выдержавши своего неучастия в разговоре, торопливо вмешалась в него Юля.
— Всё очень просто. — продолжал говорить Шак так, будто фраза, прозвучавшая из уст Юли, была произнесена Мишей, что, немного ущипнуло самолюбие девушки и она укорительно взглянула в сторону Миши, но тут же ретировалась и извинительно посмотрела на Тэ Макаяна, как бы понимая собственную неловкость поведения, замеченную со стороны. — Согласитесь, — продолжил Шак, — что если пытаться говорить что-то о том, что сам не знаешь, будет выглядеть зряче, но не логично, неверно и не успокоит. Но если говорить о том, что ты сам переживаешь, будет так же не логично, но еще и слепо. А если говорить о том, что ты уже переживал, будет выглядеть и логично и зряче, убедительно, как таблетка для того, кто еще переживает.
— Это верно. — согласилась Юля, она увидела, что Шак ожидал теперь именно от неё реакции и не замедлила воспользоваться этим.
— Остается добавить то, что выслушавши вашу историю проблемы, я прихожу к выводу, что попытаюсь помочь вам, ибо, мне видится, что я, мне кажется, — как-то немного сбивчиво заговорил Шак и даже где-то неуверенно, — что я смогу ответить вам, не переживая, — он замолчал, и со стороны виделось и понималось, что он сейчас глубоко  в себе и что-то анализирует.
— Шак вам поможет, просто его нужно научиться понимать, — улучивши такую минуту, сосредоточенно определилась Вика. Она смотрела насквозь всего, что было в комнате, она старательно сидела и вчувствовывалась в состояние Учителя. Всем своим видом она пыталась уловить настроение Тэ Макаяна, но не то, которое теперь уединилось в себя, а то, которое обнаружится само, когда захочет, то есть, Вика, как бы стояла у входа в громадную и глубинную пещеру и ожидала появления Шака, но не искала его в самой пещере, не нарушала его уединение, скорее даже где-то охраняла таковое от внешних посягательств.
Некоторое время, возможно пару минут, все собеседники сидели молча, изредко посматривая друг на друга, кроме Шака, который продолжал находиться в своеобразном трансе и даже закрыл глаза. Наконец, Тэ Макаяна открыл свои глаза и неожиданно проговорил в сторону Вики:
— Что ты наделала! — отчего-то не сдержавшись, воскликнул он.скорее не укорительно, а с нескрываемым сожалением, от какой-то безысходности, неисправимости. Миша и Юля переглянулись и настороженно стали смотреть на Вику.
— Что-то не так? — боязливо предложила Учителю разъяснить своё положение Вика.
— Да, не так. — коротко обозначил он.
— Не понимаю, Учитель? — дрожащим голосом проговорила Вика.
— Пусть они уйдут сегодня. — потребовал от Вики Шак, едва заметно поведя глазами в сторону гостей, — Я еще с ними встречусь, но в другой день. Это наша проблема, Вика: Юля, Миша и я.
Миша и Юля снова растерянно переглянулись, но молча встали и тут же плавно ушли.
С полчаса Тэ Макаяна и Вика просидели в полном молчании.
— Что же случилось? — неожиданно даже для самой себя спросила, будто у самой себя, не надеясь на помощь Учителя, Вика.
А в это время, в плане Астрала квартиры Шака завершался другой диалог.
— Норма! У нас получилось! — торжественно заявил Остап Моисеевич, астрально стоя посредине комнаты в элегантном костюме темно-зеленого цвета, будто укротитель на арене цирка, и он искоса поглядывал на невидящих его сейчас Вику и Шака.
— Вика не пройдет? — весело извиваясь над головой Вики в образе расплывшейся от жира толстушки, задала вопрос Зоя Карловна. Она, выказывая всем своим поведением эдакую уродливую шалунью, корчила гадкие и ехидные рожицы в адрес своей подопечной Вики, одурманенная успехом выполненного задания, заискивающе поглядывала на своего строгого хозяина, ожидая похвалы или пинка, готовая принять последний так же, как и похвалу.
— Нет! Вика не пройдет! — торжественно объявил хозяин  и горделиво расправивши свои плечи, отчего-то поднял воротник пиджака. Он брезгливо посмотрел в сторону Зои Карловны и не менее брезгливо отвернулся.
— А-а-ха-ха! — я старалась Остап Моисеевич.
— Пока, не пройдет. — сказал он и подчеркнул своё настроение свирепым оскалом зубов, снова повернувшись лицом к Зое Карловне, которая будто застеснялась того, что она ожидала, выклянчивала своим поведением от Остапа Моисеевича только что. Она тут же затаилась и перестала смаковать свою весёлость и теперь выглядела так, словно школьник, спрятавший в карман горящую сигарету от неожиданно появившегося в школьном туалете учителя. — Время собирать камни продолжается! — Гортанно и громко прозвучал голос Остапа Моисеевича. — Наша задача, чтобы камни не были собраны никогда... Этот, — кивнул он астральной головой в сторону разочарованно сидящего Шака, — теперь не сможет, не сумеет учить уже и сам выходить в Астрал, — подхохотнул Магистр небрежно, — и никогда, до конца дней своих в этой жизни, в этом вопощении не сможет! Потому, что он узнал, мы подстроили так и у нас получилось, о своём прошлом в инкарнационном пространстве, о прошлой жизни своей, которую я ему показал сейчас. Он вспомнил себя, хотя и смутно, но прежнего! А значит, он оглянулся назад и окаменел в движении вперёд! Людишки всегда готовы клюнуть на такое и он поддался как и все! Ему-то, еще повезло, — снова подхохотнул Магистр, — Частично, он сможет лечить, совершать некоторые магические операции, ведь нельзя же полностью лишать ребенка разума развития, так сказать! Но не более того! Вон он какой сидит опечаленный сейчас — это его опечалила интуитивная догадка о своей уродливой перспективе жизни! — торжествовал в улыбке Магистр, — Истина... — неожиданно сменил тон Остап Моисеевич, будто заговорил, обращаясь к невидимому здесь человеку, — Уважаемый Сергей Александрович, любезный... Еще не время. Хотя...