Попутчица

 Я не люблю вокзалы. Не люблю суету, гвалт, крики, детский плач, отрешенные хмурые лица куда-то   спешащих людей, похрапывание спящих на узлах пассажиров.

Не люблю сам воздух вокзала, настоянный на ожидании и разлуках.

Но зато мне очень нравится ехать куда-нибудь на поезде. Мчащийся состав словно отрезает тебя от всего остального мира, помещая в капсулу купе. Наблюдая, как мелькают за окном белоствольные березки и хвойные леса, проносятся города, поля, реки, испытываешь огромную любовь к нашей родной земле. Заложенная в нас с детства, она почему-то именно в поезде бередит душу.

Под убаюкивающий стук колес хорошо спится. А еще мне, как журналисту, дорога дарит интересные встречи, сюжеты для рассказов. Порой только  случайному попутчику, с которым никогда больше не встретишься, люди доверяют свои тайны.

Потребность рассказать о том, что мучает и жжет душу, есть у каждого. Человек не может носить в себе горе. Слишком тяжелый груз.

Так случилось и на этот раз. Трое пассажиров, ехавших со мной, вышли под Воронежем.

В купе вошла женщина. На вид ей было лет тридцать пять – тридцать семь. Черные одежды. Устремленный в себя взгляд. Сжатые руки. Она не проронила ни слова и долго сидела неподвижно, как каменное изваяние. А потом вдруг неожиданно разрыдалась.

Женщина всхлипывала, вытирая слезы концами черного платка. Я принесла ей чай, пододвинула бутерброды. К ним она не прикоснулась, а чай пила с жадностью, обжигаясь.

– У Вас горе? – спросила я тихо.
 
Попутчица словно очнулась.

–Это не просто горе, – прошептала она. – Это такая боль… Слезы снова полились из ее глаз.

–Я расскажу, если это не утомит Вас. Не могу больше этот груз в себе носить, – произнесла она после долгого молчания.

Я замерла, а женщина продолжала.

–Началось все с того, что я поместила на сайте свои стихи. Муж относился к ним пренебрежительно, подруги тоже. А тут откликнулось столько единомышленников! И среди них – Саша…

Когда начала читать его стихи, подумала, что автор – убеленный сединами мудрый человек. О богатстве его внутреннего мира вообще и сказать мне нечего. Слов таких нет. Настолько поразили его стихи. Может, где-то не совсем складно, может, где-то ошибка проскакивает. Но так самобытно и
оригинально! А главное в каждом слове – правда.

Слово за слово, стали общаться. Он меня поразил тонкой наблюдательностью, удивительной любовью к людям и состраданием ко всему живому.

Жил в другом городе и писал мне письма по электронной почте. Иногда отрывочно о военных операциях в Афганистане, где пришлось ему воевать, порой об истории Древней Руси или совсем неожиданно – о системе дыхания Цигун, о подвигах самураев. Чаще просто давал совет в той или иной ситуации. Обладал в какой-то мере экстрасенсорными способностями, чувствовал меня на расстоянии.

Саша научил меня писать стихи в японском стиле хокку.
Всего три строки, а сколько смысла!
Она достала записную книжку.

«Осень уже пришла!» – Шепнул мне на ухо ветер,
Подкравшись к моей постели, – прочитала она.

Женщина замолчала, глядя в окно. Лицо ее озарилось каким-то таинственным светом.
 
– О  таком  друге-собеседнике  можно  было  только  мечтать, – снова заговорила она. – Мог месяцы молчать – не отвечать, потом, как из пулемета, такое зарядить, что долго перевариваешь и думаешь, ну откуда это все в одном человеке?!

О любви мы не говорили, были другие более важные, как нам казалось, темы. Но я, сама того не замечая, влюбилась.

В это время я переживала личную драму. Мой муж Вадим «хорошо отдохнул» на курорте. Прилетел оттуда на крыльях любви. Я тоже в розовых очках ходила. Так мы прожили год. Каждый со своей любовью. Жили рядом, но вздыхали каждый о своем.

Подружка Вадима Ольга после санатория укатила к себе домой в Старый Оскол. И начались у них sms-ки, звонки и прочие любовные издержки. Я же училась, ездила на сессии, и Саша мне становился «жилеткой», другом и, если можно так сказать, любимым мужчиной заочно. Да я и видеть вокруг никого не могла. Такого второго не было и не будет.

Когда поняла, что Вадим влюбился в другую женщину, конечно, было больно и обидно. О своих переживаниях написала Саше. А он, представляете, что ответил: «Это ненадолго, но это любовь, и это свято. Прости их, сейчас они любят друг друга».

Потом все пришло к разводу, я уехала в отпуск с дочками к маме. Приехала – Вадим объявил, что уходит к этой женщине, собрал вещи и хлопнул дверью. А я осталась наедине со своими мыслями. Сейчас уже могу об этом говорить, но тогда мне было невыносимо больно и обидно!

Это потом мы с Вадимом поняли, что Ольга испытывала в большей степени меркантильный интерес, чем любовь. Когда встал вопрос о жилье, деньгах и прочих бытовых издержках, так называемая любовь начала испаряться. Ольга, приехав из Оскола с взрослой дочерью и сыном, рассчитывала на квартиру и работу, а здесь – я с детьми. У меня – работа, дети учатся. Мы и не собирались уезжать. С какой стати?

Больше всего меня поразило то, что Ольга от мужа ушла.
 
Позвали в чужой город, прилетела. Вот как бывает.  Но хорошо, что ненадолго, любовный угар прошел.

А я в это время написала Саше о сложившейся ситуации, и он меня позвал. Позвал просто в гости. Что мне долго думать? Я была в то время на защите диплома в другом городе. Купила билет туда и обратно – на ближайший поезд через восемнад- цать часов. Села и поехала, абсолютно не сомневаясь в своем поступке. Одна мысль твердо сидела в мозгу – к нему, только бы увидеть его!

Саша встретил меня на вокзале. Он заказал такси, извинился, что без цветов…
На нем были черные очки слепого… Саша был инвалидом по зрению. У него были зашиты глаза. Он мне и раньше намекал об этом. Я надеялась, что все не так плохо, сейчас делают операции, восстанавливают зрение. Но у него вообще не было глаз.

Тогда и это для меня было неважно. Я очень хотела его увидеть и увидела. Мы почти сутки общались. Он жил с матерью, она ухаживала за ним.

Жена от него десять лет назад отказалась, они разошлись. Эту драму просто не передать. Часы на полке без стекла на циферблате (выпуклые цифры, чтобы пальцами «смотреть» время). Программа-приставка к компьютеру для слепых, ко- торая озвучивает письма и печать на клавиатуре, описывает картинки. Точные до сантиметра, размеренные движения  по комнате, которую изучил осязанием.
Я в подарок привезла ему вышитый рушник. Сама вышивала. Не знала, что он и взглянуть на него не сможет.

Порезала лимон к коньяку, веером раскладывая дольки на блюдце. Его мать подошла ко мне и просто сказала:
– Не старайся, он этого не увидит.

У меня слезы комом стояли в горле. Человек, можно сказать, существовал на пособие инвалида. Называл себя растением. Не принимал ни от кого сострадания. Безысходность и невыносимая боль.
 
Награды героя за войну в Афганистане на военном кителе в шкафу никому не были нужны. Мать устала обивать пороги инстанций. И звезда не нашла своего героя. В наградных документах перепутали инициалы, и материальным благополучием пользуется другой Васильев В.А.

Впору за голову хвататься от такого.

Саша поведал мне такие вещи, о которых я и не подозревала. Сколько пережили наши солдаты в Афганистане, но они все вынесли, не подвели Россию.

Мы долго говорили о разном. Саша как будто спешил мне всё-всё рассказать о себе. Его слова, что если бы он был сейчас таким, как все, сказал бы мне, что любит меня, – осадком легли мне на сердце, да так и остались там лежать.

Утром я уехала, как будто убежала. От него ли, от себя, не знаю. Растерялась, посмотрела на жизнь другими глазами и уехала. Нет, разочарования не было. Понимала, что смогла бы с ним и дальше рядом по жизни идти. Где-то помогать. Где-то поддерживать. Но дочери бы меня не поняли. Девочкам нужно учиться, а не нужду терпеть. Я бы одна не осилила.

Мы еще общались с Сашей, писали письма друг другу, но определенная стена между нами росла. Мы были как из разных миров. Я боялась оскорбить его жалостью. Боялась дать надежду и обмануть.

Потом вернулся в семью Вадим. Отправил Ольгу с детьми к ее мужу, в Оскол. У нас наладились отношения. В большей степени из-за детей, из-за их будущего.

Я изменилась, что-то во мне оборвалось и выросло новое, лучшее, доброе. Каждое утро благодарю Бога за то, что дал мне великое счастье – видеть мир, радоваться солнцу. Так учил жить Саша…

Он попросил как-то в письме – напиши книгу обо мне, не дай умереть стихам.
В День независимости России его не стало. Не хотел жить. Подорвался на взрывчатке во дворе своего дома. Ему было сорок три года. На мое очередное письмо ответил его взрослый сын.

Потом о взрыве я нашла сообщение в Интернете, был указан адрес Саши, сразу все поняла. Никто не пострадал кроме него. Да он и так страдал, не дай Бог никому такого.

А я виню и корю себя за то, что причинила ему боль. Ворвалась в его мир и предала. Убежала. Сказал, готов пешком по рельсам идти ко мне. А я спешила по этим рельсам на защиту диплома.

На сайте, где опубликованы его стихи, о том, что Саша был слепой, знают несколько человек. Они и поддерживают его сайт, публикуют, где возможно, его поэтические строки. Я просила не афишировать его слепоту и взрыв. Пусть в серд- цах людей он остается воином-героем.

Я до сих пор с болью думаю о случившемся. В сердце – незаживающая рана.
Хочется верить, что там, где беспредельно высоко, ему лучше и теплей чем здесь, среди нас, оставшихся в пути.

Попутчица выходила на станции в городе, где жил Саша. Прошел год со дня его гибели. Она ехала поклониться его могиле. Просто постоять. Просто положить цветы.

Я вышла в тамбур проводить ее. Мы обнялись как сестры.

Она ушла в ночь хрупкая, сильная духом женщина.

Потрясенная ее исповедью, я долго смотрела в окно, где на черном бархате неба мерцали звезды. Потом увидела листок, выпавший из записной книжки: «Любовь – птица души. Она не назовет своего имени, когда постучится в твое окно».