Hanne na lien

Посыльный умчался в тот же день, надменно сообщив, что для истинного гонца преград не существует. Альтвиг отнесся к этому с тревогой. Если письмо канет в желудок нечисти или упокоится в сугробе вместе со своим носителем, придется нагрянуть к господину Граурту без предупреждения — и Бог знает, как он отреагирует.
Инквизитор сидел в полутемной комнате, кутаясь в теплое одеяло. Тинхарт поделился с ним картами местности, находящейся за горами, и теперь парень заинтригованно их изучал. Особенно его впечатлила пометка «Проклятое плато» — девственно чистый кусочек земли. Картограф не решился изобразить деревья или склоны, оставив лишь крохотную надпись «н. и.» Не изведано. Если верить рассказам графа, Проклятое плато ограждалось сильной магической завесой. До сих пор никто не смог ее пересечь, и Альтвиг невольно задумался — какой силой должен обладать еретик, чтобы столько времени оставаться в тени?
Помимо этого на карте отыскались фрагменты — можно даже сказать, наброски — малоизвестных королевств. Замталеорнет, Шеальта... никогда прежде инквизитор о них не слышал. Скопления аккуратных башен и крепостей, расположенных вокруг озер, заставляли его вновь и вновь задумываться: что за существа живут там, вдали от установленного порядка?
После полуночи инквизитор со вздохом отложил карты, поднялся и потянулся. Спина отозвалась протестующим хрустом, где-то под лопаткой ощутимо закололо. Альтвиг скривился, почесал правое ухо и отправился на ночную прогулку по ратуше.
Лунный свет раскинул причудливые сети на полу и стенах. По ним лениво проползали пушистые тени облаков.
Инквизитор пересек холл, с осуждением отметив, что ратуша не охраняется. Дверь, конечно, заперта, но для нечисти она — слабенькая преграда. К тому же остаются еще и окна, не прикрытые ни ставнями, ни шторами — бери да залетай, а потом лови идиотов-людей и кушай по одному. Парень представил, как бургомистр — перепуганный, взъерошенный и красный от натуги, — бежит вверх по центральной лестнице, а за ним во весь опор мчится самка гарпии. Подобные твари настойчивы, как черти, и ни за что не упустят жертву из виду. Неплохое наказание за бессмысленный риск.
Альтвиг бесшумно прокрался мимо комнат, отведенных дворянам, миновал три узеньких перехода и вышел в просторную галерею. Высокий сводчатый потолок терялся в тенях, как и верхние ряды картин — довольно однообразных, впрочем. Хозяин ратуши собрал полотна художников, чьим главным увлечением стали ангелы — светлые и темные, добрые и злые, печальные и, напротив, излучающие радость. Разглядывать их инквизитору надоело еще днем, но у галереи было другое, более весомое, достоинство — огромные окна с широкими подоконниками. Кто-то неаккуратный забыл тут перевязанные лентами свитки и пучок перьев, так что инквизитор, про себя извинившись, переложил их на низенький столик в углу. Затем занял освобожденное место, прижался лбом к холодному дорогому стеклу и, не моргая, уставился на слепые глаза двух небесных светил.
Стекло пришло в Гро-Марну десять лет назад. К этому времени в других государствах мира оно уже имело непрошибаемую популярность, а Морское Королевство, откуда прозрачный материал и пришел, заслуженно гордилось своим открытием. Гордилось — и, как могло, повышало цены. Невероятных денег стоили даже разномастные осколки — чтобы купить их, надо было родиться потомственным богатеем. Поэтому Альтвиг любил оказываться в зданиях, принадлежащих людям, имеющим власть. Любил, особенно когда становилось тихо.
Дайра и Шимра окружили себя кольцами белого сияния, словно хотели защититься от всего постороннего. Обнаженные деревья потрясали ветками, дома отбрасывали на землю сплошные сгустки темноты. По площади промчалась одинокая человеческая фигурка, и у противоположного края ее с нетерпением встретили еще две. Посовещавшись — с нервной жестикуляцией и приплясыванием на месте, ведь мороз не собирался никуда пропадать, — они двинулись в сторону городских ворот. Альтвиг напрягся. Зачем кому-то разгуливать среди ночи? К тому же за восточной стеной на много миль протянулось старое рыцарское кладбище. После захода солнца нормальные люди туда не ходят. Значит...
Подгоняемый мыслью о расстоянии до преступников, инквизитор спрыгнул с подоконника, выбежал на лестницу и, забыв про пальто, понесся к выходу. Повернул в замке ключ, приоткрыл одну створку, выскользнул наружу. Холод радостно оплел разгоряченное тело, но вскоре был вынужден отступить — Альтвиг едва ли не летел, соприкасаясь с землей пальцами ног и совершая длинные, ловкие, нечеловеческие скачки. Это не помешало ему опоздать — неизвестная троица скрылась за обледеневшей преградой, у которой лениво переговаривались стражники. Увидев растрепанного светловолосого парня, облаченного в свитер, широкие штаны и расшнурованные ботинки, один из них расхохотался и с насмешкой спросил:
— Чего тебе надо, рвань?
— Именем инквизиции, — Альтвиг вытащил из кармана серебряный крест, — я требую выпустить меня из города!
Стражник не испугался, но смутился:
— Извините, святой отец.
— Имейте в виду: через двадцать минут вернусь, — отмахнулся тот, выбегая на заснеженную, темную, немного даже зловещую дорогу.
Она извилистой лентой тянулась до непроницаемого призрака леса, разрезая на две части ряды надгробий. Тут были и кресты, и камни, и скульптуры, и незнакомые парню символы, наверняка вознесенные над гробами инфистов. Вестники несчастья любили все усложнять.
Альтвиг не заметил бы троицу подозрительных людей, если бы не зеленоватый свет. Он ровным контуром устроился над чьей-то могилой, полыхнул и поднялся в воздух —  вместе с женским силуэтом, закутанным в саван. Инквизитор увидел задрожавшие руки, сжавшиеся ладони — полуистлевшие, они по большей части состояли из синеватых кусков мяса и осколков костей. Волос на голове покойницы почти не было, глаза ввалились, рот распахнулся, — словом, зрелище малоприятное. Однако еретикам понравилось: двое из них шутливо поклонились коллеге, а тот, в свою очередь, рассмеялся.
Альтвиг выразительно прокашлялся и вышел из тени, предложив:
— Покайтесь немедленно, и я уничтожу вас быстро. Без мучений.
— Ба, — удивился центральный еретик. — Ребята, а не тот ли это урод, что сегодня утром мужика в ратуше убил?
— Тот, — подтвердил его товарищ. — Отомстим?
— Ага. Значит, так, папаша... хотя до папаши ты не дорос... сейчас мы тебя в порошок сотрем, а остатки отправим отцу Еннете, чтобы он знал: с братством Отверженных лучше не связываться!
Альтвиг вздохнул. Нет ничего отвратительнее людей, упорствующих во грехе.
— Чего замер? — тонким девичьим голоском поинтересовалась последняя еретичка. — Испугался?
— Еще как. Я тону в холодном поту, — серьезно ответил парень. — А вы все не атакуете и не атакуете.
Про себя он пытался классифицировать врагов по принципу «сильнее — слабее», но это получалось с материальной точки зрения. Как там насчет магической, оставалось только гадать. Мужчина с яркими сиреневыми глазами обладал мощным телосложением и мог в любой момент забыть о своем так называемом «даре», отправив инквизитора в забытье одним ударом здоровенного кулака. Юноша, застывший слева от него и поднявший из могилы труп, был гораздо более хрупок. Девушка, говорившая последней, тоже не внушала Альтвигу опасений.
С нее он и начал — призрачная фигура, удерживая в руках молочно-белый меч, нависла над еретичкой, нахмурилась... и разбилась о едва заметно сверкнувший купол. Насколько инквизитор знал, заклинания такого типа назывались щитами. Ловко!
— Это все? — скучающим тоном уточнила девушка.
— Да, — сокрушенно признался Альтвиг. Главное — потянуть время, убедить противников в беззащитности и отчаянии. — Может, вы меня отпустите? Я передам отцу Еннете ваши слова, и мы развяжем крупномасштабную войну. Это будет честнее, чем если вы убьете меня сейчас — трое на одного.
Коренастый мужчина рассмеялся:
— Крупномасштабную? Хорошая шутка!
— Ничего смешнее я от этих псов еще не слышал, —  усмехнулся его товарищ. 
На явное оскорбление инквизитор не отреагировал. Впечатлил его лишь вынырнувший из-под ног защитник: распахнув крылья, он отразил сплетение магических потоков, направленных на хозяина. Светлое волшебство против темной магии — не самая надежная штука, поэтому Альтвиг поспешил отступить и укрыться за ближайшим надгробием. Почти сразу же сверху рухнула мертвая женщина, хищно оскалилась и впилась зубами в левое ухо парня. Тот взвыл, пнул ее в мерзко податливый живот и откатился в сторону.
Снег под ногами еретиков стал багровым, но этот эффект, к мрачной радости инквизитора, скрадывала темнота. Радость быстро сменилась сожалением — юноша заподозрил неладное и предупреждающе заорал, обнаружив, что его ноги оплетают гибкие шипастые стебли. Рванулся туда-сюда, убедился, что выбраться не получится, и растер в ладонях нечто серое, напоминающее пепел. Вспыхнуло, оглушительно громыхнуло, поднятая еретиком покойница рухнула навзничь. Кладбище заволокло дымом, и, когда он рассеялся, противник у Альтвига остался только один.
Девушка.
Она затравленно огляделась, придержала капюшон, затрепетавший от порыва ветра, и с досадой выкрикнула:
— Чтоб ты сдох!
— Взаимно, — ответил парень. Ответил рассеянно и без интереса, потому что как раз изучал повреждения любимого свитера. Две рваных дыры служили немым укором в адрес еретиков.
Девушка выхватила из маленьких ножен, прикрепленных к поясу, изящный черный кинжал. Альтвиг поежился, безошибочно опознав в нем агшел. Магическое оружие. Кто его кует и тем более поставляет, было неизвестно, хотя отец Еннете лично брался за расследование.
— Именем Жизни, Смерти и Белого Огня, горящего в мертвом сердце, именем Белых Цветов и Красной Крови, именем Твоим и Ее я приказываю: приди, подчинись моему слову, защити меня от врага! — вдохновенно зачитала девушка, после чего вспорола плоть на собственном запястье.
Инквизитор понял, что счет переходит на секунды, и сорвался с места. Ему не раз говорили, будто в моменты связи с потусторонним миром еретики становятся уязвимы. Шанс убедиться лично выпал впервые, и парень, стремительно миновав расстояние, отделяющее его от девушки, перехватил рукоять кинжала и вдавил лезвие глубже. Оружие отозвалось негодующим жаром, звякнуло и выпустило пять шипов, насквозь пробивших ладонь Альтвига. Сдавленное ругательство заглушил крик еретички, чья отрубленная кисть повисла на тоненьком клочке кожи. Заклинание, не получив достаточной энергетической подпитки, так и осталось пустым звуком.
Выдергивать агшел парень побоялся. Это можно сделать и в городе. Девушка оказалась более решительной, отсекла увечье с помощью «дара» и бросилась на инквизитора, воя, как обезумевшая.
Сцепившись, они покатились вниз по надгробному холмику. Альтвиг вознамерился добить противницу ее же клинком, но шипы в тот же миг исчезли. Пробитая ладонь, и без того не шибко активная, окончательно потеряла подвижность. 
Девушка с удивительной для такого хрупкого создания силой оттолкнула инквизитора, подхватила агшел и принялась воровато пятиться. Пространство под ее ногами разошлось рябью, приобрело очертания магического перехода — портала. Открыть его самостоятельно еретичка вряд ли могла — не хватило бы времени и возможностей, — но тем не менее не растерялась, взмахнула уцелевшей рукой в сторону поднявшегося врага... и все. Больше Альтвиг ничего не увидел — правая половина лица вспыхнула болью, и глаза утратили свет.
Он понял, что снова падает, но не успел защититься от удара. Вдоль виска проскользнуло нечто холодное и острое, лоб впечатался то ли в камень, то ли в кусок льда.
Инквизитор стиснул зубы. Упустил! Упустил проклятых еретиков! Еще и позволил им себя ранить, бестолковый идиот...
Встать долго не получалось — голова гудела, тело сотрясала крупная дрожь, — но в конце концов Альтвиг справился. Побрел, пошатываясь и прижимая к лицу комок снега, обратно к городским воротам. Снег быстро растаял, и парню пришлось несколько раз останавливаться, чтобы зачерпнуть нового. Краешком зрения —  за него отвечал только левый глаз, — он подмечал несущественные детали вроде крестов, створок... стражников. Ребята посмотрели на инквизитора потрясенно, и еще больше их удивил хриплый, вполне осознанный вопрос:
—  Где можно найти лекаря?
— Эм-м-м... разрешите, я проведу? — предложил тот самоуверенный тип, с которым Альтвиг разговаривал перед выходом.
— Проведи, — согласился парень. — Только быстро. Я еле на ногах стою.
Стражник бодро потопал вверх по улице, намечая дорогу и поминутно оборачиваясь. Он явно боялся, что инквизитор рухнет прямо тут, и дальше его придется нести. Но Альтвиг держался молодцом и до последнего игнорировал жгучий зуд, поселившийся в ране — может, из-за мороза, а может, из-за колдовства. Оно всегда оставляет видимые следы.
Лекарь обитал в небольшой лавчонке с увешанным сушеными травами потолком. Приемная часть ограждалась от жилой шторами. Хозяин выскочил по первому же призыву, испуганно оглядел клиента и принес табуретку:
— Садитесь, святой отец. Поцапались с нечистью? Рана заражена?
— Уже нет, — с трудом отозвался Альтвиг.
Он смутно различал низенького мужичка со смешной редкой бороденкой, но сосредоточиться на его действиях не мог. Движения слились в одно сплошное марево, колеблющееся и противное. К горлу подступила тошнота, и инквизитор был вынужден попросить сначала воды, а потом — пустое ведро. Легче не стало.
Более-менее очнулся он лишь спустя час. Осторожно ощупал лицо, пришел к выводу, что раз оно на месте — волноваться не стоит. Встал, заглянул за шторы и спросил:
— Сколько я вам должен?
— Для святой инквизиции мы работаем бесплатно, — добродушно отозвался лекарь. Борода у него действительно была смешная, полупрозрачная и бессмысленная. — Как вы себя чувствуете?
— Нормально, — соврал Альтвиг. — Спасибо. Будьте благословенны.
— А вы что, уже уходите? — удивился мужичок. — Может, посидите с нами, выпьете травяной настойки? Я как раз недавно заварил.
Инквизитор задумался. Наверное, лучше вернуться в ратушу — ведь Тинхарт так и не сказал, когда собирается продолжить путь. Но голова трещит, сметанные на живую нитку края раны горят, да и пробраться сквозь Малахитовые Леса можно самостоятельно.
— Сколько времени? — уточнил парень, все еще сомневаясь.
— До рассвета — часа полтора. Присаживайтесь, святой отец, не стесняйтесь. Меня Лиетом звать, а дочку — Алукой.
— Альтвиг Нэльтеклет, — представился инквизитор. — Рад знакомству.
Лекарь не вздрогнул и не напрягся. Может, не слышал о тальтарском сожжении, а может, не находил в нем ничего предосудительного.
Бывший клиент и нынешний гость воспользовался приглашением и устроился за столом. Маленькая девочка в теплом платьице и штанишках принесла ему кружку, а Лиет отлучился за котелком с зеленовато-желтой жидкостью. Пахло от нее приятно, и Альтвиг покорно принял «угощение». Щека отзывалась острым покалыванием, но стремительно заживала, вызвав изумленный возглас лекаря:
— Что это?!
— Регенерация, — пожал плечами парень. — Посмотрите на мои уши. Они не человеческие. Некоторые способности тела тоже.
— Вы относитесь к иным расам?
— Нет. Я полагаю, что кроме меня такими особенностями обладает всего одно существо. К сожалению, мы с ним никогда не виделись... — инквизитор осекся и неуверенно добавил: — наверное.
— Интересно, — оценил Лиет. — Я думал, что в инквизицию берут только чистокровных людей. Ни разу не встречал в ваших рядах эльфа, дриаду или, на худой конец, дитя племени наровертов.
— Нароверты редко покидают горы. Нам известно о них не больше, чем всем остальным.
Мужичок рассеянно улыбнулся:
— Среди горожан бытует другое мнение.
— Какое? — равнодушно уточнил Альтвиг.
— Ходят слухи, что отец Еннете специально отлавливает вампиров и проводит над ними опыты.
— Наглая ложь. Не верьте. Вампиры невероятно сильны, и охота на них может обернуться трагедией.
— Как и на остроухих, — хитро ввернул лекарь. И посерьезнел: — Особенно теперь.
— Теперь? — насторожился инквизитор.
— После гибели принцессы эльфы как с цепи сорвались. Король еще ничего, держится, а простые подданные... — Лиет покачал головой. — Говорят, девушку очень любили. На трон она вряд ли претендовала, отца ценила, — словом, идеальный ребенок. Однако мнения насчет... кхм... обстоятельств ее смерти раздваиваются. Если верить официальным источникам — это несчастный случай. Если неофициальным — самоубийство.
— Можно подробнее?

Порог ратуши Альтвиг переступил на рассвете. Красное пятно солнца лениво вылезло из-за края земли, а с противоположной стороны к нему зловеще тянулись темные тучи. Они предвещали снег, но графа и принцессу это, похоже, не испугало. По лестницам и коридорам носилась их многочисленная свита, собирая дарованное бургомистром добро. Инквизитор столкнулся с юношей-знаменосцем, вежливо извинился и стал жертвой возгласа:
— Что с вами произошло?!
— Ничего необычного. Прошу прощения, мне надо идти.
Альтвиг и сам знал, что выглядит отвратительно. Бледный, одетый в чужой потрепанный плащ, да еще и с алым свежим рубцом на лице... регенерация не довела дело даже до середины. Создавалось впечатление, словно рана заживала несколько дней, но и только. Правый глаз по-прежнему не открывался. Избавиться от головной боли не удалось,  парень чувствовал себя побитой собакой. Ладно бы еще по делу, предъявив отцу Еннете опасных еретиков, а так...
Добравшись до комнат инквизиции, он подхватил пальто, сумку и карты Загорья. Огляделся, запоминая обстановку, и вышел обратно за дверь.
На полпути до конюшен Альтвига нагнала Витоль. Немного прошагав  с ним бок о бок — к счастью, по левую руку, — она виновато улыбнулась и пояснила:
— Мне сказали, будто вы ранены.
— Я ранен, — остановившись, подтвердил парень. — Но недостаточно сильно, чтобы вы беспокоились.
— А... э... — девушка потрясенно изучила рубец,  потрогала его и, не дождавшись никакой реакции, выдавила: — Отлично. Вам не больно?
— Мне неприятно.
— А глаз...
— Цел, — равнодушно пожал плечами Альтвиг. — Просто веки повреждены. Я, кстати, буду очень благодарен, если вы поможете с перевязкой.
Витоль растерянно кивнула, а затем, сообразив, посмотрела на ладони инквизитора.
— В отряде Тинхарта есть лекарь.
— Лекарь мне не нужен, — возразил он. — Я купил несколько горских настоек.
— Где вы их отыскали? — округлила глаза принцесса.
— У меня свои методы.
Горцы считались одной из самых скрытных рас, хотя каждый образованный человек знал — существует всего четыре семьи мастеров. Первая занимается кузнечным делом, вторая прекрасно разбирается в травах, третья работает с артефактами, а четвертая... что делает — да и делает ли? — четвертая, оставалось загадкой. Альтвиг предполагал, что в нее входят самые слабые и легкомысленные представители горного народа. А может, добытчики рабочего материала. А может, создатели эетолиты — вряд ли столь дорогое вино привозят из мест более дальних, чем Туманная Гряда, а нелюдимые, молчаливые горцы вполне могут хранить секрет тысячелетиями.
Попросив конюха — невысокого паренька со странными кустистыми бровями — подготовить лошадей, инквизитор уселся на краешек старой бочки. Витоль покрутила в пальцах прозрачный флакон, до того изящный, что он вполне мог стоить дороже содержимого. Затем, решившись, сломала тонкое горлышко.
Спустя пятнадцать минут рубец уже был спрятан за пропитанными настойкой повязками. Альтвиг повеселел и снизошел до отвлеченного разговора, выслушав мнение принцессы о Старом Герцогстве. На ночь девушку угораздило прочесть исторический трактат об убийстве дракона на ныне вымерших землях, и он оказался недостаточно достоверным. Витоль жаждала крови автора, и успокоило ее лишь ироничное: «Хартаус Тальдар? Не беспокойтесь, его все равно сожгли в одиннадцатом году от начала правления инквизиции».
Солнце еще не успело угнездиться на хмуром небосводе, когда отряд графа Тинхарта выдвинулся в путь. Малахитовые Леса, ночью темные и неприветливые, утром стали поразительно зелеными и яркими, резко выбиваясь из картины продрогшего, заснеженного, скованного льдом мира. Клан Сотоэр ненавидел зиму и делал все возможное, чтобы скрыть ее хотя бы внешне. Избавиться от холода это не помогало, но создавало иллюзию ранней весны: в лесу путникам не мешал ветер, не набивались за пазуху колючие снежинки и не преграждали путь сугробы.
Альтвиг не раз бывал в королевстве эльфов, и никогда прежде оно не вызывало в нем теплых чувств. Однако сейчас, находясь в компании существа, знакомого с королем, он почему-то сохранял добродушное настроение. Даже когда с дерева спрыгнул одетый во все черное страж и воинственно поднял меч, инквизитор посмотрел на него спокойно.
Страж вообще проигнорировал всех людей, обратившись непосредственно к графу — ведь в жилах у того текла пусть не чистая, но все-таки эльфийская кровь.
— Приветствую, господин Тинхарт.
— Здравствуй, Эннэлейн. Я могу увидеться с Тиэлем?
Оружие эльфа бесшумно, не лязгнув и не прошелестев, вошло в ножны.
— Думаю, Его Величество будет рад. Следуйте за мной.
Тинхарт, подавая пример, спешился. За ним тут же увязалась Витоль, поздоровавшись со стражем, как со старым знакомым. Альтвиг остался в середине отряда — лишний раз общаться с представителями мудрого, но высокомерного народа его абсолютно не тянуло.
Эльф, безмятежно беседуя с принцессой, провел гостей через линию границы. За ней показались первые дворцы: небольшие — с родовое поместье — и аккуратные. Казалось, будто они парят, поддерживаемые пропущенными вовнутрь деревьями. Инквизитор представил спальню, опутанную ветвями и осыпанную листвой. Поморщился. Не-е-ет, он бы ни за что не согласился жить в такой обстановке.
Сердце Малахитовых Лесов находилось в двух днях пешего пути от Вистага. Мост, ведущий в Айл-Минорские графства — в трех с половиной. Остроухие не любили подолгу путешествовать, поэтому создали множество переходов-порталов, которые вызывали у Альтвига неприятные ассоциации с еретиками. Будь они построены на темной магии, а не светлом волшебстве — парень, не раздумывая, сжег бы весь лес, а так — пришлось терпеть.
Вспышка, ощущение полета, далекий напев... серая пелена, сожравшая остатки света. Голоса стража и девушки никуда не делись, звучали естественно и ровно. Инквизитор видел размытый силуэт золотоволосого графа, шагающего впереди. Нормально шагающего, хотя сам Альтвиг — а с ним и большая часть отряда, — едва переставлял ноги.
Эльф громко предупредил, что приближается точка выхода. Поднял руку, стиснул пальцы и сдернул серую пелену, обнажив молочно-розовые стены оружейного зала. Там, свернувшись клубком на узком диване, спала остроухая девушка в синем платье. «Почувствовав» собрата, она вскочила, удивленно распахнула глаза и сказала:
— Доброе утро, Эннэлейн. Я что-нибудь пропустила?
— Конечно, — с ехидцей отозвался тот. — К нам приехали господа Тинхарт и Витоль, привезли с собой инквизитора и толпу народу. Тебе предстоит ввести их в курс дела, накормить и подготовить к церемонии.
— Мне?! —  опешила эльфийка.
— Разве я могу дать столь ответственное поручение кому-то другому? — вздохнул страж. — Лишь ты достойна подобной чести. Я верю в тебя.
— Прошу прощения, — вмешался Тинхарт. — Но я бы хотел, чтобы Альтвиг пошел с нами.
Инквизитор растерялся. Прием-то будет неофициальный, присутствие постороннего бросится в глаза резче, чем стальная игла.
Эльф отреагировал спокойнее. Он смерил графа оценивающим взглядом и деловито кивнул:
— Хорошо. Идемте.
— Эм... господин Ивель, — решился Альтвиг. — Вы уверены?
— Разумеется, — кивнул золотоволосый. — Если я поставлю вас на одну ступень со слугами и рядовыми солдатами, отец Еннете обидится.
— Давайте обойдемся без шуток.
Тинхарт не ответил, вслед за стражем свернув в светлый непримечательный коридор.
Отступать было поздно. Инквизитор нахмурился, поправил воротник и зашагал рядом с Витолью. Девушка одобрительно улыбнулась, взяла его под руку и сделала вид, что так оно и надо.
Очень скоро впереди показались двустворчатые двери, покрытые сложной резьбой. Проводник-эльф толкнул правую створку, вошел в скупо освещенный зал с единственным — витражным — окном. Там, подслеповато щурясь, сидел беловолосый... мальчишка. Он был на порядок младше всех своих посетителей — никак не больше пятнадцати, от силы — шестнадцати лет. Единственным доказательством высокородного происхождения служил серебряный венец, украшенный мелкими, словно водяная пыль, сапфирами.
— Ваше Величество. — Страж преклонил колено. — Вы в порядке?
Эльфийский король поднял голову и расправил плечи. Равнодушно посмотрел на графа, затем — на принцессу. Альтвига тоже на мгновение ожег его взгляд. Усталые зеленые глаза с покрасневшими веками могли принадлежать древнему, как мир, старику, но никак не юноше с безупречными, почти детскими чертами лица.
— В порядке. Проследи за подготовкой к церемонии, Эннэлейн.
Эльф поклонился и попятился к выходу. Тинхарт, наоборот, сделал три шага вперед и протянул королю расправленную ладонь:
— Здравствуй, Тиэль.
— Здравствуй. Я рад, что ты все-таки пришел.
— Извини, — потупился граф. — Мы были в пути и не могли следить за последними новостями.
Ильтаэрноатиэль промолчал. Инквизитор отметил, что плечи у него слегка дрожат. Настолько слегка, что если специально не присматриваться, ничего и не видно.
— Вы удачно прибыли, — глухо произнес остроухий. — Случайно, но удачно. Спасибо.
— Я буду рядом с тобой, — пообещал Тинхарт. — До конца.
Витоль невесело улыбнулась:
— И я. Мы тебя ни за что не бросим.
— Спасибо, — повторил эльфийский король. И, поднявшись, добавил: — К сожалению, сейчас я не в силах принять вас по всем правилам. Меня ожидают подданные. И...
— Мы понимаем. Веди.
Альтвиг вздохнул и сделался замыкающим печальной процессии. На него не обращали внимания, что было непривычно, но приятно.
Они миновали несколько залов, коридоров и лестничных пролетов. Ильтаэрноатиэль шел, будто в полусне: медленно, неуверенно, почти полностью сомкнув веки. Тинхарт держался справа от него. Инквизитору подумалось, что он надеется уберечь остроухого от падения, если тот — упаси Боги —  споткнется.
Во внутреннем дворе замка собралось немало народу. В основном эльфы, но были и люди, и стаглы, и даже инфисты. Три крылатых фигуры замерли под березой, и Альтвиг принял бы их за скульптурное произведение, если бы одна не пошевелила острыми коготками. Общее внимание сосредоточилось на постаменте, где среди ровных вязанок хвороста лежало мертвое тело.
Дочь эльфийского короля походила на отца всем, кроме формы губ: тонких бескровных — у него и пухлых чувственных — у нее. После смерти девушку нарядили в белоснежное платье, а волосы заплели в косы, украсив красными маками. Создавалось впечатление, будто она уснула и вот-вот распахнет глаза — наверняка такие же зеленые и древние, как у Ильтаэрноатиэля.
Остроухий склонил голову и заговорил — тихо, но его каким-то чудом слышали все. Сначала — по-эльфийски, а потом на всеобщем:
— Судьба любит забирать у нас тех, кем мы дорожим больше всего на свете. Прощай, Миленэль, и пускай путь тебе укажут звезды. Hanne na lien.
 Часть его речи Альтвиг понял, но многие фрагменты — в том числе и последняя фраза — требовали перевода. Парень обратился за ним к Тинхарту, но тот раздраженно цыкнул и показал, что сейчас надо вести себя тихо.
Эльфийский король поднес руку к постаменту. На кончиках тонких пальцев вспыхнуло пламя — синее, как свечи покойников, и мгновенно поджегшее сухой хворост. Оно оградило мертвую девушку от посторонних взглядов, а когда исчезло, ее уже не было — только черный пепел лежал на обугленных камнях. Повинуясь желанию Ильтаэрноатиэля, этот пепел поднялся в воздух и занял место на крыльях ветра, унесших его в другие, менее опечаленные, края.
— Пойдемте. — Граф дернул инквизитора за рукав. — Церемония окончена, скоро начнутся соболезнования. Я их терпеть не могу.
— Понимаю.
Альтвиг тоже недолюбливал насквозь фальшивые слова, выражающие не уровень сочувствия, а попытку показаться хорошим. К сожалению, Тинхарт увел его недалеко — под ветви березы, где совсем недавно стояли инфисты. Инквизитор подобрал с земли черное маховое перо и спросил:
— Что значит «hanne na lien»?
— «Я люблю тебя», — пожал плечами Тинхарт. — Вы не знаете эльфийского, святой отец?
— Знаю, — возразил тот. — Поверхностно. А вы давно знакомы с господином Тиэлем?
— Давно. Я родился и вырос в Малахитовых Лесах. Потом меня, правда, забрала мать, и до двадцати трех лет я воспитывался в ЭнНорде. Но... — золотоволосый запнулся и почесал затылок: — В общем, там я не чувствовал себя дома.
— В Велиссии ходят слухи, что вы — сын главы дриадской долины.
— Почему сразу — слухи? — обиделся Тинхарт. — Госпожа Шеграна — это действительно моя мать. У нас с ней сложные отношения. В целом я ими доволен —  она не поощряет излишнюю теплоту, но многому меня учит.
Альтвиг хмыкнул и приподнял ладонь, показывая заплаканной Витоли, что тоже ее видит. Девушка стояла рядом с Ильтаэрноатиэлем, вцепившись в его локоть и шмыгая носом. Она криво улыбнулась своим спутникам, вызвав у графа приступ тихого, мрачного, какого-то нездорового смеха.
— Ее высочество знала госпожу Миленэль? — спросил инквизитор.
— Да. И я знал. Она была хорошей девочкой.
— Девочкой?
Тинхарт кивнул:
— Всего двадцать семь лет. А эльфы взрослеют поздно.
Парень почувствовал себя уязвленным, но вовремя вспомнил, что к расе остроухих выскочек не принадлежит. Ему-то в самом начале Сезона Снегов стукнуло двадцать два.
Золотоволосый граф скрестил  руки на груди и стал терпеливо ждать, пока эльфийский король избавится от «доброжелателей». Те, в свою очередь, быстро поняли, что господин Тиэль в них не заинтересован. Нет, он, конечно, изображал благодарность, и изображал весьма талантливо, — но что-то в его мягком голосе подсказывало последним людям: будет лучше, если они уйдут.
Витоль помогла остроухому избавиться от гостей, и Эннэлейн, все это время просидевший у постамента, вызвался проводить их в трапезный зал.
— Как тебе инфисты? — осторожно спросил Тинхарт, подходя к другу.
— Не помню, чтобы хоть раз отзывался о них плохо, — равнодушно ответил Ильтаэрноатиэль. Затем повернулся к графу лицом, и тот, наконец, заметил блестящие дорожки слез, бегущие по бледным щекам эльфа.

Ближе к вечеру Альтвиг понял: остроухие не так уж и скрытны. Благополучно улизнув от графа и принцессы, отправившихся успокаивать короля, он набрел на трапезный зал и попал в компанию молодых — не старше шестидесяти лет — стражей. Ребята успели перебрать эля и не нуждались ни в чем, кроме хорошего слушателя. Неважно, инквизитор он или нет.
Имена новых знакомых Альтвиг запомнил не иначе, как по божественной милости. К счастью, они были не из высокородных семей: Эгориэльн состоял в основном войске, его сестра Нальталеанта была травницей, а общий друг и по совместительству кузен Аэретай вел торговлю с людьми.
Для начала инквизитора посвятили в тайну ковки эльфийских мечей. Он отнесся к этому серьезно, но быстро запутался.
— С-с-смотри, — пьяно протянул Эгориэльн. — П-повторяю. Сначала на-адо...
— Да хватит уже, — перебила его сестра. — Господину Альтвигу неинтересно.
— Праведен тот, кто терпелив, — тоже не слишком трезво возразил парень. И, смутившись под недоуменными взглядами собутыльников, пояснил: — Эгориэльн мне не мешает. Я пью, он развлекается... думает, что я не запомню... а я запомню! И всем потом расскажу, что эльфийские мечи... гы-ык... эльфийские мечи... — инквизитор нахмурился, тщетно пытаясь поймать ускользнувшую из разума мысль, и махнул рукой: — Тьфу!
— И вовсе даже они не тьфу, — оскорбился остроухий. — Лучше, чем гномьи. Ненавижу гномов!
Альтвиг приобнял его за плечи и рассмеялся. Неприязнь между эльфами и гномами была такой же легендарной, как сожжение Старого Герцогства. Высокие, статные, красивые остроухие никак не могли поладить с низкими, бородатыми и не шибко аккуратными жителями Бертасля. Хотя баллада о возвращении в разрушенный дом, переведенная неизвестным, но находчивым менестрелем, имела в Малахитовых Лесах немалый успех.
Вспомнив о балладе, инквизитор вспомнил о Мрети и погрустнел. Аэретай вручил ему до краев наполненную кружку и велел:
— Пей!
— Пью, — согласился Альтвиг.
— Молодец, — хохотнул эльф. — А я тебе пока про принцессу расскажу. Хочешь?
— Про Миленэль?
— Да. Его Величество всем сказал, что причина ее смерти — несчастный случай, но на деле это не так. Принцесса покончила с собой.
— Ретай! — поразилась Нальталеанта. — Это неприлично!
— Не будь занудой, — зевнул на нее остроухий. — Неприлично, неправильно, цинично, пошло... Половина того, что мы делаем, подпадает под эти категории. Так какая разница?
Девушка задумалась. Она еще худо-бедно соображала, а  инквизитор тихо мечтал о воссоединении с постелью. Он не видел ни одного знакомого лица с тех пор, как расстался с дворянами, но верил, что кто-нибудь добрый покажет, где находятся гостевые комнаты.
— Так вот, — не дождавшись от кузины ответа, продолжил Аэретай. — Говорят, госпожа Миленэль связалась с еретиками и надеялась свергнуть инквизицию. Затея, безусловно, дурацкая, но они вроде бы далеко продвинулись. Связались с Орденом Черноты на Белых Берегах, получили ответственное задание — убрать с пути господина Улума. Вы слышали о нем, святой отец?
— Ага, — подтвердил Альтвиг. — Очень сильный парень. Он, кажется, из Морского Королевства, а там такие самородки, что можно сойти с ума.
— Знаменитая теория, — серьезно кивнул эльф. И повторил: — Так вот. Отряд, в котором сражалась принцесса, попал в устроенную Улумом западню.
Инквизитор присвистнул. Если кто-то попадался вечно недовольному жизнью парню с четырьмя шрамами на смуглом лице, то уходил либо в застенки, либо в иной мир. Улум еретиков на дух не переносил, умудряясь безошибочно выискивать повсюду.
— Товарищи госпожи Миленэль пожертвовали собой, чтобы она смогла уйти. Да не просто уйти, а уйти не узнанной, не позволив вашей братии вмешаться в политику Малахитовых Лесов. Ты бы, может, и отпустил ее с миром, — с сомнением предположил Аэретай, — но господин Улум — ни за что. Словом, еретики спасли и ее, и наше королевство. Но принцесса не смогла смириться с подобным великодушием и убила сама себя. Скорее всего, магией, потому что видимых следов на теле не осталось.
Эльф посмотрел на Альтвига почти трезво, но спустя мгновение глупо хихикнул и подпер щеку кулаком:
— Это же надо — добровольно связаться с людьми...
— Я тоже их не люблю, — икнул тот. — И немного рад, что отличаюсь хоть чем-то.
Парень красноречиво пошевелил ушами. Мягкие, пушистые и светлые, они вызвали у остроухих неподдельный восторг. Особенно восхитилась Нальталеанта — покраснела, попросила разрешения потрогать и потом долго, вдумчиво перебирала... ну, скорее шерсть, чем волосы. Альтвиг впервые чувствовал себя настоящим котом — разомлевшим, невесть с чего принятым в новый дом и ставшим общим любимцем.
— А ты-ы... н-ничего, — заключил Эгориэльн. — Нормальный мужик!
Инквизитор усмехнулся и снял серебряный крест с воротника:
— Спасибо.
— С-с-скажи, — страдальчески, по буквам, произнес эльф. — А к-какого чер-рта тебя вообще п-п-понесло в инк-к-квизицию?
— Ну-у, — протянул Альтвиг. — Это долгая история. Отец Еннете меня спас и, я думаю, заслужил мою признательность. 
— То есть ты-ы-ы... р-работаешь в благ-гор... бларго... благодарн-ность этому про... проходимцу? — изумился Эгориэльн.
— Ага. Тебя что-то не устраивает?
— Да нет-т...
Остроухий смутился и поднял ладони, показывая, что больше вмешиваться не будет.
— Я с-спать пойду. Н-не могу-у больше.
— Не заблудись, — сердобольно посоветовала Нальталеанта. — И не пугай прохожих.
— Ла-адно.
Эгориэльн, пошатываясь, скрылся. Инквизитор проводил его мутным взглядом и обратился к оставшимся эльфам:
— А вы спать не хотите?
— Мы — дети звезд, — надменно напомнил Аэретай. — Ночь — это наше время.
— Да, но господин Альтвиг сделан  не из железа. — Эльфийка поняла намек куда лучше кузена. — Я проведу его.
Остроухий не захотел оставаться в одиночестве.
— Я с вами, — подхватив со стола остатки эля, вызвался он.
Инквизитор не понял, зачем ему аж два эльфа, но расстраивать их отказом не пожелал. Нальталеанта взяла его за руку, Аэретай возложил локоть на плечо, и троица нестройным шагом двинулась в сторону замка.
Дальнейшее Альтвиг помнил смутно. Кажется, на ступенях сидели неясные фигуры других остроухих. А может, и не остроухих — костлявые очертания тел здорово напоминали гулей. Еще был фонтан, тонкий и невероятно красивый: струи горячей воды выбивались из загнутых лепестков лилии, то ли мраморной, то ли гранитной. А еще — звездное небо, накрывшее куполом весь мир. Звезды — это наверняка глаза ангелов, подумал инквизитор. И наконец-то понял, что спит.
Небо немедленно отдалилось, под ногами возникла земля — твердая, хрустящая, усыпанная мелкими блестящими камнями. Парень с удивлением опознал в них сапфиры — крохотные, словно водяная пыль. Точно такие же, как в короне Ильтаэрноатиэля.
Земля стала полом, пол расползся ради появления стен. Альтвиг ощутил тепло длинной рукояти, сжимаемой десятью — десятью! — пальцами. Неторопливо подняв глаза и наслаждаясь каждым моментом, он сообразил, что держит биденхандер — тяжелый двуручный меч, популярный среди наемников Хасатинии. На лезвии осталась чья-то тошнотворно грязная кровь.
Инквизитор огляделся. В дальнем конце образовавшегося коридора застыли люди — усатые, злые и уставшие. Они выставили перед собой щиты и копья, явно надеясь, что противник сам решит на них напороться. Сон то и дело шел рябью, расплывался и менял одни образы на другие. После очередного размытого пятна Альтвиг обнаружил себя стоящим среди трупов, с  гордо поднятым оружием. Грубый чужой голос вырвался из горла, приказал отправляться добивать раненых. Мимо пронеслись воины, закованные в стальные панцири с шипами на плечах и спине.
Потом была комната, квадратная и душная. Перепуганные женщины, молодые, но почти мертвые парни — у каждого повреждена если не грудная клетка, то брюшина или голова. Инквизитор подошел ближе, поднял меч, наткнулся взглядом на преисполненное боли и ненависти лицо... и проснулся, хватая ртом воздух.
Сон! Всего лишь сон. За окном по-прежнему темно, две луны раскинули сеть лучей над Малахитовыми Лесами. Чей-то нежный, смутно знакомый голос выводит песню: «Засыпай, когда льется огонь с небес, чтобы он не затронул тебя случайно. Засыпай, пока тихо поется песнь, пока имя твое остается тайной».
Альтвиг облегченно вздохнул и обнял подушку.