Руками не трогать

Отец Хорхе присел. Он думал о том, почему текст настолько обвил его душу, что сквозь пелену слов и предложений он не мог восхититься ничем кроме как словами и предложениями. Например, несколько минут назад в проходе между библиотечных залов он видел призрака, - белого полупрозрачного карлика в накидке с длинным капюшоном, - но он не видел в нем красоты; лишь только когда отец Хорхе облек свое видение в форму текста, он почувствовал, как красиво всё, что тогда произошло. Призрак был цвета перламутра, он стоял у столов того зала библиотеки, куда Хорхе поместил книги о призраках, демонах, экзорцизме и безумии. Хорхе пришел сюда, чтобы записать мысль, которая давно была у него в голове, она не давала ему покоя, так что даже любимые, но уже ставшие привычными книги, не могли отвлечь его и дать ему то привычное состояние задумчивой радости, ради которой он когда-то стал библиотекарем.
Отец Хорхе открыл окно. В комнате заметно посвежело. Книгам был вреден влажный воздух, но Хорхе была необходима эта свежесть, он даже подумал, что сейчас книги благодарны ему за глоток свежего воздуха, как чахоточники благодарны сигаретам.
Над столе лежал лист плотной бумаги. Хорхе взял твердый карандаш и начал писать небольшое эссе, которое утром он планировал отнести в приемную к библиотечному секретарю для перепечатки. Наверное, это было необходимо.
Отец Хорхе думал о творчестве. Ему претили люди, занимающиеся им из-за славы, денег или признания. Люди не оставляют после себя след, рисуя картины. Это картины остаются, отдельные от автора, повзрослевшие дети эгоистичного родителя; а автор уходит, и от него остается только его имя. Творчество - это самонасилие, непроизвольный выплеск собственного разума, попытки общения с Богом.
Творец похож на беременную. Поэтому отец Хорхе писал сейчас эти слова: они рождались в нем. Каждое слово было похоже на маленького младенца. Творец испытывает боль, когда производит своих младенцев на свет, чуть меньшую боль он испытывает, когда видит, как люди насилуют его детей неправильными интерпретациями или догадками. Или наоборот радуется от того, что те становятся сильнее и взрослее в его глазах.
Отец Хорхе схватился за голову. Творчество было похоже на опухоль, оно сдавливало его мысли. Как страшно было чувствовать, как единственный маяк личности в неизменно меняющейся вселенной, - разум, - плавился и рассыпался. Хорхе не был уверен, что сидел сейчас за столом в своей бибииотеке, ему было так страшно, что даже факт того, что этот страх - лишь ошибка его разума, не мог испугать его еще сильнее. Но он не останавливался.
Творчество - это прежде всего насилие, а насилие не проходит бесследно. Насилие над телом может лишить его конечностей, но это не так сильно пугает, как лишение функций души. Ведь так сложно понимать, что на самом деле огромный дар - иметь возможность быть в чем-то уверенным. Хорхе же не был уверен сейчас ни в чем.
Отец Хорхе уже несколько лет был слепым, он еще раз потрогал карандаш, которым писал замысловатые последовательности точек на бумаге, чтобы убедиться в этом. Карандаш немного успокоил его. Потом Хорхе вспомнил призрака и подумал, что быть может именно сейчас, в момент приближающегося безумия, необходимо перейти эту пугающую грань, чтобы в мире потерянных жизненных ориентиров, мире, где Бог умудрился умереть, потерять способность эти ориентиры видеть. Хорхе снова взял карандаш и одним росчерком нарисовал очертание белого призрака. Потом он провел по нему пальцем и принялся корректировать рисунок. Он стремился вложить в него всю оставшуюся четкость его мысленного процесса, всё испытанное когда-то счастье.
Когда он закончил, то почувствовал, что осталась одна маленькая деталь. Он не хотел, чтобы эту бумагу прочел кто-либо кроме него.
Тогда Хорхе подписал внизу одну фразу. Руками не трогать. И отпрянул от надписи, не осмелившись нарушить написанное. Это защитило его работу, по меньшей мысли самого Хорхе навсегда.