Вехи и вёрсты. Главы из романа. Гл. 200-203

Шиманский В.И.

                Главы из автобиографического романа "Вехи и вёрсты"
(Скопировано с сайта "Свободная Интернет Газета": http://www.svob-gazeta.ru/)



Глава 200. В деревню Черниговка за голубицей

В августе мать собралась в Черниговку по ягоду голубику. Попросился идти за ягодой с ней. «Сынок, это так далеко! Устанешь больше, чем тогда на картошке на станции Арга». Я же говаривал её: «Ма, тогда я был маленьким, а сейчас - уже большой». В конце концов, она согласилась взять меня с собой. Не помню, как мы добрались до Черниговки, но дорогу на «мари», где растёт ягода, и саму ягоду запомнил на всю жизнь.

От Черниговки мы пошли прямо в сопки. До этого похода думал, что сопки - это гора на горе. Когда же поднялись в сопку, то оказались на почти ровном плато.
По сопке шла хорошо накатанная дорога, по сторонам которой росла пшеница и цвела гречиха, от которой пахло мёдом. 

Мать сказала: «Вася, посмотри туда! Вон там стоят улья деда Конаха, а его пчёлы гречишный мёд собирают». Вдалеке увидел маленькие домики. Мне захотелось сбегать к ним, но мать предупредила: «Не ходи! Знаешь, как пчёлы больно кусают? От их укуса можно умереть».

Мы пошли дальше. По обоим сторонам дороги росли редкие деревья. Проходя одно место, мать рукой показала в сторону и сказала: «Вон там когда-то были Шаманские пашни». Посмотрел в ту сторону, куда она показала, но ничего хорошего не увидел. Плевать мне было на пашни, я хотел пить и очень устал.

О своём желании и сказал. На что получил ответ: «Потерпи немного. Тоже давно хочу пить, но молчу. Сейчас будет колодец, из него мы все напьёмся. Молчание сберегает энергию и влагу во рту. Дыши носом».

Вскоре показался колодец, мы напились, свернули с дороги в сторону, пошли по каким-то кочкам и вскоре вышли на «мари».

Мне хотелось сесть на кочку и больше с неё не вставать, но держался, проклиная себя и ту ягоду, за которой пошел. Пройдя ещё немного, мать остановилась и сказала: «Вот мы и пришли». Я ей: «А где же ягода? Вокруг одни кочки». А она: «А ты загляни под кочку!»

Заглянул, моей радости не было придела, с боку кочки от ягод казались синими.
Мать предупредила меня: «Ягоду с куста не ешь, а то от неё можно опьянеть. В народе её зовут дурникой».

Тут же вспомнил рассказ отца о том, как на покосе дядя Александр с дядей Адамом наелись голубицы и чуть с ума не сошли. Поэтому и удержался от соблазна. Набрав много голубицы, мы вернулись.

Дома же нас ожидала скорбная весть.
В деревне Дмитриевка в полной нищете умерла Матрёна Ивановна Пысь, которая была родной сестрой маминого отца, одной из первых жительниц посёлка Суражевка и бабкой-повитухой, которая принимала у моей матери роды -  т.е. способствовала появлению меня на свет...
Это произошло десятого июля сорок девятого года.


Глава 201. Седьмой класс и Таня Щевлягина. Шахматы.

Осенью пошел в седьмой класс. За время летних каникул все ребята нашего класса повзрослели. Девочки стали гораздо красивее и женственнее, а мальчики подтянулись в росте и выглядели мужественнее. Особенно среди мальчиков нашего класса выделялся Николай Наталин. У него были светлые, волнистые, густые волосы и женственные черты лица. Он всегда улыбался, ни с кем не ссорился и очень нравился девочкам.

Некрасивых людей не бывает, но у каждого человека о красоте есть своё мнение. Говорят, что поросёнок тоже бывает красивым.

В первый день начала занятий я сел с Пашковым Гелькой на третью парту среднего ряда. Марта Андреевна, заметив это, сказала: «Вася, пересядь на первую парту! Теперь ты будешь сидеть с Таней с Щевлягиной потому, что у вас там образовалась весёлая компания, которую надо потревожить».

Не смотря на то, что Таня Щевлягина мне нравилась, я ей виду не подавал. У неё был необычный, очень красивый подчерк, он чем-то напоминал немецкий готический шрифт. Таких или похожих подчерков ни у кого больше не видел.

Как-то Генка Бобров принёс пешки и шахматы, показал мне ходы и стал учить игре. Быстро сообразил, что к чему. Сначала он мне подыгрывал, но вскоре я уже неоднократно стал ставить ему мат и зарекомендовал себя как серьёзный противник.

Через некоторое время Генка унёс шахматы, но игра так увлекла меня, что я решил шахматы сделать себе сам. Тогда нитки для швейных машин выпускали на деревянных катушках. У мамы пустых катушек было много. Каждую катушку разрезал на две половинки. так получалось два основания на шахматные фигуры. Потом из куска дерева вырезал верхнюю часть и соединял их с нижними основаниями. Так у меня получились кони, туры, офицеры, король и все остальные. Игральную доску расчертил и раскрасил. Теперь у меня появились свои шахматы и пешки, которые также изготовил собственноручно.

Игре в пешки и шахматы я научил Кольку Семилеткина и других ребят. Гораздо позднее в соревнованиях по игре в шахматы получил детский спортивный разряд.


Глава 202 Валёк Котенко и отцова махорка. Юра Кузнецов и секция акробатики

Отец курил, и у него всегда была махорка, так как, я уже говорил, мы сеяли много табака.

Стебли табака мы рубили в деревянной четырёхугольной ступке, потом их сеяли на крупном сите. К нарубленным стеблям папа добавлял табачный лист и немного молока, затем всё это сушил в духовке. Так получалась махорка.

В доме от этого курева стоял приятный запах, который мне нравился, но после одной затяжки любопытства ради, курить меня не тянуло.

Валёк Котенко часто приходил к нам попросить у отца табачок. Тот махорки не жалел, но советовал не курить вообще.

На вид Валёк был человеком простодушным и покладистым, своим видом вызывал к себе жалость, но по натуре это был ненадёжный друг и плохой человек. У детей, как и у взрослых, есть свои маленькие тайны, которыми они делятся друг с другом, но Валёк, узнав чью-либо тайну, при удобном случае разносил её по всему посёлку.
Когда мы с ним были в ссоре, он старался ко мне не ходить, но когда на улице «бычков» не находил, заявлялся с мировой.  Клянясь всеми святыми в том, что больше предавать меня и разглашать моих тайн другим ребятам не будет.

Как-то мы с Вальком встретили Юрку Кузнецова, которого я хорошо знал по школе номер тридцать два. Он учился на класс старше меня и жил в военном городке.
В сорок девятом году Юрка учился в школе номер пятьдесят два, был спортивного, плотного телосложения, но никогда никого не обижал.

Посмотрев на нас с Вальком, он в шутку произнёс: «Заморыши, приходите к нам в спортивный зал, я сделаю из вас настоящих акробатов. Этот зал находится в здании Управления дороги, с обратной стороны здания в правом крыле на первом этаже. Понятно?». Мы в один голос подтвердили.

Так мы с Вальком стали посещать детскую спортивную акробатическую секцию. Сначала нас учили стоять вниз головой на руках у стенки. Это делалось для того, чтобы мы не заваливались назад. Стоя у стенки, отжимались на руках до тех пор, сколько могли. Это называлось накачкой мышц. Потом нас заставляли много раз отжиматься на руках от пола.

Там, где производились прыжки и делались сальто, на полу лежали ватные матрацы, которые назывались матами. Юрка нам продемонстрировал своё мастерство. С разбегу он подпрыгивал, в воздухе переворачивался и становился ногами на мат. Такой переворот для нас показался сложным и невыполнимым.

Мы завидовали Юркиному мастерству, но он нас успокаивал: «Не будете лениться через полгода, как воробьи будите летать!»

В секцию я ходил полгода. Родители мне запретили посещение этой секции потому, что моё увлечение акробатикой стало сказываться на учёбе.


Глава 203. Тётя Дуся Шуваева и материны советы. Семья Драпковых.

В сентябре к нам пришла заплаканная бывшая наша соседка - тётя Дуся Шуваева. Она поделилась с матерью своим горем:
«Дорогая, Груня, после ухода мужа Андрея к другой женщине нахожусь в таком состоянии, что жизнь мне становится немилой. Прожили мы с Андреем двадцать пять лет, а сейчас расстались навсегда. Моего муженька молодая бестия сманила, как собаку калачом. Если запросится домой, я никогда не прощу ему измены. Что делать, ума не приложу?..».

Мать выслушала её и сказала: «Евдокия, не думай об Андрее! Живёшь в Благовещенске около дочери и внуков, вот и живи!  С годами тебе станет легче».
Тётя Дуся выслушала маму и уехала в Благовещенск, где она жила на улице Николая Островского в доме под номером тридцать два. Цифра тридцать два в третий раз попалась на моём пути. Приезжая в город Свободный, тётя Дуся Шуваева всегда заходила к нам и приглашала нас к себе в гости.

Жизнь, как дорога, полна неожиданностей и опасностей, на ней можно споткнуться и разбиться или наделать кучу ошибок, после чего каяться и печалиться. Несмотря на всё это, она прекрасна. Нужно быть оптимистом даже тогда, когда тебе хочется плакать.

С новыми соседями, которые теперь жили в бывшем доме тёти Дуси Шуваевой, мы не дружили, хотя знали, что их фамилия Драпковы. До соседства с нами они жили в нашем же посёлке по улице Больничная. У них было два мальчика, которых звали Витькой и Вовкой.

Оба мальчика были младше меня, поэтому я с ними не общался. Не смотря на это, они были не по годам шустрые и хитрые. Однажды Витька с мальчишками играл на горе около детского санатория в войну, где нашел банку с золотыми монетами царской чеканки.

Перед Отечественной войной на улице Больничная жило много зажиточных корейцев, но во время войны их выселили, не разрешив ничего брать с собой. Возможно, они зарыли эту банку, в надежде, что снова когда-нибудь вернуться в эти края. Слух о найденном золоте быстро разнёсся по посёлку и городу Свободный.

Вскоре к Драпковым пришли люди из НКВД и заявили, что клад принадлежит государству, поэтому подлежит конфискации. Драпковы сказали, что все монеты, которые нашел их сын Виктор, у него выманила соседка, которая вместе с ними пасла коз.

Когда сотрудники КГБ пошли к старушке, оказалось, что та неделю тому назад умерла, и её схоронили. Драпковых потаскали в НКВД, но, в конце концов, отставили в покое. Тайна этого клада навсегда была похоронена, но продолжает жить в домыслах людей.

Через год Драпковы продали дом и уехали на запад. Ходили слухи, что золото, которое нашел Витька, они перепрятали, и через некоторое время им воспользовались.

(Продолжение следует)