Пирожки с капустой

У меня в жизни нет глобальных целей. Разве что… съесть горячих пирожков с капустой. Бабушкиных, только с печи.

Бывает, приедешь летом в деревню, в гости, к бабушке, а на столе столько всего, что глаза разбегаются – не знаешь что первое в тарелку класть. Кажется, всего и не съешь, а через пять минут после «Всё! Хватит! Наелся!», рука сама тянется к тарелке с блинами на углу стола.

А потом, дедушка приносит из чулана огромную банку клубничного варенья.
-Сережка, ты в этом году был большой молодец! Одни пятерки! Ты гордость наша!
И ешь это варенье так быстро (а если бы можно было, то ел бы и двумя ложками сразу), словно несколько минут назад и не говорил «Всё! Хватит! Наелся!». И нет ничего лучше того, что в этой стеклянной банке, которую достали теплые дедушкины руки из чулана. Никакой шоколад в мире не сравнится с бабушкиным клубничным вареньем.

Уже как три года я не ел пирожков с капустой, таких горячих, бабушкиных, только с печи.

Казалось бы, что сложного – берешь билет садишься на автобус и через пару часов снова в деревне, у бабушки, ешь такие желанные пирожки с капустой. Да вот только, если ехать в деревню, то сколько не стучи в старые двери старого деревянного дома – никто не откроет. А если к бабушке, то и автобусы такие не ходят, да и номер автобуса ты не знаешь. А даже если бы и ходил такой «К бабушке», то где купить на него билет – самому Богу известно.


Сегодня с утра я открыл банку клубничного варенья к чаю. Ещё со времен «Всё! Хватит! Наелся!» не мог никак понять: то ли бабушка пахла вареньем, то ли варенье пахло бабушкой. Беру ложку и кладу в чашку, где уже налит теплый ромашковый чай. Делаю глоток, при этом обязательно закрывая глаза (а вдруг произойдёт чудо), и чувствую – за столом сидит бабушка с дедушкой.
-Сережка, ты в этом году был большой молодец! Одни пятерки! Ты гордость наша!
Открываю глаза – а за столом пусто.
-Ушли, наверное.
Хотя куда? И почему не остались? Да и странно всё это. Школу я ведь давно окончил.


Сегодня днем заглянул на книжный рынок.
-Вы снова к нам, Сергей Иванович?
-Я снова к вам.
Рассматриваю каждую книжную полку и пытаюсь отыскать ту, которую не читал.
-Вы, наверное, уже все и прочитали, - улыбается беззубый продавец, докуривая последнюю сигарету из пачки.
Улыбаюсь ему в ответ и снова продолжаю поиски. Нахожу сборник стихов давно забытого всеми поэта и засовываю руку в карман пальто, чтобы достать деньги.
-Сколько с меня? – спрашиваю.
-Да нисколько, читайте на здоровье!
Всё равно достаю несколько смятых купюр и кладу ему на ладонь.
Знают же, что болею, вот и не берут ни копейки.
-Книги – лучшее лекарство, - улыбаюсь ему и машу на прощание.
Нащупываю в кармане пару купюр. Здорово! Смогу доехать домой на троллейбусе.


Вот дохожу до последнего ряда. Суматоха! Непривычно видеть столько людей на книжном рынке. Как хорошо, что люди всё ещё продолжают читать. Чувствую знакомый запах клубничного варенья, или бабушки... Оборачиваюсь и вижу её. Стоит в конце ряда и продает пирожки… с капустой!
-Бабушка! – улыбнулся я и подошел к ней.
-Что, голубушек? – отвечает она (и я понимаю, что обознался. Моя бы сказала «Сережка»).
-Дайте один пирожок, пожалуйста,- говорю я и протягиваю ей все оставшиеся деньги.
-Здесь не хватает, сынок, - говорит она, снова пересчитывая то, что я сунул ей мгновение назад.
-Возьмите, - протягивает ей недостачу беззубый продавец, у которого я так часто покупаю книги, выбрасывая при этом смятую пустую пачку из-под сигарет в рядом стоящую урну.
-Спасибо.
-На здоровье, Сергей Иванович.
Беру пирожок и иду домой. Горячий, словно только с печи.


Дома на столе стоит тарелка с клубникой. Наверное, дочка купила. Слышу, как внучка лепечет что-то на своем, непонятном, «детском». Пытаюсь ей ответить, но знаю же, что опять скажу какую-то глупость (это как говорить с иностранцем, на чьем языке ты и двух слов связать не можешь, а тут так опозориться перед собственной внучкой), и она, посмотрев на меня таким взрослым понимающим взглядом, отдаст свое предпочтение погремушке.
-Пирожки? – спрашивает дочь, увидев меня.
-С капустой.
-Мама говорила, что ты их давно не ел, лет сорок как, если не больше, - удивилась она.
Сорок? Надо же! А казалось, что года как три назад тянулся к ним через весь стол.


-Сережка! – слышу за своей спиной.
Оборачиваюсь и вижу бабушку.
-Сережка, мой руки! Обедать будем!
Оглядываюсь и понимаю: что я у бабушки, в деревне, а на столе, как всегда, столько всего, что глаза разбегаются.
Из чулана выглядывает дедушка… Надо же! Почудилось, что я уже Сергей Иванович. А я всё тот же Сережка!


-Папа! Папа! Очнись!
На столе стоит тарелка с клубникой, а рядом лепечет на своем непонятном «детском» маленькая внучка.


-Вон сколько книжек привезли новых! – говорит беззубый продавец, докуривая последнюю сигарету из пачки.
-Да, только некому их брать, - отвечает второй.
-Был бы жив Сергей Иванович, то не оставил бы без внимания ни одну.
-Хороший был человек Сергей Иванович. Жаль, что болезнь его всё-таки одолела, – отвечает другой и возвращается за прилавок.


Да разве болезнь? Сижу с пирожком в руках и слышу, как бабушка убирает со стола последнюю тарелку. Разве болезнь забирает людей?
-Сережка, пойдем, пойдем, мой хороший! – слышу родной голос.
Разве болезнь забирает людей? Воспоминания. Воспоминания… и то не забирают, а просто зовут. И только тебе решать: отозваться или нет. И, конечно же, пирожки, с капустой, горячие, только с печи.
А болезни, болезни…
-Сережа! Сережа, ну ты где? Пойдем скорее!
Доедаю пирожок и иду на родной голос с ложкой в руках. Сейчас буду есть клубничное варенье. Уже слышу как скрипит дверь кладовки.