Плюшевый медвеженок

Иван Емельянович проснулся в бодром расположении духа. Сделал небольшую зарядку и, опустившись в кресло, стал перекатывать ногами старые, еще довоенные счеты. Он где-то вычитал, что массаж стоп взбадривает организм. В последнее время Иван Емельянович все чаще задумывался, как много годов нащелкала ему на счетах жизнь. Скоро восемьдесят три. Ну и что! Он еще и в магазин сходить может, и котлеты поджарить, и на даче с удовольствием работает. Картошку, правда, давно не выращивает, надоело с колорадским жуком воевать. Зато помидоры, огурцы и   особенно
тыквы-перехват хоть на выставку.
 
– Деда, завтрак на столе, я – в институт, – Кристина обняла деда, чмокнула в щеку.
Иван Емельянович залюбовался внучкой. Тонкая, как тростинка, светловолосая, она обвила вокруг шеи сиреневый шарф, отчего ее глаза стали похожими на фиалки.

«Надо навестить Михеича», – подумал Иван Емельянович. Его друг-рыбак неделю назад попал в больницу с сердечным приступом.

Он допил чай и стал собираться. Вдруг кто-то позвонил в дверь. На пороге стоял симпатичный мужчина лет сорока.
–Вы Иван Емельянович Лавриненко? – спросил он. – Я не ошибся?

–Не ошиблись! Милости прошу! – Иван Емельянович внимательно посмотрел на вошедшего.

–Я – Виктор, внук Нины Андреевны Павловой. Вы ее помните?

У Ивана Емельяновича сдавило сердце. Нинка… Воробышек! И сразу – как вспышка молнии. Сорок третий год. Война. Он – командир эскадрильи, она – молоденькая девчонка из батальона аэродромного обслуживания.

–Она жива? – еле слышно спросил Иван Емельянович.

–К сожалению, нет, – вздохнул мужчина.

Он заметил, как старик побледнел и, покачнувшись, едва удержался на ногах.

–Сердце не выдержало, – продолжал гость, – за дочку мою сильно переживала. У Оксаны врожденный порок сердца, клапан надо менять. У нас в Краснокамске операцию делать не взялись, в Москву направили. Я ее в клинику привез.

–Так ты, стало быть, Ванюшкин сын? Как он? – с надеждой в голосе спросил Иван Емельянович.

–Скрипит потихоньку, диабет замучил.

–Что же мы у порога стоим? Проходи! – Иван Емельянович почувствовал, как сдавило сердце.

- Спасибо, мне идти надо, – ответил Виктор. – Я вещи   в больнице оставил, еще в гостиницу устраиваться, я по Интернету номер забронировал.

–Ишь ты, по Интернету! – Иван Емельянович поднял глаза на гостя. – Сейчас все на грани фантастики.

–Но ведь я же – программист! – весело отозвался Виктор.

–Ну вот что, фантазер, – строго сказал Иван Емельяно- вич. – Никаких гостиниц! Забирай вещи и сюда. Квартира у меня просторная, да и дочке твоей после операции домашний уход нужен.

Виктор ушел, а Иван Емельянович тяжело опустился на диван. Всплыло в памяти пережитое на войне.

Перед глазами стояла Ниночка. Он вспомнил первый поцелуй в зарослях черемухи, их тайные свидания. Они были отчаянно молоды и любили друг друга так, как будто не было войны, не было опасности, когда, отправляясь в очередной полет, он мог не вернуться.

Однажды именно так и случилось. Его самолет сбили. Тяжелое ранение. Долгие месяцы – по госпиталям. Когда вернулся в свою часть, Нины там уже не было. Подруги ее сказали, что она уехала к родителям в деревню на Урале, потому что ждала ребенка. Иван Емельянович целый год носил листок с адресом в кармане гимнастерки. Писал чуть ли не каждый день, но ответа ни на одно письмо не получил.

Когда война кончилась, поехал искать Нину по указанному адресу. Но в деревне его встретил дом с заколоченными ставнями. Соседи рассказали, что Нина родила сына Ванечку, а когда родители умерли, уехала в город, хотела устроиться работать на швейную фабрику.

Иван Емельянович подался в город, разыскал ту самую фабрику. Он долго расспрашивал начальника отдела кадров, нет ли среди сотрудников Нины Андреевны Павловой. Но начальница только грустно качала головой.

Он вернулся в деревню, взял у соседа топор, оторвал доски от двери, вошел в дом.
 
В небольших комнатах с низкими потолками было чисто и прибрано. На кровати – взбитые подушки, на столе – клеенка в цветочек, на стенах – в деревянных рамках – родословная в пожелтевших черно-белых фотографиях.

Иван Емельянович долго сидел за столом, уронив голову  на руки, словно в забытьи. Уже уходя, заметил под стулом маленького плюшевого медвежонка с пуговицами вместо глаз. Он поднял игрушку с пола и положил в карман летной куртки.

Шли годы. Он долго не женился, а потом приглянулась ему соседка Дарья Терентьевна, у которой на фронте погиб муж. Погруженная в горе вдова была человеком тихим и набожным.

Они прожили вместе почти пятьдесят лет. Но у каждого была своя внутренняя жизнь. Ивану Емельяновичу часто снилась Нина Андреевна, а Дарья Терентьевна не могла забыть любимого мужа.

…Вечером, после ужина, они долго сидели с Виктором у камина, наблюдая, как пляшут на дровах языки пламени.

–Бабушка много о Вас рассказывала сначала отцу, а потом и мне, – сказал Виктор. – Говорила, что отважней Вас в авиационном полку никого не было, карточку показывала, где Вы сняты с наградами. Она искала Вас, но на все запросы был один ответ: в живых нет, и в списках погибших не значится. Пропал без вести.

Отец тоже летчиком хотел стать, но по здоровью не прошел. Он всю жизнь автослесарем проработал, руки у него золотые.

Иван Емельянович сидел в глубокой задумчивости.

– А как же ты адрес мой узнал?

– Бабушка на 60-летие Победы в Москву на встречу с однополчанами приезжала. Там ей сказали, что Вы живы и адрес назвали, по которому Вам приглашение на встречу отправляли. И еще сказали, что не приедете Вы, потому что жену недавно схоронили.
Бабушка собиралась написать Вам. Но так и не решилась.

Да и слаба она была последнее время. Но как только стало ясно, что я Оксану в Москву на операцию повезу, взяла с меня слово разыскать Вас и еще сверток передала. А вскоре похоронили мы ее.

Виктор достал из портфеля пакет, перевязанный алой ленточкой. Там лежал конверт. Из него выпала пожелтевшая фотография. Мальчишка держал в руках плюшевого медвежонка. Старик застонал. Это был тот самый медвежонок, которого он нашел в заколоченном доме. На обороте фотографии он прочел: «Ване – 2 года». А еще в свертке была деревянная рамка. Под стеклом были выложены в форме сердца засушенные бессмертники.

 «Уходят дни, уходят годы, только   память жива» – было написано рукой Нины Андреевны.

Иван Емельянович поставил рамку на стол и снова стал всматриваться в фотографию.

 Мальчишка был не по годам серьезным, а плюшевый медвежонок таращил свои глаза-пуговицы, пришитые крест-накрест черными нитками.


Старик долго сидел молча. Он не плакал, но ему казалось, что незримые слезы омывают сердце. Душа болела так, как еще никогда не болела. Сознание, что ничего уже нельзя исправить, давило виски.

Он взглянул в окно. Закат горел, как огромный костер. Малиновые, багряные всполохи освещали небо. На горизонте плавился золотистый шар солнца.

Иван Eмельянович твердо решил, что обязательно съездит к сыну, поклонится могиле Нины Андреевны. Не время раскисать. Ему надо еще Оксану выходить, Кристину замуж выдать. Он всем им нужен.

Он сложил в два пакета апельсины и яблоки. Завтра прямо с утра он сходит в больницу к Оксане и навестит Михеича.